К вопросу о синергетическом подходе в исторических и историографических исследованиях

Синергетику1 часто называют наукой о сложном, учением о самоорганизации, об универсальных закономерностях эволюции сложных динамических систем, претерпевающих резкие изменения состояний в периоды нестабильности. Если подходить к науке синергетике с общефилософских позиций, то следует подчеркнуть, что она представляет собой современную теорию самоорганизации, новое мировидение, связываемое с исследованием феноменов самоорганизации, нелинейности, неравновесности, глобальной эволюции, изучением процессов становления “порядка через хаос2”, бифуркационных изменений, необратимости времени, неустойчивости как основополагающей характеристики процессов эволюции. Проблемное поле синергетики концентрируется вокруг понятия “сложность”, ориентируясь на постижение природы, принципов организации и эволюции последнего. В России начиная с 1990х гг. синергетика как наука развивается довольно интенсивно3. Ее популярность не обошла стороной и историческую науку.

Правда, поскольку основные понятия и идеи синергетики все же имеют естественнонаучные истоки, для многих обществоведов это создает определенные трудности, коренящиеся как в психологической сфере, так и в истории отношений двух ветвей науки — гуманитарной и естественной. С одной стороны, возникают психологические проблемы, связанные как с необходимостью отказаться от устаревших стереотипов Ипполитов Георгий Михайлович, доктор исторических наук, профессор, ведущий научный сотрудник.

Порядок и хаос существуют одновременно.

И. Пригожин мышления, так и с освоением языка и непривычной терминологии синергетики, приведенной выше. В научный оборот в исторических и историографических исследованиях стали вводиться перенесенные из естественно-математических наук термины, такие как точка бифуркации, флуктуации, аттрактор, энтропия4 и др. Конечно, сам по себе перенос терминов из одной ис-следователь-ской области в другую не несет вреда развитию той или иной дисциплины, если, конечно, термины ясно и четко артикулируются в новой для себя среде и не увеличивают неопределенности и без того весьма уязвимого в этом отношении языка гуманитарных наук. Кроме того, многие обществоведы болезненно реагируют на очередную, с их точки зрения, экспансию физиков в их сферу влияния. Тем не менее среди множества подходов к познанию истории5 занимает свою нишу и синергетический подход, что нашло отражение в ряде научных публикаций6, а также и защищенных диссертаций7, увидевших свет в 90х годах минувшего столетия и 10-х годах XXI в.8 В современной науке понятия “синергетика”, “синергия”, “синергизм”9 имеют, судя по анализу ли-тературы10, по крайней мере три значения:

• 1.    Взаимодействие многих компонентов (подсистем) в открытых системах, характеризующееся тем, что совокупное действие всех компонентов превышает эффект, оказываемый каждым из них.

• 2.    Научное направление, исследующее закономерности, лежащие в основе процессов самоорганизации в системах (структурах) самой разной природы: физических, химических, биологических, социальных, технических.

• 3.    Объективный процесс взаимодействия людей во всех сферах общественной жизни.

Попытаемся ниже показать, как можно использовать синергетический подход в исторических и историографических исследованиях, не претендуя, разумеется, на полноту освещения столь емкой и сложной проблемы. При этом всемерно учтем следующие обстоятельства:

• 1.    Синергетика сегодня иногда претендует на роль историософского толкования истории, так как данная концепция в методологии исторических исследований имеет достаточно общий ха-рактер¹¹. Поэтому, например, Л.И. Бородкин рассматривает возможность применения синергетической парадигмы к анализу исторических процессов в качестве методологической основы и аналитического инструмента для исследования неустойчивых ситуаций, переходных процессов, хаотизации и альтернатив развития. Ученый отмечает, что в соответствии с синергетической парадигмой историческая эволюция в природе и обществе характеризуется переходом от одной достаточно устойчивой системы к другой с новой уровневой организацией элементов. При этом формирование каждого нового уровня системы сопровождается прохождением ее через точки бифуркации¹², и в этих состояниях малые флуктуации¹³ могут вызвать крупные последствия, привести к появлению новых структур — это и является основной категорией парадигмы. Л.И. Бородкин в этой связи показывает основные ситуации и обстоятельства, влияние случайностей, которые принципиально невозможно предугадать и прогнозировать, на общий характер развития изучаемого процесса¹⁴.

