Клад Дьякова городища. Новый взгляд на классические находки

В фондах Исторического музея хранится представительная коллекция предметов, происходящих с Дьякова городища. В целом она насчитывает около 700 предметов. Основная часть находок была получена в результате работ Г. Д. Филимонова и В. И. Сизова (коллекции Б 599 и Б 600). В составе последней коллекции присутствуют вещи, входившие в состав клада бронзовых изделий, обнаруженного местными крестьянами, приобретенные около 1872 г. одним из первых исследователей памятника Д. Я. Самоквасовым ( Кренке , 2009. С. 381). Часть находок была опубликована В. И. Сизовым в числе материалов его раскопок ( Сизов , 1897. С. 256–267). В более поздних работах наиболее популярны у исследователей были некоторые вещи из клада: массивная шейная гривна с проволочной обмоткой и напускными полыми бусами, витая гривна, пряжка в форме подковы с углублениями для эмали, браслеты и ажурная круглая пряжка. Помимо целых украшений в состав клада входили многочисленные фрагменты предметов и каменная литейная форма ( Векслер, Мельникова , 1973. С. 26). Некоторые из этих вещей традиционно входят в число экспонатов на постоянной экспозиции Государственного исторического музея. В то же время в учетно-хранительской документации музея отсутствуют какие-либо сведения о передаче Д. Я. Самоквасовым каких-либо находок.

В связи с этим нами была предпринята работа по анализу учетной документации музея, фотографий на топографических карточках и сопоставления наиболее ранних публикаций предметов, происходящих с Дьякова городища, с составом коллекции.

Некоторые предметы, отнесенные к раскопкам В. И. Сизова и записанные в опись Б 600, имеют индивидуальные номера по Главной инвентарной книге ГИМ, запись об этих предметах сделана между 1 июня 1881 и 1 января 1882 гг. Это очень важные сведения, т. к. раскопки на памятнике В. И. Сизов проводил осенью 1889 г. и весной 1890 г. ( Сизов , 1897. С. 257; Кренке , 2011. С. 17–19; Смирнов , 1974. С. 7), а материалы его работ были записаны в Главной инвентарной книге ГИМ только в декабре 1956 г. Этот факт позволяет нам уверенно говорить, что рассматриваемые нами предметы не получены в ходе исследований В. И. Сизова. Всего таких предметов около 40, все они были нашиты на три планшета.

Также следует исключить вариант, что упомянутые вещи могли относиться к коллекции из раскопок Г. Д. Филимонова. Работы на памятнике проводились в 1875 г., это обстоятельство позволяет предполагать, что после раскопок вещи могли бы быть переданы в Императорский Российский исторический музей и записаны в Книгу поступлений в 1881–1882 гг. Однако вещи были переданы не в Исторический музей, а в Румянцевский музей. И только в 1924 г. после его расформирования коллекция Филимонова поступила в исторический музей и получила номер ГИМ 54746, оп. Б 599. Обратившись к путеводителю Румянцевского музея 1905 г., мы убедились, что ничего похожего на комплекс клада в перечне предметов из раскопок Филимонова не упоминается (Каталог…, 1905. С. 82–85). Также следует упомянуть, что уже в 1893 г. часть вещей была представлена на экспозиции Императорского Российского исторического музея (Указатель…, 1893. С. 267–268).

Таким образом, мы можем предполагать, что предметы (ГИМ 2132–2173, оп. Б 600/376–417), имеющие индивидуальные номера, связаны именно с работами Д. Я. Самоквасова на Дьяковом городище. Один из планшетов содержал материалы, полученные в пробном шурфе на городище: несколько железных гвоздей, фрагменты сосудов и поливных изразцов. Все они относятся к Новому времени. Сам автор раскопок писал: «При прорытии мною на том же городище пробной ямы найдены разные черепки красной, белой и черной глины, кости животных, битый камень, кирпич, уголь, зола, несколько железных гвоздей и два маленьких глиняных сосуда» ( Самоквасов , 1878. С. 231). По итогам работ на памятнике Н. А. Кренке предположил, что шурф был заложен в южной части площадки возле вала, где стояла постройка с печью второй половины XVII в. ( Кренке , 2011. С. 17), Наличие поливных изразцов в составе этого планшет подтверждает эту гипотезу.

На два других планшета были нашиты украшения из цветного металла, большинство из них были сломаны и деформированы. Именно эти предметы, вероятно, и являлись частью клада.

