Южноуральские мишари в национальной политике Российской империи в кантонный период

Исторически Россия – многонациональное и многоконфессиональное государство. История каждого народа, даже небольшого по численности, очень важна. Казачья культура – значимая черта исторического облика Урала, которая нашла отражение и в истории Башкиро-Меще-рякского войска, составленного из объединенных Башкирского и Мещерякского войск. Несмотря на то что в настоящее время велик интерес к этнической истории Урало-Поволжья, мишари Южного Урала по-прежнему остаются практически вне поля зрения исследователей. Эту разнородную по происхождению общность объединял особый военно-служилый статус, сформировавший специфическую этносословную идентичность. Переселение мишарей из Волго-Окского междуречья на Южный Урал происходило в период вхождения региона в состав Российского государства. Они появились в крае вместе с другими служилыми людьми для защиты территории от нападений ногайцев, первоначально расселяясь в окрестностях Уфы. Их прежняя родина после присоединения Казани к России утратила пограничный статус, в связи с чем правительство решило переселить часть мишарей на новое порубежье. Поскольку до строительства Оренбурга и создания укрепленной линии на реке Урал Башкирия находилась в предполье Закамской черты, поселения служилых мещеряков прикрывали крепости и тракты, подобно казачьим станицам.

В «Записке Оренбургского губернского правления по вопросам управления разными группами населения Башкирии» за 1800 г. о мишарях говорится следующее: «Сей народ не коренной Оренбургской губернии, но перешедший по нынешнему положению Симбирской губернии из Ала-торского и Симбирского уездов без обложения ясаком, а только по грамоте 7106 г. (1598) велено служить им мещерякам, по городу Уфе с дворянами и иноземцами» [1, с. 581]. Необходимо упомянуть и переселившихся из Касимовского ханства темниковских мишарей, владевших жалованными землями и неохотно роднившихся с остальными мишарями. На Южном Урале мишари, территориально оторвавшись от мишарей Среднего Поволжья, испытывали сильное этнокультурное воздействие как казанских татар, так и башкир.

В XVII–XVIII вв. переселенческий поток мишарей усилился из-за перевода служилых татар Поволжья в податное сословие и ущемления в правах не желавших принимать крещение мурз. Башкирия, оставаясь пограничным краем, по-прежнему нуждалась в военных поселенцах, а также имела бóльшие земельные угодья, чем Поволжье. Башкиры охотно пускали мишарей на свою территорию в качестве арендаторов-припущенников, чему способствовало и то, что они были единоверцами. В отличие от других арендаторов мишари, как и башкиры, были обязаны нести службу по охране границы и принимать участие в походах в качестве всадников. Несмотря на то что некоторые мишари, включая мурз, все же принимали крещение, в основной массе они оставались мусульманами. Необходимо отметить, что в официальных документах Уфимской и Оренбургской губерний мишарей называют служилыми мещеряками [2, с. 363].

10 июля 1742 г. начальник Оренбургской комиссии И.И. Неплюев при поддержке вице-губернатора Уфимской провинции П.Д. Аксакова принял решение о привлечении мишарей, как и башкир, на службу по линии, куда ежегодные наряды отправлялись после 1743 г. [3, с. 17]. Основной обязанностью, возложенной на них, была военная повинность – вместе с оренбургскими и уральскими казаками нести кордонную службу на Оренбургской и Сибирской пограничных линиях и участвовать во всех войнах, которые ведет Россия. Мишарей и башкир привлекали также к несению этапной службы, конвоированию ссыльных в центральных и западных губерниях страны.

Военная служба мишарей была выгодна правительству тем, что исполнялась за их счет, а сами они являлись потомственными конными воинами. При защите пограничной линии от набегов именно на иррегулярную кавалерию ложились основная тяжесть схваток с налетчиками и преследование их отрядов в степи. Для упорядочения организации управления и несения кордонной службы в крае оренбургский губернатор О.А. Игельстром ввел деление на юрты. С 1797 г. башкиры и мишари, неся воинскую службу, числились уже не по гражданскому ведомству, а по военному. В 1798 г. был издан императорский указ, по которому «башкиры и мишари переведены в военно-казачье сословие с образованием 11 башкирских, 5 мещерякских кантонов, калмыцкого, 5 оренбургских и 2 уральских кантонов» [4, с. 20]. Каждым кантоном управлял кантонный начальник, назначенный из представителей башкирской или мещерякской знати, ему подчинялись юртовые старшины и деревенские начальники. Занимавшие посты кантонных и юртовых начальников носили действительные (армейские, классные и казачьи) и временные зауряд-чины (присваиваемые военным губернатором). Действительные чины давались правительством за военные заслуги или продолжительную службу в зауряд-чинах.

