К вопросу о классификации преступных формирований, организованных на этнической основе

Глобальные и внутрироссийские миграционные и демографические процессы приводят к увеличению в составе населения России числа представителей различных этнических групп, имеющих существенные этнокультурные отличия от представителей титульной (русской) национальности [1; 2]. В различные исторические эпохи практически во всех регионах мира культурное разнообразие сопутствовало росту благосостояния, высокому уровню развития всех институтов общества. Вместе с тем история показывает и то, что наиболее жизнестойкими и эффективными в криминальной сфере являются преступные формирования, организованные на этнической основе, т.е. состоящие из представителей диаспор, культурные особенности которых имеют заметные отличия от представителей большинства населения. Хорошо известны масштабы деятельности и доминирующее положение итальянских «семей» в криминальной среде США, японских якудза и китайских триад в ЮгоВосточной Азии и Тихоокеанском регионе.

И в современной России, начиная с конца 80-х гг., наибольшее влияние в криминальном бизнесе имеют преступные формирования, управляемые выходцами с Кавказа. Широко известна и высокая криминальная активность представителей цыганской диаспоры, которые сотни лет, проживая в России, не ассимилируются ни с одной из этнических групп. Значительную роль в контрабанде и распространении наркотиков практически во всех регионах страны играют преступные формирования, состоящие из представителей народов Средней Азии. В последние десятилетия в Дальневосточном регионе России заметно усилилось влияние и китайских триад, которые в настоящее время установили криминальные связи с грузинскими преступными группировками [3; 4].

В криминалистике, по сути, с момента ее зарождения большое внимание уделяется изучению социально-психологических особенностей лиц, вовлеченных в преступную деятельность. Не вызы- вает сомнений криминалистическая значимость особенностей поведения несовершеннолетних, рецидивистов, военнослужащих, женщин и ряда других категорий лиц, специфики их взаимоотношений внутри соответствующей социальной группы и с другими членами общества. Сейчас имеется достаточно большое количество соответствующих криминалистических исследований. Однако особенности поведения представителей этнических диаспор, которые составляют не менее специфическую социальную группу, до сих пор остаются мало изученными как в теоретическом, так и в прикладном аспекте, при том, что расследование совершенных ими преступлений представляет не меньшую сложность, чем преступлений, совершенных несовершеннолетними, военнослужащими или женщинами.

На первый взгляд может показаться, что вопросы классификации рассматриваемых преступных формирований имеют абстрактный, не имеющий прикладного значения характер: как их не группируй, это не поможет ни пресечению совершаемых ими преступлений, ни локализации их влияния. На самом деле вопрос в том, по каким характеристикам их классифицировать.

В.Г. Грибом, С.А. Ныриковым, М.В. Сунцовым, А.И. Федотовым предложена классификация преступных формирований, организованных на этнической основе, по принципу гражданства их участников: граждане России; граждане стран ближнего зарубежья; граждане стран дальнего зарубежья [5]. Согласно исследованиям О.Н. Смирновой, «... преобладающими связями между членами группы... являются: землячество - 70%; родственные отношения - 65%; мигрирование из стран СНГ в один регион России - 15%; разделение общих религиозных взглядов - 83%; ^7% сформированы по признаку совместного пребывания в местах лишения свободы...» [6]. На основании указанных связей она предлагает соответствующую классификацию преступных формирований на этнической основе [7]. Других классификационных подходов к рассматриваемым формированиям в изученной нами научной литературе мы не встречали.

В ходе проведенного нами исследования были получены данные о том, что каждое пятое преступное формирование, организованное на этнической основе, в своем составе сочетает лиц, как имеющих российское гражданство, так и не имеющих [8]. Необходимо учитывать и то, что отдельные этносы (например, уйгуры, курды, ассирийцы) исторически разделены границами современных государств. У многих народов численность диаспоры сравнима или превосходит число лиц, проживающих на исторической родине. Например, армян, живущих в разных странах мира, во много раз больше армян - граждан Армении (по некоторым оценкам всего их в мире 10-12 млн, в Армении 3,27 млн чел. [9]).

