К вопросу об истоках воинских традиций кубанских казаков

История и самобытная культура казачества привлекательны своим прошлым и настоящим. Интерес исследователей к указанной тематике обусловлен тем, что казачество во все времена являлось активным субъектом истории, оказывало существенное влияние на расклад внешнеполитических и внутренних сил России. На роль казаков в охране границ Российского государства, их службу обратил внимание И.Д. Попко, он рассматривал казачество как народное явление, которое в эпосе русского народа ассоциировалось с волей и удалью.

Вместе с тем политические акции российских самодержцев все чаще направлялись на интеграцию казачества в государственную структуру России. Разрушалось казачество «…издали, хитро, с подходцем, на почве якобы всевозможных благ, начиная со всяких льгот и поблажек в деле воинского воспитания, военной службы, именуемых военной тяготой... Если облегчить казака от военной тяготы, значит ослабить его силу и мощь, ослабить казачий организм...» [1]. По мнению А.И. Козлова, казачество вплоть до 1917 г. подвергалось интенсивной коренной трансформации, было подчинено военному ведомству России, что прервало его эволюционное развитие. Казаки превратились в военно-служилое сословие, стали субэтносом с выраженными социальными чертами, размывавшими его этническую окраску. Н.Н. Великая указывает на то, что казаки взаимодействовали с государством по-разному. Охрана границ рассматривалась ими как священный долг, а вмешательство государства во внутреннюю жизнь вызывало протесты и неповиновение [2]. Интересную мысль об изменении мышления и сознания казаков Кубанского войска высказывает О.В. Матвеев, отмечая, что «крушение Российской империи привело к слому имперского сознания казаков. Были подорваны интересы Дела, Веры, Идеи…» [3]. Разделяя взгляды указанных авторов, отметим, что казаки под воздействием государственных структур полностью утратили политическую самостоятельность, несмотря на то, что играли важнейшую роль в геополитике и в деле распространения российской военноадминистративной власти на Северном Кавказе.

Обращение к прошлому казачества, на наш взгляд, позволит сквозь призму новых подходов и концепций найти ответы на актуальные вопросы современности, причины деформиро- вания межпоколенных связей, смены ценностных ориентаций, утраты патриотических чувств значительной частью современного общества. Различные аспекты жизни кубанских казаков, их этнодифференцирующая и этноинтегрирующая роль в русско-кавказских отношениях в полиэтничном регионе помогут выявить закономерности становления политических, социальноэкономических, общественных процессов в условиях совместного проживания и взаимодействия различных этносов и этнических групп. Учитывая неоднозначное отношение к воинским традициям казачества, исходя из практической необходимости укрепления дружбы и сотрудничества между народами, остановимся на их формировании у кубанских казаков, так как благодаря воинским традициям казаки стали органической частью общей северокавказской панорамы.

Специфика военно-физической подготовки казаков на семейном, общинном и образовательном уровнях была сопряжена с формированием и функционированием воинских традиций казачества, оказывала воздействие на социализацию личности. В данном случае автор использовал историко-антропологический подход в силу того, что «... любой исторический феномен (казачество является таковым) надлежит рассматривать погруженным в тот повсюду развитый эфир, который образует ментальность эпохи» [4]. При этом народная педагогика и казачья община являлись определяющими факторами формирования личности, способствовали формированию воинских традиций и обеспечивали боеспособность казаков.

Для России Северный Кавказ являлся своеобразным форпостом экономических и дипломатических связей, а также служил для военных маневров. Ей необходимо было усиливать свое влияние в этом регионе. Чтобы закрепиться, «… необходимо было привлечь население, которое успешно могло бы совмещать военную службу и хозяйственную деятельность. Подобную задачу могли решить только казаки» [5]. Днем и ночью им приходилось вступать в вооруженные схватки с горцами. «Один на один, где-либо в глухой балке, в дремучем лесу или в густых зарослях бдительность и осторожность постовых казаков доходила до полной боевой готовности, как перед началом сражения» [6]. Все до мелочей в этом неспокойном регионе подчинялось общему распорядку. Казаки в этом плане, более чем гражданское население, были приспособлены к трудностям военной жизни.

Служба казаков подразделялась на строевую и внутреннюю, длилась в дореформенный период более тридцати лет (с 17 до 50 лет) [7]. Для формирования строевых частей от трехсот казачьих семей полагалось направить полную сотню, восемь урядников, восемь приказных и двух трубачей. Кроме строевой и внутренней службы казаки несли еще множество повинностей. В их обязанности входили: содержание почтовых станций, ремонт дорог, мостов, станичных мельниц, плотин, переправ, зимовников для скота. Казаки сопровождали полки, перевозили чиновников и нарочных по служебным делам, сопровождали арестантов. Несли караулы при хлебных магазинах, станичных правлениях и др. Отбывали повинности казаки в возрасте от 17 до 55 лет. В станичных правлениях имелись списки казаков, которых привлекали к несению повинностей, были и штрафные журналы на провинившихся казаков (они несли службу вне очереди). Самой тяжелой для казаков была воинская повинность, она отнимала много времени, сказывалась на состоянии их хозяйств. Состоятельные казаки порой выставляли вместо себя наемников или откупались деньгами.

