Категория "религиозность": к поиску новых смыслов

Основной парадигмой изучения религиозности в обществе ХХ века являлась теория секуляризации. Считалось, что общество теряет потребность в религии, религиозное осмысление мира постепенно заменяется научным и рационалистическим.

Сегодня становится очевидным, что прогнозируемая секуляризация не находит своего подтверждения в современном обществе. Напротив, в обществе XXI века наблюдается активизация религиозного фактора. Религиозные организации принимаю активное участие в жизни общества, их лидеры имеют высокий общественный авторитет, деятельность конфессий постоянно в поле зрения средств массовой информации и Интернет-сообществ. В научной религиоведческой и социологической литературе все чаще звучат такие термины, как «дескуля-ризация», «возвращение религии», «духовная революция». Они призваны выражать рост числа религиозного населения [2, c. 108–115].

Вместе с тем, глобальные изменения влияют на характеристики религиозности: трансформируется восприятие религиозных канонов и религиозные практики, появляются новые религиозные общности и организации. Кроме того, на религиозность оказывают влияние процессы миграции и глобализации, набирающие обороты в современном обществе. В ходе их изменяется «ландшафт» религиозностей, образуется «религиозная конверсия» [5, c. 80–81], все более распространяется такой феномен как «религиозный плюрализм».

Изучение религиозности в современной России приобрело особую актуальность после того, как в конце ХХ века впервые на законодательном уровне были закреплены права религиозных организаций [3]. Вместе с изменением государственной политики в отношении религиозных организаций, признанием их на государственном уровне после многих лет идеологии атеизма, изменилось и положение религии в обществе.

Поиск индикаторов.

Современное положение религии обусловливает необходимость поиска новых критериев для определения сущности религиозности.

Исторически в социологии религии сложились два методологических подхода к осмыслению религиозности, различие которых состоит в выборе ключевого критерия для отнесения человека к числу религиозных или нерелигиозных. С точки зрения первого подхода основным критерием определения религиозности является ее практическое подтверждение – посещение храма, строгое или приближенное к таковому соблюдение заповедей и религиозных норм. Такого мнения придерживаются Л.Н. Лункин, С.Б. Филатов, Д.Е. Фурман и др. То есть для данной группы исследователей граница между религиозными и нерелигиозными индивидами пролегает в данном точке: человек становится религиозным, «когда вера приводит к регулярному посещению церкви, причащению, соблюдению постов и т. д., то есть когда человек ради нее готов чем-то поступиться, если его поведение как-то меняется» [11, c. 27]. Следовательно, самоидентификация (религиозная или конфессиональная) учитывается здесь как второстепенный показатель и не имеет определяющей силы.

Во втором случае можно говорить о ключевой роли религиозной или конфессиональной самоидентификации в определении религиозности индивида. Наиболее яркими представителями данного подхода в отечественной социологии являются Ю.Ю. Синелина и В.Ф. Чеснокова. С точки зрения Ю. Синелиной, даже «вопиющая религиозная безграмотность не может служить основанием, чтобы отказывать людям в праве именовать себя православными, если они так себя определяют, поскольку эти люди на пути к целям, установленным Церковью (целям, которые они сами для себя обозначили, назвав себя православными), находятся в процессе духовного самосовершенствования» [6, c. 95]. В. Чеснокова же предлагает разделять понятия религиозности и глубинного верования, последнее, из которых и определяется «воцерковленностью», то есть строгому подчинению религиозным институциональным нормам. Но для определения принадлежности к религии «воцерковленность» – не является обя- зательным критерием, достаточно самоидентификации и возможности прогресса в рамках религии. Согласно уровню включенности в институт религии, Чеснокова составляет шкалу индекса воцерковленности (В-индекс): «воцер-ковленные», «полувоцекровленные», «начинающие», «невоцерковленные», «нулевая» [12, c. 112–145].

Но наиболее приемлемым представляется пограничный подход между этими двумя позициями. Внутренняя религиозность является необходимой содержательной компонентной для дальнейшего появления религиозности «воцер-ковленной». То есть религиозность существует там, где есть потенциал для дальнейшего развития и укрепления веры индивида в Бога (или другие сверхъестественные силы), которая впоследствии перетекает в закрепившиеся в поведении индивида институциональные практики, характерные для его вероисповедания.

