К вопросу о цели посольства Наймана и Махеса в Рим, или к просопографии Понтийского царства

408 М.М. Чореф МАИАСП № 14. 2022

В 1886 г. в Риме на площади Консолационе в процессе перестройки здания, которое находилось перед церковью и на углу улицы св. Джованни Деколлато, на глубине 3 м от уровня дневной поверхности археологом Г. Гатти был найден большой параллелепипед из травертина 0,94 × 0,58 × 0,40 м, разбитого на несколько кусков. На одной из его сторон была высечена надпись — билингва на латинском и на греческом языках (рис. 1: 1 ).

Артефакт был своевременно введен в научный оборот (NotSc 1886: 452; NotSc 1887: 110). Позже его переиздали в фундаментальных «Inscriptiones Graecae» (IG XIV: No. 986, 987), «Corpus inscriptionum Latinarum» (CIL VI: No. 30922; CIL I2: No. 730) и в «Orientis Graeci inscriptiones selectae» (OGIS I: No. 375).

Интерес к памятнику вполне объясним. Ведь он представлял собой фрагмент монумента, воздвигнутого близ храма Юпитера Капитолийского, на лицевой стене которого были размещены посвятительные надписи, высеченные по распоряжению союзных Республике восточных правителей и полисов в последние два века ее существования (Del Monaco 2013).

Эпиграфисты уделили они внимание и билингве, высеченной на блоке, обнаруженном Г. Грасси в 1886 г. Ученые предположили, что этот артефакт сохранил фрагмент пространного текста. Остальные его части выявляли на травертиновом блоке, найденном в том же месте (рис. 1: 2 ). Так, если изначально считалось, что надпись состоит из двух колонок (NotSc 1886: 452), то в 1887 г. пришли к выводу, что она включала как минимум четыре столбца, причем первый из них не сохранился (NotSc 1887: 110). По мнению составителей IG XIV, в ней было пять колонок (IG XIV: No. 986, 987). А редакторы CIL VI и CIL I² заключили, что надпись состояла из трех столбцов (CIL VI: No. 30922; CIL I²: No. 730). Последняя точка зрения надолго стала общепринятой. Так, ее поддержали составители каталога «Epigraphic Database Roma»¹ (рис. 1). Они прочли надпись следующим образом:

Колонка 1

[Rex Metradates Pilopator et Pil]adelpus regus M etr adati f(ilius) [populum Romanum amicitiai e]t societatis ergo, q uae iam [inter ipsum et Romanos? optin]et. Legati coiraverunt [Nemanes Nemanei f(ilius) Ma]hes Mahei f(ilius).

5 [Βασιλεὺς Μιθραδάτης Φιλ]οπάτωρ καὶ Φιλάδελφος

[βασιλέως Μιθραδάτ]ου τὸν δῆμον τὸν

[Ῥωμαίων φίλον καὶ] σύμμαχον αὑτοῦ

[γενόμενον εὐνοίας] ἕνεκεν τῆς εἰς αὑτὸν

[πρεσβευσάντων Ναιμά]νους τοῦ Ναιμάνους

10 [Μάου τοῦ Μάου].

Колонка 2

Ὁ̲ δ̲[ῆμο]ς ὁ Ταβηνῶν

φ̲ί̲λ̲[ος] καὶ σύμμαχος

Ῥ̲ω̲[μαίων].

МАИАСП № 14. 2022

К вопросу о цели посольства Наймана и Махеса в Рим, или к просопографии Понтийского царства

Колонка 3

[Ὁ δῆμος ὁ --- φίλος καὶ σύμμαχος τοῦ δῆμου]

τοῦ Ῥ[ωμαίων ---].

Popul[us ---]2

popul[um Romanum ---].

В свою очередь заметим, что их выводы не являются перспективными. Ведь только колонка 1, как уже было сказано выше, представляет собой билингву, по-видимому, в 10 строк (рис. 1: 1 ). Причем в первых четырех высечены латинские слова, а ниже их — греческие³. Но столбец 2 содержит 5 строк. И в них различимы только греческие слова. Что же касается колонки 3, то ее составляли, по-видимому, всего четыре строки. Причем в нижних были размещены латинские слова (рис. 1: 2 ).

