К прочтению греческой Новгородской берестяной грамоты № 552

DOI:

ББК 63.444(235)-428                                       Дата принятия статьи: 14.10.2024

К ПРОЧТЕНИЮ

ГРЕЧЕСКОЙ НОВГОРОДСКОЙ БЕРЕСТЯНОЙ ГРАМОТЫ № 552

Алексей Сергеевич Щавелев

Институт всеобщей истории РАН, г. Москва, Российская Федерация

Цитирование. Щавелев А. С. К прочтению греческой новгородской берестяной грамоты № 552 // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 4, История. Регионоведение. Международные отношения. – 2024. – Т. 29, № 6. – С. 231–235. – DOI:

Введение. Центральной темой в научном творчестве Николая Дмитриевича Барабанова было изучение так называемой «народной религиозности», повседневных ритуальных практик и сакрально-магических артефактов в Византии и на Руси [9]. Помимо прочего, он рассматривал различные способы взаимодействия священнослужителей и прихожан с иконами [2]. Заказ иконы у мастера-иконописца был как раз одной из типичных ситуаций, в которой переплетались официально-церковные, социокультурно-нормативные и личностные моменты повседневного благочестия [8].

Единственная берестяная грамота № 552, написанная на греческом языке, входит в комплекс, который связан с усадьбой, где жил иконописец Олисей Петрович Гречин, и, по-види-мому, она была связана с принятым им заказом на икону. Стратиграфическая дата грамоты – рубеж XII–XIII вв., или 1180–1200 гг. [5; 11, c. 25].

Первое прочтение текста грамоты было предложено В.Л. Яниным и А.А. Зализняком: «M(E)PKOYPIO T | О ZTPATIAATI» [11, c. 25], что должно было отражать регулярное греческое «Мерко^р(ш тф Хтрат^ёйтр». Такое чтение было принято С. Франклином в его обзоре грекоязычных текстов «домонгольской» Руси [13, p. 75–76], повторено в сводке неславянских берестяных грамот Й. Схакена [16, p. 137, 175–177] и воспроизведено в онлайн-базе данных «Древнерусские берестяные грамоты» novgorod/552/) [5]. Понятно, что здесь написано имя св. Меркурия Кесарийского [3; 11, c. 25] и указано, что он военачальник высокого ранга – стратилат (греч. о отратп^атпф. Между тем данное прочтение вызывает целый ряд вопросов, попытка ответить на которые ставит его под сомнение. Во-первых, совершенно не ясно, почему эти два слова стоят в дативе. Конечно, можно предполагать, что здесь указывается, кому должна быть посвящена икона, но это уже некая произвольная интерпретация ad hoc. В других записях на бересте имена святых, которых нужно изобразить на иконах, стоят в именительном или винительном падежах [11, c. 26–28]. Во-вторых, не ясно, почему артикль «тф» разделен между двумя строками, хотя, очевидно, что места для его написания вполне достаточно как в первой, так и во второй строке. В-третьих, две замены буквы омега на омикрон в совокупности с итациз-мом, которые кажутся публикаторам «характерными и для византийского письма того же времени» [11, c. 25], в столь коротком тексте должны скорее свидетельствовать о низкой культуре письма автора заметки, что противоречит элегантному использованию им трех лигатур и высокой вероятности принадлежности текста достаточно образованному иконописцу. Тем более что омега широко использовалась и в берестяных грамотах, написанных по-древнерусски [12, c. 196–199]. Наконец, обращает на себя внимание, что в двух окончаниях датива отсутствует iota adscriptum, что делает эту запись далекой от (при всей условности этого понятия) орфографической нормы.

Методы. В статье использованы методы палеографического и филологического анализа, а также сделана попытка понять прагматико-коммуникационное назначение этого греческого мини-текста с учетом его принадлежности к комплексу берестяных грамот, связанных с художником-иконописцем.

Анализ. Текст грамоты написан маюскульными буквами без диакритических знаков с тремя лигатурами. Первая графема, вопреки принятому прочтению, является стяжением не двух букв мю и ро с выпадением эпсилона, а включает в себя все эти три буквы (ΜΕΡ). Эта лигатура написана почти без отрыва стилоса (писала): сначала хорошо читается мю, к которой как бы присоединена открытая ро, которая одновременно является нижней частью эпсилона, а верхняя часть эпсилона выписана выше строки. Далее использованы еще две лигатуры: соединения омикрона с ипсилоном (ΟΥ) и тау с ро (ΤΡ). Последняя графема в первой строке должна читаться не как буква тау, поскольку у нее отсутствует верхняя перекладина (выше идет только дефект бересты), а как вертикальная черта, обозначающая сокращение окончания слова, в данном случае финальной сигмы. Видимо, красиво выписать лунарную сигму стилосом на бересте было несколько сложно, и автор записи сократил финал слова. Первая графема второй строки, таким образом, является артиклем именительного падежа единственного числа «о». Последняя вертикальная черта второй строки также является ука- занием на сокращение окончания «-^д». Наконец, можно усомниться в том, что в слове «атрат^ёйт^д» есть итацизм, то есть замена иты на йоту. В этом слове после второй тау хорошо виден неясный росчерк, который можно интерпретировать как исправление автоматически написанной йоты на грамматически верную иту. Таким образом, надпись должна читаться «MEPKQYPIQ(Z) | О ZTPATHAAT(HX) / Мерко^рю(д) | о отрат^ёйт(^с)», то есть «Меркурий стратилат» в именительном падеже.