К тому же гражданская принадлежность, в отличие от этнической, - признак не стабильный. Из 61% изученных нами формирований, состоящих из граждан России, 7% включали лиц, пребывающих в России от 5 до 10 лет, т.е. получивших российское гражданство иностранцев. Сами авторы, предложившие классификацию на основе гражданства, указывают на распространенный среди членов рассматриваемых формирований способ натурализации: «... используя фиктивные браки, смену национальных фамилий на славянские» [10].

Таким образом, классификация преступных формирований по граждан ству входящих в них членов довольно условна. Но при этом данный подход содержит весьма значимую криминалистическую информацию, так как имеющееся или имевшееся в прошлом иностранное гражданство указывает на возможные криминальные и некриминальные (родственные, дружеские, деловые) связи в соответствующей стране. Наличие международных связей дает определенные преимущества членам преступных формирований - они имеют возможность получить из-за рубежа дополнительные ресурсы, переправить туда похищенное, легализовать и хранить там часть доходов от преступной деятельности, в случае необходимости укрыться от преследования. Причем, такие связи и указанные преимущества возникают не от наличия гражданства, а в связи с длительным проживанием в соответствующей стране. Подобными преимуществами могут располагать и лица, имеющие указанные связи не за границей, а в другом регионе России.

Поэтому, на наш взгляд, предложенный В.Г. Грибом и его соавторами подход, с криминалистической точки зрения, целесообразно трансформировать в классификацию на основе проживания в прошлом членов формирования за рубежом или в другом регионе страны: мигранты из дальнего зарубежья; мигранты из ближнего зарубежья; мигранты из другого региона России. При этом многие преступные формирования включают лиц одной этнической принадлежности, мигрировавших как из других стран, так и из другого региона, т.е. по данному основанию следует учесть и смешанные классификационные группы.

Разделение мигрантов по типам стран (ближнее и дальнее зарубежье) представляется вполне обоснованным, поскольку вследствие исторического развития у их представителей сформировались значительные культурные отличия, касающиеся и стереотипов криминального поведения. Кроме того, имеются существенные различия в возможностях въезда в Россию, выезда из нее этих групп мигрантов, схожесть либо отличие уголовного законодательства этих стран от российского. Данные различия делают целесообразной более детальную классификацию рассматриваемых преступных формирований по указанному основанию - в зависимости от региона миграции:

• 1.    Мигранты из дальнего зарубежья: а) из стран центральной Азии и Ближнего Востока (арабы, ассирийцы, курды); б) из стран Африки (ам-бунду, йоруба, овамбо); в) из стран Юго-Восточной Азии (хани, корейцы, вьеты) * .

• 2.    Мигранты из стран ближнего зарубежья: а) из Закавказья (азербайджанцы, армяне, грузины); б) из среднеазиатских республик (казахи, таджики, узбеки, уйгуры).

• 3.    Мигранты из республик в составе России и других национально-территориальных образований: а) с Северного Кавказа (ингуши, осетины, чеченцы, представители народов Дагестана. В Дагестане, разделенном горными хребтами, сформировалось более 30 народностей, которые специалисты относят к самостоятельным этническим группам); б) из Приволжского региона (татары, буряты, марийцы); в) с юга Сибири (буряты, хакасы, тувинцы).

Кроме названных международных и межрегиональных связей, культурных различий и кри- минальных традиций, у представителей указанных групп мигрантов прослеживается и преступная специализация, а также есть особенности структурного построения преступных формирований. Существенное значение имеет и то, что между преступными формированиями указанных групп существуют различные взаимоотношения - от тесного сотрудничества до жесткой конкуренции.

