Юридические дозволения в правостимулирующей политике государства

Философский смысл правового регулирования строится на возможностях, дозволениях, свободах, а не на обязанностях. Эти широкие категории мы понимаем определёнными дифференциациями [26, с. 80-84] в праве и теоретической основой правостимулирующей политики, которая рассматривается в глобализационных процессах на основе имеющейся системы знаний. Так, Б.Н. Кузык пишет: «концепция глобализации, формирующаяся на доминанте прав и свобод человека, продолжает преобразовывать все сферы общества; повышается продуктивность труда учёных, повышается скорость и увеличиваются масштабы распространения новых знаний и информации, достижения культуры становятся общечеловеческим достоянием, формируется общество, основанное на знани-ях»[12, с. 7]. В юридическом смысле свобода – это закрепленная в законодательном акте возможность определенного поведения человека. Она, в отличие от субъективного права, не имеет чёткого механизма реализации, а подразумевает альтернативное поведение личности. Где реально осуществимы свободы личности, там начинаются свобода класса, нации, народа.

Отчасти права Е.А. Лукашева, широко трактуя юридическую свободу, что «чёткое правовое регулирование возможно лишь в результате тесного взаимодействия прав и обязанностей, их своевременного осуществления. Свобода распространяется не только на сферу прав, но и на сферу обязанностей. Выполнение обязанностей – это тоже сфера свободы, которая детерминирована объективными условиями, сопряжена с социальной ответственностью личности» [17, с. 187].

К дозволительным правовым средствам относим стимулирующие процедуры и процессы, которые, например, применяются для стимулирования повышения квалификации государственного гражданского служащего. По верному замечанию, «в настоящее время официально закреплены только кадровые процедуры проведения конкурса на замещение вакантных должностей гражданской службы, аттестации гражданских служащих и, в части, квалификационного экзамена. Многие кадровые процедуры не разработаны и не внедрены в органах власти (оценка 38

профессиональной служебной деятельности гражданских служащих, разработка кадровой стратегии органа государственной власти)» [37, с. 140]. При использовании ресурсов Интернета значимы дозволительные средства воздействия: обычаи, рекомендации государственных, негосударственных структур, международные стандарты, технические подходы. Неправовые институты выступают дозволениями в саморегулировании отношений [6, с. 10-16].

Правостимулирующая политика государства основывается на общих стимулирующих средствах, носящих широкий, неопределённый характер. Дозволение [9, с. 20-35], как средство стимулирования в праве, подразумевает заложенные в нём меры возможного поведения, коими располагают субъекты права. При отнесении его к индивидуальным субъектам, оно касаться граждан и должностных лиц. Дозволения в диспозиции нормы, определяют черты действия возможного поведения субъектов, предоставляя свободу активным, правомерным действиям в определенных границах. Дозволения в праве и законодательстве имеют практическое распространение и действие. Эти юридические средства отражаются в различных квотах, государственной политике по содействию развития товарных рынков и конкуренции, дозволения в форме разрешений на приобретение оружия, определение его статуса и так далее. В.И. Курилов рассматривает дозволение как средство формирования комфортного правового поведения человека, отграничивая от стимулов в отдельную группу. Характеризует его как предоставление лицам права на личные, активные действия и становящегося основным юридическим средством складывания положительного поведения человека. Дозволение связано с иными средствами формирования поведения – стимулированием, принуждением [14, с. 168-170].

Возможно и должно исследование дозволений с позиций особого вида правового стимула, а не характеристика его самостоятельным правовым средством, отличным от стимулов, который создаёт возможности свободного усмотрения в удовлетворении потребностей человека. Видится, что дозволение (как стимул в наиболее широком понимании) приводит к ситуации выбора положительного поведения в согласии с потребностями индивида. С.С. Алексеев считал, что дозволения – ключевой элемент правового регулирования в обществе, определяющее средство для обеспечения социальной свободы и активности тружеников, их коллективов, осуществления прав человека, самоуправления народа, творчества и созидательной деятельности людей [3, с. 54]. Основополагающее дозволение-право собственности, имеющее «конституционное» влияние в экономическом и политическом развитии общества. Соглашаемся с логичным, широким оцениванием автором дозволений. Понимаем их наиболее обобщенными стимулирующими средствами.

