Китайские мигранты на российском Дальнем Востоке во второй половине XIX – начале XXI веков: основные вехи присутствия и деятельности

В настоящее время мир стоит на пороге масштабных изменений и трансформаций. В ходе глобальных процессов идет формирование планетарного информационного пространства. Меж- дународное сообщество постепенно превращается в мировое общество. Мир становится все более многообразным, взаимозависимым и неравномерным. Занимающийся проблемой миросистемного анализа, известный современный ученый И. Валлерстайн достаточно давно сделал следующий прогноз: «В период от 1990-х гг. до 2025– 2050 гг., вероятней всего, не будет хватать мира, не будет хватать стабильности, не будет хватать легитимности», а грядущие полвека – это период «мирового беспорядка», и «мы уже вступили в него» [1, с. 347–348].

Сегодня возрастает и интенсивность общемировых миграционных потоков, одной из составляющих которых является китайская миграция на российский Дальний Восток. Это значимый фактор во взаимодействии двух крупнейших государств – России и Китая. Для более эффективного использования потенциала китайской миграции, создания сбалансированной системы мер для достижения взаимной выгоды в этой сфере сотрудничества необходимым представляется изучение имеющегося опыта жизни и деятельности китайских мигрантов на российском Дальнем Востоке – регионе, геополитически тесно соседствующем с Китаем.

Российско-китайские отношения насчитывают уже четыре столетия. Исторический процесс китайской миграции на Дальний Восток России получает свое развитие во второй половине XIX в. После подписания Айгуньского и Пекинского договоров в середине XIX в. началось активное заселение территорий юга российского Дальнего Востока переселенцами из западных регионов России. К началу XX в. сюда вселилось более 500 тыс. российского населения. Сформировались Забайкальское, Амурское и Уссурийское казачьи войска. Были основаны города: Благовещенск, Хабаровск, Владивосток, Николаевск-на-Амуре и др.

Чрезвычайно острой была проблема нехватки рабочих рук. В связи с этим была предпринята попытка найма рабочей силы в географически близком Китае. В середине 1870-х гг. 150 китайских рабочих были выписаны из провинций Шаньдун и Чжили. Вслед за русской администрацией труд китайских подданных стали использовать и частные предприниматели. В свою очередь, в ближайших к России китайских провинциях распространялись сведения об условиях работы и высоких с точки зрения китайцев заработках на российском Дальнем Востоке. Китайские подданные на- чали приходить в Россию весной, а осенью возвращаться обратно в Китай. Сначала это были преимущественно уроженцы Шаньдуна. После отмены в 1878 г. указов и постановлений, запрещавших или ограничивавших переселение китайцев в Маньчжурию, основным поставщиком китайской рабочей силы на российский Дальний Восток становятся северо-восточные территории Китая.

В силу особенностей своего геополитического положения Дальний Восток России оказался притягателен для китайских мигрантов, стал третьим по привлекательности для них регионом в мире (после Юго-Восточной Азии и Америки). В процессе сельскохозяйственного, промышленного и транспортного освоения приграничных территорий обеих стран началось сближение двух цивилизаций. На геополитическом пространстве Дальнего Востока формируется крупнейшая система межрегионального российско-китайского взаимодействия. Одной из ее подсистем и одновременно самостоятельной системой становятся китайские мигранты на российском Дальнем Востоке.

Китайские отходники прибывали на Дальний Восток России организованно и самостоятельно, в стихийном порядке. Они добирались двумя основными путями: по суше (сначала в СевероВосточный Китай, затем проникали в Приамурье и Приморье) и морем (из портов Циндао либо Чифу (Яньтая) до порта Владивосток). При переходе границы каждый китайский подданный был обязан предъявить паспорт, выданный ему своим правительством, и получить русский билет (вид на жительство). Если в 1858–1860 гг. на территории Амурской и Приморской областей находилось около 6300 оседлых и 2–3 тыс. бродячих китайцев (не считая «зазейских маньчжур»), то к 1881 г. их количество достигло 15 тыс. с лишним [2, c. 38].