Обстоятельства находки клада Д. Я. Самоквасов кратко описал в работе 1878 г. Металлические изделия были обнаружены крестьянами в обрушившемся вале городища, большинство предметов оказалось продано прохожим, тогда как Самоквасову удалось приобрести долю только одного из «первооткрывателей». Точно неизвестно, сколько было крестьян и, соответственно, сколько еще предметов входило в комплекс клада (Самоквасов, 1878. С. 231). Впоследствии исследователь продемонстрировал и передал выкупленную часть клада Московскому археологическому обществу (Самоквасов, 1908. С. 3). Н. А. Кренке предполагает, что клад был найден при добыче камня на северном склоне площадки. В этом месте при раскопках 1980-х гг. была найдена целая серия обломков подковообразных фибул с эмалью, которые предположительно отражают возможность концентрации металлического «лома» на этой части городища (Кренке, 2011. С. 16–17).

Также хочется отметить, что традиционно исследователи относили к кладу предметы, опубликованные В. И. Сизовым ( Сизов , 1897. Табл. XXVII). Среди них были указанные выше гривна с напускными бусинами, подковообразная фибула, тордированная гривна ( Кренке , 2011. С. 16–17, 293. Рис. 20) и ажурная застежка ( Векслер, Мельникова , 1973. С. 26). Помимо этих предметов в таблице также были размещены: фрагменты браслетов, шумящая привеска, литейная формочка, подвеска, пряжка и пр. Однако часть предметов, приводимая В. И. Сизовым на этой иллюстрации, вероятно, относится к его раскопкам. К работам Д. Я. Самоквасова не имеют отношения ажурная застежка, шумящие привески, литейная формочка и ряд других вещей.

Часть клада с Дьякова городища, приобретенная Д. Я. Самоквасовым и переданная в музей, включает в себя следующие предметы:

Подковообразная фибула с гнездами для эмали.

Гривны с напускными бусинами, концами, обмотанными проволокой, и застежкой в виде петли и крючка (3 шт.).

Тордированные гривны с ромбической площадкой (2 шт.).

Круглодротовая гривна с прямоугольной площадкой с отверстием для крючка.

Многовитковый спиральный браслет с раскованными и загнутыми в петлю концами.

Круглодротовая гривна с круглой площадкой с отверстием для крючка.

Пряжка.

Литое кольцо.

Фрагмент гривны из железного дрота с проволочной обмоткой.

Фрагмент ложновитой гривны.

Фрагмент гривны с кольцом на конце.

Фрагмент бронзового изделия подтрапециевидной формы, сужающийся к концу.

Остановимся подробнее на предметах, входящих в состав клада.

Подковообразная фибула. ГИМ 2133, оп. Б 600/376 (рис. 1: 1 ) – по классификации Е. Л. Гороховского фибула относится к варианту Б типа 2 VII Дне-про-Волжской серии, датирующемуся кон. III – нач. IV в. н. э. ( Гороховский , 1982. С. 25–28, 32).

Фибула выполнена литьем по восковой модели. Модель сделана грубо, в верхней части есть брак – неслитина, постлитейная обработка отсутствует. Эмали в гнездах нет, вероятно, ее не было изначально.

Застежка относится к разновидности 5 кольцевых (подковообразных?) застежек, составляющих местную серию воспроизведений прототипов – восточно-

Рис. 1. Клад Дьякова городища

1 – фибула подковообразная; 2 – пряжка; 3 – фрагмент дрота; 4 – фрагмент пластинчатого изделия (гривны?); 5 – кольцо

европейских кольцевых застежек, украшенных эмалью. Основной ареал – верхнее течение р. Волги от Твери до Мышкина, за его пределами такие украшения найдены на Дьяковом городище (два экземпляра). Есть также сведения о находках застежек, которые могут быть отнесены к этой разновидности, на территории могильника Заречье и, возможно, в Александровском районе Владимирской области. Датировка фибул дается по типологическому контексту находок этой категории застежек в рамках IV в., возможно, более узко в пределах перв. пол. IV в. н. э. ( Ахмедов , 2018. С. 155–157. Рис. 117: 15 ; 119: 12 ; 120).

Тордированные гривны. ГИМ 2155, оп. Б 600/380 – гривна тордированная из дрота подпрямоугольного сечения, с ромбической площадкой с отверстием на одном конце и крючком на другом (рис. 3: 2 ).

