Кадры судебных и правоохранительных органов как предмет совместного ведения федерации и ее субъектов

Ф едеративные отношения в современной России находятся на важной стадии государственно‐правовой эволюции, которая в целом может быть охарактеризована как перманентный поиск оптимального сочетания централизованных и децентрализованных начал в организации публичной власти в ее территориальном аспекте. С одной стороны, страна официально позиционируется как федеративное государство, что предполагает значи‐

___________________________________________________ПУБЛИЧНО-ПРАВОВЫЕ НАУКИ тельную децентрализацию публичной власти, разграничение предметов ве‐ дения и полномочий, полноту компетенции и ответственности в субъектах РФ. Децентрализованные начала особенно ярко проявились в период рас‐ пространения новой коронавирусной инфекции в 2020 году, когда стала оче‐ видной невозможность единого и строго централизованного публичного управления значительной территорией, на которой очаги распространения COVID‐19, в силу объективных причин, имели дифференцированный харак‐ тер. С другой стороны, общие тенденции государственно‐правового строи‐ тельства демонстрируют стремление публичной власти скорее к централиза‐ ции, чем к децентрализации. Об этом свидетельствует, в числе прочего, концепция «единой системы» публичной власти, которую следует интерпре‐ тировать в контексте официально заявленной на конституционном уровне институциональной конкуренции с конституционным принципом разделения властей.

Примечательно, что в ходе конституционной реформы 2020 года тре‐ тья глава Конституции РФ претерпела значительные изменения, однако ос‐ новы именно федеративных отношений, которым должны быть посвящены нормы третьей главы, остались во многом неизменными1. Конституцион‐ ный законодатель посчитал основами федеративных отношений такие но‐ вации, как «объединенность тысячелетней историей», «вера в Бога», «пре‐ емственность в развитии», «память защитников Отечества», «защита исторической правды», «патриотизм», «гражданственность», «уважение к старшим», «приоритет семейного воспитания», «условия для устойчивого экономического роста», «повышение благосостояния граждан», «уважение человека труда», «социальное партнерство», «экономическая солидар‐ ность», «политическая солидарность», «социальная солидарность». При этом некоторые поправки к главе третьей касались действительно федера‐ тивного устройства (русский язык как язык государствообразующего наро‐ да, входящего в многонациональный союз равноправных народов; государ‐ ственное единство; возможность создания федеральных территорий; защита территориальной целостности; запрет призывов к отчуждению тер‐ ритории государства). Весьма важное значение для федеративного устрой‐

АСТАФИЧЕВ П. А. ________________________________________________________________ ства имело конституционно закрепленное правомочие Президента РФ и Правительства РФ «обеспечивать осуществление полномочий федеральной государственной власти на всей территории Российской Федерации» (ч. 4 ст. 78 Конституции РФ²).

При данной картине конституционного реформирования государствен‐ но‐правовой системы обращает на себя внимание тот факт, что перечни предметов ведения Федерации (ст. 71) и предметов совместного ведения Федерации и ее субъектов (ст. 72) остались методологически и содержа‐ тельно прежними , если не считать ряд незначительных и довольно частных компетентностных корректировок. В числе прочего сохранилась норма пунк‐ та «л» части 1 статьи 72 Конституции РФ о том, что в совместном ведении Фе‐ дерации и субъектов РФ находятся «кадры судебных и правоохранительных органов». Каким же образом данная норма должна истолковываться и реа‐ лизовываться? Какие именно конституционные требования и ориентиры для законодательства и правоприменения из этого следуют?

Конкретизация проблемы применительно к конституционному праву

Охарактеризуем конституционную формулировку «кадры судебных и правоохранительных органов»³. Слово «кадры», по всей видимости, пред‐ полагает гарантированную законом возможность определения процедуры и непосредственного осуществления полномочия на назначение соответст‐ вующих лиц на должности и их освобождение от занимаемых должностей. Формулировка «судебные органы» подразумевает, вероятно, все без исклю‐ чения суды: Конституционный Суд РФ, Верховный Суд РФ, суды общей юрис‐ дикции и арбитражные суды. Использование в Конституции РФ сочетания «судебные и правоохранительные органы», по крайней мере исходя из его буквального толкования, означает исключение судов из числа правоохрани‐ тельных органов (иначе конституционный законодатель высказался бы о кадрах судебных и иных правоохранительных органов).