• 2.    Немаловажным для познания исторической истины, посредством в том числе и синергетического подхода, является то, что в его рамках сформулировано понятие о бифуркационной точке, когда флуктуация параметра системы обусловливает случайный выбор ее движения по одному из возможных путей эволюции¹⁸. Возникающий вблизи точки бифуркации “хаос” не означает, что порядок исчезает; он означает, что динамика процесса становится внутренне (а не в силу внешних причин) непредсказуемой. Историки могут также оперировать таким синергетическим понятием, как аттрак-тор ¹⁹ . Он в качестве устойчивого состояния наступает в соответствии с синергетической парадигмой в области исторического знания после хаотического поведения (“бифуркация”). Причем выбор аттрактора определяется, как правило, флуктуациями, то есть случайностями в точке бифуркации²⁰.

• 3.    Применение синергетического подхода в исторической науке, как показывает анализ современной литературы, — тема, проходящая по разряду не только дискуссионных, но и полемичных. Можно согласиться в данной связи с оригинальной позицией Л.И. Бородкина, утверждающего, что разброс мнений историков (и наших, и зарубежных) в данном вопросе весьма велик, он включает как полное отрицание, так и полное признание концепций и методов синергетики. “Впрочем, найдется ли сегодня методологическая концепция, по отношению к которой можно говорить о каком-либо консенсусе историков?”²¹ — задает ученый, надо полагать, правомерный вопрос. Между тем при всем разбросе мнений²², думается, не вызывает особых возражений то, что синергетика, которая родилась на основе физики высокоорганизованных структур, — теория самоорганизации в сложных неравновес-

• ных системах, может применяться в принципе в различных науках, в том числе и в науке истории. По мнению известного французского историка-методолога М. Эмара, история сегодня должна быть открыта для всех направлений мысли и гипотез, выдвигаемых другими дисциплинами, которые тоже изучают общество, а ее методы, так же как и способы постановки вопросов, должны быть в значительной степени обновлены23. С таким тезисом сегодня спорить трудно.

Об историософском значении синергетики как альтернативе классической парадигмы научного знания пишет также М.В. Сапронов, считающий, что главная причина “незавидной ситуации” в обществоведении (и особенно в сфере исторического знания) сегодня — господство среди большинства ученых-гуманитариев классической научной парадигмы, которая начала формироваться еще в XVII веке и доминировала вплоть до начала XX века. Здесь он рассуждает о синергетическом видении таких историософских вещей, как роль личности в истории, альтернативность исторического развития, случайность15.

Еще один историософский синергетический вариант предлагает Н. Моисеев: развитие цивилизации есть процесс самоорганизации. Такой угол зрения позволяет обнаружить некоторые общие законы эволюционизма: закон сложности и разнообразия систем, и наряду с ним тенденцию к унификации; универсальный “Рынок как основной механизм саморазвития любых систем синергетической природы и вместе с тем тенденцию кооперативности (если разрушаются связи цивилизации с другими подсистемами, резко возрастает возможность ее деградации, теряются стабильность и способность к развитию, так как исчезает влияние отбора на Универсальном Рынке)”16.

