"Канон песен" как источник догматической аргументации в конфуцианстве

Задачей настоящей статьи является исследование принципов цитирования канонического текста «Ши цзин» ( 詩經 , «Канон песен», далее ШЦ) как одного из приемов аргументации в конфуцианских письменных памятниках. Анализируемая модель аргументации, которую мы будем называть «догматической», существовала в конфуцианстве веками, не претерпевая практически никаких изменений, и по своей сути сводилась к апелляции к авторитету канонических текстов.

Достаточно распространено мнение, что ШЦ, являясь авторитетной поэтической антологией, использовался тогда, когда нужно было «расцветить» образ красивым сравнением, привлечь «многовековой художественный опыт, накопленный народом» [Литература Древнего Китая, 1969. С. 42–43]. Но в таком случае роль ШЦ, естественно, носила бы вспомогательный и вторичный характер по отношению к тексту, в котором цитата использовалась. Важно выяснить, верно ли это для цитирования канонического текста, проводилось ли заимствование цитат по одной и той же схеме и с одной и той же целью?

В связи с этим необходимо обратить внимание на композицию текстов, где часто используются цитаты. По функционально-смысловому типу речи подавляющее большинство конфуцианских сочинений является рассуждением, которое структурно представляет собой цепь

Бонч-Осмоловская О. А. «Канон песен» как источник догматической аргументации в конфуцианстве // Вестн. НГУ. Серия: История, филология. 2016. Т. 15, № 4: Востоковедение. С. 73–79.

ISSN 1818-7919

Вестник НГУ. Серия: История, филология. 2016. Том 15, № 4: Востоковедение

предложений, связанных отношениями логического следования. Текстам всегда придается аргументированный характер за счет постоянного употребления соответствующих союзов и вводных слов ( 故 «поэтому», 是故 «именно поэтому», 是以 «вот почему», 若，如，苟 «если», 則 «то», «тогда», «в таком случае» и др.). Однако в конце рассуждения или одного из его смысловых блоков, после, казалось бы, логически выстроенного хода мысли, очень часто автор текста цитирует канонический текст, который очевидно должен резюмировать и подтвердить авторитетом все вышесказанное.

«Аргументом» такую цитату можно считать лишь условно, поскольку он является авторитетным только для тех, кто и так согласен с общей мыслью и, соответственно, не подвергает сомнению и сам канонический текст. Кроме того, возникает проблема с соотнесением рассуждения и цитаты, связь между которыми далеко не всегда очевидна и порой непонятна с первого взгляда. Так какая же связь объединяет рассуждение и цитату из канона? Рассмотрим несколько примеров для того, чтобы ответить на этот вопрос.

В сочинении «Чжун цзин» ( 忠經 , «Книга о верности»), которое приписывается восточноханьскому ученому, каноноведу и поэту Ма Жуну (79–166) [Хоу Хань шу, 1936. Цз. 90.50. С. 12а], каждый раздел заканчивается цитатой из «Канона песен» или «Канона документов». Сам автор по этому поводу написал в предисловии, что «выделив второстепенное и главное, [я] составил главы, приведя цитаты из «[Книги] песен» и «[Книги] документов», разъяснил их основную суть» [Ма Жун, 2004. С. 60–68]. Главы ( чжаны ) очень небольшие, поэтому на их примере удобно проанализировать логику построения текста.

Вторая глава «Совершенномудрые государи» ( шэн цзюнь ) заканчивается цитатой из оды «Да мин» («Велик и светел») « 昭事上帝，聿懷多福 », которая в русском переводе звучит так: «Вышнему Неба владыке со славой служил, много от Неба принял и благ и щедрот» [Шицзин, 1987. С. 220]. Отталкиваясь от идеи о том, что «посредством совершенной добродетели правитель может управлять (букв. ^ , цзянь , «взирать на») десятью тысячами государств» [Ма Жун, 1925. С. 2а-2б], Ма Жун рассуждает об аспектах служения правителя, употребляя термин Ж , ши : 故王者上事於天，下事於地，中事於宗廟 («Поэтому ван в Вышине служит Небу, внизу – Земле, находясь посередине – предкам ¹»), в цитате же он дополнительно раскрывает это понятие при помощи канона.