Стоит так же отметить, что буквы во втором и в третьем столбце куда крупнее, чем в первом (рис. 1). Так что есть все основания полагать, что интересующий нас текст размещен только в первой колонке. А во втором и в третьем столбцах сохранились остатки иных двух надписей⁴. В первой из них идет речь о заключении договора о дружбе и союзе с гражданами Табэ (Кария) (рис. 1: 2 ). По мнению редакторов «Supplementum epigraphicum graecum», эта надпись появилась в 81 г. до н.э. как знак благоговения Л. Корнелия Суллы (SEG XXVIII: No. 803). Что же касается последнего столбца, то от его текста сохранились лишь незначительные фрагменты. В настоящее время видны только первые две буквы последних строк — «ΡΟ» (рис. 1: 2 ). Вполне возможно, что мы наблюдаем сохранившиеся фрагменты слова «populus». Вполне возможно, что эта надпись появилась в память о заключении римлянами договора о дружбе и союзе еще с одним государственным образованием. Но, судя по изображениям в «Inscriptiones Graecae» (IG XIV: No. 986, 987) и в «Corpus inscriptionum Latinarum» (CIL VI: No. 30922; CIL I²: No. 730), раньше выше них читалось «ΤΟΥF», или, что куда вероятнее, «ΤΟΥΡ». В этом буквосочетании разбирают «τοῦ Ρ…»⁵. Так что текст в этом столбце также является билингвой⁶. Но оформленной, как видим, особым образом — сначала в ней приведен греческий текст, а ниже его — латинский⁷.

Значительный вклад в разрешение проблемы внес Р. Меллор. Ученый допустил, что большинство документов, размещенных на монументе близ храма Юпитера Капитолийского, были высечены при Л. Корнелии Сулле, восстановившим культовый комплекс после разрушительного пожара 83 г. до н.э. (Mellor 1978: 319—330).

Редакторы «Supplementum epigraphicum graecum» развили этот тезис. Они допустили, что надписи, найденные на плитах травертина в этом месте, представляли собой копии документов 160—62 гг. до н.э., хранящихся на Капитолии. Высекли же их на камне, соответственно, в 100—60 гг. до н.э. (SEG XXVIII: No. 803).

Но вернемся к билингве в колонке 1 (рис. 1: 1 ). Наш интерес к ней отнюдь не случаен. Ведь до сих пор нет единой точки зрения по вопросу ее датирования. Так, Т. Рейнах обратил

МАИАСП № 14. 2022

внимание на то обстоятельство, что интересующий нас текст найден рядом с посвящением ликийцев в благодарность за дарование им независимости от Родоса в 168 г. до н.э. Ученый заключил, что он был составлен от имени Митридата IV Филопатора и Филадельфа8 (159— 150 гг. до н.э.) (Reinach 1902: 54—55).

Иной точки зрения придерживался Т. Моммзен. Ученый полагал, что раз эта надпись размещена рядом с посвящениями Ликийского Союза, Лаодикеи на Лике, Эфеса, Табэ и каппадокийского царя Ариобарзана I Филоромана (95—63/62 гг. до н.э.), то ее составили от имени некого царя Митридата9, сына Митридата VI Евпатора Диониса (121—63 гг. до н.э.). Исследователь также основывался на прослеживаемых палеографических особенностях этих текстов10 (Mommsen 1906: 71—72).

В свою очередь, редакторы «Supplementum epigraphicum graecum» обратили внимание на тот факт, что Митридат VI Евпатор Дионис в начале своего правления, в 121—112 гг. до н.э., принял титулы Филопатор и Филадельф (SEG XLIX: No. 1374). Причем он был сыном царя Митридата V Евергета (150—121 гг. до н.э.). Евпатором же он стал только после убийства сестры—жены¹¹ Лаодики. Кроме того, одним из его полководцев был «Νεμάνης ὁ Ἀρμένιος» — «Неман Армянин» (App. Mithr., 19), а созвучное имя высечено в четвертой и в девятой строках изучаемого текста (рис. 1: 1 ). Так что, по мнению редакторов «Supplementum epigraphicum graecum», надпись появилась в память о посольстве, отправленном Митридатом VI, на тот момент Филопатором и Филадельфом в Рим в начале его правления.

Заметим, что этот вывод не стал общепринятым. Так, Я.М. Хойте принял точку зрения Р. Меллора. Развивая его вывод, исследователь заключил, что изучаемая нами билингва была составлена при Митридате IV Филопаторе и Филадельфе и скопирована при Л. Корнелии Сулле (Højte 2005: 143—144).