Вопрос о том, какие именно органы должны считаться правоохра‐ нительными, относится к числу дискуссионных в юридической науке. Не включаясь непосредственно в указанную дискуссию, выскажем предполо‐ жение, что речь в пункте «л» части 1 статьи 72 Конституции РФ идет глав‐ ным образом о полиции4, следствии5, прокуратуре6. Данные органы теку‐ щая государственная политика интуитивно позиционирует как «федеральные» и «централизованные». Однако конституционный законо‐ датель, несмотря на масштабное реформирование в 2020 году, предпочел сохранить конструкцию совместного ведения Федерации и ее субъектов в вопросе о государственной кадровой политике в судебных и правоохрани‐ тельных органах. Каким же образом это влияет или должно влиять на эм‐ пирическое разграничение предметов ведения и полномочий между орга‐ нами Федерации и ее субъектов?

Полагаем, что предмет совместного ведения – это область конку‐ рирующей компетенции, где разграничение полномочий и функций либо осуществляется текущим законодательством, либо отсутствует вовсе в силу «общности» компетенции и необходимости лишь согласованных (но не раз‐ граниченных) действий федеральных и региональных властей. Если взять за основу крайнюю и во многом политически нерациональную формулу, при которой все без исключения вопросы осуществления государственной кад‐ ровой политики в судебных и правоохранительных органах разрешаются единолично президентом, это вошло бы в противоречие с нормативным предписанием пункта «л» части 1 статьи 72 Конституции РФ.

Глава государства, вне сомнения, должен быть наделен существенной прерогативой в вопросах о назначении и досрочном прекращении полномо‐ чий кадров судебной и правоохранительных систем. Но эта прерогатива не может быть полной и исключительной. Во‐первых, федеральный парламент вправе регулировать процедуру назначения на должности и освобождения от должностей (в части, не урегулированной Конституцией РФ); во‐вторых, парламент должен быть уполномочен на непосредственное решение опре‐ деленных кадровых вопросов или на участие в них; в‐третьих, осуществле‐ ние кадровой политики в судах и правоохранительных органах конституци‐ онно не может обусловливаться исключительно волей федеральных органов законодательной или исполнительной власти: определенные регулирующие и правореализационные правомочия должны принадлежать законодатель‐ ным и исполнительным органам субъектов РФ. Правомочие Президента РФ и Правительства РФ обеспечивать «осуществление полномочий федеральной государственной власти на всей территории Российской Федерации» (ч. 4 ст. 78) не блокирует конституционный институт совместного ведения Феде‐ рации и ее субъектов.

Приведенные теоретико‐методологические подходы к правовому ре‐ гулированию и реализации государственной кадровой политики в сфере судебной и правоохранительной деятельности в целом разделяются дейст‐ вующим законодательством и правоприменительной практикой. Так, кад‐ ровая прерогатива Президента РФ является существенной, но не полной и не исключительной. В частности, судьи Конституционного и Верховного Су‐ дов РФ назначаются Советом Федерации (президент их только «номиниру‐ ет» на должности). В сфере кадровой политики в органах прокуратуры ком‐ петенция президента расширилась конституционными поправками 2020 года, однако была введена и балансирующая обязанность главы госу‐ дарства проводить с Советом Федерации соответствующие консультации . Глава государства не вправе единолично прекратить полномочия судей и должностных лиц судов: в случае совершения ими проступка, порочащего честь и достоинство судьи, он лишь вносит в Совет Федерации соответст‐ вующее представление . Эти и ряд других примеров показывают, что на фе‐ деральном уровне компетенция президента и парламента в области осуще‐ ствления государственной кадровой политики в судебных и правоохра‐ нительных органах сбалансирована, хотя полномочия парламента и выглядят довольно ограниченными.

Вопрос о прерогативах законодательных и исполнительных органов субъектов РФ в сфере государственной кадровой политики в судебных и пра‐ воохранительных органах представляется более сложным, поскольку по‐ следние изменения в конституционном законодательстве и общие тенден‐ ции со всей очевидностью свидетельствуют о стремлении федеральных

___________________________________________________ПУБЛИЧНО-ПРАВОВЫЕ НАУКИ публичных властей к централизации этой сферы государственно‐правового строительства⁷. Полагаем, что ключевое значение здесь имеет вопрос не столько о кадрах судебных и правоохранительных органов, сколько о самих судебных и правоохранительных органах.