По существу констатации правовых дозволений ведутся полемические научные споры. В.М. Горшенев, выделяя предписывающий характер дозволений, рассуждает, что их нормативное качество состоит в том, что имеется указание на способ поведения людей, который целесообразен и гармонирует с интересами общества, то есть обращает внимание на то, как себя вести и поступать, предписывает позитивный характер поведения [8, с. 50]. В.Д. Сорокин опровергает позицию и полагает, что «дозволение не включает элементов предписания, реализуется через способ использования» [31, с. 108]. Соглашаясь с В.Д. Сорокиным, думаем, что дозволения воздействуют на общественные отношения путем управомачивания поведения при помощи использования конкретного дозволенного его варианта [34, с. 211]. Полемизируем с В.М. Горшеневым в определении предписывающего смысла дозволений, потому что в этом заложено властное веление, а дозволение подразумевает разрешение.

Рассуждая о дозволениях в праве, должно кратко рассмотреть понятия «общих дозволений» (хотя они не являются стимулами в чистом виде) для познания сущности стимулирования как глубинного процесса. Стимулы «берут начало» в общих дозволениях [3, 29, с. 19-20]. Продолжая мысль, сошлемся на верное мнение, что общие дозволения «не действуют сами по себе, не как таковые, а всегда в контексте определенного нормативного материала, в отношении коего они выступают в виде начала… иначе, вне определенного нормативного материала, общие дозволения являются не регулирующими факторами, а только феноменами правосознания, морали, идеологии, отражающими требования общественной жизни» [3, с. 264]. В тоже время, для ясности и конкретизации автор оговаривает, что «общие дозволения есть самостоятельные, субстанциональные правовые явления» [3, с. 228]. В этом смысле конструкция общих дозволений изучается с известной степенью абстракции. Для общего характера дозволения необходимо наличие статьи в тексте акта прямо предусмотренной другой статьёй, где оговорены исключения из данного правового начала, то есть перечень конкретных запретов (если установлено общее дозволение). «Общее в отношении дозволений трактуется в смысле, что соответствующее нормативное положение исходное и направляющее правовое начало на данном участке общественных отношений» [3, с. 82]. Они формулируются законодателем как исходные направляющие начала в регулировании, феномены правовой материи, наличествующие объективно и названы результатом грамотной законодательной техники.

Рассмотрим действие субъективных прав и законных интересов как разновидностей дозволений. Для формирования субъективных прав нужно очертить круг интересов, нуждающихся в правовом регламентировании и воплощающихся в экономических, политических, социальных, культурных правах и свободах. Личность воплощает в жизнь индивидуальность при реализации своих субъективных прав. Полезные для субъекта последствия его правомерных действий характерны для осуществления конституционных прав и свобод. Положительные последствия при осуществлении, например, права на отдых или социальное обеспечение носят физический и (или) материальный характер. Обогащение духовной жизни происходит при реализации права на образование, свободы творчества. Личное самовыражение присутствует посредством реализации политических прав и свобод. Свобода выбора вариантов поведения, заложенная в субъективных правах, стимулирует социальную активность правомерного поведения личности. Субъективные права, юридические обязанности играют мотивационную, побудительную роль, выступают эффективными стимуляторами поведения, создают заинтересованность соответствующих действий в использовании своих возможностей, развивают их активность и инициативу. Осмысление категории субъективного права основано на последовательной стадийности развития [22, с. 49-50]. В поддержку идеи стадий

действия субъективного права, отмечается, что «на основе использования идеи стадийности обеспечивается отражение движения субъективного права от абстрактной возможности к реальной, и от нее к юридической действительности, выполняющей роль средства, способа достижения целей личности, действующей в правовом общении» [24, с. 69]. Субъективное право устанавливает меру возможного поведения, где свобода выбора не безгранична, а имеет правовые пределы и обеспечивается корреспондирующей обязанностью других лиц. Его содержание – не само благо, а возможность им пользоваться. Благо – внешний предмет или ценность и объект субъективного права. «Главный элемент субъективных прав работающих – отмечает В.И. Курилов – возможность осуществлять правомерное поведение и его высшую форму – правовую активность» [14, с. 172-173].