Предложенный О.Н. Смирновой классификационный подход - формирование на основе разных объединяющих связей: землячество, родство, религиозные взгляды, миграция в один регион и совместное отбывание наказания - вызывает некоторые вопросы. Большой удельный вес преступных формирований первых трех групп (70, 65 и 83%) указывает на то, что эти связи должны пересекаться у многих формирований, т.е. значительное число преступных формирований, организованных на этнической основе, включает и выходцев из одной местности, и родственников, и приверженцев одной религии. К какой же из указанных групп следует отнести такие формирования?

Но, несмотря на логическое несоответствие, нельзя сказать, что отмеченные ею связи не имеют криминалистического значения. Действительно, для представителей некоторых этнических диаспор, в отличие от лиц титульного этноса, свойственно объединение в преступные формирования либо на основе земляческих, либо на основе родственных (клановых) связей. Типичными представителями первой группы являются грузины и азербайджанцы, второй - цыгане и чеченцы. Причем, между этими группами имеются заметные отличия в структуре формирований, во взаимоотношениях между их членами, а также в возможностях увеличения численного состава без подрыва безопасности и угроз внутренних конфликтов.

Формирования первой группы условно можно назвать более демократичными и динамичными. Лидерство в них получает наиболее опытный и способный в плане криминального ремесла участник, имеющий авторитет не только в формировании, но и в диаспоре (или на этнической родине). Формирования второй группы более «деспотичны» и консервативны. Лидерство в них всегда принадлежит тому, кто занимает более высокое положение в клановой иерархии. Над личными качествами в таких группах преобладает «семейный статус» -чем дальше родство от лидера, тем меньшая роль отводится такому участнику (и, соответственно, меньшими доходами и количеством важной информации он обладает). Следует заметить, что формирования «кланового» типа имеют определенное преимущество - в них редко возникают внутренние конфликты в борьбе за лидерство. Слабым, с точки зрения безопасности, и, соответственно, криминалистически значимым является то, что более «мелкие» кланы обычно стремятся потеснить давящих на них (вследствие захвата наиболее прибыльных сфер) «большие семьи». Для формирований «земляческого» типа это свойственно в меньшей мере.

Выделенное О.Н. Смирновой разделение общих религиозных взглядов вряд ли можно считать значимым фактором, способствовавшим возникновению всех 83% формирований, состоящих из приверженцев одной религии. Собственно на религиозной основе (а точнее, на приверженности отдельному религиозному течению) сформировано относительно небольшое число объединений религиозных экстремистов, которые имеют больше политическую окраску, чем уголовную. Для основной же части рассматриваемых преступных формирований общие религиозные взгляды - всего лишь следствие того, что их участники (по крайней мере, активные члены) относятся к одной этнической группе, в которой распространена соответствующая религия, являющаяся частью их культуры. С тем же успехом можно было бы выделить объединяющим фактором, например, кулинарные или музыкальные предпочтения.

Особенности классификационной группы на основе связи «мигрирование из стран СНГ в один регион России» [11] малопонятны. Возможно, автор имела в виду возникновение связей и объединение в группы в ходе самого процесса миграции? Впрочем, это лишь наше предположение. Надеемся, О.Н. Смирнова в дальнейших публикациях раскроет содержание этого вопроса.

Установленное ею относительно небольшое количество преступных формирований из лиц, совместно отбывавших наказание в местах лишения свободы (7%), указывает на их нетипичность для рассматриваемых преступных формирований. Однако следователю, оперативным работникам на практике приходится сталкиваться и с нетипичными проявлениями преступной деятельности. Необходимо учитывать, что взаимоотношения между лицами, которые долгое время были включены в криминальную среду, управляемую «славянскими» криминальными лидерами с соответствующими правилами поведения, должны заметно отличаться от взаимоотношений между родственниками и земляками. К тому же их взаимоотношения с членами «славянских» преступных группировок могут существенно отличаться от тех, которые обычно складываются у «клановых» или «земляческих» формирований с последними.