Значительный вклад в разрешение проблемы внес Р.М. Иринтон. Он обратил внимание на то обстоятельство, что в тексте лишь сообщается о дружбе между царем и Римским народом. Вполне возможно, что речь шла о пролонгации договора, заключенного ранее. Ученый допустил, что такое соглашение было заключено при Фарнаке I (190—159 гг. до н.э.), которому Рим помог в 179 г. до н.э. завершить неудачную войну с Эвменом II (197— 159 гг. до н.э.). Что, как верно заметил исследователь, является веским доводом в пользу допущения, что изучаемый текст был составлен при Митридате IV Филопаторе и Филадельфе (Errington 2020: 280—281), который, что немаловажно, чеканил монеты с соответствующей легендой12 «Βασιλέως Μιθραδάτου Φιλοπάτωρος καὶ Φιλάδελφου» на реверсе (Waddington, Reinach, Babelon 1904: 12, No. 6, 7, pl. I: 11, 12; de Callataÿ 2009: 75— 76, fig. 32—38).

Нельзя обойти вниманием и выводы Л. Дель Монко. Ученый отказался от прочтения третьей строки латинского текста «[inter ipsum et Romanos? optin]et. Legati coiraverunt», т.к. оно не соответствует греческому варианту. Он пришел к выводу, что этот фрагмент надписи

МАИАСП № 14. 2022

К вопросу о цели посольства Наймана и Махеса в Рим, или к просопографии Понтийского царства следует читать как «[… optin]et. Legati coiraverunt». Исследователь предложил (Del Monaco 2013: 595, fig. 13) следующую реконструкцию текста:

[Rex Metradates Pilopator et Pil]adelpus regus M etr adati f(ilius)

[populum Romanum amicitiai e]t societatis ergo, q uae iam

[… optin]et. Legati coiraverunt

[Nemanes Nemanei f(ilius) Ma]hes Mahei f(ilius).

5 [Βασιλεὺς Μιθραδάτης Φιλ]οπάτωρ καὶ Φιλάδελφος

[βασιλέως Μιθραδάτ]ου τὸν δῆμον τὸν

[Ῥωμαίων φίλον καὶ] σύμμαχον αὑτοῦ

[γενόμενον εὐνοίας] ἕνεκεν τῆς εἰς αὑτὸν

[πρεσβευσάντων Ναιμά]νους τοῦ Ναιμάνους

10 [Μάου τοῦ Μάου].

Однако заметим, что «Nemanes Nemanei» и «Μάου τοῦ Μάου» не соответствуют «Ναιμάνους τοῦ Ναιμάνους» и «Mahes Mahei». Полагаем, в латинском варианте текста имя Ναιμάνους было воспроизведено как Naimanes. Что же касается общепринятой на данный момент реконструкции последней строки надписи «Μάου τοῦ Μάου», то мы ее также принять не можем. Дело в том, что в имени Μάος после второго символа нет места13 густому придыханию (IG II2: No. 8067, 10338; IGLSyr V: No. 2053; LGPN V.C: 265; SEG VI: No. 417), которое можно было бы передать как латинский «h». С учетом этих обстоятельств заключаем, что утраченные фрагменты текста следует реконструировать как «Naimanes Naimanei» и «Μαχέσους τοῦ Μαχέσους». Получаем:

[Rex Metradates Pilopator et Pil]adelpus regus M etr adati f(ilius)

[populum Romanum amicitiai e]t societatis ergo, q uae iam

[… optin]et. Legati coiraverunt

[Naimanes Naimanei f(ilius) Ma]hes Mahei f(ilius).

5 [Βασιλεὺς Μιθραδάτης Φιλ]οπάτωρ καὶ Φιλάδελφος

[βασιλέως Μιθραδάτ]ου τὸν δῆμον τὸν

[Ῥωμαίων φίλον καὶ] σύμμαχον αὑτοῦ

[γενόμενον εὐνοίας] ἕνεκεν τῆς εἰς αὑτὸν

[πρεσβευσάντων Ναιμά]νους τοῦ Ναιμάνους

10 [Μαχέσους τοῦ Μαχέσους].

Мы не случайно обратили внимание читателя на эти неточности. Как видим, надпись испещрена многочисленными лакунами. Ни один из вариантов текста билингвы полностью не сохранился. Однако они дополняют друг друга. Так, латинскую версию следует переводить следующим образом: «[Царь Митридат Филопатор и Фил]адельф, с[ын] царя М[итри]дата, [Римскому народу ради дружбы] и союза, как тогда, так и сейчас [… по]лучает... Позаботились послы [Найман, сына Наймана и Ма]хес, сына Махеса». Греческий вариант надписи сохранился лучше. В нем можно разобрать: «[Царь Митридат Фил]опатор и

МАИАСП № 14. 2022

Филадельф [сын царя Митрида]та, [Римскому] народу, [другу и] союзнику, [рожденный из благосклонности,] он в долгу перед ним. [Послы Най]ман, сына Наймана [и Махес, сына Махеса]». В результате получаем с опорой на текст в последних, лучше сохранившихся строках надписи: «Царь Митридат Филопатор и Филадельф, сын царя Митридата Римскому народу, другу и союзнику, рожденный из благосклонности, он в долгу перед ним. Послы Найман, сын Наймана и Махес, сын Махеса». Вполне возможно, что билингва была высечена на постаменте статуи персонификации Римского народа14 (Сапрыкин 1996: 89).