Целями кантонного реформирования стали, во-первых, планомерное усиление охраны юго-восточных границ; во-вторых, стремление «умиротворить» Башкирский край; в-третьих, перекладывание на плечи местного населения охраны восточных границ России, облегчавшее нагрузку на регулярные войска. Нужно отметить, что российское правительство грамотно и дальновидно делало ставку на башкир и мишарей, неоднократно демонстрировавших природные воинские навыки, столь необходимые при ведении степной войны, и имевших до этого опыт (хоть и эпизодический) участия в войнах государства.

Итак, с конца 1798 г. мишари вместе с башкирами несли «казачью службу»: охраняли пограничные линии, участвовали в войнах России и выполняли полицейские функции, в том числе в Москве. В прошениях и официальных документах они именовались «мещерякским народом». Так, атаман Оренбургского казачьего войска Углецкий в 1812 г. предложил отправить против Наполеона «от 10 до 30 пятисотенных полков из Башкирскаго и Мещерякскаго народов» [5, с. 85].

Предложение было принято, но число полков ограничили – мещеряки выставили только два полка: 2-й мещерякский полк участвовал в Заграничном походе и отличился при осаде крепости Глогау, которую осаждал 2-й мещерякский полк, а 1-й – 5 лет нес полицейскую службу в Москве. Кроме того, мишари вместе с башкирами добровольно подарили правительству 4 139 лошадей, предназначенных для нужд армии. 15 мая 1816 г. Александр I объявил «Высочайшее благоволение башкирскому и мещерякскому народам за подаренных в 1813 г. лошадей» [6, с. 473].

Полного перевода мещерякской знати в дворянство правительство не осуществляло, но благодаря военной службе можно было получить личное или потомственное дворянство. Тем не менее, как и в прочих казачьих войсках, дворянский титул не освобождал от обязательной воинской службы. Одной из привилегий было обучение детей башкиро-мещерякской элиты в Оренбургском Неплюевском кадетском корпусе, своеобразной кузнице кадров командного состава войска. Казаки-мещеряки гордились тем, что несут воинскую службу, и с недоверием относились к попыткам заменить ее другими повинностями. Показателем сотрудничества центрального правительства с местными элитами на примере мишарей Южного Урала является их включение в структуру управления, они становились надежной опорой для властей. Несмотря на немногочисленность, мишарская старшинская верхушка обладала большим влиянием в губернии. Оно распространялось фактически на все стороны жизни края, так что именно верхушке было обеспечено полное доверие властей. К тому же она выделялась богатством, «добрым состоянием» [7, c. 200].

С введением кантонной системы управления правительство превратило национальную элиту башкир и мишарей в кадры для войскового управления, а также регламентировало военную службу и охрану границы. Территориальное деление тюркского населения осуществлялось «островками», расположенными в окружении крестьян и казаков, и подвергалось постоянным реформациям в целях упорядочения управления [8, c. 8]. Все это позволяло собирать более объективную информацию о численном составе населения.

Башкиры и мещеряки были полностью охвачены административным контролем государства и получили статус, схожий с положением казаков. Запрещались самовольные отлучки из деревень, для передвижения по уезду требовались отпускные свидетельства от юртовых старшин, по губернии – от кантонных начальников. Кроме того, губернаторы П.К. Эссен и П.П. Сухте-лен считали даже йыйыны (народные собрания), на которые по давней традиции съезжались из разных деревень башкиры, мишари, татары и тептяри, несовместимыми с регламентом службы. Военно-служилое население воспринималось исключительно как щит в защите степного пограничья, и оренбургские власти с неодобрением смотрели на подобные съезды.

До издания указа «О правах башкирцев на земли в Оренбургском крае» в 1832 г., когда было решено наделить «Мещеряков, Тептярей и Бобылей, как занимающихся более скотоводством или несущих казачью службу, 30 десятиною» [9, с. 198], они продолжали платить башкирам-вотчинникам оброк за пользование их земельными угодьями. Имевших до этого указа собственные, а не арендованные земли мишарей было немного. К 1841 г. жалованными землями обладали 1 806 мишарей из шести деревень Бирского уезда, 1 652 мишаря из трех деревень Уфимского уезда [10].