Представляется, что в целом О.Н. Смирнова вполне обоснованно выделила указанные классификационные группы (за исключением «мигрирования в один регион»). Однако, предложив подход по «преобладающим связям», она выявила удельный вес указанных объединяющих связей во всем исследованном массиве. А это, к сожалению, не дает представления об удельном весе выделенных ею типов преступных ф ормирований с той или иной именно преобладающей связью.

На наш взгляд, с научной и прикладной точек зрения, больший интерес представляет именно удельный вес «клановых», «земляческих» и «религиозно-экстремистских» формирований, организованных на этнической основе. Кроме того, оперативным работникам и следователям наверняка было бы полезно знать, для каких формирований по этническому составу (армянских, таджикских, татарских и т.п.) наиболее характерен тот или иной из указанных типов.

Следует заметить, что данная классификация в полной мере применима лишь к относительно небольшим по составу преступным группам и отдельным подразделениям преступных сообществ. Для крупных по численности преступных формирований более характерно сочетание указанных типов: как правило, вокруг ядра такого формирования, образованного по одному из указанных типов, впоследствии группируются подразделения и иных типов. Например, один из членов семейного клана может создать относительно обособленное подразделение с теми, с кем вместе отбывал наказание. И, наоборот, вокруг одного из совместно отбывавших наказание может сформироваться группа родственников или земляков.

Несмотря на значимость рассмотренных классификационных групп, они все же не в полной мере отражают особенности преступных формирований, организованных на этнической основе. Дело в том, что преступных формирований, состоящих из представителей одной лишь этнической группы, не так уж и много. Из всех исследованных нами преступных формирований, организованных из представителей этнических диаспор, моноэтнических по составу (включавших представителей только одной этнической группы) всего 46,5%, остальные включали представителей титульной национальности (русских) и других этнических групп. Причем, довольно большое число последних (11%) сочетало в своем составе представителей диаспор, весьма далеких друг от друга в этнокультурном плане - цыган и вьетов; чеченцев, таджиков и татар; казахов и армян и т.п.

И дело не только в культурных отличиях, которые, впрочем, тоже имеют криминалистическую значимость с точки зрения следственной и оперативной тактики. Полученные нами данные указывают на различия в структурном построении и в криминальных связях разных по этническому составу преступных формирований. Так, для участников исполнительского звена (рядовых членов) преступных формирований моноэтнического типа более характерна совместная преступная деятельность в рамках единого подразделения. Кроме того, они периодически общаются с лидерами в рамках «корпоративных мероприятий» (похороны, свадьбы, национальные праздники и т.п.). Участники же полиэтнических (сочетающих представителей разных диаспор) и смешанных формирований (включающих и лиц титульного этноса) на уровне исполнительского звена чаще всего изолированы друг от друга, т.е. действуют либо в одиночку, либо небольшими группами (2-3 человека) и, подчиняясь одному из активных членов формирования, не имеют контактов с остальными его участниками. Кроме того, для моноэтнических более свойственен локальный характер, среди полиэтнических формирований значительное число межрегиональных и международных. У смешанных формирований (особенно имеющих русских в числе активных членов), как правило, установлены связи со «славянским» региональным криминальным лидером, а также с отдельными «русскими» преступными группами в районе действия формирования.

С учетом указанных особенностей и тактической значимости этнокультурных различий участников представляется целесообразным, наряду с указанными подходами, учитывать классификацию рассматриваемых преступных формирований и по этническому составу. Среди них, прежде всего, следует выделить два основных типа: несмешанные (без участия лиц титульного этноса) и смешанные (включающие в свой состав таких лиц). Это связано с тем, что наличие или отсутствие в составе формирования участников из культурной среды, и особенно языковой группы, титульного этноса в первую очередь предопределяет организацию расследования преступлений, совершенных такими формированиями.

