Категоризация и концептуализация значений лица/персональности посредством местоимения won в языке йоруба

Система местоимений - это результат категоризации пространства, а парадигма личных и приглагольных местоимений - это результат языковой категоризации универсума по оси лица.

Рассуждение о языковой категоризации явлений окружающего мира необходимо начать с разведения и детерминации понятий «категоризация» и «концептуализация» в силу того, что последнее сегодня до сих пор довольно часто употребляется спекулятивно, диффузно и часто синонимично термину «категоризация». Между тем эти понятия имеют существенные различия. «Категоризация» -это процесс отнесения познаваемого объекта к некоторому классу [7, с. 159], «результат классификационной (таксономической) деятельности» [4, с. 307], т. е. обобщение, результат предельного абстрагирования чего-либо; а «языковая категоризация», следовательно, - это результат обобщения смыслов, сопровождающийся предельным отвлечением от видимой (ощутимой, сознаваемой) мотивации форм явлений/объектов/событий универсума. Языковая категоризация организует поле, где «категория» представляет собой когнитивно- семиотический класс. Процесс «концептуализации», напротив, состоит в уточнении, конкретизации какого-либо значения, т. е. обращен к конкретным смыслам и формирует структуру сети, где концепты противопоставлены друг другу по какому-либо дифференциальному признаку, а сам концепт - это когнитивно-семиотическая единица. Оба процесса взаимосвязаны [4, с. 301], разворачиваются параллельно (что, возможно, и является причиной их смешения) и сопровождаются номинацией -знаковой «материализацией», языковой привязкой к телу знака - к слову [4, с. 321], т. е. означиванием, когда система выбирает форму (морфему, лексему) для воплощения семантемы грамматического или/и лексического содержания. Номинация представляет собой третью вершину когнитивносемиотического треугольника (рис. 1).

Предлагаемая модель когнитивно-семиотического треугольника имеет определенное сходство с семантическом треугольником Г. Фреге [10, 13], где показано отношение языкового знака с материальным миром - с одной стороны, и с представлением о нем - с другой (рис. 2).

Рис. 1. Когнитивно-семиотический треугольник

Модель на рис. 1 обращена по преимуществу к системно-языковому представлению – результату осмысления и интерпретации явлений объективной действительности носителями языка. Если внести в модель когнитивно-семиотического треугольника познаваемый объект, то она примет 3D-форму тетраэдра, где «объект» займет позицию четвертой скрытой основанием треугольника вершины (рис. 3).

Рис. 3. 3D-модель когнитивно-семиотического треугольника

Категоризация универсума начинается с осознанного восприятия (на основе ощущений органами чувств) окружающего мира в единстве и совокупности всего его объективного содержания (природы, неживых и живых объектов), включая самого «субъекта категоризации», мыслящего себя частью окружающего мира в ряду прочих его объектов. Онтологические основания и принципы развития категоризации пространства по оси ли-ца/персональности изложил известный отечественный ученый А.Ф. Лосев в своей знаковой монографии «Знак. Символ. Миф», где он описал длившийся на протяжении сотен тысяч лет процесс:

от изначального представления в инкорпорированной картине мира, где «все во всем», когда бытует «понимание неодушевленного как одушевленного, безличностного как личностного» [5, с. 260–262], – через прономинальный строй, где субъект «слишком еще связан с объективным миром» и остается «чересчур малосамостоятельным» [5, с. 285-286], – через посессивный строй, где «я», «ты», «мы», «вы» во многих отношениях «еще попросту тождественны со многими другими вещами и лицами», когда «человеческий индивидуум тоже зависел от окружающей среды и ощущал себя ее несущественным придатком» [5, с. 390–391], – через эргативное мышление, в котором субъект «и действует, и является орудием высших сил», а объективный мир стал представляться человеку тоже состоящим из действующих субъектов, с которыми он связан и от которых он зависит [5, с. 393–394], – к номинативному мышлению, «в котором субъект целиком отражен в мышлении так, что в нем ничего не оставлено слепо-чувственного, жи-вотно-инстиктивного и недифференцированного», где «грамматические категории суть орудия понимания», где обозначение лица есть понимание (и, следовательно, выражение) чего бы то ни было как лица, в силу чего безличные предложения морфологически и синтаксически тоже приспособились к номинативному строю [5, с. 339–354; 8, с. 268].