Если государственно‐правовая система позиционирует суды (за исклю‐ чением мировых судей) в качестве «федеральных», то на каком основании субъекты Федерации вообще должны участвовать в назначении соответст‐ вующих судей на должности? Аналогичные суждения можно было бы при‐ менить к организации и деятельности полиции, следствия и прокуратуры. Децентрализованная кадровая политика была бы логичной при децентра‐ лизации организации судов и правоохранительных органов, но в условиях централизованной системы, напротив, децентрализация решения кадровых вопросов выглядит не вполне уместной. Не означает ли это, что в современ‐ ной России созрели условия для исключения из конституционного текста нормы пункта «л» части 1 статьи 72 с одновременным отнесением данной прерогативы к предметам ведения Российской Федерации (ст. 71)?

Задачи конституционно-правовой науки и эмпирическая политика конституционного законодателя

Поставленная выше проблема с неизбежностью актуализирует вопрос о соотношении задач конституционно‐правовой науки с эмпирической поли‐ тикой конституционного законодателя8. Опираясь на исследование конститу‐ ционно‐правовой мысли, опыта конституционного регулирования общест‐ венных отношений в государственно‐правовой истории России и зарубежных стран, конституционная наука могла бы предложить ряд разнообразных под‐ ходов и решений9. Однако нуждается ли в этом конституционный законода‐ тель? Будет ли он учитывать достижения конституционной науки или пред‐ почтет действовать по своему политико‐дискреционному усмотрению?

Следует признать, что конституционная наука постоянно рискует впасть в антиисторические абстракции, политико‐социальный идеализм, прожек‐ терство, мечтательность и утопизм. Однако имманентной основой конститу‐ ционной науки в действительности должны служить политико‐правовые ус‐ ловия конкретной страны. Их необходимо учитывать и понимать при этом, что роль конституционно‐правового знания в эмпирическом конституци‐ онном правотворчестве весьма ограниченна (хотя и преуменьшать важ‐ ность и значение научных исследований конституционно‐правового характе‐ ра не следует ) .

Конституционная наука нравственно обязана вскрывать внутренние противоречия в конституционном законодательстве, разрабатывать предло‐ жения по совершенствованию правового регулирования конституционных отношений. Многие конституционные решения непрочны и недолговечны. Утилитарные цели с течением времени утрачивают актуальность, тогда как непреходящие конституционные ценности сохраняют решающее значение для государственно‐правового строительства России. При анализе конститу‐ ционно‐правовой проблематики, на наш взгляд, важно понимать, что консти‐ туционное право – это гарантия лишь минимальной свободы в обществе. Конституционные гарантии, позволяющие обществу ограничивать государст‐ во, очерчивают сравнительно небольшой предел власти , который обеспечи‐ вается главным образом посредством инструментария разделения властей и прав человека . Полное же обеспечение свободы в обществе – для конститу‐ ционного права совершенно непосильная задача. Она разрешается только всем социумом при наличии требуемого общественного консенсуса.

При этом конституционная наука могла бы предложить консти‐ туционному законодателю ряд обновленных моделей правового регулиро‐ вания организации деятельности судебных и правоохранительных органов. Такие модели в большей мере соответствовали бы конституционным прин‐ ципам федерализма, чем наблюдается, в частности, в современной России. Обосновываться это может вовсе не склонностью соответствующих авторов к какому‐нибудь «либеральному космополитизму»10, но, напротив, весьма прагматичной оценкой и патриотически ориентированным анализом россий‐ ской эмпирической действительности. Так, федеративное устройство, в кото‐ ром судебные и правоохранительные органы строго централизованы и име‐

___________________________________________________ПУБЛИЧНО-ПРАВОВЫЕ НАУКИ ют исключительный федеральный статус, – модель, полагаем, весьма не‐ прочная и недолговечная. Она внутренне противоречива и по названной причине со временем неизбежно подвергнется государственно‐правовой модернизации.

Можно ли логически объяснить стороннему наблюдателю, что, напри‐ мер, прокуратура субъекта РФ не является органом государственной власти данного субъекта РФ? По каким причинам некоторые действующие в субъек‐ тах РФ государственные органы считаются не государственными органами субъектов РФ, но территориальными органами федеральных органов госу‐ дарственной власти? Почему суд общей юрисдикции или арбитражный суд субъекта РФ являются федеральными судами, но не судами субъекта РФ? Вследствие какой государственно‐правовой аргументации считается верным, что мировые судьи, чья территориальная юрисдикция выглядит даже скром‐ нее, чем территориальные пределы власти муниципальных образований, относятся к структуре государственных органов субъектов РФ? Наконец, ка‐ кие полномочия в области организации судебной и правоохранительной сис‐ темы имеют законодательные органы, высшие должностные лица и высшие исполнительные органы субъектов РФ? Если они вообще лишены данных полномочий, то каким образом они могут нести ответственность за эффек‐ тивную организацию своей деятельности перед федеральной властью и пе‐ ред населением?