Следующей представитель синергетической историософии В.П. Бранский пишет, что в кризисные, переломные эпохи, когда цивилизации брошен “исторический вызов”, по терминологии А. Тойнби, желательно иметь несколько сообществ, предлагающих разные варианты ответа. Общеизвестно, что общество как социальная система в этом случае находится в неустойчивом состоянии, чреватом, как обычно говорят, социальным взрывом (революцией). Такой кризис играет роль глобальной бифуркации, которая подготовляется обычно течением кризисных ситуаций (локальных бифуркаций), затрагивающих отдельные социальные институты и даже отдельных людей. Такое хаотическое множество локальных кризисов, как правило, бывает связано со сменой поколений. В частности, локальные очаги нового воспитания, присущего новым поколениям, обычно приходят в противоречие со старой системой управления, из-за чего в обществе множится число лиц, недовольных существующим режимом. В.П. Бранский обращает внимание на возникающее несоответствие старой социальной структуры (в общем случае форма власти и собственности) новым социальным элементам (новые люди и новые корпорации), что порождает в общественном сознании совокупность представлений о возможных вариантах (“сценариях”) иного структурирования общества. Такие представления (или хотя бы часть из них) обычно отражают с той или иной степенью точности реальные возможности перестройки глобальной социальной структуры. Следовательно, подводит итог В.П. Бранский, кризисное состояние общества предполагает объективное возникновение набора новых возможных социальных структур, реализация каждой из которых может восстановить утраченное соответствие между глобальной структурой социальной системы и ее элементами. Тогда возникает проблема выбора, причем теперь она затрагивает уже не бессознательные диссипативные системы, а такие деликатные создания, как живые люди со всеми их идеями, мнениями и переживаниями17.

Усиление историософской роли синергетики связано еще с одним немаловажным обстоятельством: линейный характер развития процессов и равновесные состояния отнюдь не являются доминирующими в реальности; большего внимания исследователей заслуживает непредсказуемость поведения изучаемых систем в периоды их неустойчивого развития, в точках бифуркации, в которых малые случайные флуктуации могут оказать сильные воздействия на траекторию процесса (в то время как в условиях “равновесия”, обычно рассматриваемых традиционной наукой, большие флуктуации мало влияют на ход процесса). Система как соразмерность частей некоего гармонического целого, эволюционируя до определенной критической границы, безразлична к количественным изменениям, но в момент пересечения границы происходит гибель данного качества. Теория нелинейного анализа изучает самоорганизацию и саморазвитие в открытых системах: способность к спонтанным изменениям, эволюцию и переход к более сложному состоянию и др. Здесь рельефно проявляется главное достоинство синергетики как методологии науки — взгляд сверху на систему в критических точках ее развития. Это помогает увидеть веер возможностей; процесс выбора цели.

Анализ показывает, что при помощи синергетики предпринимаются попытки дать объяснения конкретно-исторических событий. Так, С.А. Гомаюнов рассуждает, как и почему произошел финал коммунистической системы с синергетической точки зрения. Он, в частности, пишет, что, следуя Л.Н. Гумилеву, общественно-политический строй, возникший в нашей стране, можно было бы назвать тоталитарной антисистемой. Общее свойство антисистем состоит в том, что они могут существовать, не разрушаясь лишь в течение ограниченных отрезков времени за счет колоссальной эксплуатации внутренних или внешних ресурсов. Какие закономерности в действительности обеспечивали функционирование коммунистической тоталитарной антисистемы с точки зрения синергетики? По С.А. Гомаюнову, если рассматривать данное событие в истории с синергетической точки зрения, то важным здесь представляются следующие пункты.

А. Неизбежное формирование коллективистской этики. Все начиналось с тезиса: государственная необходимость важнее всего, для блага народа дозволено все. На самом деле это означает отрицание индивидуальной нравственности, моральную вседозволенность. Как отмечал З.Фрейд, это ведет к тяжелым последствиям — резкому снижению интеллектуальной деятельности, развязыванию стадных инстинктов24. Альтернативная идеология, на которую опирались большевики, помогла преодолеть кризисные последствия бифуркации 1917 г. и выйти на режим, являющийся прямым продолжением имперского аттрактора. В результате катастрофы система скачком уходит со стационарного режима и перескакивает в иное состояние, которое может отличаться либо устойчивыми колебаниями, либо хаотическими движениями (странный аттрактор), так к концу существования СССР ситуация окончательно вышла из-под контроля.

• B.    Закон “отрицательной селекции” — ущемлялись лучшие слои населения и выдвигались люди второго сорта, создавалось искусственное подавление генофонда нации.

• С.    Безусловная антиэкологическая направленность “реального социализма” (изобильная природа в распоряжении номенклатуры)²⁵.

Конечно, такие положения не следует возводить в абсолют, но даже при первичном рассмотрении становится ясной их неординарность.