Показательно, что в разные периоды правительство меняло взгляд на башкиро-мишарские браки, но в целом не одобряло их. И без того запутанные земельные отношения в крае могли еще больше осложниться. Например, указ начальника Оренбургской экспедиции В.Н. Татищева от 4 марта 1737 г. запрещал взаимные браки между мишарями и башкирами: «как вам от баш-кирцов в супружество брать, так и башкирцам ваших дочерей давать под жестоким наказанием запресчается и рядовым без ведома сотников, а сотникам старшины в башкирские жилисча ни за чем не ездить» [11, с. 384]. В период нахождения в составе военно-служилого сословия мишарям предписывалось не устраивать смешанных поселений с башкирами. Власти опасались их сближения на уровне семей, дабы не спровоцировать влияния «предрасположенных к бунтам» башкир на верных правительственному курсу мишарей. Однако в кантонный период браки между представителями башкирской и мишарской знати были нередки. Наиболее ярким примером можно назвать семью войскового старшины Фадхуллы Резяпова, управлявшего 2-м мещеряк-ским кантоном, а позже и 3-м. Его сын, Мурзагалий, служивший кантонным начальником 1-го ме-щерякского кантона (1854–1856), был женат на Фахирзамале, дочери влиятельного чиновника Лукмана Ибрагимова (1828–1854), управлявшего 7-м башкирским кантоном (с 1847 г. – 8-м) [12, c. 15]. Обе дочери войскового старшины вышли замуж за башкирских кантонных начальников.

Как справедливо отмечает профессор С.В. Любичанковский, «национальная политика Российской империи носила вариативный, часто ситуативный характер» [13, с. 6]. Политика в отношении Башкиро-Мещеряцкого войска не являлась исключением. В течение 30 лет было предложено 10 проектов преобразования кантонной системы и соответственно войска. Постепенно от обороны Оренбургской линии правительство перешло к наступлению в казахские степи, и важную роль в этом должны были сыграть башкиро-мещерякские всадники. В 1834 г. по представлению оренбургского военного губернатора В.А. Перовского военным министром был подписан указ о введении должности командующего Башкиро-Мещерякским войском, аналогичной наказному атаману в других казачьих войсках. До этого кантонные начальники подчинялись напрямую оренбургскому военному губернатору. В 1835 г. войско было разделено на шесть попечительств под началом русских штаб-офицеров, непосредственно подчинявшихся командующему войском: 1-й мишарский кантон вошел во второй округ (с центром в Челябинске); 2-й и 5-й – в четвертый (с центром в Стерлитамаке); 3-й и 4-й – в пятый округ (с центром в Уфе). Однако уже в 1847 г. был упразднен 5-й мишарский кантон, чья территория и население были разделены между соседними башкирскими кантонами. Сами кантоны, в свою очередь, делились на прилинейные (несшие военную службу) и внутренние (выполнявшие преимущественно небоевые задачи), к последним и были отнесены мещерякские кантоны. Кроме несения военной повинности, башкир и мишарей начали привлекать и к выполнению так называемых «общественных работ»: ломке строительного камня, сплаву леса, проведению торговых и почтовых трактов и т. п. [14, с. 43]. В 1851 г., в соответствии с данными материалов IX ревизии, в четырех мишарских кантонах проживало 86 тыс. человек, в 1856 г. в 28 кантонах зарегистрировано 110 595 мишарей [15, с. 12].

К середине XIX в. политика государства по отношению к социальному статусу башкир и мишарей изменилась, наметилась тенденция к сокращению военной нагрузки на войско и замене ее денежными и трудовыми повинностями. Вместе с этим после 1855 г. Башкиро-Мещерякское войско, переименованное в Башкирское войско, было увеличено за счет присоединения к его составу тептярей и бобылей. Теперь оно делилось на 28 кантонов, образованных не по этническому принципу, а по территориальному. Мишари отныне именовались либо «казаками-башкирами», либо «башкирами из мещеряков». Ускорилась межэтническая интеграция, при этом мишари начали воспринимать себя не только как «мещерякский народ», но и как «башкир». В этот период войско приняло участие в Крымской войне, отправив два полка для охраны побережья Прибалтики от англо-французских десантов. Параллельно всадники Башкирского войска были задействованы во взятии Ак-Мечети в Средней Азии.

Однако после создания Сырдарьинской линии Южный Урал утратил пограничный статус и отпала надобность в многочисленном Башкирском войске, которое с 1861 г. окончательно перестало привлекаться для линейной службы. 14 мая 1863 г. император Александр II утвердил новое «Положение о башкирах», по которому башкиры, мещеряки, тептяри и бобыли приобрели гражданское устройство «как свободные сельские обыватели» [16, с. 384]. Мишари после ликвидации кантонной системы получили по 30 десятин земли на душу (как и тептяри), т. е. в 2 раза больше, чем «гражданские» припущенники, так что даже во второй половине XIX – начале ХХ в. сословный характер группы мишарского населения сохранялся, хотя и в видоизмененной форме – на базе специфики землевладения. В течение 1861–1865 гг. число кантонов было сокращено до 11, по количеству уездов, и в 1865 г. они были ликвидированы окончательно.