Исходя из рода занятий и степени оседлости, китайских мигрантов на российском Дальнем Востоке в конце XIX в. можно классифицировать по следующим группам: 1) «зазейские маньчжуры»; 2) торговцы; 3) кустари и ремесленники; 4) рабочие (в том числе приисковые); 5) земледельцы; 6) промысловики, контрабандисты, хунхузы. Китайцы-арендаторы земель в Приамурье и Приморье способствовали дальнейшей земледельческой колонизации региона, крупные и мелкие торговцы снабжали Дальний Восток необходимыми товарами. С помощью дешевого труда китайских рабочих велось строительство городов, дорог, разработка приисков в дальневосточном крае.

Наряду с положительными моментами, китайский миграционный поток привнес ряд проблем, вызывавших серьезное беспокойство у местной русской администрации. Дешевый труд китайских рабочих и земледельцев замедлял процесс колонизации Приамурья русскими. Китайская торговля составляла серьезную конкуренцию русской торговле. Значительное влияние на социально-экономическую ситуацию в регионе оказывали сформировавшиеся криминогенные факторы, связанные с присутствием китайских мигрантов – контрабанда, хунхузничество, возделывание опийного мака и опиекурение, проституция. Массовое расселение китайцев на российском Дальнем Востоке, поощряемое цинским правительством, а затем правительством Китайской Республики, вызывало у русской администрации и общественности опасения о возможной «желтой» опасности. Во время Первой мировой войны зависимость от китайского труда усилилась. Осенью 1916 г. только чанчуньской фирмой «Ичэн» было направлено в Россию на лесозаготовки 20 тыс. китайских чернорабочих [3, c. 6].

После Октября 1917 г. в российско-китайских отношениях наступает кардинально новый этап. Китайских мигрантов, к Октябрю 1917 г. находившихся на советской территории, советское руководство, ориентировавшееся на осуществление мировой социалистической революции, предполагало использовать как участников грядущих классовых битв. В соответствии с принципами советской национальной политики, китайские мигранты приобрели равные с гражданами советского государства права.

Для решения проблем китайских рабочих-мигрантов в апреле 1917 г. в Петрограде был создан Союз китайских граждан в России (Чжунго хуацяо люй Э ляньхэхуэй) (во главе с Лю Цзэжуном), в декабре 1918 г. переименованный в Союз китайских рабочих (Чжунго люй Э хуа гун ляньхэхуэй). К середине 1920 г. Союз насчитывал более 50 тыс. чел. и имел свои отделения в Самаре, Саратове, Киеве, Мурманске, Вятке, Челябинске, Ташкенте, Екатеринбурге, Томске, Красноярске, Иркутске, Верхне-удинске, Благовещенске, Чите, Хабаровске, Владивостоке и др. городах. Под руководством Союза организовывались кассы взаимопомощи, читались лекции, открывались школы политграмоты и коммунистические ячейки.

25 июня 1920 г. было создано Центральное организационное бюро (ЦОБ) китайских коммуни- стов в России, которое проводило агитационную и пропагандистскую работу среди живших в России китайских рабочих. Около 1600 китайцев прошли курс обучения в Университете трудящихся Китая, около 500 чел. – в Коммунистическом университете трудящихся Востока. Китайские студенты получали псевдонимы, под которыми проходили в официальных документах. Многие из бывших студентов затем стали известными революционными и политическими деятелями в Китае (Дэн Сяопин (он же Иван Сергеевич Дозоров), Лю Шаоци, Чжу Дэ (он же Данилов), У Юйчжан (Буренин), Дун Биу (Слухов), Ван Жофэй (Иван Немцов), Ян Минч-жай (Шмидт), сын Чан Кайши Цзян Цзинго (он же Николай Владимирович Елизаров), сыновья Чэнь Дусю Чэнь Яньнянь (он же Суханов) и Чэнь Цяо-нянь (Красин), Лю Боцзянь (Шерстинский), Чэнь Бода (Беринов), Е Цзяньин (Юхнов), Гуань Сянъ-ин (Стеклов), Жэнь Биши (Бринский), и др.). Также для китайских революционеров был открыт прием в Военную академию им. М. В. Фрунзе, Военно-политическую академию им. Н. Г. Толмачева, Высшую артиллерийскую школу, Летную военно-теоретическую школу, Международную ленинскую школу, Центральную комсомольскую школу [4, c. 230–231, 237].