Если речь вести именно об исторических исследованиях , то представляется важным акцентировать внимание на следующем аспекте рассматриваемой проблемы: центральный вопрос, который обсуждается историками в свете синергетической парадигмы исторического познания, — влияние случайностей, которые принципиально невозможно предугадать и прогнозировать, на общий характер развития изучаемого процесса. С данным вопросом связаны и новые подходы к изучению альтернатив социального развития, возникающих в точках бифуркации. Переход из одного состояния системы в другое происходит резко и скачкообразно, существующий порядок разрушается. Выбор путей эволюции определяется случайно в момент неустойчивости. Через хаос осуществляется связь различных уровней организации системы и переход к новому упорядоченному состоянию. Иными словами, историю человечества можно представить как серию разнообразных неустойчивых, нелинейных переходов от порядка (стадий — формаций) к хаосу (войн и революций) и от него к новому порядку через механизм самоорганизации²⁶.

Однако к категории “случайность” в рядах исследователей имеется настороженное отношение. Так, М.В. Сапронов полагает, что если плюрализм, альтернативность, самоорганизация имеют шанс прижиться в исторической науке, то случайности в этом плане будет нелегко, так как самое главное опасение у историков вызывает следующее существенное обстоятельство: в случае затруднений “при объяснении какого-либо явления все можно списать именно на нее (случайность. - Г. И.) ”. Такая опасность реальна, продолжает М.В.Сапронов, но так же реальна и сама случайность — “от этого никуда не уйдешь”²⁷. В целом, как показывает анализ отечественной литературы²⁸, относительно влияния случайностей на ход исторического процесса проводится такая мысль: синергетика позволяет сделать акцент на роли случайности, но здесь есть пределы научной корректности.

С позиций синергетического подхода к историческим исследованиям заостряется проблема альтернативности исторического процесса. Одной из первых работ, где концепции синергетики использо-вались в теоретическом осмыслении альтернативности историчес-кого развития, стала статья Я.Г. Шемякина29. В контексте синергетического подхода энтропию Я.Г. Шемякин отождествляет с разрушительной тенденцией в самом широком смысле, а нега-энтропию — с созидательной30. Неизмеримая сложность и нео-днозначность социально-исторических явлений и процессов вынудили автора ввести такие противоречивые термины, как “раз-руша-ющее созидание” или “дезорганизующая орга-низация”31, без которых в рамках противопоставления энтропии и порядка невоз-можно объяснить тоталитарные режимы. Невозможность наполнить понятие энтропии конкретноисторическим содержанием привела к тому, что Я.Г. Шемякин создал такое понятие-химеру, как “мыслящая энтропия”32.

В целом альтернативность развития в историческом прошлом часто свя-зывают с созданием контрфактических моделей несостоявшейся истории. Стоит ли обращаться к несостоявшей-ся истории, если еще не в полной мере изучена состоявшаяся? В ответе на этот вопрос каждый может найти аргументы и “за”, и “против”. Это вопрос ско-рее о личностно-профессиональных предпочтениях, нежели об ис-тине. Думается, что надо изучать альтерна-тивность исторического процесса применительно уже к состоявшейся исто-рии, то есть искать ответы на вопрос, “могли ли события пойти иначе?”. А увлекаться описанием того, что могло бы быть, если бы со-бытия пошли иначе, не следует33.

Небезынтересно и то, что с позиций синергетики общество, культуру можно отнести к неравновесным системам. Исторический объект выступает как субъект поведения. История с точки зрения синергетики предстает как генезис систем или социогенез. При синергетическом подходе к познанию истории в таком случае устраняются представления о закономерности, необходимой при линейном развитии, и даже причинности; основные акценты переносятся с самого явления на отношения, связи, время. Исходя из вышеизложенного можно сделать вывод: синергетика, отрицающая линейный характер развития, перечеркивает цивилизационный подход к познанию исторической истины и идет ему на смену.