Многие идеи А.Ф. Лосева перекликаются с идеями, высказанными известным французским лингвистом Г. Гийомом (1883–1960), учеником А. Мейе, вице-президентом Французского лингвистического общества, «посвятившим всю свою жизнь тому, чтобы построить теорию, способную объяснить таинственные механизмы человеческой мысли, которые определяют речеязыковую деятельность и управляют ею» [12, с. 7]. В частности, всю концепцию Г. Гийома пронизывает мысль о том, что изначальный и универсальный (ибо он остается в мышлении на протяжении всей истории его развития и свойственен всем современным языкам) способ категоризации Пространства порождает языковое представление об универсальном объекте, который он обозначил термином

«объективное логическое лицо» («personne d'univers»). Объективное логическое лицо – это языковое воплощение обобщенного представления об окружающем мире, включающем все возможные потенциальные объекты живой и неживой природы. В языковом представлении оно репрезентируется через 3-е лицо ('оно'; 'это'; 'нечто'; 'все то, что...'), референция на которое («опора» – «support») определяет частеречную категоризацию и возможности актуализации языковой единицы в речи. «В сущности, – пишет Г. Гийом, – всегда и везде опорой является лицо, к которому относится значение, переданное словом. Слово же несет с собой понятие логического лица в той мере, в какой переданное значение несет с собой референцию на опору» [3, с. 123]. Так, третье лицо включает концептуальную семантическую схему имени существительного, в силу чего оно охарактеризовано Г. Гийомом как часть речи с внутренней инциденцией – совпадением (динамическим объединением) в его частеречной семантике 3-го лица – «опоры» («support») и признака лица – «вклада» («apport»). Например, концептуальная семантическая схема существительного красота такова:

лицо (опора)     ←     признак лица, значение (вклад) это, оно, нечто  (есть)    красота

[3, с. 122–123].

В общем смысле логическое лицо – это отсутствующее в речевой ситуации, но неизменно объективно присутствующее в языковом сознании 3-е лицо; на его фоне в процессе развития речемыслительных операций в онтогенезе и при актуализации языковых единиц и конструкций (семантем, морфем и моделей) в речи вычленяются 1-е и 2-е л., обозначающие участников речевого акта.

Категоризация универсума по оси лица тем или иным языком определяется целым рядом факторов, главным из которых является общее представление  о мире, об отношении чело- век/универсум и человек/человек: осознание оппозиции живой/неживой природы, формирующее основу понятийной категории одушевленно-сти/неодушевленности и каузирующее формирование категории лица/персональности и, как следствие, развитие оппозиции категориальных значений персональности/имперсональности.

Схожее мнение о статусе 3-го лица в системе языкового представления (концептуализации) категории лица/персональости высказывают отечественные и зарубежные лингвисты. Например (напомним), Э. Бенвенист, противопоставляя значения 1-го и 2-го лиц значению 3-го лица как собственноличные несобственно-личным, отмечает, что 3-е лицо уже в силу своей структуры является «не-лицом» (у Г. Гийома – объективным, т. е. универсальным непорядковым лицом), что подтверждается материалом многих языков, где форма 3-го лица в парадигме местоимений отсутствует, а подлинная природа вы- ражений типа лат. tonat или англ. it rains «заключается в том, что они определенно выражают процесс как протекающий вне отношения „я – ты“, то есть вне категорий, которые только и могут обозначать лица» [1, с. 254]. А.В. Бондарко характеризует категорию лица как грамматический центр поля персонально-сти, сам по себе имеющий полевую структуру, в которой глагольные и местоименные формы 1-го и 2-го лица формируют ядро, окруженное формами 3-го лица, функционально обособленными от указания на участников акта речи. Следовательно, заключает ученый, формы 1-го и 2-го лица представляют центральную сферу семантики персональности, а формы 3-го лица – «сферу, переходную от центра к периферии (при обозначении „третьих лиц“) и собственно периферийную (при обозначении предметов и при выражении безличности)» [2, с. 20].

Особенность концепции Г. Гийома в том, что исследователи, как правило, рассматривают 3-е лицо (лицо и не-лицо, главным образом – не-лицо, или – делокутивное, непорядковое лицо) как отсутствующее в речевой ситуации, а Г. Гийом – как постоянно и неизменно присутствующее в сознании говорящих, ибо именно оно является той «точкой», от которой (и на фоне которой) разворачивается актуализация значения лица в речевой ситуации. В языках, где представлена двоичная местоименная парадигма, сему 3-го лица способны включать все приглагольные местоимения, кроме приглагольных местоимений 1-го и 2-го лица (ср. фр.: nous = я+он/они/вы; vous = ты+он/они), и все самостоятельные местоимения, включая местоимения 1-го и 2-го лица (moi = 'этот/некто есть я'; toi = 'этот/некто есть ты'). В языках, способных выражать лицо формой глагольной флексии, сему третьего лица сохраняют также и (точней – хранят в глубинной семантике) личные местоимения 1-го и 2-го лица при их актуализации в обособленной позиции (ср. рус: Я, буду молчать?!), где их концептуально-семантическая структура разворачивается в модель опора-вклад: 'это я (то)', в силу чего данные местоимения способны формировать отдельную клаузу: Я?! Буду молчать?! Таким образом, если последовать за удачной идеей А.В. Бондарко и представить категорию лица в модели полевой структуры с позиции Г. Гийома, то 3-е лицо в ней будет не окружать 1-е и 2-е лица, а определять основу поля как целого, его исходную семантику, пронизывая поле категории лица как некое εΐδος – первооснова, сама исконная идея лица [8, с. 269]. В этой связи и в подтверждение данного предположения стоит привести интересный факт из истории формирования категории подлежащего во французском языке XIV–XVII вв.: устойчивое употребление безличного местоимения il в функции грамматического подлежащего в контактной препозиции к глаголу-сказуемому с отдельными исключениями наблюдается уже в XIV веке, тогда как в конструкциях с персональным значением позиция подлежащего регулярно и без исключений оказывается заполненной местоимением 3-го л.ед.ч. il только к середине XVII века [9, с. 61]. Безличное il (от лат. illum) кодирует первичное (исходное) представление об окружающем мире и потому закрепляется в системе в качестве грамматической формы категории подлежащего гораздо раньше личного приглагольного местоимения il (от лат. illus).