В годы революционных преобразований продолжалась хозяйственная деятельность китайских мигрантов на территории российского Дальнего Востока. Функционировали торговые и мелкие ремесленные китайские предприятия, создавались совместные русско-китайские фирмы, что было необходимым в тяжелейших экономических условиях, в ситуации фактической изолированности дальневосточного рынка от рынков центральной России. Продолжалась вербовка китайской рабочей силы на российский Дальний Восток – только в июле 1919 г. в Харбине, Чанчуне и Сыпине было завербовано и отправлено в Россию 4 тыс. китайцев [5, c. 94].

В 1917–1922 гг. сменявшие друг друга властные органы имели свои подходы в регулировании отношений с китайским населением. В Амурской трудовой социалистической республике китайские мигранты были уравнены в правах с русскими. В годы Дальневосточной Республики (ДВР) китайцам фактически было предоставлено право на культурно-национальную автономию, закрепленное в ст. 113,121 Конституции Республики.

Значительная часть китайских трудящихся приветствовала Октябрьскую революцию и приняла активное участие в гражданской войне. Китайцы сражались в составе красногвардейских формирований Гродековского, Уссурийского, Даурского и др. фронтов, участвовали в ликвидации «читинской пробки», освобождении Приморья. Известны имена руководителей китайских вооруженных формирований – Чэнь Бочуаня, Сунь Цзиу, Ван Ин-зуна, Сань Ху, Ян Дэхая, Ли По, А. Сунфу, Шэн Чэнхо и др. Всего в Красной Армии в годы гражданской войны насчитывалось 30–40 тыс. китайцев.

При наблюдавшемся товарном голоде китайские предприниматели выступали в качестве посредников в торгово-экономических отношениях ДВР и Китая. Так, дрова из Забайкалья в Маньчжурию китайские агенты направляли в обмен на продуктовые и промышленные товары. В Амурскую область доставка пшеницы, муки и промышленных товаров из Харбина осуществлялась при широкой поддержке китайских торговцев.

Одним из факторов присутствия китайских мигрантов на российском Дальнем Востоке, как и до 1917 г., была развитая контрабандная торговля. Она носила преимущественно потребительский характер и была вызвана недостатком в снабжении рынка легальными товарами по приемлемым ценам. Спрос российского населения, а также и китайских мигрантов на российском Дальнем Востоке при недостаточно развитой сети госторгов и потребкооперации в приграничных районах не мог быть удовлетворен внутренним товарным предложением. Высокие ставки железнодорожных тарифов вели к удорожанию стоимости товаров, транспортируемых из центральной России. Достижению эффективного результата в уменьшении объемов контрабанды препятствовали и недостатки в работе таможенных органов, органов госбезопасности и судебных структур. В 1921/22 гг. по Дальневосточному таможенному округу было зарегистрировано более 10 тыс. задержаний контрабанды на общую сумму более 350 тыс. руб. [Российский государственный исторический архив Дальнего Востока (РГИА ДВ). Ф.Р-2422. Оп. 1. Д.829. Л. Л.29–32]. Контрабанда была доходом, промыслом, способом выживания в существующих экономических и политических условиях и, вместе с тем, одним из сильных связующих звеньев во взаимоотношениях народов двух государств в приграничной полосе.

В период ДВР были намечены ориентиры для дальнейшей работы с китайским населением. Оно было негласно поделено на «трудящихся», в среде которых были начаты мероприятия по интернационализации и революционизации, и «предпринимателей», которые как будущий революционный авангард на Востоке не рассматривались и продолжали свою деятельность в ДВР в силу социальноэкономического положения в дальневосточном регионе и сложившейся практики взаимодействия населения двух стран – России и Китая.

После упразднения ДВР, в период советизации Дальнего Востока, в русле проводимой советским государством национальной политики дальневосточные органы власти создали условия, обеспечивающие сохранение китайского населения на Дальнем Востоке как национального меньшинства, его воспроизводство через систему минимальных гарантий прав национальных меньшинств, национальное самовыражение (газеты, театры, прочие культурные мероприятия и институты).