Готовили казаков к службе с раннего возраста. С 16-17 лет в воскресные и праздничные дни (5-6 раз в течение года) казачат собирали за станицей в удобном месте, учили стрелять по цели. Подростки по завершению сборов уверенно стреляли в зажатую между пальцами монету вытянутой руки. Так вырабатывалась выдержка и уверенность в товарище. Казачат учили рубке. Накануне смотра лепили глиняные фигуры, их подростки должны были разрубить «от плеча до пояса». Во время смотров юноши 16-18 лет показывали ловкость владения шашкой - «разрубали деревянный чурбан, плавающий на воде» [8]. Подготовив так казачат, можно уверовать, что они будут стремиться к службе, готовы будут к сопротивлению против неприятеля и сделаются достойными воинами [9]. Практические упражнения и владение оружием «приносили казаку честь и славу».

Девятнадцатилетних казаков привлекали к отбыванию повинностей по станице, зачисляли в приготовительный разряд. Им давали один год для того, чтобы привести в порядок снаряжение, к несению службы казачат готовили на лагерных сборах. На двадцать пять обучаемых приходился один инструктор. На лагерные сборы казаки приготовительного разряда прибывали на лошадях (линейцы) и с оружием. Освобождали от лагерных сборов по заключению медицинской комиссии. Уклонявшихся от лагерных сборов отправляли в тюрьмы на 3-4 месяца, в станицах их дразнили «дымарями».

Сборы, как правило, проводились зимой и в весенне-летний период. Зимние длились 24 дня, занятия проводились с 10 до 16 часов, строевая и теоретическая подготовка чередовались. На сборах казаков приготовительного разряда учили основным молитвам, знакомили с войсковыми и полковыми знаменами, знаками отличия командного состава, устройством стрелкового оружия. Знакомили с воинской дисциплиной, рассказывали о пределах власти должностных лиц, учили обращаться с винтовкой и холодным оружием, ходить в конном и пешем строю, правилам гарнизонной и сторожевой службы, уходу за лошадьми. На летних сборах отрабатывали практические навыки в стрельбе, действия в конном и пешем строю. На каждую винтовку на летних сборах из войсковых сумм отпускалось 70 патронов (55 боевых, 15 холостых; из них по 5 оставалось для смотров).

Важная роль отводилась «конному учению», рубке шашкой, «колотью» чучел, переходам через канаву и барьер шагом и рысью. Захватывали дух болельщиков скачки с препятствиями, рубка лозы и чучел, наездничество (поднятие вещей с земли, соскакивание на карьере с лошади обеими ногами; элементы наездничества для казаков приготовительного разряда в Кубанском казачьем войске включены в комплекс упражнений с 1854 г.). Наездничество включало в себя индивидуальные и групповые упражнения. На смотрах казаки приготовительного разряда показывали и вольные элементы наездничества. Зрелищными были «пролезание» под брюхом лошади во время скачки и выполнение в движении различных акробатических ний - «стойка на голове и на руках», «ласточка», «рыбка»; вращение шашки, стоя на седле в движении.

Особый интерес вызывали прыжки в седле на полном скаку с поворотом на 180 градусов (в направлении гривы, крупа лошади), соскальзывание вниз по боку лошади, взявшись руками за подпругу и держа одну ногу в стремени. Отдельными элементами выступали рубка лозы, продевание шашки в подвешенное кольцо и др.

Проводились и гладкие скачки (без препятствий) дистанцией на две версты (1 ста - 1,668 км), дорожки между участниками распределялись по жребию. «Во время скачки ездоки могли перескакивать один другого и на скаку занимать впереди любое место. Запрещалось теснить лошадей, перерезать им дорогу, касаться других лошадей» [10]. Значительная часть времени на сборах отводилась полевой гимнастике. В ее основу был заложен бег на 0,7 версты с тремя препятствиями: забор высотою в 2 и 3,25 аршина; канава шириною в 2,5 аршина и глубиною 1 аршин. Состязания проводились без оружия, в бешметах или гимнастических рубахах, в чувяках (мягких тапочках). «В освоении техники прохождения штурмовой полосы предусматривались одиночное и групповое обучение на каждом отдельном препятствии, преодоление всех препятствий с оружием и без него» [11].

По завершении летних сборов проводились смотры и подводились итоги. Победителям члены Войскового правления вручали специальные призы. Казаки приготовительного разряда, занявшие первое место в стрельбе и наездничестве, в качестве приза нередко получали строевых лошадей конных заводов [12]. Высоко оценивалась призовая стрельба. Отмеряли 200 шагов, участники делали по 5 выстрелов стоя, с руки. Для первого разряда необходимо было попадание 5 пуль в белую полосу (победителя награждали винтовкой), участникам второго разряда за 4 метких попадания в белую полосу вручалась шинель с фуражкою или шашка, третьего - при попадании 3 пуль в белую полосу - патронташ. На призы из войсковых сумм ежегодно выделялось 300 руб. серебром. Ответственность за обучение казаков приготовительного разряда несли атаманы станиц и отделов.