Из современных отечественных ученых, концепция которых не только пересекается с идеями Г. Гийома, но и подтверждает их, назовем известного лингвиста В.А. Плунгяна, который ввел в лингвистическую науку понятия «универсального грамматического набора» и «ядра грамматической зоны», вокруг которой в системе любого языка формируются значения, требующие обязательного выражения лексическими или грамматическими средствами в зависимости от возможностей и состояния системы. В.А. Плунгян убедительно обосновывает существование универсальных значений, указывая на то, что «они не выдумка теоретиков, а отражение некоторых фундаментальных свойств человеческого языка», имеющих «вполне отчетливую когнитивную интерпретацию» [6, с. 9–11]. Можно с уверенностью утверждать, что универсальное логическое лицо как способ представления и основа языковой категоризации пространства входит в ядро семантической зоны универсального грамматического набора и получает в языках выражение грамматическими, лексическими и лексико-грамматическими средствами, неизменно подчиняясь при этом, говоря словами В.А. Плунгяна, «общим принципам» реализации языковых значений [6, с. 29]. Об общих принципах языкового семиозиса и решения поставленных перед языком задач писал и Г. Гийом [3]. Он ввел понятие «интуитивной механики», заключающей в себе подсознательное использование первичных (врожденных) способностей представления, которые в человеческом мышлении лежат в основе когнитивно-семиотической деятельности и которые не только опережают, но и предопределяют развитие рассудочной логики (лежащей в основе развития различных областей науки): «Великие законы представления, – писал Г. Гийом по этому поводу, – давшие нам такие науки как геометрия, механика и математика, действовали прежде всего в языке, и что если бы они не начали действовать прежде всего в языке, где находятся понятия, с помощью которых мы думаем, они не стали бы действовать нигде» [3, с. 148]. В решении поставленной однажды мыслью перед языками общей задачи Г. Гийом видит «знак универсальности» [14, с. 12], управляемый «семантическим давлением», воздействующим на весь язык – «нечто главным образом пассивное, но формально отмеченное единством цели» [14, с. 40–41].

Парадигма личных и приглагольных местоимений в языке йоруба представляет интерес с точки зрения выявления, с одной стороны, уни версальных способов членения (концептуализации) и пространственной категоризации универсума, а с другой – особого представления об окружающем мире, обусловленного национальной культурой и религиозным мировоззрением.

Система личных местоимений в йоруба представлена двумя парадигмами: парадигмой приглагольных (неэмфатических) и парадигмой самостоятельных (эмфатических) местоимений. Обе парадигмы активны не только в литературном языке йоруба, но и во всех его диалектах (табл. 1.).

Таблица 1

Парадигмы личных местоимений в йоруба

Лицо	Эмфатические местоимения		Неэмфатические местоимения
	Ед. ч.	Мн. ч.	Ед. ч.	Мн. ч.
1-е л.	emi	awa	mo	a
2-е л.	iwo	eyin	o	e
3-е л.	oun	awọn	ó	wọ́n

Язык йоруба включает множество диалектов, которые могут значительно отличаться от стандартной формы языка. Однако все местоимения в йоруба употребляются и сохраняют свои формы во всех диалектических вариантах: одни и те же формы местоимений распространены с теми же функциями во всех диалектах языка без исключения.

Форма wọ_́n выделяется в парадигме личных местоимений тем, что наряду с функцией указания на порядковое лицо (3 л. мн.ч. 'они' ) она употребляется для обозначения обобщенно-неопределенного лица, в котором явно прослеживается значение совокупности неких одухотворяющих природу сил – с одной стороны, и самой окружающей живой природы – с другой. А. Севьерска справедливо отмечает, что стратегия кодирования неопределенно-личного значения посредством местоименной формы третьего лица множественного числа, являющаяся одним из двух основных стратегий кодирования неопределенно-личных конструкций в европейских языках, также распространена в африканских языках, в том числе и в языке йоруба, где неопределенно-личное местоимение 3-го лица множественного числа wọ́n не имеет формы, отличной от определенно-личного wọ́n (Siewierska, 2008).