Пристальное внимание со стороны региональных органов различных уровней власти уделялось разработке и осуществлению форм и методов культурно-просветительной работы и образования среди китайских трудящихся. Были достигнуты определенные результаты – в крае развернута сеть пунктов по ликвидации неграмотности среди китайских трудящихся, открыты клубы (в конце 1920–1930-х гг. на Дальнем Востоке функционировали 6 клубов для восточников, с общим количеством членов 1945 чел., преимущественно, китайских рабочих) [Государственный архив Хабаровского края (далее – ГАХК). Ф.П-2. Оп. 11. Д.193. Л.17], организовывались партийно-просветительные курсы, создавались библиотеки для китайских рабочих.

Было организовано издание газет на китайском языке, развернуто распространение латинизированного алфавита среди китайских трудящихся. В составе китайского населения формируется группа интеллигенции. Для детей открывались китайские школы (к 1927/28 уч. г. в ДВК уже насчитывалось 4 государственных китайских школы 1-й ступени), для взрослых – рабфаки, отделения при высших учебных заведениях. К 1 января 1932 г. во всех учебных заведениях края обучалось всего 809 китайцев и 3828 детей китайских мигрантов [ГАХК. Ф.П-2. Оп. 9. Д.73. Л.126]. Проводилась и внешкольная работа с китайскими детьми – в форме китайских детских площадок и китайских пионерских отрядов. Уникальным опытом явилось функционирование Дальневосточной крае- вой высшей китайской ленинской школы, образованной 1 марта 1933 г.

Китайские трудящиеся вовлекались в профсоюзное, кооперативное и стахановское движение. В 1931 г. из 50 тыс. китайских рабочих края было зарегистрировано 6300 чел. – членов профсоюзов (12,6%), а также около 3 тыс. китайских мигрантов, занятых в кустарной промышленности [ГАХК. Ф.П-2. Оп. 9. Д.73. Л.191].

В восстановительный период на Дальнем Востоке, в условиях осуществления НЭПа, китайское население активно участвовало в социально-экономической жизни региона. Органами власти осуществлялось правовое регулирование хозяйственной деятельности китайских мигрантов. Китайские трудящиеся занимались ремесленным производством и кустарничеством. При функционировании государственных и частных предприятий сохранялась потребность в китайской рабочей силе.

В категорию «китайские трудящиеся» на советском Дальнем Востоке входили и китайские колхозники – в 1930-е гг. китайские мигранты в сельской местности, находясь на территории советского государства и подчиняясь его законам, объединялись и вступали в колхозы. В 1932 г. в крае насчитывалось 13 китайских колхозов, в которых были объединены около 3 тыс. китайцев. Центральные и региональные советские властные органы предоставили китайским колхозам равные права с русскими коллективными хозяйствами. Признавая выработанные годами китайские приемы обработки земли, за китайскими колхозами была негласно закреплена прерогатива выращивания овощей. Были предприняты меры стимулирования китайцев к разведению традиционных восточных культур.

Уникальным и, вместе с тем, закономерным явлением в общем процессе развития дальневосточной региональной культуры стало создание и достаточно длительное функционирование китайских театров на советском Дальнем Востоке. Наиболее плодотворной была деятельность китайского театра во Владивостоке. 19 марта 1931 г. при Владивостокском китайском театре был создан единственный в СССР китайский театр рабочей молодежи (ТРАМ).

Дальнейшее обострение в середине 1930-х гг. международной обстановки окончательно вынуждает советское руководство выбрать приоритетным направлением обеспечение безопасности региона. Китайские мигранты были подвергнуты репрессиям, в правовом положении они были ис- ключены из категории «национальное меньшинство» и более не играли какой-либо заметной роли в социально-экономических процессах на советском Дальнем Востоке. По данным Всесоюзной переписи населения 1939 г., в регионе их остается до 5,5 тыс. чел.

Следует отметить, что исторический период второй половины XIX – первой трети XX вв. характеризуется глубокими общественно-политическими трансформациями в российском дальневосточном регионе; в развитии российского общества сменяется несколько этапов: период капитализма, революционных преобразований и строительства социализма. Происходит стремительное формирование и структурирование принципиально нового дальневосточного территориального паттерна, и одним из его заметных историко-географических образов были китайские мигранты. Китайских мигрантов на Дальнем Востоке России в означенный период следует рассматривать как многоаспектное явление в истории российско-китайских отношений и истории дальневосточного региона; как важнейший составляющий элемент дальневосточного общества, который до начала масштабных репрессий в отношении китайских граждан оказывал влияние на социально-экономическую обстановку в дальневосточном регионе и одновременно являлся объектом политики органов власти.