С точки зрения основополагающих принципов конституционализма мы с неизбежностью наблюдаем весьма противоречивую модель, потому что конституционализм, к сожалению или к счастью, методологически питает это противоречие. Институт прав человека унифицирован и стремится к централизации судебной и правоохранительной деятельности. Принцип раз‐ деления властей, напротив, дифференцирован и, вследствие этого, стимули‐ рует общество к децентрализации структуры судебных и правоохранитель‐ ных органов. В плане обеспечения верховенства прав и свобод человека и гражданина федеральный статус судебных и правоохранительных органов в России выглядит привлекательным и потенциально эффективным, но это вступает в противоречие с другим фундаментальным принципом конститу‐ ционного права – разделением властей. Конституционализм не может «жертвовать» разделением властей ради обеспечения верховенства прав человека в той же мере, в какой недопустимо низвержение прав человека ради эффективного разграничения предметов ведения, полномочий, функ‐ ций, компетенции, прав и обязанностей государственных органов. Здесь тре‐ буется, по нашему мнению, устойчивый, твердый и гарантированный зако‐ ном конституционный правопорядок, который не допускал бы увлеченности достижением одних целей в ущерб другим.

Модели правового регулирования

Сказанное выше позволяет предложить ряд теоретических моделей правового регулирования соответствующих общественных отношений. Если исходить из предположения, что конституционный законодатель со време‐ нем займет позицию в пользу необходимости более ощутимой децентрали‐ зации кадровой политики в судебных и правоохранительных органах, актуа‐ лизируется вопрос о соотношении соответствующих полномочий федераль‐ ных органов и органов публичной власти субъектов РФ.

Наиболее радикальная модель правового регулирования состояла бы в предоставлении субъектам РФ права самостоятельно, в своих конституциях или уставах11, определять порядок назначения на должности судей и форми‐ рования кадров правоохранительных органов в субъектах РФ (кроме, разу‐ меется, строго федеральных органов, к которым с очевидной безусловностью относятся Конституционный и Верховный Суды РФ, Генеральная прокурату‐ ра РФ, Следственный комитет РФ, Министерство внутренних дел РФ). Это ис‐ ключало бы федеральное вмешательство не только в процесс осуществления кадровых назначений, но и в вопрос о выборе модели правового регулиро‐ вания «порядка таких назначений».

Например, конституция или устав субъекта РФ могли бы учредить12 ин‐ ститут прямых народных выборов прокурора, руководителей следственного органа и органа внутренних дел данного субъекта РФ. Судьи судов субъекта РФ могли бы назначаться пожизненно или на определенный срок решениями законодательного органа субъекта РФ, основанными на номинации высшего должностного лица субъекта РФ. Однако ничто не препятствовало бы выбору субъектом РФ любых других законодательно‐учредительных моделей реали‐ зации федеральной конституционной нормы о том, что кадры судебных и правоохранительных органов составляют предмет совместного ведения Фе‐ дерации и ее субъектов.

Приведенная модель правового регулирования сегодня, в 2022 году, кажется если не фантастической, то маловероятной, однако следует иметь в виду, что в 1993 году, когда сформировалась анализируемая норма пунк‐ та «л» части 1 статьи 72 Конституции РФ, законодатель подразумевал нечто подобное или весьма близкое к этому (напомним, что в 2020‐м он воздер‐ жался от упразднения данной конституционной нормы, хотя имел для этого, казалось бы, все конституционно‐процессуальные основания). В 1993 году предполагалось, что в федеративном государстве субъекты РФ сами, посред‐ ством своих учредительных нормативных правовых актов, вправе устанавли‐ вать подсистемы единой системы органов публичной власти, то есть законо‐ дательные, исполнительные, судебные и другие, включая правоохранитель‐ ные, органы субъектов РФ.