Рассмотрим несколько примеров.

Nígbà náà ni ojú àwọn méjèèjì sì là, wọ́n sì mọ̀ pé àwọn wà ní ìhòhò; wọ́n sì rán ewé ọ_̀pọ_̀tọ_́ pọ_̀ , wọ́n sì fi bo ara wọn [Iwe Genesisi 3:7] . Букв.: *Во время тогда глаза их обоих открылись, они понимать, что они есть в голый; они тогда сшить листья фиг вместе они тогда использовать покрыть тела их . = 'И открылись глаза у них обоих, и узнали они, что наги, и сшили смоковные листья, и сделали себе опоясания' .

Nígbà náà ni gbogbo ará ìlú náà sì jáde wá pàdé Jesu. Nígbà tí wọ́n sì rí i, wọ́n bẹ̀ ẹ́, kí ó lọ kúrò ní agbègbè wọn [Iwe Matiu 8: 34]. Букв.: *Во время тогда есть весь люди город тот тогда выходить идти встретить Иисус; во время есть они видеть тогда его они просить его что он идти от пределов их.= 'И вот, весь город вышел навстречу Иисусу; и, увидев Его, просили, чтобы Он отошел от пределов их.

В данных примерах местоимение wọ́n используется в функции не только личного местоимения: wọ́n sì mọ̀; wọ́n sì rán; wọ́n sì fi , но и притяжательного: ara wọn . Обращаем внимание, что местоимение wọ́n сохраняет одну и ту же форму в обоих случаях и только меняет высокий тон на средний, чтобы функционировать как притяжательное местоимение. Таким образом, обе формы местоимений отличаются друг от друга только по тону.

Анализ примеров из художественной литературы показывает, что местоимение wọ́n может употребляться в качестве субститута одушевленного или неодушевленного имени существительного, т. е. указывать на группу лиц или предметов и выполнять функцию подлежащего:

• 1.    L’ọ́rò kan, wóṇ şe ìgbéyàwó n'ígbà tí ó pé odún méji gééré tí wóṇ ti ń fẹ́ 'ra wọn [OO] . Букв.: *В слово один они делать свадьба во время который это достигать лет два ровно который они есть любить тела их. = 'Одним словом, они поженились после двух лет знакомства' .

• 2.    Wóṇ sáré gbé Joké lọ s'ílé ìwòsàn tó ti ń ş 'işẹ́ [OO].

• 3.    В данных примерах местоимение wóṇ занимает позицию подлежащего и указывает на субъект действия.

Букв.: * Они бегать носить Джоке от на дом лечение который она есть делать работа. = Они отвезли Джоке в больницу, где она работала.

Ó pẹ́ díẹ̀ , wóṇ yà bàrà kúrò lójú títi ọlóḍ à. [OLMD]. Букв.: *Это долго немного они повернуться резко от гудронированная дорога. = 'Спустя долгое время они резко свернули с просмоленной дороги'.

Bí wóṇ bá ti lọ láảrò,̣ ó di alẹ́ kí wóṇ tó dé [OO]. Букв.: *Если они будут есть уходить утром это становиться ночь до они перед вернуться. = ' Они уходили по утрам, чтобы вернуться только ночью'.

Orisiirisii ileto ni o yi odo ayetoro ka. Wóṇ ko tobi pupo yato si ilubinrin ti awon olugbe re fere to egberun kan [OO]. 'Река Айеторо окружена множеством деревень. Они не такие большие, за исключением деревни Илубинрина, в которой проживало около тысячи жителей'.

Mo ri Femi ati Kemi n’ita, wóṇ n korin. 'Я видел Феми и Кеми во дворе, они пели'.

С определенно-личным значением местоимение wóṇ может использоваться для вежливого обращения к одному лицу, подобно французскому vous/tu, немецкому Sie/du и русскому Вы/ты. В речи принадлежность адресата к единственному или множественному числу можно определить только по контексту:

Mo rí ìyá àgbà ní àná. Wóṇ ń lọ sí ọjà alẹ́ [OLMD]. Букв.: *Я видеть мать старая вчера. Они есть идти в рынок вечерний. = 'Я видел бабушку вчера. Она шла по дороге на вечерний рынок'.

Местоимение wóṇ в данном примере является субститутом имени существительного ìyá àgbà 'бабушка'.

Ср. русское устаревшее: Спроси у господина Иванова, не хочет ли он к нам присоединиться? – Нет, они (=он) не хотят.