Гривна выполнена ковкой. Поверхность площадки замка имеет следы обработки напильником, отверстие пробито. Гривна сохранилась в трех фрагментах. Украшение специально деформировано и сломано, в одном из мест сохранилась трещина.

ГИМ 2153, оп. Б 600/381 – гривна тордированная из дрота подпрямоугольного сечения, с ромбической площадкой с отверстием на одном конце и крючком на другом (рис. 3: 1 ).

Гривна состоит из трех фрагментов. Выполнена ковкой, сломана специально.

Тордированные тонкопроволочные гривны с небольшими пластинчатыми приемниками, подпрямоугольной, округлой, подромбической и наиболее часто ромбической формы являются одним из основных типов шейных украшений в древностях рязанских финнов. Подобные предметы появляются в финале III в. и используются вплоть до нач. V в. Например, в Кузьминском могильнике они найдены в 12 погребениях, в Заречье – в 13 погребениях, в Кораблино – в 8 захоронениях.

Такие гривны носили и мужчины, и женщины, при этом в некоторых случаях в женских комплексах они встречены в нескольких экземплярах. В Кузьминском могильнике в п. 5 шею погребенной женщины украшали три гривны, а в п. 23 – пять. Пять тордированных гривен с приемниками округлой, подтреугольной и ромбовидной формы вместе с гривнами других типов (всего П. П. Ефименко упоминает 9 гривен) входили в состав ансамбля украшений в п. 37, изученном им на Шатрищенском могильнике.

Наиболее ранним комплексом рязано-окских финнов можно назвать п. 1 м-ка Кошибеево из раскопок В. Н. Глазова. В состав погребения входил архаический по облику венчик, характерный для раннего периода Кошибеевского могильника. На основе этого сам комплекс может быть отнесен к III в., возможно к его концу ( Шитов , 1988. С. 7. Табл. III: 3 ; IV: 2 ; Белоцерковская , 2007. С. 191).

Наибольший расцвет этого типа украшений приходится на IV в. н. э., однако отдельные находки тордированных гривен известны и в начале V в. Так, в п. 853 Шокшинского могильника присутствуют височные привески кошибе-евского типа и фрагмент дротовой гривны с напускными бусинами. Кроме того, в этот комплекс входила и привозная бляха, характерная для древностей без-воднинско-ахмыловского круга ( Шитов , 2023. С. 224. Рис. 115).

Также стоит отметить находки таких гривен в захоронениях родственного рязанским финнам населения верхнего Посурья и Примокшанья. Эта категория украшений встречается в комплексах, относящихся к 3-й хронологической группе (п. 160а Селиксенского, п. 52/2 Селикса-Трофимовского могильников), выделенной В. В. Гришаковым и датированной исследователем перв. пол. IV в. (Гришаков, 2008. С. 100, 105. Рис. 13: 8).

Гривны круглодротовые. ГИМ 2134, оп. Б 600/379 – гривна с прямоугольной площадкой и отверстием на одном конце и крючком на другом (рис. 3: 3 ).

Гривна выполнена ковкой, внешняя поверхность прямоугольной площадки после расковки и формирования отверстия (способ определить не представляется возможным) была обработана напильником. На двух краях площадка орнаментирована насечками, которые, вероятно, тоже были сделаны напильником. Гривна деформирована, но следов рубки или попыток слома нет.

(ГИМ 2152, оп. Б 600/388) – замок сделан в виде круглого щитка со сквозным отверстием и крючка на другой стороне (рис. 3: 4 ).

Гривна в двух фрагментах сильно деформирована, на поверхности следы трещин на местах изгиба и зарубки. На центральной части дрота присутствуют продольные линии, характерные для волочения. Кроме того, изменение толщины проволоки фиксируется только к концам, где видны следы расковки. Можно предположить, что гривна выполнена из импортного сырья (проволоки), т. к. для культуры рязано-окских финнов волочение проволоки нетипично.

Гривна с прямоугольным пластинчатым приемником также находит параллели в рязано-окских древностях. В двух погребениях 21 и 36 Шатрищенско-го могильника из раскопок П. П. Ефименко встречены гривны с прямоугольными приемниками. Располагались комплексы в непосредственной близости друг от друга, практически в одном ряду погребений на мысе 3 Шатрищен-ского могильника. На основании типов пластинчатых сюльгам (типы Б1-Б2, по И. В. Белоцерковской ( Белоцерковская , 2015. С. 109–110)) эти комплексы могут быть датированы в целом IV в.