Далее, сама ода посвящена совершенномудрым правителям Вэнь-вану и У-вану, основателям династии Чжоу, и, если обратиться к ее тексту, то связей с рассуждением Ма Жуна, к которым отсылает цитата, имеется еще больше. Ода открывается словами о «свете внизу и величественности в Вышине» ( 明明在下、赫赫在上 ) [Ши цзи…, 1936. Цз. 6. С. 8], что указывает на появление совершенномудрого правителя (Вэнь-вана в данном случае). Ма Жун пишет о «преображении людей» ( А^ жэнь хуа ), а это является контекстом всех событий, описываемых в «Да мин»: получение Небесного веления Вэнь-ваном, его сила- дэ , победа его сына У-вана в битве при Муе над шанской армией. Как видно, рассуждение автора текста и цитата, которую он привлекает, тесно взаимосвязаны и на лексическом уровне, и на семантическом. Такая операция может быть проведена с любой другой цитатой из указанного текста, что подтверждает отрефлексирован-ность выбора фрагмента для цитирования.

Обратимся к другим случаям цитирования ШЦ. Например, очень заметна роль цитат в произведениях «Да сюэ» ( 大學 , «Великое учение») и «Чжун юн» ( 中庸 , «Учение о срединном и неизменном»). Данные тексты, при их сравнительной краткости, включают большое количество цитат: в «Да cюэ» – 12 случаев цитирования (все в комментирующей части), в «Чжун юн» – 16 случаев. При этом цитаты выполняют различные функции, находясь как в постпозиции по отношению к очередному смысловому блоку рассуждения, так и иногда, наоборот, являясь отправной точкой нового. Рассмотрим несколько примеров. Во 2-й статье комментирующей части «Да сюэ» (статья разъясняет слова из канонической части, в редакции Чэн И, «обновление народа», 新民 ) содержится следующая цитата: « 周雖舊邦，其命惟新 » («Чжоу хотя и старое государство, лишь его Веление ново»; раздел «Великие оды», ода «Вэнь-ван») [Ши цзин…, 1936. Цз. 6. С. 1а].

Цитата из ШЦ дополняется фразами из двух других древних текстов: 1) инскрипции на сосуде (Чэн) Тана и 2) «Канона документов» (1. 湯之盤銘曰「苟日新 ， 日日新 ， 又日新。」 2. 《 康誥 》 曰「作新民」 ) [Да сюэ…, 1936. С. 3а–3б]. Все цитаты связаны на лексическом уровне как с текстом «Да сюэ», так и между собой, в каждой из них присутствует один и тот же иероглиф синь 新 , «новый», «обновленный». Очевидно, что цитаты неравнозначны, так как каждая приведена для характеристики определенной стороны понятия синь («обновление»). Первая – постоянное обновление самого себя; вторая – обновление народа; третья – обновление небесного веления.

После уточнения трех аспектов «обновления», в тексте следует вывод о том, что «благородный муж везде свои способности использует до предела» [Конфуцианское «Четверокни-жие»…, 2004. С. 97]. Цитаты, соединяясь, образуют сложную аргументацию, каждая из них стоит обособленно и играет отведенную только ей роль. Кроме того, контекст использования цитаты в «Да сюэ» семантически совершенно не противоречит смыслу самой оды «Вэнь-ван» и комментариев к ней [Мао ши…, 1936. Цз. 23. С. 1а–20б; Ши цзин…, 1936. Цз. 6. С. 1а–3б]. Фрагмент из оды специально приведен с целью пояснить определенное понятие, поэтому признать за цитатой лишь описательно-художественную функцию было бы некорректно.

Не все цитаты непременно раскрывают конкретное понятие. Так, многие цитаты привлекаются ради исторического примера (их можно было бы назвать цитатами, содержащими ситуацию-прецедент). В тексте «Да сюэ» они встречаются, например, в 10-й статье комментирующей части. Первая цитата взята из раздела «Малые оды» – ода «Цзе нань шань» («Высокие южные горы»): «Высоки те южные горы, их скалы отвесны, круты. Великий наставник Инь, весь народ взирает на тебя». Вторая – из раздела «Великие оды», ода «Вэнь-ван»: «[Когда династия] Инь еще не потеряла власть, [она] могла соответствовать Верховному Владыке. Должно учесть ее пример: Великое Веление нелегко».