В следующем примере:

Wóṇ sáré gbé Joké lọ s'ílé ìwòsàn tó ti ń ş 'işẹ́ [OO]. Букв.: *Они бегать носить Джоке от на дом лечение который она есть делать работа. = 'Они отвезли Джоке в больницу, где она работала' – cтатус местоимения wóṇ по числу выявляется только из контекста: Wóṇ sáré gbé Joké lọ s'ílé ìwòsàn tó ti ń ş     'işé.̣ Хотя в данном примере местоимение wóṇ переведено во множественном числе, его точное значение (единственное или множественное число) может быть установлено только в более широком контексте: женщина по имени Джоке могла быть отведена в больницу несколькими лицами, или же одним человеком, к которому говорящий испытывает уважение.

В йоруба форма wọn – вариант местоимения wóṇ , но со средним тоном – используется в функции прямого дополнения:

Femi ati Kemi da? 'А где же Феми и Кеми? ' – Mo ri wọn nita. 'Я видел их во дворе'.

В данном примере местоимение wọn – это прямое дополнение глагола ri 'видеть'. Таким образом, формы wóṇ и wọn актуализируются в разных функциях: wóṇ – с субъектным, wọn – с объектным и притяжательным значением, что позволяет определить wóṇ как форму субъектного (прямого) падежа, а wọn – как форму объектного (косвенного).

Местоимение wọn (средний тон) наряду с функцией дополнения также может использоваться с рефлексивным значением в качестве формального компонента в усилительной конструкции funra l’ára wọn ni wóṇ – букв.: *для тела в теле они = '/он/ сам (/она/ сама, /они/ сами)' , употеб-ляемой с целью подчеркнуть идентичность лица, совершающего действие:

Oluko funra l’ára wọn ni wóṇ se ise naa. Букв.: *Преподаватель для тела в теле они есть они делать работу ту = 'Преподаватель сам выполнил работу'.

Ogbeni Ade funra l’ára wọn ni wóṇ wa ko oja naa. Букв.: *Господин Аде для тела в теле они есть они приходить забрать товары те = 'Господин Аде сам пришел за товарами'.

Ср. аналогичный пример с отрицанием:

Ogbeni Akande funra l’ára wọn, wóṇ o je gba iru e. Букв: *Господин Аканде для тела в теле они, они нет позволять принимать такой это. =

'Господин Аканде сам никогда не допустил бы такого'.

Пример с вежливым won :

Màmá àgbà fúnra l’ára wọn ni wóṇ sọ béẹ̀ ̣ [OLMD] . Букв.: *Бабушка для тела в теле они иметь они сказать так (вежливая форма) = 'Бабушка сама так сказала'.

В данных примерах заметно различие в функциях форм won и won : won - подлежащее и субститут именных словосочетаний Oluko, Ogbeni Ade, Ogbeni Akande, mama agba ; won - формальный компонент с рефлексивным значением в усилительной конструкции fúnra l’ára wọn ni wóṇ .

Посредством местоимения wóṇ может актуализироваться неопределенно-личное значение, указывающее на неопределенную группу лиц (людей), например:

Wóṇ ni awọn kan lo ba baba se ipade. Букв.: * Они иметь некоторые идти найти отец сделать собрание. = ' Говорят , что они (некоторые) ходили к отцу на собрание'.

В данном предложении хорошо различимы функции форм wóṇ и awọn , где wóṇ употребляется в субъектной приглагольной функции ( Wóṇ ni ), а awon занимает позицию синтаксически полноценного подлежащего.

Wóṇ da aso naa ni pelebe. Букв.: * Они создать платье то в коротком. = 'То платье сделали коротким'.

Wóṇ ní bí a re’bi tí a l’ówó l’óẉ ọ́, ilé bàbá ẹni ni aa ko ola lo. Букв.: *Они иметь если мы пойти куда-то и мы иметь деньги в руках дом отец человек есть мы собирать богатство идти. = ' Говорят , что если человек процветает вдали от дома, он должен принести свое богатство домой'.

В предложениях с местоимением wóṇ с обобщенно-личным значением в функции подлежащего его можно заменить лексемами отка1икй ' каждый' и ẹnikéṇ i ' любой' без искажения общего смысла высказывания. Сравним:

Bí wóṇ ti ṣe ń gún iyán láti ẹgbèṭ a ọdún s 'éḥ ìn la se п gun l'oni [EA] Букв.: *Как они есть толкать батат из триста лет назад есть мы толкать сегодня. = 'Как толкали батат триста лет назад, так и это делается сегодня'

→ Bí ẹnikéṇ i ti ṣe ń gún iyán láti ẹgbèṭ a ọdún s'éḥ ìn la ṣe ń gun l'óni;

^ B^ omkaluku ti se п gйn iyan lati egbeta odйn s'éḥ ìn la ṣe ń gun l'óni.