Однако такой вывод можно классифицировать, с точки зрения автора данной статьи, не иначе только как легковесный. Теория нелинейных систем и цивилизационный подход к познанию исторической истины не только не противоречат друг другу, но и великолепно сочетаются. Ведь цивилизация — открытая общественная система. Сочетание синергетики как общего нелинейного подхода, применяемого только к общественным системам, дает более широкие возможности для раскрытия многовариантности в истории. “Общие положения о развитии нелинейных систем дополняются положениями об уникальности, неповторимости цивилизаций”34, — утверждает Л.В. Семеннико- ва. Понятно, что с такой позицией можно да и, пожалуй, должно спорить. Но в конечном итоге нельзя не согласиться.

Довольно близка к позиции Л.В. Семенико-вой и позиция И.Н. Ионова. Рассматривая вопрос о соотношении теории цивилизаций и исторической синергетики, ученый отмечает, что именно из факта выбора, свершившегося в точке бифуркации, исходит представление об историческом детерминизме, закономерностях в истории. И хотя выбор исторической альтернативы в точке бифуркации происходит во многом стихийно, факт выбора, став исторической реальностью, требует от историка, чтобы прошлое ретроспективно оценивалось исходя именно из этого факта. “В итоге, — отмечает И.Н. Ионов, — вместо реальной картины непредсказуемого (в точке бифуркации) развития неравновесной культурной или социальной системы мы получаем картину практически детерминированного линейного развития, которую привыкли называть историей”35.

Если же вести речь о формационном подходе к историческому познанию (а он зиждется на признании линейного поступательного характерна развития через смену общественно-экономических формаций36), то выходит, что синергетика перечеркивает его напрочь? Подобная категоричность здесь, надо полагать, неуместна. Ведь К. Маркс и Ф.Энгельс писали, что обстоятельства в такой же мере творят людей, в какой “люди творят обстоятельства”37. Невольно приходит мысль, что в данном тезисе К. Маркса и Ф. Энгельса есть место и нелинейности, случайности, то есть элементам синергетики. Точно так же, как и в таком тезисе Ф.Энгельса: “Материалистический метод превращается в свою противоположность, когда им пользуются не как ру-ководя-щей нитью при историческом исследовании, а как готовым шабло-ном, по которому кроят и перекраивают исторические факты”38. Поэтому формационный подход не может отрицаться синергетическим подходом к историческому познанию. Его можно четко сопрягать, в первую очередь с цивилизационным подходом, который выступает здесь не антагонистом, а полноправным партнером в поисках исторической истины39. А цивилизационный подход к познаванию истории, что выше обосновано, не противоречит синергетике.

Необходимо подчеркнуть то, что в современной историографии существует следующая точка зрения: синергетический подход в исторической науке применим в первую очередь при разработке проблем глобальной истории40. По мнению К.В.Хвостовой, здесь открываются хорошие перспективы, так как “парадигма истори- ческого хаоса, синергетики, если к ее оценке подходить с теми задачами, которые сегодня ставят историки-профессионалы, имеет во многом только теоретический интерес, отражающий то, что она заимствована из другой науки. Для того чтобы в истории подобный подход стал органичным, необходимо, чтобы историки чаще разрабатывали темы, отражающие глобальные тенденции в истории человечества и нереализовавши-еся, но наметившиеся альтернативы этим тенденциям. При этом пространственно-временные грани служили бы целям сопоставления, характеристике моментов бифуркации”41. Размышляя о возможностях использования историками синергетического подхода, концепции самоорганизующихся систем, К.В.Хвостова подчеркивает, что человек не способен охватить многозначность вероятностных оценок изучаемого явления на качественном, интуитивном уровне исследования; признание многофакторности, многоас-пектности и глобальной целостности “развивающихся тенденций социума и сменяющих друг друга событий предполагает компьютерное решение поставленных проблем”42.

Рассуждая о глобальной истории, Н.И. Ионов подчеркивает, что в ее теории методология синерге-тики, которая с момента своего появления обозначила себя как основу междисциплинарного синтеза, занимает одно из ведущих мест. Правда, исследователь подчеркивает при этом, что речь идет не о синергетических аспектах нелинейных математических моделей, а лишь о парадигмальных особенностях синергетики как формы системного подхода43.

