К проблеме возвращения грузинских беженцев (взгляд из Абхазии)

Проблема возвращения грузинских беженцев, вынужденных покинуть территорию Абхазии в результате грузино-абхазского конфликта 1992–1993 гг., носит амбивалентный характер – политический и гуманитарный для всех участников процесса урегулирования. В силу неурегулированности грузиноабхазского конфликта, оказывающего непосредственное влияние на безопасность в Кавказском регионе, исследование данной проблемы представляется весьма актуальным. Проблемность ситуации заключается в диаметрально противоположных позициях сторон по рассматриваемой проблеме: Грузия настаивает на территориальной целостности и массовом возвращении беженцев на территорию Абхазии. Абхазия отстаивает право абхазского народа на самоопределение, а также считает возможным решение проблемы беженцев с учетом международного опыта и местной специфики.

С целью решения проблемы беженцев, абхазская сторона, исходя из положения Четырехстороннего соглашения о добровольном возвращении беженцев и перемещенных лиц от 4 апреля 1994 г., а также решения президента Абхазии В.Г. Ардзинба, в марте 1999 г. в одностороннем порядке инициировала процесс возвращения беженцев в Гальский район Абхазии. В том же году была создана Комиссия по Гальскому району, которая занималась решением вопросов, связанных с социально-экономической реабилитацией района и созданием условий для организованного и безопасного возвращения беженцев. По словам возглавлявшего Комиссию тогдашнего первого вице-премьера Абхазии К. Озган, грузинская сторона не была заинтересована в возвращении беженцев и использовала их в качестве инструмента давления на абхазское руководство. «В ход шли запугивания, у людей отбирали паспорта, угрожали лишить их гуманитарной помощи, предоставляемой международными гуманитарными организациями. Во время очередной встречи членов правительственной комиссии с местным населением в Гальском районе прогремел взрыв, в результате которого несколько человек, в том числе и члены комиссии, получили ранения различной степени тяжести. Эти действия были направлены на то, чтобы посеять страх среди добровольно вернувшегося в свои дома местного населения, а также для того, чтобы продемонстрировать мировому сообществу якобы неспособность руководства Абхазии навести порядок в проблемном регионе. Когда стало очевидно, что грузинская сторона не собирается способствовать возвращению беженцев, а лишь мешает этому процессу, работа правительственной комиссии была приостановлена» [1]. По данным абхазской стороны, на территорию Республики Абхазии, преимущественно в Гальский район все же вернулось более 60 тысяч людей. Проживание этнических грузин на территории Абхазии не ограничивается лишь Гальским районом. По данным Управления государственной статистики Республики Абхазия, к 1 января 2008 г. в остальных городах Абхазии проживает 13 329 грузин. В том числе в Гагрском районе проживает 1 138 грузин; в г. Сухум – 1 821, в Гудаутском районе – 669, в Сухумском районе – 208, в Гулрыпшском районе – 729; в Очамчирском – 1 970 и в Ткварчальском – 6 794 человек [2, c. 24].

На протяжении шестнадцати послевоенных лет документом, определявшим правовые гарантии обеспечения безопасности между сторонами, являлось Московское соглашение о прекращении огня и разъединении сил от 14 мая 1994 г. Однако 26 августа 2008 г. после признания Российской Федерацией независимости Республики Абхазия руководство Грузии заявило о своем выходе из Московского соглашения. По словам Сергея Шамба, являвшегося к тому времени главой МИД Абхазии, после выхода Грузии из Московского соглашения у Абхазии нет никаких обязательств по возвращению беженцев на свою территорию [3].

Правовые аспекты статуса грузинских беженцев сегодня требуют четкой регламентации. Абхазская сторона, разграничивая понятия «беженцы» и «внутренне перемещенные лица» (ВПЛ – официальная терминология, используемая грузинской стороной), под понятием «беженцы» признает грузинское население, покинувшее территорию Абхазии в период боевых действий 1992–1993 гг. и после. Данная категория лиц находится на сопредельной с Республикой Абхазия территории другого государства – Республики Грузия. Под категорию ВПЛ, в свою очередь, попадают люди, которые вынуждены были покинуть места обычного проживания в связи с войной и разрушениями домов в пределах Абхазии [4]. В свою очередь, некоторые абхазские исследователи, отмечают, что категория «беженцы» или «внутренне перемещенные лица» вообще не может быть применена к лицам грузинской национальности, покинувшим территорию Абхазии в ходе грузино-абхазского конфликта. В частности, как отмечает Т.М. Шамба, этнические грузины, вернувшиеся на свою историческую родину – Грузию, являются не «беженцами» и не «вынужденными переселенцами», а «репатриантами» [5, c. 207–209]. Термин «репатрианты» применим ко многим картвельским субэтносам, в том числе и мингрелам, которых во второй половине XIX в. активно начали заселять на опустевшие после Кавказской войны и махаджирства абхазские земли. Переселению предшествовала активная пропаганда грузинской периодики [6, с. 34–52] . Таким образом, уже в начале 80-х гг. XIX в. мегрелами были заняты бывшие абхазские села: Абжаква, Мерхеул, Пшап, Акапа, Гумиста, Келасур, Багажвяшта, Мачара, Гульрипш, Багбаран, Бабушара, Уарча, Наа и др. Политика насильственной миграции грузинского населения на территорию Абхазии продолжилась и в советский период по программе Абхазпереселенстрой, санкционированной руководством Грузии. В связи с этим возникает вопрос правомочности претензий грузинских беженцев на исконную принадлежность к Абхазии и возвращение на всю ее территорию.

