К анализу содержания понятия "языковое сознание"

История языкознания, как и любой науки, – это не просто накопление экспериментальных открытий и наблюдений, к которым подстраивается их теоретическое описание; это также и история понятий. Первая предпосылка познания явлений языка – это введение адекватных понятий; лишь с помощью верных понятий мы в состоянии по-настоящему знать, что́ мы наблюдаем. При освоении новой области очень часто требуются новые понятия, и обычно эти они вводятся в научный оборот в непрояснённой и неразработанной форме: в их содержании может недоставать какого-то важного аспекта наблюдаемых явлений, могут быть пересечения с другими понятиями. Содержание понятия может быть и вовсе неясно определяемыми и плохо осознаваемыми способами осмысления явлений. Тем важнее определиться с их содержанием, чтобы снять с него налёт мифологической и вместе с тем иллюзорной ясности.

На сегодняшний день наиболее распространённой является такая трактовка языкового сознания (далее – ЯС), которая определяет его как знания человека, ассоциированные с языковыми знаками для овнешнения образов сознания в процессе общения [3: 38–39; 7: 28; 11: 4; 17: 20; 15: 206]. При этом важно помнить замечание А.А. Леонтьева о том, что эпитет «языковое» в выражении «языковое сознание» не должен вводить в заблуждение: он не имеет отношения к языку как предмету традиционной лингвистики, а относится только к языку как достоянию человека [8: 124–125].

Следуя указанной трактовке, В.Н. Уфимцева непомерно расширяет область, охватываемую ЯС: «Под языковым сознанием мы понимаем ту часть сознания индивида, которая имеет дело со значениями как социальными образованиями и делается доступной для внешнего наблюдателя (овнешняется) с помощью слова (в широком смысле: отдельного слова, ассоциативного поля, текста)» [16: 242]. В другой работе уточняется, что речь может идти не только о текстах, но также об ассоциативных полях и ассоциативных тезаурусах (словарях) [15: 206]. Такая точка зрения на ЯС приводит к выводу, что любое исследование, посвящённое фразеологии или основанное на ассоциативном словаре, потенциально посвящено также и ЯС. При этом могут возникнуть курьёзные случаи, например, если какой-то участник эксперимента дал оригинальную ассоциацию на предложенное слово, эта ассоциация имеет индекс 1 в ассоциативном словаре. Тем не менее выявленные при анализе ассоциативного поля особенности всецело приписываются и этому человеку тоже, коль скоро ЯС выражается помимо прочего в виде текстов и ассоциативных тезаурусов.

Необходимо отметить, что ассоциативные словари и тезаурусы отражают особенности не одного ментального лексикона, а множества таковых. Следовательно, ЯС отражает некие знания, представления, сознательные образы множества людей, что делает его идентичным понятию «языковая картина мира» (далее – ЯКМ). В ряде работ этому последнему даётся такое определение, по которому в нём отражаются явления индивидуального сознания человека, некий способ членения мира, т.е. тоже некоторые знания человека; см., например: [4: 51; 5: 17–18; 6: 75; 19: 35–36]. Ясно, что в такой ситуации содержание двух понятий во многом дублируется. Отличие состоит, пожалуй, лишь в том, что ЯКМ – это знания, навязанные языком [5: 9–11], а ЯС – это знания, полученные в процессе социализации в рамках определённой культуры и выраженные с помощью языка [16: 242].

Симптоматичен в этом отношении следующий факт. Имеется ряд работ по ЯКМ, в которых изучаются тексты с помощью вполне традиционной методологии и в отрыве от носителя языка, однако при этом заявлен психолингвистический подходе к проблеме [2; 9; 12]. Вместе с тем в ряде работ по ЯС материалом исследования также являются данные толковых словарей и энциклопедий или примеры из художественной литературы и публицистики, например: [1: 10; 18]. Ещё один пример того же рода – почти идентичные трактовки ЯС и ЯКМ в работах одних и тех же авторов: [14; 16: 239; 17: 20].

Как представляется, разграничение понятий ЯКМ и ЯС должно идти по линии предмета, изучение которого находится в фокусе того или иного исследования. Языковые факты, фиксируемые понятиями ЯКМ и ЯС, существенно различаются. Это различие состоит в следующем. Первое из названных понятий фиксирует определённые характеристики языкового материала (по Л.В. Щербе) и не может претендовать на отражение каких-либо особенностей индивидуальных сознаний носителей языка. Второе фиксирует такие характеристики языковых явлений, которые испытывают на себе влияние именно индивидуальных сознаний носителей языка. Однако эти характеристики языковых явлений не отражаются в данном понятии напрямую, а только в качестве большей или меньшей тенденции. ЯС оказывается не «частью» индивидуального сознания человека, а теоретическим конструктом, в обобщённой форме фиксирующим определённые свойства множества индивидуальных сознаний.