Связь дозволений, управомачивающих норм, субъективных прав прослеживал С.С. Алексеев, трактуя их как вытекающих один из другого, представляя понимание права субъекта, как «принадлежащую управленцу в целях удовлетворения его интересов меру дозволенного поведения, обеспеченную обязанностями других лиц» [2, с. 114]. Суть материи выражена весьма полно.

Ф.Н. Фаткуллин определяет субъективное право с точки зрения меры возможного поведения, не совсем точным, ибо субъективным правом называется не только мера (объем, предел) дозволенного поведения, но и конкретный его вид. «Субъективное право есть вид и мера возможного поведения участников отношения, определенные и гарантированные юридически» [32, с. 274]. Первично такие черты в субъективном праве рассмотрел советский ученый Н.Г. Александров [1, с. 108]. Обособление вида субъективного права вряд ли необходимо, потому что вид субъективного права и есть само субъективное право, закрепляющее меру возможного поведения.

Наличие субъективного права предполагает правомочия лица. А.Ф. Черданцев рассматривает положение о 3-х основных правомочиях: «1) правомочие совершать лично значимые юридические действия; 2) правомочие требования конкретного поведения от обязанного; 3) правомочие притязание, как возможность привести в действие правоохранительный механизм для защиты нарушенного, нарушаемого права» [33, с. 50].

Совокупность прав и правомочий человека предопределяет правило дозволенного, способствует стимулирующему воздействию, удовлетворяя интересы личности, заинтересовывает инициативное, активное поведение. В общем дозволительном регулировании, содержащим субъективные правомочия из частной жизни граждан, субъективные права могут быть разрешительной (в случаях приобретения оружия) и заявительной направленности (при реализации прав граждан на собрания, митинги, уличные шествия, забастовки). В нормативных актах, регламентирующих проведение таких акций, отражены основания их разрешения.

Юридический механизм действия субъективных прав включает специфику воздействия на психологию личности, которая, по справедливому мнению Е.А. Лукашевой, в том, что права складываются в системе межличностных отношений, закрепляются государством и обеспечиваются правовыми мерами воздействия. Преломляясь через психологию личности, права трансформируют объективную реальность и личностный практический опыт, тем самым, содействуя переходу общественного в индивидуальное. Психологическое адаптирование человеком своих прав способствует конкретному поведенческому акту [17, с. 91-99]. В теории субъективных прав человека первостепенно положение об их фактической беспрепятственной реализации и качественной гарантированности этой возможности со стороны государства. Верен грустный вывод Н.И. Матузова, что «случился ужасающий отрыв между теорией и практикой прав человека. Ликвидация несоответствия выступает главнейшей необходимостью российской юридической политики» [23, с. 33; 21, с. 201; 10, с. 31-43]. Разносторонний спектр стимулирующего характера субъективных прав в том, что «субъективное право участвует в механизме непосредственного правового регулирования и в общем механизме воздействия, но роль его при этом не одинакова. В первом аспекте эта категория определяет меру конкретного поведения субъектов, а во втором-может оказывать лишь общее стимулирующее и мотивационное влияние» [22, с. 62 – 63; 25, с. 376 – 377; 35, с. 609; 5, с. 74-75].