Абхазская сторона строго разграничивает категорию лиц, являющихся беженцами – жертвами войны и военными преступниками, не подпадающих под определение «беженцы» и автоматически лишающихся предоставляемой беженцам международной защиты. Так, по словам министра иностранных дел РА Максима Гвинджия, абхазская сторона обладает достоверной информацией о том, что среди тех, кто желает вернуться в Абхазию, существует категория лиц, совершивших преступления против народа Абхазии во время войны 1992–1993 гг. [7]. Получается, что большое количество людей, которые покинули территорию Абхазии, не могут являться или носить статус беженцев и требовать возвращения на ту территорию, где они принимали участие в военных действиях. Кроме того, по словам М. Гвинджия, как минимум треть беженцев из Абхазии в поисках лучшей жизни и заработка выехала за пределы своей исторической родины – Грузии. Многие из обосновавшихся за рубежом беженцев приобрели гражданство страны своего нынешнего проживания. Получение двойного гражданства не предусматривается законодательством Грузии, более того, в соответствии со ст. 10 Закона Грузии о беженцах, статус беженца прекращается в случае, если: а) лицо приобрело гражданство Грузии или другой страны; б) лицо добровольно воспользовалось защитой страны, территорию которой вынужденно покинуло; в) лицо покинуло пределы Грузии на постоянное место жительство [8]. Следовательно, количество людей, подпадающих под категорию «беженцев» и имеющих легальное право на возвращение в Абхазию из Грузии, намного меньше, чем это заявляет грузинская сторона. Таким образом, можно предположить, что предпринимаемые Грузией шаги по решению проблемы беженцев вызваны не столько стремлением к социальной интеграции и натурализации этой категории граждан в соответствии со ст. 34 Конвенции о статусе беженцев, сколько с решением вопроса восстановления территориальной целостности.

Вместе с тем, исходя из существующей международной практики, включая практику УВКБ, известны следующие предварительные условия возвращения беженцев: 1) решение проблемы безопасности; 2) добровольная репатриация; 3) содействие интеграции и ассимиляции беженцев в стране первого убежища или в стране их расселения. В условиях политической неурегулированности – уклонения Грузии от подписания Договора о неприменении силы и таким образом пребывания в состоянии «ни войны, ни мира», физическая безопасность беженцев, равно как и всего населения Абхазии, может быть под угрозой. Внутренняя безопасность беженцев, их реинтеграция в абхазское общество во многом зависят от грузинских настроений по отношению к абхазам и наоборот. Государственные структуры, отвечающие за предоставление внутренней безопасности беженцам, вряд ли смогут изменить личное отношение абхазского населения к беженцам, вызванное отсутствием мер доверия, психологического неприятия абхазами факта возможного сосуществования. Если официальная позиция сторон известна и должным образом изучена, то мнение гражданского населения Абхазии малоисследованно и не проанализировано. Между тем любые решения на официальном уровне должны учитывать отношение населения к ключевым вопросам урегулирования, поскольку именно представления простого населения о возможности и условиях сосуществования и совместного проживания определяют степень жизнеспособности того или иного решения. Кроме того, чтобы реализовать план возвращения беженцев, необходимо разработать программу социальной реабилитации и интеграции беженцев, решить вопрос демографического дисбаланса, вернуть уехавших из Абхазии евреев, греков, армян, русских и представителей абхазской диаспоры – махаджиров (абхазских беженцев XIX столетия), проживающих за рубежом и желающих вернуться на свою историческую родину.

