К вопросу коневодства в традиционном обществе чеченцев (по этнографическим материалам)

На протяжении уже многих лет важную роль в жизни и хозяйственной деятельности чеченцев играет коневодство. Начало коневодства на Кавказе исследователи определяют концом III – началом II тыс. до н. э., но, по мнению известного кавказоведа Е.И. Крупнова, на Северном Кавказе лошадь стала средством передвижения не ранее IX–VIII вв. до н. э. До скифского времени в поселениях Северного Кавказа почти не найдено костей лошади. Среди памятников поздней ко-банской культуры Центрального Кавказа встречается много находок бронзовых статуэток с изображением лошадей [1, с. 15].

Трудно себе представить жизнь горца без лошади, которая непосредственно участвовала во всех сферах его жизни и деятельности: в хозяйстве и в пути, на войне и во время праздника.

В настоящее время интенсивно возрождаются высокогорные села, покинутые жителями в связи с известными военными событиями в Чечне. Нынешнее поколение мало знакомо с хозяйственными и духовными традициями народа, которые складывались в своеобразных ландшафтных условиях. Коневодство как раз выступает важной отраслью животноводства, связанной с природными условиями края и ментальными особенностями чеченцев, которая сохраняет свою актуальность и в наши дни.

В статье использованы полевые материалы автора, собранные в разные годы.

В Чечне разводили те же породы лошадей, что и во всем Кавказе. По свидетельству информаторов, особой любовью чеченцев издревле пользовалась кабардинская порода лошади черга-зийн говр , легкая, красивая и хорошо приспособленная к местным условиям. Превосходным считалось и черкесское седло – чергазийн нуьйр. По их мнению, кабардинская порода лошади сочетает в себе лучшие качества нескольких пород, включая и кавказские, но при этом особо выделяется арабская порода лошади, которая приняла участие в образовании кабардинской породы. Их не использовали для тяжелых хозяйственных работ, однако с их помощью могла производиться транспортировка небольшого груза, помещаемого в переметные сумы из тканого материала (таьл-саш) [2]. Хозяйственные задачи семьи обслуживали лошади более массивные и тяжелые.

Произведения фольклора показывают своеобразное отношение чеченца к скакуну: находится конь, как правило, в сарае из бревен [3, с. 311, 381], конь ласкает сердце джигита [4, с. 201]. Хозяин разговаривает с конем, как с братом. В самые трудные минуты джигит уверен, что конь его понимает:

«Дакъаза ма бала, схьалеба мотт боцу, дIааьлларг ва хуу са цIена сан гила. Сема ла ахь догIа ас дечу къамеле…» – «Не имеющий языка, но понимающий сказанное, мой скакун чистосердечный, слушай внимательно разговор, который я веду».

«Схьадийца ца хаарах, дIааьлларг хаар-кха хьуна. Ва йогIур юй – техьа кхул йоьхна суьйре, коьртахь куй ва болчу яхь йолчу кIантана» – «Хотя ты и не умеешь говорить, но понимаешь то, что тебе говорят. Наступит ли более мрачный вечер для гордого молодца, что носит шапку на голове» [5, с. 231, 398].

Конь – самое важное оружие горца, оборонительное и наступательное. Конь был для чеченца другом [6, с. 139]. Лошадь хорошей породы являлась не просто богатством, а роскошью, о которой знали все в округе. Когда давали характеристику джигиту, обязательно отмечали, какой у него скакун. В чеченском фольклоре подчеркивается, что молодец с особой любовью ухаживает за конем: в весенние три месяца пасет его на высокой горе, в летние три месяца – на травяной равнине, в зимние три месяца кормит вареным зерном, поит теплой водой [7, с. 165], а наряжает его как невесту («дуьгуш нускал ва санна») [8, с. 267].

Лошадь, которую готовили для участия в скачках, – хохку говр – содержали в специальных условиях, кормили по особому режиму. Когда хозяин, хотя и редко, выводил своего коня, односельчане избегали с ними встречи, чтобы не быть обвиненными в «плохом глазе». Чтобы не допустить сглаза, лошадь украшали разными оберегами.

В конской экипировке богато представлена конская сбруя. Отменная сбруя, седельная подушка из лучшей кожи, шелковые подпруги, позолоченные и серебряные бляхи, стальные удила – принадлежности лучшего наездника. Для джигита было очень важным убранство коня [9, с. 162]. Всадники украшали все праздничные мероприятия в традиционном обществе чеченцев. Одним из ценнейших подарков лучшему другу или глубоко почитаемому человеку, наравне с богатым оружием, считался конь. В честь совершеннолетия дядя по материнской линии дарил племяннику коня.