Как видим, надпись достаточно интересна и информативна. Митридат IV Филопатор и Филадельф декларировал в ней свою признательность римскому народу, по воле которого он получил престол. Но нам мало констатации этого вполне ожидаемого и очевидного факта. Полагаем, что не менее важны и сведения о послах. Как помним, их звали Найман, сын Наймана и Махес, сын Махеса¹⁵ (рис. 1: 1 ).

Начнем с первого из этих имен. И сразу же заметим, что жители античной Малой Азии, в т.ч. Понта, его не использовали (LGPN V.A: 328—329; LGPN V.C: 307). Что же качается Немана Армянина, то его имя Аппиан Александрийский привел в форме Νεμάνης16 (App. Mithr., 19). Следовательно, Найман, сын Наймана, не мог быть ни понтийцем, ни армянином. Однако заметим, что нам известен античный письменный источник, в котором оно передано в куда более близкой форме. Речь идет о Септуагинте. Цитируем: «Καὶ Ναιμὰν17 ὁ ἄρχων τῆς δυνάμεως Συρίας» (4Regn 5: 1) — «И Найман, военачальник18 Сирийской державы». Найман тут — сирийский полководец, которого пророк Елисей (ивр. ֱא ִלי ַׁשע ) излечил от проказы. Заметим, что зафиксированы факты использования этого имени также в форме Νεεμάν (Dornseiff, Hansen 1978: 92), принятой сейчас во многих современных языках, в т.ч. и в русском.

Находим это обстоятельство крайне важным. Получается, что первый посол Митридата IV Филопатора и Филадельфа не был понтийским уроженцем (LGPN V.A: 328— 329; LGPN V.C: 307). Так что его имя не было привычным для подданных Митридатидов. Иначе не было нужды уточнять, что позднейший полководец Неман был выходцем из Армении. Но, судя по тому, что Найман, сын Наймана был отправлен послом в Рим, он принадлежал к понтийской элите19.

Итак, нам не остается ничего иного, кроме как констатировать наличие контактов Митридата IV Филопатора и Филадельфа с регионом, заселенным людьми, использовавших имя ַנ ֲﬠ ָמן в форме Ναιμάνους. Очевидно, что речь должна идти о Леванте (4Regn 5: 1). Причем Сирию следует исключить — во II в. до н.э. она продолжала быть центром Селевкидской державы. И вряд ли представители ее элиты использовали из поколения в поколение неэллинские имена.

МАИАСП № 14. 2022

К вопросу о цели посольства Наймана и Махеса в Рим, или к просопографии Понтийского царства

Приходим к выводу, что Митридату IV Филопатору и Филадельфу служил выходец из Иудеи, освобожденной Хасмонеями. В таком случае становится понятным, почему и его отец также не носил эллинское имя. Очевидно, что они были поборниками религии, традиций и культуры своего народа.

Не менее интересно и восстанавливаемое нами имя Μαχές, приведенное в тексте в латинской форме Mahes. Начнем с того, что и оно не было популярно в Малой Азии (LGPN Va: 276—286; LGPN V.C: 254—265). Собственно, ни в одной из прочих греческих надписей его не выявили. Что, в свою очередь, вполне может быть истолковано как основание поставить под сомнение нашу реконструкцию последней строки изучаемого текста. Однако заметим, что восстанавливаемое нашими предшественниками в этом фрагменте текста имя Μάος выявлено только в четырех античных текстах (IG II2: No. 8067, 10338; IGLSyr V: No. 2053; LGPN V.C: 265; SEG VI: No. 417). Причем первые два — эпитафии из Афин, весьма лаконичные, содержащие только имена (IG II2: No. 8067, 10338), третье — бронзовая крестообразная печать с хризмой из Эмессы (IGLSyr V: No. 2053), а четвертая, из Ликаонии, имперского периода (LGPN V.C: 265; SEG VI: No. 417). Так что появление в надписи Митридата IV Филопатора Филадельфа имени Μάος крайне маловероятно. Зато, как уже было сказано выше, оно не соответствует латинскому Mahes. Приходим к выводу, что имена Μαχές и Ναιμάνους не были свойственны эллинскому миру20.