В свободе признаём её более широкое, глубокое, по сравнению с субъективным правом, содержание. Когда субъективное право предоставляет альтернативную свободу выбора в определённых пределах, в юридической свободе количество вариантов поведения увеличивается [7, с. 71-79]. Юридическая свобода как стимулирующее средство носит всеобъемлющий характер. Она констатирует направления стимулирования, его основные пути становления, оказывает общее значимое воздействие на развитие общественных отношений. Субъективное право, юридические свободы неотделимы и взаимосвязаны с законными интересами, ибо любое из этих стимулов влияет на человека через интерес. Субъективное право зиждется на интересе, но не замещает его. Правотворческий субъект в отдельных случаях непосредственно заявляет о законном интересе [15; 20, с. 3, 8-9; 22, с. 62 -63]лица. К ним относим любые интересы: материальные, духовные, социальные, личные, общественные, учитываемые государством, кроме антиобщественных. Адекватно представление охраняемого законом интереса с позиций возможностей, с отличным, от субъективного права, пониманием. Возможность в законном интересе закрепляется в абстрактном правовом характере, являясь только разрешённостью действий. Рассматриваем законный интерес элементарной юридической дозволенностью, носящей характер законодательно закрепленного интереса, при отсутствии указания на должное поведение, на обязанного субъекта, на гарантии выполнения правовых обязанностей [20]. По константному смыслу, о нём говорил еще Н.М. Коркунов, не характеризуя его таким образом. «Право обязательно предполагает корреспондирующую обязанность. Если нет обязанности, будет простое дозволение, а не правомочие» [11, с. 151]. Мысль уместна к случаю и выражает суть материи.

Законные интересы относим к стимулам, так как всякий интерес выступает прогрессивной силой движения поведения. Они и называются законными потому, что выражают положительные стремления и, значит, способствуют социальному активному поведению индивида. Построение рекомендации заключается в донесении знания о том, какая совокупность действий, образ поведения желательны, предпочтительны в понимании тех субъектов, от которых они исходят. Рекомендации предназначены для ситуаций, в которых адресат нормы права имеет воз- можность действовать в пределах своих полномочий наиболее рациональным образом. Подчёркиваем правильность мнения В.Л. Кулапова, что рекомендации, предусмотренные органами государства, выступают правовыми нормами, с глубоким своеобразием содержания [13, с. 165; 4, с. 58; 8, с. 53 – 55; 33, с. 165]. Характеризуем рекомендательные нормы с точки зрения нормативного содержания (почти предписание, но в виде выбора перечисленных рекомендаций) и ненормативного содержания (рекомендации в наиболее полном понимании этой категории с дозволительным смыслом, содержащими, в основном, предложения). Примерами рекомендательных документов служит масса документации примерных уставов, регламентов. К такому же виду относим рекомендации – разъяснения Высших судебных инстанций. Рекомендациями с ненормативным содержанием рассматриваем разнообразные положения и иные правила, рассчитанные на усмотрение субъектов. Профильные органы управления могут разрабатывать, утверждать, издавать методическую литературу, рекомендации по значимым вопросам.

Учёные, затрагивающие вопросы рекомендательных норм, обращают внимание на их особый характер. По выводам А.М. Витченко, своеобразие норм с рекомендательными диспозициями выражается в указании самостоятельно решать вопрос об объеме, путях и формах выполнения предписания [4, с. 58]. В.Д. Сорокин рассматривает рекомендации как симбиоз дозволения и предписания, посредством коих соответствующим субъектам гарантируются и обеспечиваются возможности, наиболее глубокие по содержанию по сравнению с «чистым» предписанием, но и более целеполагающе направленные по сравнению с «чистым» дозволением [31, с. 107; 32, с. 112]. Рекомендательные нормы есть стимулирующие средства из-за присущего им свойства-наличия возможности альтернативы в пределах предусматриваемого поведения. В условиях многоукладной экономики значение рекомендательных стимулов увеличивается, так как при заложенной самостоятельности, субъекты испытывают необходимость в рекомендациях за неимением в отдельных случаях необходимых умений и навыков по делу, вопросу.

Исследовательского интереса заслуживает характеристика комплексных юридических средств, часто выступающих стимулами прогресса – различных режимных образований [16, с. 159-176], конструкций [30]. Актуальность рассмотрения взаимодействия политики, стимулов и права зависима от самого понятия жизнедеятельности. В диалектическом видении общества и государства складываются типичные и нетипичные случаи, когда наличествующей совокупности правовых средств, становится мало для конкретной специфики возникающих проблем. Во-первых, такой «дефицит» средств права случается при разрешении вопроса о целенаправленном, скорейшем становлении совокупности, области общественных отношений, имеющих максимальное значение для общества в конкретный отрезок времени, в котором присутствие стимулирующих элементов выступает катализатором прогресса. Во-вторых, можно говорить о препятствиях, имеющих место на пути реализации механизма правового регулирования.