В народной метрологии чеченцев существуют меры, связанные с лошадью, что еще раз свидетельствует о ее значимости: мера «конный путь» – говрахь некъ с указанием до обеда / после обеда / за 1–3 дня; мера груза говра мохь – «груз на одного коня»; мера говр хьавзол – площадь, где конь сможет сделать круг; мера площади говраш хахкал – где можно скачки устроить; мера расстояния тарсие – откуда слышно ржание лошадей и т. д. [10].

Благодаря одомашниванию лошади в свое время получило широкое развитие кузнечное производство по изготовлению подков и необходимого для этой работы инструментария. Чтобы правильно подковать лошадь, нужен был признанный в этом деле мастер, которого приглашали в удобное для него время. Необходимые инструменты, изготавливаемые местными кузнецами, как на заказ, так и для продажи на рынке, обычно мастер приносил с собой.

Подковы и подковные гвозди обычно заготавливал сам хозяин у здешних кузнецов или покупал на окружном базаре [11]. Подкова – «лан» в переводе с чеченского означает ‘место, плоскость, выдерживающие основную нагрузку, как правило тяжелую’. Термин «лание» (с корнем «лан») часто встречается и в чеченской топонимике, исследованной А. Сулеймановым [12, с. 85, 90, 128, 164, 360].

Инструментов у мастера было не так много, но каждый предмет был незаменимым в работе: лиена хьостамаш (подковные гвозди), лиена морзах (ковочные клещи), лиена жIов (ковочный молоток), лиена макху (ковочный острый предмет) и др. Ковочные инструменты хранили отдельно в специальном мешочке и время от времени смазывали курдючным жиром, в другом деле их обычно не применяли. Однако есть одно исключение: мастера по подковке лошадей обычно являлись признанными «стоматологами». Никто из лекарей так удачно не удалял зуб, как мастер подковщик, – лиена пхьар . Главное в этом деле, поясняет информатор, искусное умение пользоваться инструментом. А кто лучше лошадиного мастера владеет клещами [13] ?

Все, что связано с лошадьми, вплоть до ковочных инструментов, у чеченцев выступало эпитетами в лирических песнях. Так, в одной из них девушка, решившись выйти замуж за любимого, поет: «Лан морзух бага лан хьостам санна, везачун кера-мера со йоьда, ала» – «Как подковный гвоздь попадает в пасть ковочных клещей, так и я иду в руки-объятия любимого» [14].

В хозяйственной деятельности горцев большое значение имело таврение скота. Б.А. Калоев считает, что таврение скота на Северном Кавказе связано с коневодством, впервые это зафиксировано на Северном Кавказе у кабардинцев в XVI в. По мнению Н.Н. Харузина, изучавшего во второй половине XIX в. обычное право чеченцев, чеченцы и ингуши заимствовали эту традицию у кабардинцев. Тамги получили широкое распространение на Северном Кавказе. Дошло даже до того, что тамгой не только метили скот, но и наносили ее на бытовые предметы, ворота, межевые столбы – там, где требовалось отличие своего от чужого. На стенах, дверях, коновязях и оконных рамах оставляли тамги гости в знак благодарности хозяину за гостеприимство. Тамги наносили на дарственные предметы: рукояти холодного оружия, кнуты, посохи. Тамги, служившие своеобразными знаками отличия, со временем дополнялись художественным смыслом.

Слово «тамга» по общепринятому мнению имеет тюркское происхождение и означает ‘знак, отпечаток, тавро, клеймо для метки лошадей и скота’. Термин получил широкое распространение преимущественно в странах Ближнего и Среднего Востока, Средней Азии, на Северном Кавказе и Закавказье и т. д., так как активно заимствовался многими народами у тюрков. По мнению И.Ю. Алироева, «необходимость меток домашних животных возникает с распадом первобытно-общинного» строя и появлением частной собственности, особенно при общественном выпасе животных и отгонном животноводстве яйлажного типа, которое уже в ранний период железного века стало практиковаться на Кавказе, в том числе и на территории Чечено-Ингушетии [15, с. 70–71].