С одной стороны, поведение лиц титульного этноса более предсказуемо для следователя и оперативных сотрудников, с другой - с ними обычно легче установить психологический контакт. К тому же в состав преступных формирований, организованных на этнической основе, чаще всего включаются те представители титульного этноса, которые в какой-то степени знакомы с культурными традициями и обычаями представителей соответствующей диаспоры, так как либо ранее проживали в соответствующей стране или регионе, либо имели деловые или родственные (семейные) связи в данной диаспоре. Некоторые из таких лиц, если не говорят, то хотя бы понимают речь ее член ов.

Для каждого из указанных типов, в зависимости от культурных отличий участников – представителей этнических диаспор, можно выделить: моноэтнические; полиэтнические родственные – включающие представителей близких в этнокультурном плане диаспор (башкиры и татары, мингрелы и аджарцы и др.); полиэтнические неродственные – включающие представителей диаспор, имеющих существенные этнокультурные отличия (вьеты и цыгане, казахи и армяне и т.п.).

Практическая сторона выделения данных типов определяется, в первую очередь, степенью языковых различий. Участники первых двух видов преступных формирований для обмена информацией практически всегда используют какой-либо из национальных языков. Члены же полиэтнических неродственных формирований разной этнической принадлежности обычно общаются между собой на русском языке. С одной стороны, использование рассматриваемыми лицами национальных языков добавляет сложности, связанные с поиском переводчика, осо- бенно для перевода негласной оперативной информации; с другой, используя такой язык, данные лица обычно не принимают дополнительных мер по маскировке передаваемых сведений. Помимо этого культурные отличия существенно предопределяют следственную и оперативную тактику в отношении таких лиц – далеко не все тактические приемы, эффективные при работе с цыганом, помогут повлиять на поведение вьета или корейца.

Проведенное нами исследование показало следующий удельный вес указанных видов преступных формирований:

• 1.    Богоявленский Д. Этнический состав населения России // Население и общество: Информационный бюллетень Центра демографии и экологии человека Института народнохозяйственного прогнозирования РАН. 1999. №49. URL: http://www.demoscope.ru/acrobat/ps41.pdf .

• 2.    Всероссийская перепись населения 2010 г. Национальный состав населения Российской Федерации // Демоскоп Weekly. №493–494. 1–22 января 2012 г. URL: http://demoscope.ru/weekly/ssp/rus_nac_10.php .

• 3.    Сaмсонов В.А. Оперативно-розыскное противодействие преступлениям, совершаемым этническими организованными преступными группами (по материалам Восточно-Сибирского и Дальневосточного регионов): автореф. дис. … канд. юрид. наук. СПб., 2005.

• 4.    Фойгель Е.И. Специфика расследования преступлений, совершаемых в сфере экономики лицами из числа местных этнических организованных преступных групп (По материалам Восточной Сибири и Дальнего Востока): дис. … канд. юрид. наук. Иркутск, 2004.

• 5.    Гриб В.Г., Ныриков С.А., Сунцов М.В., Федотов А.А. Этнический фактор и организованная преступность в России // Проблемы борьбы с организ ованной преступностью, коррупцией и терроризмом : сборник научных трудов. M., 2000. С. 22.

• 6.    Смирнова О.Н. Проблемы расследования преступлений, совершенных этническими группами: монография. Уфа, 2005. С. 15.

• 7.    Там же. С. 21.

• 8.    Рубцов В.Г. Противодействие расследованию деятельности преступных формирований, организованных на этнической основе, и криминалистические методы его преодоления: монография / под ред. В.П. Лаврова. М., 2011.

• 9.    Армяне: материал из Википедии – свободной энциклопедии. URL: http://ru.wikipedia.org/wiki/Армяне .

• 10.    Гриб В.Г., Ныриков С.А., Сунцов М.В., Федотов А.А. Указ. соч. С. 21.

• 11.    Смирнова О.Н. Указ. соч. С. 15.