К вопросу об автоматизации уголовного судопроизводства и защите конституционных прав его участников

Процессуальный статус участников уголовного судопроизводства базируется на правах и обязанностях конкретного субъекта уголовно-процессуальных отношений, закреплённых не только в уголовно-процессуальном законе, но и в Конституции Российской Федерации. Именно Конституция России гарантирует каждому судебную защиту его прав и свобод (ст. 46), а государство должно обеспечить потерпевшим доступ к правосудию (ст. 52). Правосудие в Российской Федерации осуществляется только судом, судебная власть осуществляется в том числе посредством уголовного судопроизводства (ст. 118). Согласно правовой позиции, сформулированной Конституционным Судом Российской Федерации, государство обязано гарантировать защиту прав как собственно участников уголовного процесса, так и всех тех, чьи права и законные интересы непосредственно затрагиваются при производстве по уголовному делу, в том числе обеспечивать им надлежащие возможности по отстаиванию своих прав и законных интересов на всех стадиях уголовного судопроизводства любыми не запрещёнными законом способами1.

В последние годы наметилась тенденция не только к критике судебной власти, но и к расширению исследований её функций и задач в целях выработки концептуальных положений, обеспечивающих проведение реформ, направленных, в первую очередь, на достижение надлежащего механизма справедливого разрешения споров, с обеспечением не только социального благополучия и порядка, но и оптимального баланса публичных и частных интересов. Обоснованно подчёркивается, что «эффективность судебной защиты напрямую зависит от качества реализации принципов правосудия и, прежде всего, независимости судей и их беспристрастности» [1, с. 21].

Отдельные авторы выделяют два понятия принципов правосудия, рассматривая их, во-первых, как «закреплённые в Конституции РФ и других законах основные, исходные, руководящие нормативные положения наиболее общего характера, выражающие демократическую сущность российского правосудия, образующие единую систему, определяющие организацию и деятельность судебной власти по выполнению стоящих перед ней задач»; во-вторых, как «основополагающие начала, в соответствии с которыми строится система судебных органов, обеспечивается их формирование и осуществляется их деятельность» [2, с. 94—95].

Следует отметить, что в связи с необходимостью обеспечения доступа к правосудию и создания действенных гарантий эффективности судебной защиты активно обсуждаются, как отдельные принципы уголовного судопроизводства, так и их система. Например, С. С. Безруков, обосновывая систему, состоящую из десяти принципов, в их числе указывает такой, как обеспечение конституционных прав и свобод участников уголовного судопроизводства. С его точки зрения, положения, направленные на защиту конституционных прав лиц, вовлекаемых в уголовно-процессуальную деятельность, должны быть объединены в рамках указанного принципа, что исключит тиражирование отдельных прав участников уголовного процесса [3].

Не менее актуальной в последние годы стала тема автоматизации и цифровизации уголовного судопроизводства. Так, И. С. Денисов, исследуя вопросы развития электронного правосудия в России, подчёркивает, что

«развитие сервисно-ориентированных процедур взаимодействия граждан с государством посредством использования информационных технологий, совершенствование законодательства и правоприменительной практики в информационной среде является актуальным как для общества, так и для государства, что способствует увеличению конкурентоспособности государства на международной арене» [4, с. 101].

Рассмотрение вопросов автоматизации уголовного судопроизводства в аспекте защиты конституционных прав его участников представляется важным через призму действия принципов правосудия, которые должны выступать критерием приемлемости современных реформ. Правосудие обладает рядом характерных признаков, в частности, таких как процессуальная форма, регламентирующая порядок производства; возможность применения мер юридической ответственности, вплоть до самой строгой из них — наказания, которое применяется только к лицу, признанному виновным обвинительным приговором суда.

Как верно отмечает А. Ф. Изварина, «судья, облекая функцию судебной власти в процессуальную форму, проявляет справедливость закона по защите права конкретного субъекта данных правовых отношений» [5, с. 70].

В Постановлении Конституционного Суда РФ от 8 декабря 2003 г. № 18-П1 указывается на то, что правосудие, по самой своей сути, может признаваться таковым лишь при условии, что оно отвечает требованиям справедливости и обеспечивает эффективное восстановление в правах.

В «Толковом словаре русского языка» значение слова «правосудие» определено как «правый суд, справедливый приговор, решение по закону, по совести, или правда» [6, с. 628]. С .И. Ожегов и Н. Ю. Шведова термин «правосудие» употребляют в двух значениях: «1) как деятельность судебных органов; 2) как справедливое решение дела, спора», а термин «справедливый» — в трёх значениях: «1) действующий беспристрастно, соответствующий истине; 2) осуществляемый на законных и честных основаниях; 3) истинный, правильный» [7, с. 577, 757].

Таким образом, слова «правосудие» и «справедливость» употребляются как синонимы. Этимология этих слов свидетельствует и о единстве сущности этих понятий. «Правосудие — это ценность, которая зародилась в лоне человеческого общества и принадлежит людям. Быть может, оно служит земным отражением божественного замысла о человеке, которому дарованы, наряду с органами восприятия, и рецепторы справедливости», метко заметил по этому поводу С. А. Пашин [8, с. 8].