Право выборных федеральных органов (Президент РФ, Федеральное Собрание РФ) определять процедуру назначения и осуществлять назначение кадров федеральной подсистемы судебных и правоохранительных органов, равно как и право выборных органов субъектов РФ (высшие должностные лица субъектов РФ, законодательные органы субъектов РФ) определять про‐ цедуру назначения и осуществлять назначение кадров региональной подсис‐ темы судебных и правоохранительных органов, по конституционно‐правовой логике вполне адекватно конституционной норме о конкурирующей природе предмета ведения «кадры судебных и правоохранительных органов». Одна‐ ко эта модель, будучи апробированной в приложении к механизму наделе‐ ния полномочиями высших должностных лиц субъектов РФ, обнаружила ряд системных недостатков: излишнее разграничение полномочий Федерации и ее субъектов в сфере государственной кадровой политики приводило к их размежеванию, потере эффективного взаимодействия и своего рода «управ‐ ляемости» в публично‐административном смысле.

В связи с этим юридическая наука могла бы предложить конституцион‐ ному законодателю две альтернативные модели законодательной реализа‐ ции конституционной нормы о том, что кадры судебных и правоохранитель‐ ных органов находятся в совместном ведении Федерации и ее субъектов. Первая из них – исключительно федеральное регулирование порядка назна‐ чения кадров судебных и правоохранительных органов субъектов РФ при ус‐ ловии, что федеральный законодатель наделяет соответствующими прерога‐ тивами и федеральные, и региональные органы публичной власти. Вторая модель – определение на уровне федерального закона полномочий феде‐

АСТАФИЧЕВ П. А. ________________________________________________________________ ральных органов государственной власти, в то время как последующее раз‐ граничение компетенции в субъектах РФ осуществляется ими самими с ис‐ пользованием потенциала конституций (уставов) и законов субъектов РФ.

Полагаем, что последние две модели более жизнеспособны и при‐ менимы к условиям современной России. Например, федеральный законо‐ датель мог бы предусмотреть, что прокурор субъекта РФ назначается на должность законодательным органом субъекта РФ по представлению гене‐ рального прокурора РФ, согласованному с высшим должностным лицом субъекта РФ. Аналогичным образом могли бы приобретать властные полно‐ мочия соответствующие должностные лица полиции и следствия в субъек‐ тах РФ. Правом досрочного прекращения полномочий названных лиц могли бы наделяться соответственно генеральный прокурор РФ, председатель Следственного комитета РФ и министр внутренних дел РФ. Исключение права высших должностных лиц субъектов РФ и законодательных органов субъек‐ тов РФ на досрочное прекращение полномочий указанных должностных лиц правоохранительных органов в субъектах РФ дополнительно гарантировало бы «единство системы» правоохранительных органов. Однако в целом дан‐ ная модель в большей степени, чем имеющаяся, способствовала бы реали‐ зации конституционного императива о децентрализованной природе компе‐ тенции в области государственной кадровой политики, недопустимости ее полной централизации посредством введения исключительной федеральной прерогативы.

В отличие от кадров правоохранительных органов, кадры судебных ор‐ ганов нуждаются, на наш взгляд, в дифференцированном подходе к право‐ вому регулированию. Полагаем, что полная свобода субъектов РФ в опреде‐ лении порядка назначения и досрочного прекращения полномочий судей, будучи не соответствующей конституционным принципам федерализма и организации правосудия, выглядела бы излишней. Особенное значение здесь имеет принцип несменяемости судей13. Кадры правоохранительных органов, по смыслу Конституции РФ, в некоторой степени сменяемы, то есть законодатель вправе устанавливать близкие к тождественным процедуры назначения на должности и досрочного прекращения полномочий. В отличие от этого в судебной системе порядок назначения и порядок досрочного пре‐

___________________________________________________ПУБЛИЧНО-ПРАВОВЫЕ НАУКИ кращения полномочий судей должны быть дифференцированными, указан‐ ные юридические механизмы имеют разную природу и различное конститу‐ ционно‐правовое предназначение.

Здесь, однако, следует подчеркнуть и принципиальное различие, с од‐ ной стороны, государственного публичного управления, с другой – деятель‐ ности судебных и правоохранительных органов. И те и другие в конституци‐ онном государстве «связаны правом и законом»14, как того требует Конституция РФ. Однако данная связанность судебных и правоохра‐ нительных органов должна быть значительно более высокой, чем связан‐ ность правом и законом аппарата публичного государственного управления, то есть исполнительных органов государственной власти общей и специаль‐ ной компетенции. В публичном управлении, при разумеющейся связанности правом и законом, наиболее важна административная эффективность; в су‐ дебной же и правоохранительной деятельности ключевое значение имеют «законность и правопорядок», то есть скорее связанность правом и законом, чем эффективность публичного управления.