Однако в полемике вокруг синергетического подхода к познанию истории встречаются и резко негативные оценки. Например, обсуждая опыт применения синергетического подхода в изучении альтернативности исторического развития, А.В.Бочаров не оставляет альтернатив в оценках эффективности данного подхода в приложении к истории. Он пишет: “При обращении к синергетике, прежде всего, стоит осознавать опасность позитивистской редукции при перенесении на развитие общества и культуры установленных синергетикой закономерностей нелинейности и поливариантности путей развития процессов в физическом мире”44. На этот счет Л.И. Бородкин резонно замечает: неясно, с чем здесь несогласен А.В. Бочаров — то ли “он настаивает на линейности развития общества, то ли отрицает поливариантность этого развития”45. А.В. Бочаров выступает и против другого тезиса синергетической парадигмы в применении к истории. По его мнению, “недостаточность “незначительных поводов” самих по себе для масштабных исторических процессов и достаточность для этих процессов “созревших условий” убедительно доказывают, что незначительные события не могут быть причиной альтернатив масштабным историческим процессам”46. Но все тот же Л.И. Бородкин убедительно опровергает аргумент, приведенный выше, таким контраргументом: “это утверждение (имеется в виду утверждение, приведенное выше. — Г.И.) легко опровергается с помощью большого числа примеров из работ историков. При наличии нескольких возможных вариантов развития выбор между ними в “моменты роковые” может происходить в силу “незначительных событий” и даже случайнос-тей”47. По суждению автора данной статьи, подобный контраргумент Л.И. Бородкина довольно убедительный.

Как видно, синергетическая парадигма сложно внедряется в методологию исторических исследований. Однако еще сложнее дело обстоит с историографическими исследованиями. Причем здесь надо отметить одно существенное обстоятельство: если по методологии и методике исторических исследований имеется значительное количество научной литературы48 и защищенных диссертаций49, то применительно к историографическим исследованиям их значительно меньше50. Это обусловливается, в частности, тем, что современный этап развития отечественной исторической науки (особенно после смены цивилизационной парадигмы51) показывает: в историографическом исследовании по-прежнему наиболее сложными являются проблемы методологии и методики.

Видимо, будет правильным полагать, что синергетический подход может применяться, в частности, в исследованиях по проблемно-тематической историографии, у которой, как известно, очерчен свой круг вопросов. Тем более сегодня, в новых исторических реалиях, она освободилась он идеологической функции, облаченной в цензурные шоры. Речь идет о том, что в России постсоветской государство не делает историографу, работающему в сфере проблемно-тематической историографии, социального заказа — проверять исторические исследования на предмет их “идеологической выдержанности”, “верности курсу какой-либо политической партии” и т.д. Проблемно-тематическая историография призвана, в первую очередь, исследовать структурно-динамические характеристики исторического отображения того или иного круга явлений, реконструировать процесс складывания системы представлений о рассматриваемых событиях и явлениях в исторической науке. Для проблемнотематической историографии наибольший интерес представляют дисциплинарная, институционализированная история, феноменология про- цесса историописания и его предметно-содержательные результаты.

И здесь синергетический подход подразумевает признание одной из исходных посылок анализа такого положения синергетики, как нелинейность эволюции научного знания, которая может быть развернута посредством идеи инвариантнос--ти, альтернативности выбора развития научного процес-са. Значимость подобного подхода усиливается тем, что современная историография обращает внимание на расширение историографического поля исследования, включающего многообразие теоретических подходов, ме-тодов, приемов изучения исторических знаний, и раз-лич-ные исторические концепции, и широкий круг персона-лий. Появляется также возможность по-новому увидеть привычные дискурсы.

Таким образом, синергетический подход можно успешно применять как в исторических, так и в историографических исследованиях. Но при этом необходимо не допустить таких перекосов: его применение без сопряжения с другими подходами; не подменять синергетический подход игрой красивых дефиниций (точка бифуркации, хаос, нелинейность и т.д.), то есть исключать наукообразие, ибо нет ничего более губительного, чем бессмысленная погоня за новомодными парадигмами.

И самое главное. Надо помнить об оригинальной мысли академика Д.С. Лихачева, чести и совести российской интеллигенции, ставшего еще при жизни классиком: ученый не должен “оставаться пленником своих концепций”52.