После образования КНР вплоть до конца 1950-х гг. советско-китайские отношения развивались в соответствии с принципами дружбы и сотрудничества. В целях частичного восполнения недостатка рабочей силы в дальневосточном регионе СССР было решено привлекать рабочих из КНР. Согласно плану набора на май – июль 1955 г., в Хабаровский край для министерства строительства направлялась партия в 1 тыс. чел. (500 чел. – в стройтрест № 6 г. Комсомольска-на-Амуре, 500 чел. – в стройтрест № 35 г. Хабаровска). В дальнейшем, китайская рабочая сила использовалась в различных регионах Советского Союза (вследствие своей низкой квалификации – в строительстве, лесозаготовительных работах, сельском хозяйстве и т. п.), но в приграничные районы китайских рабочих больше не направляли. В 1959 г. численность китайского населения в СССР составила 25,8 тыс. чел., а после ухудшения отношений с Китаем в 1960-е гг. привлечение китайцев для работы в Советском Союзе прекратилось. По данным общей переписи СССР 1979 г., на территории советского Дальнего Востока проживало 1742 китайца [6, c. 104].

В 1980-е гг. в советско-китайских отношениях наметился значимый переход от напряженности к диалогу. В рамках начавшегося экономического сотрудничества между двумя странами весной 1989 г. в Хабаровский край приехал отряд китайских строителей в количестве 1 тыс. чел. По контракту, заключенному на два года, китайцы работали на строительстве Дома Радио в Хабаровске, детского сада и жилого дома в Амурске. В 1989 г. в Комсомольск-на-Амуре прибыла еще одна группа китайских рабочих из провинции Хэйлунцзян, которые также трудились в жилищном строительстве. После визита М. С. Горбачева в КНР в мае 1989 г., в ходе которого были подписаны соглашения о привлечении и использовании китайских граждан на предприятиях и организациях РФ, поток китайской трудовой миграции на российский Дальний Восток возрастает. В 1989 г. на всем Дальнем Востоке в строительстве было занято 2363 китайских рабочих. На российской территории китайцы начинают осваивать сферы торговли и бытового обслуживания [7, c. 218].

Межправительственное соглашение между Россией и КНР «О принципах направления и приема граждан на предприятиях, объединениях и организациях России», а также соглашение «О безвизовом групповом туристическом обмене», подписанные в 1992 г. упростили пересечение границы и привели к резкому увеличению численности китайских мигрантов на Дальнем Востоке. Это привело к активному муссированию в ряде дальневосточных СМИ тезиса о «желтой опасности», не имеющему под собой, однако, никаких оснований. По оценкам П. Минакира, в 1992–1993 гг. размеры китайского присутствия на российском Дальнем Востоке не превышали 50–80 тыс. чел., включая примерно 10–15 тыс. трудовых мигрантов по контрактам и 10–12 тыс. чел., приехавших в регион на учебу более чем на один год [8, c. 283]. Около 85% потока китайских рабочих на Дальнем Востоке принадлежали к категории неквалифицированной рабочей силы, а, в свою очередь, 60% из них являлись выходцами из провинции Хэйлунцзян [9, c. 17].

В начале XXI в. китайская миграция окончательно становится одним из факторов социально-экономической жизни дальневосточного региона России. Как и в конце XIX в., дальневосточная экономика по-прежнему нуждается в китайских товарах и рабочей силе. Однако существенное отличие российско-китайских отношений сегодняшнего времени от взаимодействия России и Китая в веке девятнадцатом заключается в том, что Китай ныне является уже не полуколониальной отсталой страной, а, напротив, обнаруживает поразительные экономические успехи, беспрецедентными темпами развивает технологии и производство. Геополитический сосед России на Дальнем Востоке непрестанно идет вперед, обгоняя Россию и органично встраиваясь в стремительно трансформирующееся мировое сообщество, охваченное глобальными процессами.

Сегодня, в условиях глобализации, китайская миграция активно формирует транснациональный рынок и трансграничное общество в дальневосточном регионе. Китайские мигранты как структура устойчиво «вросли» в существующую систему трансграничных предпринимателей, сферой деятельности которых являются: торговля, общественное питание, строительство и ремонтные работы, сельское хозяйство, добыча ресурсов, сбор вторсырья, посреднические услуги.