В силу указанного различия двух понятий можно дать следующее определение ЯКМ: это лингвистическое понятие, которое показывает, какие семантические компоненты элементов языковой системы, используемых в языковом материале данной группы носителей языка, имеют - 70 - тенденцию выражать схожие значения вне их зависимости от преобразований, накладываемых индивидуальным сознанием и конкретной ситуацией общения. Эта трактовка фокусируется на значениях единиц языковой системы безотносительно сознания конкретных индивидов, личностных смыслов и частных ситуаций их употребления. Поскольку это понятие включает в себя и в отражаемый предмет не опыт человека, а инварианты семантики языковых единиц и не учитывает связи слов с другими моментами сознания, то его изучение должно осуществляться соответствующими методами познания - методами традиционного языкознания с привлечением методов лингвистического эксперимента и корпусной лингвистики.

Иначе дело обстоит с ЯС. Это психолингвистическое понятие, которое показывает, каким образом внутренние и внешние условия функционирования языка как достояния человека связаны с изменением значений и личностных смыслов слов . Это понятие отражает особенности упорядочивания речевого опыта группы людей в зависимости от определённых (т.е. фиксируемых теорией) внутренних и внешних факторов. ЯС содержит в себе не перечисление свойств отдельных образов сознания, а общую закономерность , по которой образы сознаний группы индивидов организуются именно в такую-то систему с такими-то связями и характеристиками, на которые в такой-то мере влияют факторы индивидуального (личностный смысл, эмоции, ценности и т.п.) и внешнего (социальные нормы, культурные стереотипы и т.п.) порядка. В силу всех этих особенностей методами изучения ЯС являются различные психолингвистические эксперименты.

О корреляции между содержанием рассматриваемых понятий и соответствующем каждому методологическом базисе см. [20].

Язык как достояние человека находится в постоянном движении, на которое оказывают воздействие внутренние (относящиеся к личности, сознанию и психике) и внешние (относящиеся к культуре или к социальной группе) факторы. Следовательно, в эмпирическом (экспериментальном) материале возможно увидеть одновременное влияние изменения внешних и внутренних факторов на значения и личностные смыслы слов. Вот это-то одновременное влияние внешних и внутренних факторов положено в основу содержания ЯС как понятия языкознания в приведённой выше трактовке. Точнее, конечно, не само это влияние, а его общие закономерности. Однако это не означает, что всякое психолингвистическое исследование является исследованием ЯС. Таковым является лишь исследование, направленное на наиболее значимые, общие характеристики некоторой социальной группы (в пределе абстрагирования от таких характеристик - лингвокультуры), а не отдельных индивидов. В ЯС как понятие языкознания вкладывается гносеологическая схема, позволяющая объединять, обобщать и систематизировать субъективное содержание образов, стоящих за знаками языка, в его зависимости от изменений во внешнем мире (в социальнокультурном «пространстве»).

Наибольшая проблема в определении содержания ЯС как одного из понятий языкознания (конкретнее, психолингвистики) состоит в том, что невозможно всё «содержание» сознания свести к языку, вместе с тем невозможно провести чёткую грань между языковым и «остальным» сознанием (трудно даже однозначно отделить субъективное от объективного, тем более языковое от неязыкового). Если стремиться охватить этим понятием связь личностного и социального, то нельзя помещать его в некотором «пространстве» языкового материала, индивидуального сознания или искать в особенностях речевой деятельности. Осознание этой трудности приводит к двум крайним решениям: либо считать ЯС чистой теоретической абстракцией, описывающей произвольно выбираемые факты, либо искусственно наделять его индивидуально-психической онтологией и столь же искусственно прилагать к конкретным фактам. Ни одно из этих решений не является плодотворным.

ЯС – это не некая «составная часть» индивидуального сознания, и вообще не относится напрямую к отдельному конкретному человеку, но оно и не оторвано полностью от человеческого опыта и сознания. В этом понятии отражается не собственно индивидуальный опыт людей, а его обобщённые теоретические модели, и не весь опыт во всём его богатстве, а его эмоционально-личностный аспект. ЯС отражает не любой и всякий опыт, а только связанный именно с наиболее общими (существенными) характеристиками деятельности, которую осуществляют члены определённой группы и которая эмоционально-личностно переживается ими.