Десятая статья комментирующей части «Да сюэ» призвана прояснить слова канонической части об «упорядочении государства» и «уравновешении Поднебесной» ( 治國平天下 чжи го пин Тянься ), и каждая из цитат по-своему раскрывает эти понятия. Первая цитата отсылает к примеру несправедливого и жестокого управления государством и грозным последствиям этого: «Небо нам мор посылает снова, Ширится смута, и сколько бед! И не услышишь отрадного слова, В вас же нисколько раскаянья нет!» [Щицзин, 1987. С. 158]. Цитата инкорпорирована в текст таким образом, что, при понимании смысла оды в целом, не возникает проблем с раскрытием смысла следующего за ней рассуждения: «Владеющему государством непозволительно не быть бдительным. Если будет пристрастен, Поднебесная казнит [его]!». По справедливому замечанию А. И. Кобзева, «лишь знание всей оды с ее обличительным пафосом, совершенно не явствующим из приведенного зачина, могущего сойти за панегирик, делает понятным построенное на этой цитате рассуждение «Да сюэ»» [Конфуцианское «Четверокни-жие»…, 2004. С. 113]. Вторая цитата также органично встраивается в текст и логично связана с комментирующим ее рассуждением о наличии или утрате доверия народа династией.

Другой пример цитаты такого рода приведем из текста «Чжун юн». В 27-м чжане говорится о Дао-пути совершенномудрых и в связи с этим цитируется ода «Чжэн мин» / «Многочисленный народ» из раздела «Великие оды» « 既明且哲，以保其身 » ². Ода в целом посвящена советнику чжоуского Сюань-вана – Чжун Шань-фу. По контексту предшествовавшего цитате рассуждения 27-го чжана «Чжун юн» понятно, что он, а вернее советник именно такого типа, может быть назван настоящим «благородным мужем» ( цзюнь цзы ), и цитата в данном случае отсылает к более подробному описанию его деятельности и моральных качеств.

В этой связи интересен другой вид цитат – их особенность в прямо противоположной композиционной роли, чем у цитат, рассматривавшихся нами выше. Эти цитаты задают тему новому рассуждению или новому смысловому блоку в рамках уже имеющегося рассуждения. Поэтому они не могут находиться в постпозиции по отношению к рассуждению, а наоборот, стоят в его начале. Так, 3-я статья комментирующей части «Да сюэ» и последний 33-й чжан «Чжун юна» полностью построены на цитатах из ШЦ. Каждый из цитируемых фрагментов песен является началом нового рассуждения, а трактат как бы комментирует этот «поэтический каркас», не нарушая при этом композиционного единства текста. Первая цитата в 33-м чжане «Чжун юна» – «衣錦尚絅» 3 («Расшитую одежду простое платье покрывает») – находит свое объяснение в тексте чжана: «Дао благородного мужа, будучи сокрытым, день ото дня проявляется» [Конфуцианское «Четверокнижие» ..., 2004. С. 147]. Сама песня «Красавица» рассказывает о скромной и добродетельной жене вэйского Чжуан-гуна – Чжуан-цзян, прожившей с ним весьма нелегкую жизнь, но не отринувшую чести и норм морали. Здесь же невеста только направляется в дом мужа, надев поверх красивого платья простое, чтобы не выглядеть вычурно. Другие цитаты тоже находят разъяснение в тексте трактатов, служа авторам отправной точкой в освещении того или иного вопроса.

Цитаты, безусловно, сообщают читателю разные образы. Однако следует учесть, что в большинстве песен ШЦ там, где говорится о чувствах и отношениях обычных людей, конфуцианские комментаторы видели метафорические образы благородного мужа, его служения Дао-пу-ти и т. д. Очевидно, что эта традиция метафорического прочтения канонического текста питала и традицию его цитирования, посредством соотнесения цитат с метафорическим уровнем понимания канона.