По мнению основателя башкирской этнологической школы Р.Г. Кузеева, включение теп-тярей в кантонную систему и объединение башкир, мишарей и тептярей в Башкиро-Мещерякском войске серьезно повлияли на «смешение у части мишаро-тептярского населения понятия об этнической принадлежности» [17, с. 223]. Следует учесть и то, что сами мишари края были неоднородны по происхождению и их восприятие себя как «мещерякского народа» было связано с этносословным статусом. Позже, окончательно лишившись сословной обособленности, мишари сильнее стали подвергаться влиянию других этносов, в частности наметилось сближение с бывшими ясачными татарами в области самосознания.

Итак, правительство империи в исследуемый период было заинтересовано в эффективной интеграции Южного Урала в общероссийское пространство и укреплении юго-восточных границ. Для этих целей создавались военно-служилые корпорации из тюркских народов края, в частности мишарей. Введенная кантонная система управления способствовала успешному воплощению поставленных целей. Мишари фактически получили самоуправление на кантоном уровне, и это способствовало их консолидации как этносословной группы. Если до 50-х гг. XIX в. они по-прежнему воспринимали себя как особую этносословную общность, то после упразднения Башкирского войска мишари Южного Урала переживали кризис идентичности, что содействовало их дальнейшему сближению с другими группами татарского народа.

Ссылки:

• 1.   Материалы по истории Башкирской АССР / авт.-сост. Н.Ф. Демидова. Т. V. М., 1962. 783 с.

• 2.   Кеппен П.И. Хронологический указатель материалов для истории инородцев Европейской России. СПб., 1861. 510 с.

• 3.    Кузнецов В.А. Иррегулярные войска Оренбургского края (XVIII–XIX вв.) : автореф. дис. … д-ра ист. наук. Челябинск, 2011. 31 с.

• 4.    Асфандияров А.З. Кантонное управление в Башкирии (1798–1865). Уфа, 2005. 256 с.

• 5.    Полное собрание законов Российской империи (далее – ПСЗРИ). Собр. 1, т. 32, № 25201. СПб., 1830. 1135 с.

• 6.    Рахимов Р.Н. Мещерякские полки в Отечественной войне 1812 г. и Заграничном походе 1813–1814 гг. // Отечественная война 1812 г. Источники. Памятники. Проблемы : материалы международной научной конференции / сост. А.В. Горбунов. Бородино, 2014. С. 462–475.

• 7.    Гвоздикова И.М. Башкортостан накануне и в годы Крестьянской войны под предводительством Е.И. Пугачева. Уфа, 1998. 512 с.

• 8.    Щур В.М. Тюркское население Южного Зауралья в феодальную эпоху (демография, экономика) : автореф. дис. … канд. ист. наук. Курган, 2000. 24 с.

• 9.    ПСЗРИ. Собр. 2, т. 7, № 5287. СПб., 1833. 1414 с.

• 10.    Ведомости башкирских и мишарских кантонных начальников о численности и социально-экономическом положении населения по деревням в середине XIX в. // Южноуральский археографический сборник. Вып. 2. Уфа, 1976. С. 319–330.

• 11.    Материалы по истории Башкортостана / авт.-сост. Н.Ф. Демидова. Т. VI. Уфа, 2002. 768 с.

• 12.    Тагирова Л.Ф. Семейно-родственные связи как один из факторов в формировании элитарных слоев в управлении (на примере башкирского общества первой половины XIX в.) // Вестник Челябинского государственного университета. 2013. № 6 (297). История. Вып. 54. С. 14–17.

• 13.    Имперская политика аккультурации и проблема колониализма (на примере кочевых и полукочевых народов Российской империи) : монография / науч. ред. С.В. Любичанковский. Оренбург, 2019. 479 с.

• 14.  Очерки по истории Башкирской АССР / под ред. А.П. Смирнова [и др.]. Т. I, ч. 2. Уфа, 1959. 535 с.

• 15.  Кеппен П.И. Девятая ревизия. Исследование о числе жителей в России в 1851 г. СПб., 1857. 298 с.

• 16.    Законы Российской империи о башкирах, мишарях, тептярях и бобылях : сборник документов и материалов / сост. Ф.Х. Гумеров. Уфа, 1999. 567 с.

• 17.    Кузеев Р.Г. Историческая этнография башкирского народа. 2-е изд., стереотип. Уфа, 2009. 296 с.

Редактор: Тюлюкова Мария Олеговна Переводчик: Мельников Евгений Вячеславович