Bí wóṇ ti ṣe ń ro ọkà láti èḍ ég̣ bèf̣ à oṣù la ṣe ń ro oka [EA] Букв.: *Как они есть перемешивать ока из шестьсот месяц назад есть мы перемешивать сегодня. = 'Ока по-прежнему готовится так же, как и шестьсот лет назад'

→ Bí ẹnikéṇ i ti ṣe ń ro ọkà láti èḍ ég̣ bèf̣ à oṣù la ṣe ń ro ọkà;

^ B^ omkaluku ti se п ro oka lati edegbefa osй la se п ro oka.

В силу того, что в семантику местоимения won входит значимый компонент обобщенно - личного значения, оно широко используется в пословицах как актуализатор обобщения, указывая на универсальность выраженных в пословице утверждений. Такие конструкции с местоимением won c обобщенно-личным значением часто представляют собой пословицы, поговорки, афоризмы, содержащие нравоучения и общеизвестные истины. Приведем несколько примеров устойчивых выражений, в которых актуализирован смысл:

'Не следует переоценивать свои способности ’ - Won п pe gbenagbena eye akoko п yo’jй [YP] . Букв.: *Они звать плотник птица дятел показать лицо. = 'Требуется плотник, а появляется дятел'.

'Не следует тратить усилия на приобретение вещей, которыми нельзя пользоваться' - Won ní, "Afój̣ ú, o ò tanná alé"̣ .Ó ní àt 'òṣ án àt'òru, èwo l'òún ri mbe? [YP]. Букв.: *Слепому говорили: «ты не зажег лампу». Он спрашивал, ночью или днем, что бы заметили его глаза?

'Нужно всегда настаивать на положительном доказательстве' – Wóṇ ní, «Afój̣ ú, ọmọ rẹ pẹran». Ó ní «kò dá òun lójú, àfi bí òún bá tọ wò» [YP] Букв.: *Слепому говорили: «Слепой, твой сын убил дичь». Он отвечает, что не может поверить им, пока не попробует мясо.

'Есть люди, которые не изменят свой курс, пока не будут опозорены' - Ajapa п lo si ajo, won n ìgbà wo ni yóò dé , ó ní ó di ìgbà tí òún bá tẹ́ . Букв.: *Черепаха уйти в путешествие, они иметь время какое есть будет прийти, то иметь это становиться время который она будет позориться. = 'Черепаха отправляется в путешествие и, когда ее спрашивают, когда она вернется, отвечает, что это будет после того, как она заслужит позор' .

'Человек, которому суждено страдать, сумеет поддаться страданию, несмотря на усилия других спасти его' - On ti yoo je igйn ki i gbo ; b^ wóṇ fun ní adìẹ kò ní gbà. Букв.: *Голова, который будет съесть грифа нет слушать; если они давать есть курица он не будет согласен. = Г олову, предназначенную на съедение грифа, спасти нельзя; если ему предложат курицу, он откажется'.

Главная особенность местоимения wóṇ в языке йоруба в том, что оно может быть десигнатором не только определенной или неопределенной группы людей, но и неопределенно-обобщенных, иногда - обобщенно-определенных сил природы, которые в различных жизненных ситуациях могут мыслиться реальными, наделенными властью над человеком существами. В контексте национальной культуры квази-безличный субъект, обозначенный местоимением won, не является расплывчатым -он вполне определен и его значение точно, уникально и знакомо народу йоруба. В значительной степени wóṇ в йоруба гораздо эксплицитней выражает значение универсального логического лица (personne universelle), чем неопределенно-личные, обобщенно-личные или безличные местоимения других языков: в представлении носителей культуры и языка йоруба практически все события в жизни человека и его рода управляются некими высшими силами, как невидимыми и неразличи- мыми, так и конкретными и мысленно узнаваемыми. Для народа йоруба весь окружающий мир оду- хотворен, вся природа живая, населена как дружелюбными, так и враждебными существами, буквально пронизана животворящими силами, где «все во всем» (выражение А.Ф. Лосева), включая человека. Почти каждый аспект жизни у народа йоруба имеет духовные коннотации, и нередко люди приписывают свои проблемы могущественным темным силам, что отражено в традиционной мифологии народа йоруба, наполненной сказаниями о колдовстве и черной магии.

В мифологии йоруба существует 401 божество, каждое со своей силой и кодексом правил. Ме- жду ними и поклоняющимися им адептами уста- навливаются сложные взаимоотношения с многочисленными табу, ритуалами и обрядами, не допускающими отклонений от них, влекущих гнев и наказание. Чтобы повзрослеть (окрепнуть духом) и исполнить свое предназначение, нужно быть всегда настороженным и недоверчивым к другим, ибо 'ifura ni oogun agba' 'бдительность – главное вооружение взрослого': человек не может достичь статуса agba (букв. 'взрослый', не заботясь о том, чтобы перехитрить многочисленные враждебные силы, создающие препятствия на пути к взрослению и благополучию. Культура йоруба хранит тесную взаимосвязь между наполненными мистикой религиозными убеждениями и повседневной общественной жизнью, что находит отражение в системе языка, где местоимение won кодирует скрытое присутствие неизвестного и страх народа йоруба перед намеренным или невольным отклонением от предопределенного (праведного) пути на земле.