У другой круглодротовой гривны круглый пластинчатый приемник диаметром чуть менее трех сантиметров. Подобные гривны с крупным пластинчатым приемником также известны в рязано-окских памятниках. В репрезентативном женском комплексе п. 37 Шатрищенского могильника из раскопок П. П. Ефименко такая гривна входила в состав целого набора шейных украшений (П. П. Ефименко пишет о 9 гривнах, в составе коллекции РИАМЗ сохранилось 7) вместе с тордированными гривнами, а также массивной круглодротовой гривной с прямо обрезанными концами. По составу инвентаря это погребение датируется втор. пол. – последними десятилетиями IV в. ( Ефименко , 1920).

К концу IV в. может быть отнесено и воинское погребение 63 могильника Заречье с репрезентативным инвентарем. В этом комплексе гривна рассматриваемого типа была найдена вместе с дротовой гривной с ромбическим приемником, поясным набором «геометрического» стиля, деревянной чашей с бронзовыми оковками и другими вещами, характерными для мужской субкультуры начала гуннского времени в рязанском Поочье. Эти вещи характерны для периода 3А1 культуры рязано-окских финнов ( Ахмедов , 2007. С. 145–146. Схема 3).

Фрагмент гривны из железного стержня (ГИМ 2150, оп. Б 600/396) – округлого сечения, на который намотана бронзовая проволока, уплощенная в сечении (рис. 4: 2 ).

Такой тип украшений относится к типу Х: 7, по Спицыну ( Спицын, 1901. Табл. X) и также достаточно характерны для рязано-окских древностей ( Белоцерковская , 2007. С. 193).

Появление таких гривен относится к перв. пол. IV в., о чем свидетельствует присутствие в п. 92 мыс 2 могильника Кораблино вместе с такой гривной сюль-гамы типа Б1-Б2а по И. В. Белоцерковской ( Белоцерковская , 2015. С. 109–110). К чуть более позднему времени периода 2С для мужской субкультуры рязанских финнов, по И. Р. Ахмедову (вторая – третья четв. IV в.) ( Ахмедов , 2007. С. 144) относится комплекс п. 72 мыс 1 Кораблино, в котором такая гривна была встречена вместе с тордированной.

Дротовые гривны с замком в «двойную петлю» , с напускными бусинами и обмоткой на концах обруча. Они представлены тремя разновидностями.

ГИМ 2145, 2146, 2151 оп. Б 600/388, 389, 399 – гривна состоит из трех фрагментов (рис. 4: 1 ).

Сломы были сделаны в древности, на месте сломов разрывы металла. Украшение выполнено ковкой, от схожих изделий ее отличают меньшие размеры сечения проволоки, присутствие только двух напускных бусин у петли замка и только двух участков с обмоткой. Обмотка плотно зафиксирована на дроте, поэтому можно предположить, что такой внешний вид был у гривны изначально, а не вызван утратами части декора.

Достаточно тонкая гривна с обмоткой из уплощенной сегментовидной в сечении проволоки и небольшими бусами, видимо, является наиболее ранней из гривен Дьяковского клада. Прототипы таких гривен известны в материалах Кошибеевского могильника из раскопок В. Н. Глазова. Одна из них, с прямоугольным приемником с отверстием в виде «замочной скважины», найдена в женском п. 49 ( Шитов , 1988. С. 8. Табл. VIII). В составе комплекса присутствует пластинчатая застежка, характерная для поздней части «кошибе-евского» этапа рязано-окской женской субкультуры – кон. II – перв. пол. III в. Однако другие вещи из комплекса – пластинчатая сюльгама Б1-А2б, пластинчатый браслет с прямыми концами – указывают на дату комплекса в пределах IV в. ( Белоцерковская , 2015. С. 109–110). Присутствие в инвентаре захоронений архаичных вещей известно еще в нескольких комплексах Кошибеевского могильника.

Гривна с круглым пластинчатым приемником найдена в п. 57 Кошибеевского могильника (раскопки В. Н. Глазова), относящемся к фазе 2В мужской субкультуры рязанских финнов втор. пол. III – нач. IV в. ( Ахмедов , 2007. С. 141–142). Видимо, эту гривну из Дьяковского клада можно считать местной версией «ко-шибеевских» гривен, происхождение которых связано с культурами центральноевропейского Барбарикума, как и гривну из п. 5 Кузьминского могильника. ( Спицын , 1901. Табл. X). Она имеет схожее оформление конца, но отличается пластинчатым подпрямоугольным приемником и простым крючком.

