К проблеме перевода русской этнокультурной лексики в художественном тексте (на примере тематической группы "Еда" в поэме Н.В. Гоголя "Мёртвые души")

В настоящее время в условиях активизации межкультурных контактов возрос интерес исследователей к проблемам взаимодействия языка и культуры. Двуязычную коммуникацию можно описать как эффективную, если «имеет место не только межязыковая, но и межкультурная коммуникация, под которой принято подразумевать адекватное взаимопонимание двух участников коммуникативного акта, принадлежащих к разным национальным культурам» [1, с. 108]. В этой связи возникает вопрос о необходимости передачи в процессе перевода текстов, в первую очередь художественных, не только исключительно понятийной, но и национальнокультурной информации. По мнению Ю.А. Сорокина, перевод должен быть не только двуязычным, но и “двукультурным”, задача переводчика - передать смыслы, которые «являются очевидными для носителей культуры текста-оригинала, но зачастую остаются закрытыми для представителей культуры, на язык которой текст переведен» [2, с. 5]. Подобную точку зрения разделяют и другие исследователи. Например, англоавстрийский переводчик М. Снелл-Хорнби пишет, что «… если язык является неотъемлемой частью культуры, то переводчику необходимы знания не только двух языков, но и двух культур, другими словами, он должен быть не только билингвальным, но и бикультурным» (перевод с английского наш. - Л.К., М.Г.) [3, с. 42]. Т.А. Казакова считает, что перевод, особенно художественный, предполагает «творческое преобразование литературного подлинника не только в соответствии с литературными нормами, но и с использованием всех необходимых выразительных возможностей переводящего языка, сопровождаемого культурологически оправданной трансформацией литературных особенностей оригинала и той эмоциональноэстетической информации, которая присуща подлиннику как вторичной знаковой системе» [4, с. 10], а Р.Р. Чайковский отмечает, что «художественный перевод -это посредник между национальными литературами, и одновременно он выполняет посредническую миссию в отношении национальных культур» [5, с. 7].

Цель данной статьи - проанализировать некоторые способы перевода в художественном тексте русской лексики этнокультурной принадлежности на английский язык. Объектом исследования послужила поэма Н.В. Гоголя «Мертвые души», а предметом - лексика тематической группы

«Еда», широко представленная в тексте поэмы. Для выявления особенностей ее экспликации в англоязычном тексте мы выбрали два перевода поэмы: Д. Хогарта и Р. Магуайра, – полагая, что, поскольку перевод Д. Хогарта является одним из первых (выполнен в 1915 году), а перевод Р. Магуайра – последний из существующих (выполнен в 2004 году), было бы небезынтересным провести сравнение вариантов перевода рассматриваемой лексики.

Наиболее трудным для переводчиков в контексте тематической группы «Еда» представляется отрывок из поэмы, в котором описываются кушанья на обеде у помещицы Коробочки по случаю встречи «высокого гостя» – Чичикова: «…на столе стояли уже грибки, пирожки , скородумки, шанишки, пряглы , блины, лепешки со всякими припеками : припекой с лучком, припекой с маком, припекой с творогом, припекой со сняточками, и невесть чего не было» [6, с. 355]. В приведенном тексте многие названия кушаний относятся к эт-нографизмам и по этой причине их значения указываются преимущественно лишь в некоторых толковых словарях (часто с пометой о территориальной принадлежности), а также отражены в специальных кулинарных руководствах.

Так, в «Словаре забытых и трудных слов из произведений русской литературы XVIII – XIX веков» Л.А. Глинкиной слово скородумка зафиксировано со значением ‘яйца, изжаренные в масле вместе с ветчиной и хлебом, яичница, глазунья’ [7], а в «Кулинарной книге» Н.И. Ковалева скоро-думки – это ‘на скорую руку, испеченные без дрожжей блины или пышки’ [8]. Логично предположить, что на столе у Коробочки находились как раз бездрожжевые блины, а не яичницы. Во-первых, яичница не подавалась к столу в качестве угощения, а у Коробочки было именно угощение, поскольку она хотела «задобрить» своего гостя – Чичикова. Во-вторых, ско-родумки (блинчики) наиболее соответствуют тем кушаньям, которые Коробочка выставила на стол. Слово шаньга (шанга, шанежка, шанечка) зафиксировано в Словаре Даля с пометой вост.-сиб. в значении ‘ватрушки, сочня, или простые лепеш- ки’ [9 т. 4, с. 621], в аналогичном значении оно представлено в МАС – ‘печеное изделие в виде ватрушки или лепешки’ [10, т. IV, с. 700]. Прягла (прягва), согласно Словарю Даля, образовано от глагола пряжить ‘жарить в масле’ и означает с пометой твр. ‘оладья, толстый блинокъ, лепешка в масле, пыжка’ [9, т. 3, с. 531]. Припёка (припека), производное от глагола припекать ‘прижарить, прижечь на огне, дать зарумяниться’, зафиксировано в Словаре Даля со значением ‘что пристало, прилипло от печенья, спеклось в одно’ [9, т. 3, с. 432]. Ср. его значение в Современном толковом словаре русского языка с пометой устар.: ‘то, что припеклось, пристало при печении’ [11, с. 616].

В первом англоязычном переводе вышеприведенного отрывка передаются только две лексемы, имеющие в английском языке эквивалентное соответствие: грибы – mushrooms (здесь и далее перевод и значения английских наименований приводятся по электронному словарю ABBYY Lingvo x 5. – Л.К., М.Г. ) и пирожки – pies ; остальные блюда, выставленные Коробочкой на стол, обозначаются сочетанием other viands – ‘другие кушанья’: «Chichikov looked up, and saw that the table was spread with mushrooms, pies and other viands » [12, с. 52].