Как результат поиска границ религиозного, мы предлагаем следующую систему индикаторов религиозности (по степени углуб-ления/усиления степени религиозности):

• 1)    религиозная самоидентификация (вера в Бога, богов или сверхъестественные силы);

• 2)    конфессиональная самоидентификация (соотнесение себя с определенным вероучением и системой взглядов, относящихся к нему);

• 3)    религиозное знание (знание основ вероучения, основных догматов);

• 4)    религиозные практики (молитвы, посещения богослужений, соблюдение религиозных праздников и т. д.);

• 5)    отношение к представителям других конфессий и атеистам.

Определение религиозности в таком ключе дает возможность для эмпирического исследования уровня и степени религиозности, а также обнаружения и изучения новых форм религиозности, которые зачастую имеют сложную природу формирования и обнаруживаются в парадоксальных сочетаниях религиозных верований и практик.

Современные формы религиозности в российском контексте

Современные исследователи говорят о появлении таких новых форм религиозности, как религиозность внецервковная, религиозность культурная и символическая, гражданская религиозность, псевдорелигиозность и т. д. [7]. Все перечисленные формы можно выявить на основе данных российских социологических исследований. Так, например, религиозность внецерковная является одним из наиболее распространенных видов религиозности современной молодежи. Она выражается в личностной, внутренней вере в Бога, без участия в религиозных практиках и без связи с церковной общиной. По результатам опроса центра Юрия Левады к числу православных отнесли себя 70 % респондентов, но только 15 % из них ходят в церковь по возможности каждый месяц, остальные – еще реже. По самостоятельным оценкам информантов к внецерковным себя относят 27 % респондентов [7]. Результаты авторского социологического исследования, проведенного среди молодежи Волгограда в 2016 г. подтверждают общероссийскую тенденцию. 23,5 % опрошенных отметили, что они верят в Бога, но конкретную религию не исповедуют. Еще 22,5 % респондента считают себя православными, но не принадлежат ни к Русской православной церкви, ни к другим православным церквам.

Маргинальный тип религиозности выражается в том, что люди, принадлежащие определенной церкви, посещают ее редко или иногда посещают церковь вероисповедания, отличающегося от своего. Это наиболее распространенная форма религиозности, которая выявляется и в результатах первых отечественных социологических исследований религиозности. Результаты исследования, проведенного исследовательской службой «Среда», говорят о том, что 38 % православных россиян не посещают богослужения, еще 28 % посещают их раз в год и реже, и лишь 3 % опрошенных стараются посещать богослужения раз в неделю [8]. Также маргинальный тип религиозности присущ наибольшему числу молодежи, участвовавшей в социологическом опросе. Лишь 4 % опрошенных жителей Волгограда посещают церковь (религиозные службы) по возможности каждую неделю и чаще, еще 7 % – посещают каждый месяц. Большее число опрошенных респондентов посещают церковь раз в год и реже – 39 %.

В современной российской действительности также наблюдаются проявления граж- данского и символического типа религиозности, для которых характерна так называемая «принадлежность без веры». Важной характеристикой символической религиозности является самоидентификация индивида с институтом религии культурного, статусного или этического порядка. Но собственно религиозная составляющая – вера в Бога или иные сверхъестественные силы – отсутствует. Так, например, респонденты, причисляют себя к православию, исламу, протестантизму, при этом указывают на принадлежность к церкви и демонстрируют низкие оценки собственной веры в Бога, оценивая ее в средних значениях от 4 до 6 по десятибальной шкале, встречаются и оценки, равные 2 и 3. Гражданская религиозность проявляется в демонстрации принадлежности к традиционной для государства религии. В контексте современного российского общества можно говорить о демонстрации принадлежности к православию: некоторый процент опрошенных в ходе исследований респондентов называют себя православными и одновременно неверующими, при этом соблюдают религиозные праздники. Среди неверующих в Бога почти 30 % респондентов отмечают религиозные праздники такие как Пасха и Рождество. Среди тех, кто верит в Бога, но не исповедует конкретной религии, большая часть респондентов вовлечена в религиозные праздники – свыше 90 %.

Таким образом, выделенные формы религиозности отчетливо проявляются в современной российской среде. Наиболее ярко выражено присутствие гражданского и символического типов религиозности, которые можно назвать «культурной» религиозностью, то есть принадлежностью к религии как к части культурной традиции. Распространение остальных типов религиозности хоть и не является столь массовым (составляет 5–10 % от общего числа религиозных), но, тем не менее, наблюдается в российском обществе. Учитывая набирающие обороты процессы географической и социальной мобильности и усиливающуюся на их фоне религиозную конверсию [5, c. 80– 85], можно предположить дальнейшее увеличение числа людей, относящихся к новым формам религиозности, а также появление иных форм религиозности на основе различных вариаций критериев этого феномена.