Понятия «правосудие» и «справедливость» сложились в результате длинного исторического пути нашего государства, и воспринимаются боль- шинством граждан как синонимы. В различные исторические эпохи по-разному оценивались те или иные явления, что не приводило к полному отказу от справедливости, дополняя её понятие новым содержанием. На протяжении всего периода становления российского законодательства общество предъявляло требование справедливости к правосудию, как процедуре и как результату его осуществления. С развитием законодательства сформировалась позиция, в соответствии с которой судьи свои выводы формируют на основе нравственных основ правосудия, в том числе на основании внутреннего убеждения, используя предоставленные законом полномочия.

В этой связи интересны результаты социологического исследования, проведённого С. И. Захарцевым, установившим, что 83 % опрошенных респондентов ассоциируют право с запретом и наказанием, тогда как все учёные соотносят право с такими категориями, как мерило свободы, равенства и справедливости. Как верно отмечает С. И. Захарцев, постоянное достижение справедливости выступает одним из главных критериев оценки правового регулирования, именно справедливость даёт уверенность в защищённости человека правом от противоправных действий [9, с. 50—52, 167].

Достижение справедливости в уголовном судопроизводстве, в качестве назначения предусматривающем защиту прав и законных интересов лиц и организаций, потерпевших от преступлений и защиту личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограничения её прав и свобод, преломляется через внутреннее убеждение правоприменителей. В связи с этим широкое усмотрение властных субъектов уголовно-процессуальных отношений подвергается критике, и предлагаются различные средства объективизировать принятие решений. В указанных целях сторонниками широкого внедрения автоматизации уголовного процесса предлагаются цифровые технологии, чтобы нивелировать негативное влияние субъективных факторов на защиту конституционных прав граждан.

Нельзя отрицать, что цифровизация судебной системы, включающая создание и наполнение банков судебных решений, возможность подачи документов в суд в электронном виде, информирование участников уголовного судопроизводства о движении по делу через сайты судов и некоторые другие элементы автоматизации уголовного процесса уже стали привычными и могут вполне положительно оцениваться.

Между тем в реалиях четвертой промышленной революции, уже сыгравшей свою роль и в автоматизации уголовного процесса, возникают вопросы о приемлемости некоторых цифровых технологий, например, использования в уголовном правосудии искусственного интеллекта. Как обоснованно подчеркнул В. В. Путин, «искусственный интеллект — будущее не только России, это будущее всего человечества. Здесь колоссальные возможности и трудно прогнозируемые сегодня угрозы» [10].

Переход на электронное правосудие, основанное на результатах автоматизированной обработки данных по уголовному делу, представляется явно преждевременным. Нельзя не учитывать, что уровень владения навыками цифровых технологий пока еще низок, впрочем, и просто доступ к сети «Интернет» в настоящее время ещё не обеспечен всем гражданам нашей страны. До создания соответствующих технических возможностей граждане России не могут реализовать своё право на справедливое судебное разбирательство и судебную защиту нарушенных преступлением прав путём электронного правосудия. О. И. Мамина обоснованно доступность правосудия рассматривает как наличие институциональных и процессуальных гарантий, обеспечивающих право потенциальных участников процесса «получить справедливое правосудие» [11, с. 19]. В свою очередь, верно отмечают отдельные авторы, что «гарантии надлежащего осуществления деятельности по отправлению правосудия позволят сохранить доверие к независимости и беспристрастности судьи в Российской Федерации» [12, с. 122—123].

Активное обсуждение вызвал доклад судьи Верховного Суда Российской Федерации В. В. Момотова о судебной власти в условиях современных цифровых технологий, озвученный им 4 апреля 2019 г. в ходе пленарного заседания VI Московского юридического форума «Российская правовая система в условиях четвертой промышленной революции». Возможности автоматизации всего процесса отправления правосудия, т. е. замены судьи компьютерной программой или нейросетью, придали новый виток имеющейся дискуссии [13—16]. Ещё до данного доклада, в 2017 г. В. В. Момотов справедливо обращал внимание на важность поиска разумного баланса частного и публичного начал применительно к каждой конкретной правовой проблеме, что должно основываться с учётом критического заимствования зарубежного опыта и исходя, прежде всего, из особенностей российского правового пространства. Он подчеркнул, что «в одних вопросах (например, в вопросах финансирования судов и снижения нагрузки на судей) приоритет должен быть отдан публичному интересу, в других вопросах (например, в вопросах электронного правосудия) приоритет целесообразно отдать частному интересу» [17, с. 16].

Без выработки магистральных, стратегических направлений автоматизации уголовного судопроизводства на основе принципов судебной власти и уголовного судопроизводства преждевременно доверять осуществление правосудия, принятие решений цифровым устройствам.

Таким образом, в вопросах автоматизации уголовного судопроизводства в качестве критериев определённых пределов могут выступать принципы уголовного судопроизводства и принципы судебной власти в целом, гарантирующие защиту конституционных прав участников уголовного процесса на основе таких принципов, как доступ к правосудию, осуществление правосудия только судом, независимость и беспристрастность судей и др. Юниты искусственного интеллекта не могут заменить судью, как носителя судебной власти, принимающего решения в уголовном судопроизводстве на основе принципа свободы оценки доказательств, руководствуясь законом и совестью, поскольку наличие данных нравственных основ не свойственно машине, а выработка решений базируется с учётом полноты данных, заложенных в ба- зу, и также на основе усмотрения авторов соответствующих программ обработки данных. Такое решение проблем не устраняет их причин, а может только усугубить, что требует взвешенного подхода к вопросам автоматизации уголовного судопроизводства.