Процесс возвращения грузинских беженцев сегодня многими рассматривается как массовое добровольное решение – желание последних. Вместе с тем неизвестно, какая часть беженцев не желает возвращаться на территорию Абхазии, все еще испытывая чувство вины и моральной ответственности, опасения, страха преследования, вызванного отсутствием необходимых условий для безопасного и достойного возвращения. В свою очередь, принудительная репатриация нарушает, как нормы международного гуманитарного права, так и противоречит внутреннему законодательству Грузии (речь идет о принципе «non-refoulment» или институте невысылки, зафиксированном во многих международных документах, среди которых, помимо ст. 33 Конвенции о беженцах 1951 г., можно выделить документы, принятые под эгидой ООН. «Принцип невысылки» оговаривается и в ст. 8 Закона Грузии о беженцах: «Не допускается до прекращения обстоятельств, приведенных в пункте первом настоящего Закона, возвращение беженца против его воли в страну его постоянного проживания или гражданства» [9]). По сути, призванная помочь беженцам миграционная политика, усилия специальных международных организаций по делам беженцев могут стать депортацией и насильственным перемещением.

Обобщая вышеизложенный материал и исходя из основных принципов международного гуманитарного права, новых сложившихся реалий, а именно – признания независимого статуса Республики Абхазия Российской Федерацией, Венесуэлой, Никарагуа, Республикой Науру, следует отметить, что процедура возвращения/невозвращения (принцип невысылки ст. 33. Конвенции о статусе беженцев) беженцев в независимое государство – Республику Абхазия требует формирование новых механизмов и форматов. Среди таких механизмов, на наш взгляд, необходимо выделить следующие:

• 1)    создание гарантий безопасности конфликтующими сторонами – выход Грузии из базового Московского Соглашения, определявшего условия мирного процесса, создает правовой вакуум в обеспечении мира и стабильности между сторонами. В условиях отсутствия Договора о неприменении силы, учитывающего интересы обеих конфликтующих сторон, не может быть гарантировано достойное и безопасное возвращение грузинских беженцев;

• 2)    до создания механизмов безопасности осуществление при поддержке УВКБ процесса регистрации, верификации и профилизации грузинских беженцев в целях формирования информационной базы данных лиц: a) уже вернувшихся на территорию Абхазии; б) не подпадающих под определение «беженцы»; в) нежелательных для возвращения в Абхазию (военных преступников); г) готовых и желающих вернуться в суверенное государство – Республику Абхазия; д) желающих натурализоваться на территории Грузии;

• 3)    в целях содействия добровольного возвращения предоставление беженцам объективной информации о существующих условиях в стране прежнего проживания (Республики Абхазия);

• 4)    создание условий для интеграции и социальной адаптации на территории государства нынешнего пребывания (Республики Грузия) беженцев, не желающих вернуться в места их прежнего проживания;

• 5)    всеобъемлющий независимый анализ мнения населения Абхазии по вопросу возвращения грузинских беженцев;

• 6)    равноправное участие сторон во всех политических процессах, на которых обсуждается данная проблема.

Ссылки:                                             References (transliterated):

• 1.    Интервью автора с председателем Совета старейшин1.

  Author's interview with the chairman of the Council of Elders of Abkhazia Ozgan K.K. (07.04.2010).

  Abhaziya v tsifrah za 2008 god. Suhum, 2009.

  Dlya vozvrashcheniya bezhentsev v Abhaziyu nuzhna pravovaya baza. URL: Author's interview with the head of International Department of Ministry of Foreign Affairs Agrba L.A. (12.10.2010).

  Shamba T.M, Neproshin A.Y. Abhaziya: Pravovye osnovy gosudarstvennosti i suvereniteta. M., 2005.

  Etnicheskaya «revolyutsiya» v Abhazii. Collection of documents. Suhum, 1995.

  Author's interview with Minister of Foreign Affairs of the Republic of Abkhazia Gvindzhia M.H. (08.10. 2010).

  Zakon       Gruzii       o       bezhentsah.       URL:

  Ibid.

  
  

  Абхазии Озган К.К. (04.07.2010).

• 2.   Абхазия в цифрах за 2008 год. Сухум, 2009.2.

• 3.   Для возвращения беженцев в Абхазию нужна правовая база.3.

• 4.   Интервью автора с начальником международного отдела4.

• 5.   Шамба Т.М, Непрошин А.Ю. Абхазия: Правовые основы5.

• 6.   Этническая «революция» в Абхазии. Сборник докумен-6.

• 7.   Интервью автора с министром иностранных дел Респуб-7.

• 8.    Закон       Грузии       о       беженцах.       URL:8.

• 9.    Там же.9.

URL:

МИД РА Агрба Л.А. (12.10.2010).

государственности и суверенитета. М., 2005.

тов. Сухум, 1995.

лики Абхазия Гвинджия М.Х. (08.10. 2010).