Правостимулирующая политика выступает механизмом комплексного разрешения общественных проблем, в том числе, через права, поощрения, льготы с учётом потребностей и интересов социальных групп, через состыковывание интересов, выделение приоритетных, заинтересовывая личность и, в конце концов, выражая интересы народа. Основополагающей для правостимулирующей политики выступает её правовая основа, которая познаётся с концептуальных и институциональных позиций. Представляя правостимулирующую политику концептуальной, практической деятельностью, подчеркнём подход к ней с философского видения права как возможностей, дозволений, благих средств регулирования отношений в социуме. Теория и концепция правовых стимулов, правового стимулирования, право стимулирующей политики не могли бы сформироваться в антидемократическом (тоталитарном, авторитарном, анархическом и так далее) государстве. Подобная потребность возникает у демократического государства для утверждения правового начала и движения к гражданскому обществу. В рамках концептуального стимулируемого становления, после образования в 1992 году Российской Федерации, во вновь принятой Конституции РФ 1993 года закреплялись серьёзные институциональные изменения государственности, ориентирующейся на рыночное, демократическое развитие. Далее по принятию нового законодательства России, концептуального становления рыночной экономики, предпринимательской деятельности констатируем стимулируемое развитие в связи с установлением новых правовых возможностей и расширения пределов демократического развития. По справедливому замечанию А.В. Малько и Г.К. Манучарян, предметом стимулирующих средств воздействия предпринимательства выступает заинтересованность субъекта этой деятельности в создании благоприятных юридических условий для развития бизнеса, в свободе выбора и добровольности принимаемых решений, расширении социальных возможностей. Правовые позитивные инструменты есть юридические стимулы (фактические обстоятельства, закрепляющие создание юридических предпосылок, законные интересы, льготы, привилегии, поощрения) [19, с. 201-208].

Правовая основа стимулирующей политики государства состоит из огромного количества нормативных актов, ненормативных правовых актов (актов толкования и реализации права) стимулируемой направленности, что должно систематизироваться и иерархически структурироваться. Изучение правовой основы [36, с. 18-20] стимулирующей политики государства мы видим через последовательное рассмотрение концепций, посланий, основ, направлений, программ законодательства, с точки зрения их положительных, отрицательных сторон влияния на формирование модели государственного развития, возможности реализации инициативы личности. Далее, по субординации осмысляем конкретику закрепления стимулов с практической возможностью их осуществления в иных правовых актах (толкования и реализации права) страны, где наряду с юридическим аспектом значимых действий немаловажное значение имеет правосознание различных уровней субъектов права.

Резюмируя изложенное, отметим поэтапное, многоуровневое, масштабное рассмотрение правостимулирующей политики. Исследования важны на фоне модернизации [28, с. 200] и глобализации социума, правовой жизни и политики, интеграции права и унификации законодательства [27, с. 44-49].

Конструктивность построения научной гипотезы о необходимости использования правовых стимулов касается частного и публичного права, их социальное назначение очевидно, так как гносеология стимулов подразумевает позитивное инициирующее воздействие, что зависит от адекватного выражения реалий действительности, тенденций развития в правовом регулировании. Говоря о системе стимулов, исходим из характеристики действия их механизмов и проведении соответствующей государственной правостимулирующей политики, без выяснения концептуальных вопросов которой невозможно становление рыночных отношений [18, с. 11-47]. Всеобъемлющая категория правостимулирующей политики осмысляется через рассмотрение стимулирования в условиях осуществления правовой политики государства. Стимулируется поведение, в коем нуждается общество, чтобы устанавливаемая модель вела к заинтересованности личности, выбирающей действие, соответствующее целям законодателя, создающего для выбора необходимые и достаточные условия. Анализ реалий в области системы стимулов, стимулирования, механизмов, методов их реализации, результатов, эффективности выступает потребностью практики в построении правовой политики государства.