Можно полностью согласиться с тем, что рассматриваемая берестяная грамота – «запись о заказе» иконы с изображением св. Меркурия [11, c. 25] и, возможно, одновременно заметка о надписи, которая должна сопровождать изображение святого. С ней можно сопоставить грамоту № 546, которая представляет собой «ярлычок» с именем «Грицьнъ» [6, c. 408; 11, с. 17]. Можно предположить, что этот «ярлычок» был не просто владельческой биркой, а, возможно, прикреплялся к заказанной иконе и маркировал авторскую принадлежность. К этому же набору грамот, связанных с работой иконописца, относятся грамоты № 546 (просьба от анонимного попа написать две иконки с ангелами, чтобы добавить их в иконостас) и № 558 (требование от попа Мины привезти куда-то «сюда» иконы к Петрову дню) [6, c. 403–409]. А в берестяной грамоте № 553 дан целый перечень имен святых, которые должны были быть изображены на «иконной композиции» [11, c. 26–28].

Обращает на себя внимание отсутствие указания на то, что Меркурий является святым, то есть отсутствие слова « о йуюд », которое могло бы быть обозначено максимально коротко сокращением из двух букв омикрон и альфа . В письме от заказчика такое нарушение формуляра в обозначении святого вряд ли было возможно, а вот в записи иконописца «для себя» как раз ожидаемо.

Вполне очевидно, что, поскольку в рассматриваемое время св. Меркурий – единственный святой с этим именем [3; 18, p. 101– 108], то уточнение «о атрат^ёйт^д» должно указывать на иконографический тип будущего изображения. Действительно, св. Меркурий мог изображаться как святой воин со всеми воинскими атрибутами (мечом, другим оружием и доспехами), а мог изображаться как мученик в обычной одежде и с крестом в руках [10, c. 83–86; 14; 18, p. 101–108]. Примечательно, что на левом поле оклада второй половины XI – первой половины XII в. (его датировки разняться, но для нашей темы сути дела это не меняет) иконы «Богоматерь Оди-гитрия» из Софийского собора в Новгороде (Новгородский государственный объединенный музей-заповедник, инв. № 18539) св. Меркурий изображен без воинских атрибутов, просто в «одежде патриция» [7, с. 83–88; 10, c. 86]. Таким образом, рассматриваемая греческая запись на бересте уточняет, что св. Меркурий должен быть представлен на будущей иконе именно в образе святого воина и военачальника высокого ранга [14].

Хотя в историографии высказан целый ряд аргументов в пользу того, что Олисей Петрович Гречин был русином [4], его ромейскую идентичность или ромейское происхождение тоже нельзя полностью исключать. Несмотря на то что греческое имя ’Еёюаоюд редкое, Олисей Гречин, если он был выходцем из Византии, не был «единственным греком, носившем это имя» [4, c. 101–102]. Ему можно найти четырех тезок VII–X вв. (PMBZ № 1508, 1509, 21678, 21679), носивших имя ’Еёюаоюд ( ’Еёюоюд ), причем один из них (№ 21678) был логофетом геникона , то есть фактически «министром финансов» Византийской империи [15].

Возможны разные сложные варианты происхождения и идентичности Олисея Гречина. У него вполне могло быть смешанное ромейско-русское происхождение, или он мог иметь грекоязычных старших родственников или предков [17, p. 276–277]. Наконец, он мог быть новгородцем или жителем иного города Руси, прошедшим аккультурацию в Византии, например, через обучение [4, c. 104–105] или длительное проживание с какими-то иными дипломатическими, религиозными или деловыми целями [1]. И, напротив, он мог быть ромеем («греком»), натурализовавшимся в Новгороде на Волхове, например, усыновленным или как-то иначе влившимся в социум русского города.

Заключение. Можно относительно уверенно считать, что грамота № 552 является памятной записью, которая указывала, какого именно святого (св. Меркурия) и в каком образе (святого воина и военачальника) нужно изобразить на иконе. Все слова в этом минитексте самым естественным образом стоят в номинативе, в нем использовано три лигатуры и два сокращения окончаний слов в виде вертикальной черты. Судя по сочетанию экономии усилий и элегантности исполнения, с большой долей вероятности, это была запись, сделанная «для себя», следовательно, это действительно – греческий автограф иконописца Олисея Петровича Гречина.