Кавказские тамги интересовали многих исследователей, таких как С.М. Броневский, Д. Кантемир, Н.А. Караулов, Ф.А. Коленати, К. Костенков, П.С. Паллас, Е.Т. Соловьев, Н.Н. Харузин и др. Начало целенаправленному научному изучению тамг положено в работе В.П. Пожидаева [16, с. 239–265]. Увлеченный темой исследования, В.П. Пожидаев даже написал, что кавказские тамги и сарматские знаки Северного Причерноморья положили начало глаголическому алфавиту древних славян, что послужило причиной некоторой полемики в научной среде [17, с. 86]. Кавказские тамги изучали Б.А. Калоев, В.П. Невская, Э.И. Соломоник, Ш.Ш. Хуранов, И.М. Шаманов. Уникальная работа кавказоведа Л.И. Лаврова включает около 1 400 кавказских тамг. Автор выделяет такие их функции, как «производственное клеймо», а также относящиеся к сфрагистике и геральдике [18].

В чеченском языке действительно есть слово тамгIа , что означает ‘отпечаток, размывы, пятно, рисунки’. Это слово заимствовано чеченцами у других народов. У чеченцев метка скота называлась другим словом – хIуост , с нахской этимологией, поэтому вариант с его заимствованием не подходит. ХIуост (чеч.), фуост (ингуш.), по свидетельству информаторов, у вайнахов изначально делали для обозначения породы животных – хIу (чеч.), фу (ингуш.) – железным инструментом «сто» (долото) в селекционных целях. Долото («сто») заказывали у местного кузнеца, оно представляло собой заготовку в виде железного стержня с расплюснутым концом, которому кузнец придавал нужную хозяину форму – зIок (клюв), церг (зуб), кав (ворота), кеп (форма), марс (серп) и др. Они имели разные размеры и очертания. Значение имело также, где поставлена метка: с краю, снизу, сверху, на какой стороне. Образцы хIуост находились в мастерской кузнеца, где наводили справки в случае необходимости. По мнению информатора, вполне вероятно, что традиция таврения все-таки изначально восходит к коневодству, потому что коневоды всегда старались сохранить чистую или улучшить слабую породу лошадей [19].

Таким образом, разведение лошадей в Чечне имеет давние хозяйственные и духовные традиции. В своеобразных ландшафтных условиях горного края эта отрасль животноводства имела особую значимость. В настоящее время коневодство сохраняет свою актуальность, потому что лошадей можно успешно использовать в хозяйственной жизни горцев и для развития горного туризма, как экзотическое средство передвижения между горными селами, для участия в этнопраздниках и свадебных обрядах. В народной среде замечено: если во дворе есть лошадь, то там будет беркат (изобилие и достаток). Общаясь с лошадью, приятно коротают время старики.

Ссылки:

• 1.    Калоев Б.А. Скотоводство народов Северного Кавказа с древнейших времен до начала ХХ века. М., 1993.

• 2.    Полевые материалы автора (ПМА). 1989–1990.

• 3.    Нохчийн фольклор / сост. Ш. Джамбеков. Грозный, 1990.

• 4.   Там же. С. 201.

• 5.   Там же. С. 231, 398.

• 6.    Мужской костюм и воинское снаряжение чеченцев и ингушей XIX – начала XX в. / Л.М. Гарсаев, А.М. Гарасаев, М.М. Гарсаева, Т.С. Шаипова. Саратов, 2014.

• 7.   Нохчийн фольклор. Т. I. 1-е переизд. Соьлжа-Пала, 2014.

• 8.   Нохчийн фольклор / cост. И. Мунаев. Т. VII. Соьлжа-Пала, 2016.

• 9.    Алироев И.Ю. Нахские языки и культура. Грозный, 1978.

• 10. ПМА. 1987–1988.

• 11.  ПМА.1988.

• 12.    См.: Сулейманов А. Топонимия Чечни. Грозный, 2006.

• 13.  ПМА.1990.

• 14.  ПМА.1987.

• 15.    Алироев И.Ю. Указ. соч. С. 70–71.

• 16.    Пожидаев В.П. Кабардино-черкесская тамга // УЗКНИИ. 1948. № 4.

• 17.    Мафедзев С.Х. Очерки трудового воспитания адыгов (19 – начало 20 века). Нальчик, 1984.

• 18.    Лавров Л.И. Историко-этнографические очерки Кавказа. Л., 1978.

• 19.    ПМА. 1987.