Традиционная религиозная мысль у народа йоруба основана на идее о трех существенных стремлениях для человека во время его пребыва- ния на земле, что экслицитно выражено в следую- щем отрывке из молитвы:

'Ire meta lawa n wa.

Awa n wowo.

Awa n womo.

Awa n wowo watubotan aye ’

'Мы желаем трех вещей.

Мы желаем денег.

Мы желаем детей.

Мы желаем вечной жизни'

[17, с. 27].

Предполагается, что человек затрудняется в своих попытках достичь этих жизненных целей из- за злонамеренных сил, которые всегда готовы и стремятся только к тому, чтобы этому помешать. Следовательно, человеческая жизнь у народа йоруба - это бесконечная борьба с невидимыми, но всегда присутствующими и крайне могущественными темными силами.

Одна из главных идей религиозной мысли народа йоруба - идея о том, что в основе сущест- вующего мира лежат противоположные силы (табл. 2).

Таблица 2

«+»	«-»
добро	зло
духовное	материальное
верхнее	нижнее
переднее	заднее
правое	левое

Для того чтобы реализовать свой потенциал и актуализировать свою судьбу, которая в представлении народа йоруба была выбрана человеком по его пути к земле, он должен уметь не только управлять этими противоположностями, но и обеспечивать равновесие между ними. Местоимение wóṇ может стать десигнарором как добрых, так и злых сил, являясь своего рода знаком их взаимодействия и пересечения - точкой выбора (на сторону добра или зла), определяющей потенциальную возможность и способность человека достичь достойной жизни на земле. Согласно космологии народа йоруба, человек является отдельным индивидуумом, выбирающим свой жизненный путь с помощью своего ori (букв. ’голова') или ayanmo (букв. 'судьба') под воздействием различных сил, из которых одни являются добрыми, другие - враждебными, многие - амбивалентными. Человек должен стремиться к тому, чтобы умилостивить эти силы и склонить их на свою сторону при соперничестве с врагами в человеческом обществе, поскольку к враждебным силам относятся прежде всего eniyan (букв. человек') и ajogim ('ведьмы'), которые представляют собой олицетворение сплошного зла: смертей, потерь, болезней и т. п. [11, с. 29]. Все характерные черты, определяющие человека - личность, идентичность, его судьбу и природу, - остаются такими, какими их выбрал его ori изначально. Однако актуализация потенциалов ori на земле не гарантирована, ибо на судьбу человека могут повлиять другие люди, которые хотели бы заменить свою несчастную судьбу на удачу других людей, т. е. украсть успешную жизнь другого человека. Кроме того, судьба человека также может быть подвержена влиянию нечестивой деятельности aye (букв. 'мир'), то есть общего и вездесущего бытия ведьм и колдунов [15, с. 42], смысл существования которых заключается в том, чтобы разрушить счастье человека. По сути AYE - это и есть обобщенный квази -безличный (вселичный) десигнат, десигнатором которого является местоименная форма won. При актуализации местоимения won с квази-безличным значением, позволяющим кодифицировать одушевленные силы зла, оно становится эвфемистическим приёмом для обозначения этих грозных сил - видимых и невидимых, но хорошо ощутимых врагов, с которыми вынужден бороться человек. Именно представления об этих реальных для народа йоруба существах составляют основу десигнатов местоимения wóṇ в выражениях типа:

wóṇ lo ori e – букв.: *они его/ее голову использовали = 'они украли его судьбу' , а именно: 'его судьба украдена ';

wóṇ pa kadara e da – букв.: *они убыли судьбу его пролить = 'они испортили ее/его удачу' , а именно: 'его/ееудача испорчена’ .

В данном случае won - это обобщенноличные (вселичные) силы-существа, помогающие некоему человеку причинять неудобства другому человеку. Бытующие в коллективном сознании носителей культуры народа йоруба силы-существа полностью управляют людьми во всех сферах их жизни, особенно в том, что касается интерпретации и решения проблем: поскольку ничего никогда не происходит просто так и без причины, для каждого несчастного случая должен быть найден виновник. Следовательно, любой, чей внешний вид, поведение или мысли кажутся отклоняющимися от общепринятых, воспринимается с опаской и подозревается как возможное олицетворение won. В таком контексте местоимение won становится десигнатором квази-безличной, коварной и могущественной силы (≈ 'зло' ), вера в существование которой отражена в часто употребляемых молитвенных выражениях [16, с. 11]:

Won o ni ri e mu o! Букв.: *Пусть они никогда тебя не поймут = 'Пусть ты будешь недосягаем для сил зла' , точней: 'Быть тебе недосягаемым для зла' ;

Won o ni r’idi wa o! Букв.: *Пусть они никогда нас не одолеют = 'Пусть мы будем неуязвимы для сил зла' , точней: Быть нам неуязвимыми для зла' .