ГИМ 2154, оп. Б 600/378 гривна из дрота округлого сечения, сформированного ковкой, проволока обмотки также сформирована ковкой (рис. 4: 3 ).

Напускные бусины имеют бочонкообразную форму с валиками по краям. Бусины, вероятно, выполнены литьем и доработаны ковкой, т. к. внутренняя сторона не повторяет абрис внешней. Гривна деформирована и сломана на четыре части. На сломах и некоторых сохранившихся частях фиксируются зарубки, что говорит о намеренном уничтожении предмета. Также заметим, что на поверхности присутствует прикипевший железный окисел, который свидетельствует о том, что гривна долгое время, находясь в почве, контактировала с железным предметом.

Эта гривна является дальнейшим развитием таких шейных украшений, как гривна с замком в двойную петлю, обмоткой и удлиненными «бусинами» с валиками на концах. Этот тип шейных украшений, в основном изготовленных из серебра, чрезвычайно характерен для мужских захоронений периода 3А – последних десятилетий IV – нач. V в. и встречен не менее чем в 13 репрезентативных, преимущественно мужских, захоронениях. К наиболее ранним (в рамках периода) можно отнести комплекс п. 75 Кошибеевского могильника (раскопки А. А. Спицына), а к наиболее поздним – п. 28 могильника Курман (раскопки Ф. А. Уварова) ( Ахмедов , 2007. С. 144–145).

ГИМ 2132, оп. Б 600/377 – гривна из дрота округлого сечения, сформированного ковкой, проволока обмотки также сформирована ковкой (рис. 4: 4 ).

Напускные бусины имеют округлую форму (с продольным ребром в центральной части). Гривна не имеет следов деформации или зарубок по поверхности. Этот тип украшений распространяется к сер. V в. и встречается уже по преимуществу в рязано-окских женских захоронениях. Они достаточно представительны в комплексах сер. – втор. пол. V в. ( Белоцерковская , 2015. С. 195), но изредка появляются в женских комплексах вплоть до нач. VII в.

Самым неоднозначным предметом в составе клада является ложновитая литая гривна (ГИМ 93991) (рис. 3: 5 ). Выполнена литьем по восковой модели. На гривне зафиксированы следы ремонта. В месте слома были высверлены отверстия с двух сторон. В один из концов вставлена проволока, а в другую полость залит сплав олова со свинцом и «спаян».

Наиболее близкие аналогии она находит в древностях ананьинской культурно-исторической общности. Близкие гривны из круглого бронзового дрота с расплющенными концами и поверхностью, украшенной частой нарезкой, обнаружены в двух экземплярах в женских захоронениях 12 и 37 Акозинского могильника. По А. Х. Халикову, они относятся к типу 3 ( Халиков , 1962. С. 58).

Обе гривны довольно оригинальны и прямых аналогий не имеют. Несколько близки они по форме и характеру орнаментации к гальштатским браслетам и гривнам VII–VI вв. до н. э. Подобного типа гривны имеются в комплексе с гривнами первого типа в Северном Азербайджане. В погребениях Акозинско-го могильника они найдены совместно с желтым бисером из египетской пасты, датируемым по аналогам в скифских древностях VI в. до н. э. Исходя из этого, 3-й тип гривен ориентировочно можно датировать втор. пол. VII – VI в. до н. э. (Там же. С. 58).

В. С. Патрушев выделяет их в тип В подтип 2, который он, в целом, датирует VII–VI вв. до н. э. ( Патрушев , 2011. С. 182. Рис. 36).

Браслет спиральный многовитковый с раскованными концами. ГИМ 2135-2143/3, оп. Б 600/382-386, 390-394 (рис. 2) – изделие представлено в виде множества фрагментов, возможно, от нескольких украшений, которые можно уверенно отнести к частям многовитковых спиральных браслетов. Это фрагменты

Рис. 2. Клад Дьякова городища.

Браслет спиральный многовитковый, фрагменты

Рис. 3. Клад Дьякова городища

1, 2 – гривны тордированные; 3, 4 – гривны круглодротовые; 5 – гривна ложновитая

Рис. 4. Клад Дьякова городища

1, 3, 4 – дротовые гривны с замком в «двойную петлю»; 2 – фрагмент гривны из железного стержня обруча треугольного сечения, выполненного ковкой. Часть из них сохранила первоначальный диаметр, два больших фрагмента сильно разогнуты, на двух фрагментах сохранился обломанный раскованный пластинчатый конец, один из них с раскованной узкой петлей. Такие браслеты относятся к категории украшений рук, которые появляются в финале эпохи римских влияний в регионе Поочья и Волго-Окского междуречья, а во втор. пол. I тыс. н. э. становятся достаточно часто встречаемой категорией женских украшений в древностях муромы и мордвы.