Именно по этой причине, на наш взгляд, конституционный законода‐ тель выделяет в самостоятельную группу предмет ведения «кадры судебных и правоохранительных органов», не смешивая его с вопросом об осуществ‐ лении государственной кадровой политики как таковой. Конституция РФ ус‐ танавливает особые гарантии независимости кадров судебных и правоохра‐ нительных органов именно потому, что они должны быть «связаны правом и законом», процессуально и содержательно «не подчиняясь никому и ничему более», кроме закона в широком юридико‐государственном значении дан‐ ного термина. Наиболее важной формой такого гарантирования выступают конституционные принципы несменяемости, неприкосновенности, беспри‐ страстности и независимости, диктующие именно такую модель конституци‐ онно ориентированной организации судебной системы в демократическом обществе и правовом государстве, которая официально выбрана современ‐ ной Россией в ее действующем конституционном законодательстве.

В связи с этим полагаем, что именно на федеральном уровне, что ис‐ ключает свободу нормативного усмотрения субъектов РФ, необходима фик‐ сация, во‐первых, принципа пожизненного назначения судей на должности вплоть до достижения ими предельного возраста пребывания в статусе су‐

АСТАФИЧЕВ П. А. ________________________________________________________________ дьи¹⁵ и, во‐вторых, механизма демократического приобретения судьями мандата народного доверия¹⁶ через волеизъявление соответствующих вы‐ борных органов, которые имеют легитимные полномочия вследствие функ‐ ционирования конституционного института народного представительства, основывающегося на принципе суверенитета многонационального народа России (ст. 3).

Так, назначение Президентом РФ федеральных судей и исклю‐ чительное право Президента РФ на номинирование кандидатур на должно‐ сти судей высших судов находят конституционное объяснение в наличии прямого мандата народного доверия главы государства, который избирается гражданами на определенный срок на основе всеобщего равного и прямого избирательного права при тайном голосовании. Именно демократическая легитимность института главы государства дает основания считать конститу‐ ционно обоснованной указанную модель конституционного регулирования данных общественных отношений. Вместе с тем этот подход не в полной ме‐ ре соответствует другой конституционной норме – о том, что «кадры судеб‐ ных органов» составляют «предмет совместного ведения» Федерации и ее субъектов. Здесь, как показывает эмпирическая практика, не наблюдается полноценной организационно‐правовой деятельности выборных органов законодательной и исполнительной власти субъектов РФ, они оказываются в состоянии «близкого к полному» устранения от участия в процессе реали‐ зации своего конституционно гарантированного правомочия определения кадров судебных органов.

В связи с этим более обоснованной представляется следующая модель правового регулирования, которая могла бы быть гарантирована федераль‐ ным законом в случае соответствующего «положительного» решения феде‐ рального парламента: во‐первых, право назначения судей (за исключением судей Конституционного и Верховного Судов РФ, которые, в силу Конститу‐ ции РФ, назначаются Советом Федерации по представлению Президента РФ) принадлежит законодательным органам субъектов РФ по представлению

Президента РФ; во‐вторых, досрочное прекращение полномочий любого су‐ дьи допускается при самых крайних и экстраординарных обстоятельствах (главным образом при юрисдикционной доказанности в деяниях судьи со‐ става уголовного правонарушения), что возможно только по инициативе Президента РФ и на основе окончательного решения Совета Федерации.

Заключение

Изложенное позволяет сформулировать следующие обобщения и вы‐ воды. Конституционная норма о том, что кадры судебных и правоохрани‐ тельных органов находятся в совместном ведении Федерации и ее субъек‐ тов, служит конституционной цели особого гарантирования связанности судебной и правоохранительной систем правом и законом. На законодате‐ ля при правовом регулировании данных общественных отношений возла‐ гается публично‐правовая обязанность обеспечить надлежащий баланс между конкурирующими в известной степени принципами разделения вла‐ стей и верховенства прав человека. Смысл действующей Конституции РФ исключает полную дискрецию в вопросах государственной кадровой поли‐ тики в судебных и правоохранительных органах как на федеральном уров‐ не, так и в субъектах РФ. Более перспективной и жизнеспособной представ‐ ляется комбинированная модель правового регулирования, которая предполагает оптимальное сочетание компетенции выборных органов пуб‐ личной власти Федерации и ее субъектов, которые в равной степени имеют демократический мандат народного доверия и, вследствие этого, легитим‐ ное право на определение кадрового состава судов и органов правоохрани‐ тельной системы.