Авторам, судя по композиционным и стилистическим особенностям текстов анализируемых жанров, было недостаточно выводов или аргументов, логически непротиворечиво следующих из рассуждения. Композиция таких произведений стремилась к единственно достаточному, пусть и недоказуемому рационально, «догматическому аргументу». Цитата призвана организовать смысловые элементы текста, всегда оставаясь при этом объектом иного типа, своего рода символом.

Поэтому, на наш взгляд, связь между текстом и цитатой символична , но никак не произвольна. Цитата в конфуцианстве не может и не должна быть буквалистским обобщением всего сказанного или говорить «доступно» о «недоступном», снижая пафос рассуждения ученого. Наоборот, и здесь к конфуцианским принципам построения рассуждения уместно применить выражение Ю. Л. Лотмана [2002. С. 224]: «содержание лишь мерцало сквозь выражение, а выражение лишь намекало на содержание».

Если же говорить собственно об аргументативном аспекте, то, будучи текстами догматическими, «Да сюэ», «Чжун юн», «Сяо цзин» (так же как подражающий последнему «Чжун цзин») не содержат намека на полемику относительно утверждаемой в них информации, поэтому цитаты в них носят скорее пояснительный характер.

Цитата позволяет конфуцианскому автору продолжить и развить рассуждение посредством комментирования фрагмента песни, что показательно – как сама цитата призвана растолковать что-то в тексте, так и сам текст рассуждения растолковывает цитату. В этом смысле все сочинения, где используются цитаты, могут быть названы «внешними комментариями» к цитируемому канону, в чем явно проявляется традиционная для конфуцианской мысли экзегетическая направленность.

Важно отметить, что изложение и передача традиционного знания обусловливает не только композиционную однотипность, но и общность логических операций в сочинениях. Так, стиль догматической аргументации, характерный для канонических или подражающих им произведений, распространился и на прочие конфуцианские жанры письменной и устной речи – доклады императору, наставления, диспуты, фиксирующие их полемические сочинения и т. д. Поэтому уместно звучит цитата из ШЦ 無競維人，四方其訓之 («Нет равных этому человеку, Четыре стороны [света] послушны ему») в конце доклада трону сунского неоконфуцианца и поэта Су Чэ (1039–1112). В данном докладе он рассуждает о невозможности сосуществования благородных мужей и низких людей ( сяо жэнь ) при дворе [Су Чэ, 1936. Цз. 43. С. 15б].

Цитата отсылает к оде «И» («Строг»), наставляющей правителя, что нет ничего умнее, нежели окружать себя мудрецами и достойно править, пользуясь их советами, что и отстаивает в докладе Су Чэ.

Цитата может выступать как тезисом, так и его доказательством, однако за этим тезисом почти всегда следует только толкование и подтверждение, а желание пойти от противного и опровергнуть его у конфуцианцев близко к нулю. Аргумент, будь он сформулирован самим автором или посредством цитаты, всегда будет носить не полемический, а категорический характер. Поэтому в большинстве традиционных конфуцианских произведений нет «аргументации» или доказательства в европейском представлении, где наличествовала бы ситуация «конфликтности», где кроме тезиса и его демонстрации приводился бы антитезис, некие контрдоводы, для опровержения которых и использовались аргументы ［Gilbert, 1996. С. 224］. Если пользоваться европейскими лекалами, то в конфуцианских произведениях обозначенных выше жанров «аргументация» чаще всего начинается с тезиса и заканчивается его демонстрацией – развернутым объяснением и подтверждением.

Подводя итоги, следует еще раз подчеркнуть, что связь между текстом и цитатой символична, но не произвольна. На основании проведенного анализа удалось конкретизировать конфуцианские принципы цитирования канона. В целом, обозначилось четыре основные цели использования цитаты в тексте: 1) пояснение важного понятия; 2) апелляция к событиям (личности) прошлого; 3) метафорический пример; 4) утверждение, задающее тему новому рассуждению. Функции цитат в конфуцианских сочинениях можно примерно разделить, соответственно, на пояснительную, аргументативную (или резюмирующую) и сакральную.