Казаки приготовительного разряда сначала присягали на верность Отечеству, затем их зачисляли в первый комплект льготных строевых частей, а через три года направляли в действующие части на пополнение убыли. При зачислении молодых казаков на службу в комплекте обязательно было 2/3 старослужащих. Очередные казаки прибывали на сборные пункты с атаманами станиц и отделов, те передавали их офицеру. Далее атаману отдела выдавалась квитанция, в которой указывалось число принятых казаков, состояние их обмундирования и снаряжения, место предстоящей службы (квитанция передавалась наказному атаману).

Комплектование частей осуществлялось с соблюдением очередности и для офицеров и нижних чинов, наряды на комплектование объявлялись за два месяца до выхода на службу. Казаки строевого разряда, как правило, направлялись в полки, где служили их деды, отцы, старшие братья. При хорошей лагерной подготовке в казачьи полки приходили уже достаточно умелые, подготовленные воины, выносливые, закаленные. Принцип «сам погибай, а товарища выручай» в казачьей среде не нарушался. Нарушение казачьего братства приводило к общественному порицанию и социальной изоляции казака [13].

Льготников для обучения строевому делу вызывали на строевые сборы сроком на один месяц (по усмотрению наказного атамана). Участники этих сборов получали от войска суточные: штаб-офицеры по 60 коп., обер-офицеры по 30 коп., льготники и нижние члены - «провиант в узаконенной пропорции». Казаки прибывали на сборы в полном обмундировании, со снаряжением и конской сбруей, которые изготовлялись войсковой командой мастеровых по специальным образцам, утвержденным Военным министерством. Приобретались снаряжение, об- мундирование и строевой конь за собственные средства (огнестрельное оружие выдавалось из государственной казны). Ловкостью, исправностью оружия, искусством управлять лошадьми казаки снискали себе добрую славу. Они сражались, как артисты, были невероятно храбры и находили удовольствие в опасности. Как известно, горцы отдавали четырех донских казаков за одного своего товарища, но линейного казака меняли только «один на один» [14].

Порядок зачисления на службу зависел от происхождения. Из зажиточных казаков традиционно формировались конные полки, «состояния посредственного» - пешие. Списки казаков для льготных строевых частей вывешивались в станичном правлении. В течение двух недель каждый мог заявить о замеченных ошибках и пропусках. Замечания заносились в особую книгу, неточности исправлялись. Для окончательной проверки списков и оглашения их на станичных кругах атаманы отделов направляли в каждую станицу офицеров. Те привозили уточненные списки атаману отдела, тот не позже 15 февраля доставлял их в войсковой штаб. Детям дворян предоставлялась возможность поступать на службу «прямо в полки, батальоны и батареи или присутственные места войска, сообразно их желанию» с шестнадцатилетнего возраста. Такое же право предоставлялось и детям чиновников, не пользовавшихся правами дворянства, срок их службы исчислялся как для простых казаков [15]. В дореформенный период первые три года после призыва кубанские казаки несли службу на пикетах, кордонах, батареях, образуя на протяжении 260 верст живую цепь.

От наряда на действительную службу освобождались казаки на один-два года по решению станичного круга или с разрешения наказного атамана (в случае смерти родных, при пожаре, массовом падеже скота), по истечении времени отбывали службу в строевых частях. Находясь в станице, они имели наготове снаряжение, обмундирование и лошадь, при необходимости их назначали для сопровождения арестантов, конвоирования чиновников с денежными суммами.

Уклонение от действительной службы считалось позором в кубанских станицах. Отставших от сверстников по набору записывали во «второочередные» и дразнили «дымарями». Казаки, не пригодные к действительной службе, исполняли внутренние обязанности по войску до тех пор, пока их сверстники не уходили в отставку. Тех, кто уклонялся от службы, облагали денежным сбором. Сборы шли исключительно для снаряжения беднейших казаков на службу. Их размер определялся станичным кругом, не превышал 15 руб. в год с каждого казака [16].

Воинские качества казаков высоко оценивали даже их враги, так как видели в них достойных противников. Служить с казаками было мечтой всех военных людей. Барон Врангель, участвуя добровольно в русско-японской войне, настоял на службе в казачьих войсках, считал службу в пехоте или в обычной кавалерии «… ниже своего достоинства».

Отметим, что сословная корпоративность культивировала дух исключительности и приверженность вековым воинским традициям в казачьей среде. Все это базировалось на прочном фундаменте самосохранения, передавалось из поколения в поколение и тщательно шлифовалось. Государственные военные реформы привели к кризису систему воспитания казаков, ослабили их веру в особое предназначение на земле. Вместе с тем казачьи структуры до наших дней сохранили рациональные зерна патриотического воспитания молодого поколения, которые следует использовать для того, чтобы молодежь росла не «Иванами, родства не помнящими», а знала свои корни и приносила пользу Отечеству.