Второй переводчик попытался передать на английском языке все вышеперечисленные русские слова национальнокультурной принадлежности. Слово пирожки он переводит посредством транслитерации pirozhki, для слова скородумки использует английскую лексему dumplings ‘клецки, пончики’, которую можно считать приемлемым соответствием, если рассматривать скородумки как пышки, хотя при этом такой важный признак в семантической структуре данной лексемы, как скорость (быстрота приготовления), в избранном переводчиком слове отсутствует. Лексема шанишки переводится словосочетанием cheese tarts ‘сырные/творожные пироги’, что вполне оправдано, во-первых, поскольку и шанежки , и tarts имеют круглую форму, во-вторых, это небольшие открытые пироги, а, в-третьих, в cheese tarts в качестве добавки используется творог.

Для перевода лексемы пряглы используется слово doughnuts ‘пончики’, которое можно считать эквивалентом, поскольку оба слова имеют общий компонент – и пряглы и пончики жарятся в масле. Для слова припека вполне эквивалентным можно считать употребление Д. Хогартом лексемы fritters ‘фрукты, овощи, рыба или мясо мелко порезанные и обжаренные в жидком тесте’, если иметь в виду, что в русской кухне очень популярны блины с припеком, т.е. со всевозможными кулинарными добавками.

С учетом того фактора, что этнокультурная лексика рассматривается переводо-ведами как «непереводимое в переводе», представленные во втором переводе соответствия можно рассматривать как достаточно адекватные аналоги русских лексем. Более того, перечисление всех блюд передает суть коммуникативной ситуации гоголевского текста, тот факт, что стол буквально «ломился» от выставленных на нем закусок. Сохраненный переводчиком повтор лексемы fritter также помогает английскому читателю почувствовать ритм и стилистику гоголевской фразы, то есть можно говорить о коммуникативной эквивалентности текстов оригинала и перевода. Ср.: «…the table had been set with mushrooms, pirozhki, dumplings, cheese tarts, doughnuts, pancakes and fritters with all sort of things: fritters with onions, fritters with poppy seeds, fritters with curds, fritters with anchovies, and who knows what else» [13, с. 61].

Интерес с точки зрения перевода наименований собственно русских кушаний представляет также отрывок, в котором Гоголь описывает кулинарные пристрастия «господ средней руки»: «…как ни в чем не бывало садятся за стол в какое хочешь время, и стерляжья уха с налимами и молоками шипит и ворчит у них меж зубами, заедаемая расстегаем или кулебякой с сомовьим плёсом …» [6, c. 359]. В данном отрывке, кроме рыбных блюд, указываются ещё два блюда из теста: расстегай и кулебяка.

Слово расстегай зафиксировано в этимологических словарях русского языка со значениями « «пирожок с продолговатым разрезом наверху, через который видна рыбная начинка’ [14, т. III, с. 445], ‘пирожок с открытой начинкой’ [15, с. 384]. Аналогичная дефиниция данного слова содержится в Толковых словарях русского языка [10, т. III, с. 666; 8, с. 686]. Слово кулебяка – ‘продолговатый большой пирог с рыбой, мясом, капустой, кашей и т.п.’ [10, т. II, с. 147], образовано от кулебячить ‘валять руками, сваливать, мять, гнуть и складывать, стряпать и лепить’ [9, т. 2, с. 215].

В первом переводе упоминание о расстегаях и кулебяках вообще отсутствует: «and who can sit down to table at any hour …and can devour fish of all sorts » [12, с. 55]. Во втором переводе для лексемы расстегай предлагается английская лексема open-top pasty ‘пирог с открытым верхом’, которую можно рассматривать как достаточно полное соответствие русской лексеме. При передаче значения русской лексемы кулебяка оказалось абсолютно невозможным связать ее с глаголом кулебячить, но так как кулебяка – это пирог, который всегда пекут с какой-нибудь начинкой, то английское словосочетание pie filled with onion ‘пирог, наполненный луком’ является достаточно адекватным соответствием лексеме оригинала. Ср.: «…sit down at the table, at any hour you like, and the sterlet chowder with eel-pout and soft roe hisses and bubbles between their teeth, followed by an open-top pasty or a pie filled with onion and the fatty tail of a sheat-fish …» [13, с. 66]. Таким образом, восприятие данного отрывка текста англоязычным читателем можно считать вполне эквивалентным в коммуникативном отношении. Уместно добавить, что «отсутствие того или иного элемента в лексической системе одного из языков, как отмечает А.Д. Швейцер, не является препятствием для переводимости – ведь перевод осуществляется не на уровне отдельных языковых единиц, а на уровне смысла высказывания и смысла текста» [16, c. 126; см. также: 17, с. 80].

Суммируя данные проведенного анализа, можно сделать вывод о том, что вариантные соответствия, представленные в первом англоязычном переводе, не отражают в полной мере национально- культурную информацию, содержащуюся в русских лексемах и словосочетаниях. При передаче значений русских слов этнокультурной принадлежности допускаются неоправданные семантические трансформации, русская лексика теряет свою национальную самобытность и национальнокультурная картина мира, складывающаяся у английского читателя, оказывается в значительной степени искаженной. Автор второго перевода внимательно и скрупулезно подходит к выбору англоязычных эквивалентов и соответствий и пытается максимально сохранить национально- культурный колорит русских лексем и словосочетаний. Более того, второй перевод поэмы содержит авторский комментарий и глоссарий, объясняющий наиболее сложные для понимания англоязычного читателя реалии русской культуры. Данный факт может в известной степени свидетельствовать о том, что в начале ХХ века многие переводчики ограничивали свою задачу лишь адекватной передачей понятийного содержания оригинального текста. В настоящее же время они стремятся максимально точно передать и реалии, присущие национальной культуре.