Однако допускаем, что все же есть возможность установить родину Махеса, сына Махеса. Дело в том, что жители Древнего Египта почитали Маахеса21 (m3ḥs3) — львиноголового солнечного бога войны, грозы, бури, а также испепеляющей жары (Lurker 2004: 116). И использовали теофорные имена22 (Scheele-Schweitzer 2014: 24, 33—42). Допускаем, что Махес, сын Махеса, упомянутый в надписи Митридата IV Филопатора и Филадельфа, мог быть египтянином, названным в честь грозного Маахеса.

В любом случае, Махес, сын Махеса на своей родине был влиятельным, по-видимому, знатным человеком. Свой статус, судя по обстоятельствам появления его имени в изучаемой надписи, он сохранил и в Понтийском царстве.

Полагаем, что Махес, сын Махеса как и Найман, сын Наймана принадлежали к автохтонной, неэллинизированной знати. Только первый из них был не иудеем, а египтянином. Их появление на дипломатическом поприще не могло быть случайным. Понтийский царь афишировал свои контакты с традиционными элитами Передней Азии и Египта23. Причем оба посла могли иметь отношения к военным элитам24 — судим по их

№ 14. 2022

именам. Допускаем, что они были не столько дипломатами, сколько полководцами. Как видим, Митридат IV Филопатор и Филадельф намекал Риму на усиление своей военной мощи.

На первый взгляд его акция кажется весьма эпатажной. Но, напротив, есть все основания считать ее хорошо продуманной, уместной и достаточно эффективной. Митридат IV Филопатор и Филадельф весьма тонко и дипломатично намекнул римлянам, что он не является второразрядным эллинистическим государем, царствующим по их воле на окраине Ойкумены. Сам факт отправления им в посольство представителей автохтонных элит двух достаточно удаленных от Понта стран Передней Азии уведомлял римлян о создании важных внешнеполитических союзов вокруг державы Митридатидов. При этом царь благодарил римлян за неоценимую помощь и декларировал свою верность их интересам.

Полагаем, что крайне важно обратить внимание читателя на следующее обстоятельство. Как видим, Митридат IV Филопатор и Филадельф не отправил в Рим эллинизированных придворных. Что, собственно, и позволило проследить направления его внешнеполитической деятельности. Но вряд ли царь думал о том, как помочь современным историкам проследить его внешнеполитические связи. Зато он наверняка учитывал то обстоятельство, что в период его правления ведущие державы эллинистического мира — царства Птолемеев и Селевкидов сотрясали междоусобицы, а также освободительные восстания.

Так, в результате успешного похода Антиоха IV Эпифана (175—164 гг. до н.э.) в 170 г. до н.э. Египет был разделен между Птолемем VI Филометором (181/180—146/145 гг. до н.э.) и Птолемеем VIII Эвергетом II (170—116 гг. до н.э.). Что активизировало борьбу местной элиты за независимость (Diod., XXXI, 15a, 17b).

В свою очередь, государство Селевкидов также оказалось на грани развала. Внешнеполитические успехи Антиоха IV Эпифана и обусловленное ими усиление эллинизации привело к восстанию Хасмонеев (166—160 гг. до н.э.). Царь не смог его подавить. Он умер во время похода в восставшие восточные сатрапии. В свою очередь, смерть Антиоха IV Эпифана привела к династическому кризису. За два десятилетия на престоле сменилось четыре царя: Антиох V Евпатор (164—162 гг. до н.э.), Деметрий I Сотер (162—150 гг. д.э.), самозванец Александр I Балас (150—145 гг. до н.э.) и Деметрий II Никатор (146—139, 129—126 гг. до н.э.). Что также активизировало борьбу автохтонных элит за независимость своих стран. В результате чего парфянский царь Митридат I (171—138/137 гг. до н.э.) смог захватить все владения Селевкидов за Евфратом.

Мы находим эти обстоятельства крайне важными. Так, по данным Аппиана Александрийского, Митридат V Эвергет (150—121 гг. до н.э.) был первым понтийским государем, с которым Рим заключил договор о дружбе и союзе (App. Mithr., 10). Но Республика ранее заключала соглашения с Фарнаком I и Митридатом IV Филопатором и Филадельфом. Полагаем, что свидетельство Аппиана Александрийского заслуживает доверия. Как видим, даже Митридат IV Филопатор и Филадельф, взошедший на престол по воле римлян, стремился по мере возможности проводить независимую внешнюю политику. Полагаем, что это самая важная информация, которую сохранила для нас его надпись, обнаруженная на фрагменте монумента из Рима.