На рубеже XX–XXI вв. на юге Дальнего Востока постоянно находились 30–35 тыс. китайцев. К середине десятилетия эта цифра возросла до 40– 45 тыс. чел. за счет более широкого привлечения контрактных рабочих из КНР. На сопредельных территориях юга Дальнего Востока и Северо-Восточного Китая сформировалась зона приграничного взаимодействия, в которой, благодаря китайской миграции, сложился сегмент китайского населения, ориентированный на Россию, и сегмент русского населения, для которого присутствие китайцев в России является источником существования [10, с. 396, 402].

Дальневосточники сегодня готовы вновь, как и в период второй половины XIX – первой трети XX вв., научиться жить в этой контактной зоне, в контрастной этнокультурной среде. Китайские мигранты, их численность не являются сегодня угрозой для дальневосточных территорий. Наибольшая опасность заключается в стойком отношении власти к Дальнему Востоку как к окраинному региону, в неумении (или нежелании) организовать поступательный и эффективный процесс развития экономики дальневосточных территорий, создать условия для прекращения миграционного оттока россиян в западные регионы страны, в расхищении и распродаже природных богатств, прикрываясь китайской экспансией. Провозглашенные в стратегиях развития Дальнего Востока мероприятия не реализуются или реа- лизуются бессистемно. К сожалению, сегодня мы наблюдаем дальнейшее превращение российского Дальнего Востока в сырьевой придаток, прежде всего, сырьевой придаток Китая. С углублением и усилением этого процесса китайская миграция, действительно, может превратиться в угрозу национальной безопасности страны. Однако вина за это должна быть возложена отнюдь не на китайских руководителей, китайское приграничное население или китайских мигрантов.

В заключение отметим, что китайские мигранты на Дальнем Востоке России во второй половине XIX – начале XXI вв. являлись важным составляющим компонентом межрегионального и межгосударствен- ного уровней российско-китайских отношений. Основные вехи их присутствия, особенности хозяйственной деятельности обусловлены изменениями в характере взаимосвязей двух стран – России и Китая, социально-экономическими трансформациями на Дальнем Востоке. В различных социально-политических условиях они и адаптировались среди российского населения, и интегрировались в дальневосточном обществе, а в целом постоянно активно участвовали в трансформационных процессах в дальневосточном регионе, формируя его историко-географическое пространство, обеспечивая симбиоз геополитически соседствующих этносов двух держав – России и Китая.

*****

• 1.    Валлерстайн И. Анализ мировых систем и ситуации в современном мире. – СПб.: Университетская книга, 2001.

• 2.    Соловьев Ф. В. Китайское отходничество на Дальнем Востоке России в эпоху капитализма (1861– 1917 гг.). – М., 1989.

• 3.    Ли Цзягу. Китайско-советские отношения (1917– 1926) (на кит. яз.). – Пекин, 1996.

• 4.    Панцов А. В. Тайная история советско-китайских отношений. Большевики и китайская революция (1919– 1927). – М., 2001.

• 5.    Ли Юнчан. Китайские рабочие в России накануне Октябрьской революции (на кит. яз.)//Шицзе лиши. 1987, № 5.

• 6.    Ларин В. Л. Китай и Дальний Восток России в первой половине 90-х: проблемы регионального взаимо-

  действия. – Владивосток, 1998.

• 7.    Власов С. А. Миграция и современность: рабочая сила из стран АТР на Дальнем Востоке России (80–90-е гг. XX в.)//Российский Дальний Восток в АТР на рубеже веков: Политика, экономика, безопасность. Вып. 2. – Владивосток, 2008.

• 8.    Ларин В. Л. Российско-китайские отношения в региональных измерениях (80-е гг. XX – начало XXI в.). – М., 2005.

• 9.    Гао Юйхай, Фэн Пэнфэй, Дэн Пэн. Изучение сотрудничества провинции Хэйлунцзян по поставкам рабочей силы в Россию (на кит. яз.)//Сиболия яньцзю. 2002, № 3.

• 10.    Ларин В. Л. В тени проснувшегося дракона: Российско-китайские отношения на рубеже XX – XXI вв. – Владивосток: Дальнаука, 2006.