В данных примерах местоимение won приобретает значение, близкое к безличному, и только сема одушевленности препятствует оттеснению wóṇ по оси лица в крайнюю (предельную) позицию не-лица.

С похожим значением местоимение wóṇ используется также в вопросительном обороте Se won ... ni? ( 'что ли? ), где оно становится почти формальным:

Se won ran e si mi ni ? Букв.: *Разве они послать тебя на меня иметь? или: *Тебя ко мне послали что ли? = 'Почему ты ко мне пристаешь'?

Системный потенциал местоимения wóṇ , позволяющий ему актуализироваться с предельным обобщенно-личным - квази-безличным - значением, заметно оттесняет его по оси персонально-сти/имперсональности в позицию имперсонально-сти. Однако то, что местоимение won сохраняет сему одушевленности, не позволяет ему полностью утратить значение персональности.

Тем не менее, несмотря на явные отголоски эргативного мышления, в котором субъект и действует, и является орудием высших сил, развитая система личных местоимений в йоруба (см. табл. 1) свидетельствует о не уступающей современным европейским языкам категоризации и концептуа- лизации универсума, в котором человек, во-первых, осознает себя действующим субъектом (см. представление 1-го л. двумя формами - приглагольной и самостоятельной), во-вторых - противопоставляет себя окружающему миру (см. развитую двоичную систему форм 2-го и 3-го л.). Однако внешний мир воспринимается народом йоруба также состоящим из множества субъектов, с которыми он связан отношениями зависимости. Они-то и обозначены в системе языка (номинированы) посредством местоименной формы won, широко распространенной в рече-языковом поведении носителей языка йоруба и способной актуализировать определившиеся национальным мировоззрением значения, изучение которых позволяет ответить на вопрос, как и почему народ йоруба получает референциальную определенность от этого «неопределенно-личного» местоимения.

Система местоимений в языке йоруба с двоичной парадигмой субъектных форм, противопоставленных объектным формам, свидетельствует о полноценном представлении Пространства: о разветвленной концептуализации пространственных объектов и о развитой их категоризации. Местоимение won как когнитивно-семиотическая единица (концепт) являет собой результат концептуализации представления о множестве объектов всего окружающего универсума - одухотворенного в представлении народа йоруба и повсеместно населенного живыми видимыми и невидимыми силами и существами, в оппозиции с которым (и с которыми) состоит прежде всего сам мыслящий субъект. Для народа йоруба весь окружающий его мир - живой, включая предметы, которые тоже мыслятся потенциально одушевленными, поскольку могут оказывать влияние на повседневную жизнь человека. Статус формы won (имени, знака языка) в поле категории лица/персональности - десигнатор одухотворенных и потенциально одушевленных «объективных лиц» в силу того, что wóṇ способно актуализироваться с квази-безличным значением и кодировать одновременно неисчислимое множество окружающих «объектов-лиц»; в парадигме лиц - 3-е лицо множественного числа (рис. 4).

Рис. 4. Местоимение wóṇ в 3D-модели когнитивно-семиотического треугольника

В концептуальной сети местоимение wóṇ с обобщенно-личным значением составляет оппозицию местоимению a (1-е л. мн.ч.: см. табл. 1) по признаку «весь одухотворенный мир – человек (люди)», поскольку местоимение а может быть десигнатором только обобщенного круга лиц (людей, человека вообще), но не мира в целом ср.:

Ilé ni a ń wò kí a tó s’ọmọ l’órúkọ [ОМ]. Букв: *Дом это мы смотрим до мы будем давать ребенку имя. = 'Имя новорожденного выбирают именно по семейным обстоятельствам'.

Местоимение wóṇ с квази-безличным значением по признаку 'одушевленности – неодушевленности' состоит в оппозиции с местоимением ó (3-е л. ед. ч.: см. табл. 1) – единственным в местоименной парадигме йоруба, способным употребляться с безличным значением, в силу чего оно широко используется в качестве формального подлежащего в безличных предикативных конструкциях типа:

ó ṣe/ ó yá =  ' и вот так получилось' ;

или: ó sì ṣe/ ó sì yá = 'и это сбылось' .

Итак, универсальные значения неопределенного, обобщенного и условно -безличного (квази-безличного) субъекта входят в ядро семантической зоны универсального грамматического набора . Категоризация и концептуализация этих значений посредством местоимения wọ́n в языке йоруба отражает, с одной стороны, фундаментальные свойства человеческого языка, решающего когнитивносемиотическую задачу осмысления и языкового представления пространства, с другой – уникальную культуру отношений народа йоруба с окружающим миром.