Существует несколько основных разновидностей спиральных браслетов. Спиральные многовитковые браслеты с обручами треугольного сечения, с уплощенными сужающимися к завернутым в кольца концами, в которые вставлены овальные колечки. Поверхность окончаний украшена зигзагом гравированного орнамента «тремоло». Общее количество оборотов 13, диаметр 5,5–6 см. Два таких браслета входили в состав клада, найденного на мощинском городище Велегож, который по совокупности входивших в него вещей датируют втор. пол. IV – перв. пол. V в. ( Воронцов, Столяров , 2015. С. 14–15. Рис. 35). К этой же разновидности относятся браслеты, происходящие из женских погребальных комплексов рязано-окских финнов. От браслетов из Велегожского клада их отличает количество витков – от 7 до 9 и переход к петле на пластинчатом конце, выполненный с уступом.

Такие браслеты, найденные в погребениях рязано-окских женщин, достаточно редки и всегда входят в состав «престижных» ансамблей украшений. Наиболее ранние находки – п. 69 Кузьминского могильника, п. 7 Никитинского могильника, сборы В. И. Зубкова на Борковском могильнике. Все эти захоронения датируются в рамках кон. IV – первых десятилетий V в. Ко втор. пол. V в. могут быть отнесены комплексы п. 1129 Шокшинского могильника и предметы из раскопок А. И. Черепнина на Шатрищенском могильнике (РИАМЗ, колл. 200/28). Наиболее поздними находками являются браслеты из п. 119 могильника Заречье, дату которого И. В. Белоцерковская определяет в целом в рамках VI–VII вв. ( Белоцерковская , 2015. С. 196). Таким образом, основное бытование таких браслетов в культуре рязано-окских финнов относится к V в. ( Ахмедов и др. , 2019. С. 207, 209, 211).

Находки спиральных браслетов из проволоки сегментовидного и подтреугольного сечения на дьяковских городищах Щербинка (с одним слабораскованным концом) и Подмоклово (уплощенные концы украшены по краю рядами выпуклых «жемчужин») следует определять как попытки воспроизвести инокультурные браслеты разновидности, описанной выше ( Розенфельдт , 1982. С. 88–89. Рис. 19: 13‒14 ).

Еще один тип – спиральные браслеты сегментовидного или подтреугольного сечения в 5–7 оборотов с суженными концами, завернутыми в петли, в которые иногда вставлены кольца, появляются в памятниках безводнинского круга в кон. V – VI в. (Безводнинский могильник п. 31, 134, Желтухинский могильник п. 15, 23). Ю. А. Краснов относил упомянутые погребения Безводнинского могильника ко второй стадии использования некрополя, которую он датировал в целом VI – нач. VII в. ( Краснов , 1980. С. 57–58. Рис. 38: 18, 19 ). Возможно, к таким браслетам относится предмет из культурного слоя городища Щербинка.

Это фрагмент треугольного в сечении браслета с завернутым в петлю концом, в который вставлено кольцо ( Розенфельдт , 1982. Рис. 19: 15 ). Позднее такие браслеты широко распространяются в древностях муромы и мордвы.

На дьяковских памятниках также известны находки спиральных браслетов из проволоки подтреугольного сечения в 6–7 оборотов со слегка суженными концами (городища Щербинка, Отмичи), которые выделяют в еще один тип. Возможно, их следует сопоставлять с находками последней четв. I тыс. н. э. в могильниках мери (могильник Сарского городища), муромы (Малышевский, Подболотьевский, Корниловский, Пятницкий, Муромский, Молотицкий, Кочкинский), поздних рязано-окских памятниках (святилище на Северном мысу Старорязанского городища, Шокшинский могильник), а также других древнемордовских памятниках. Однако решение этого вопроса выходит за рамки данной работы.

В древностях рязано-окских финнов среди самых репрезентативных комплексов с такой категорией украшений можно назвать Кузьминский могильник п. 69, Никитино п. 7а, Шокша п. 1129, Заречье п. 119. Фрагмент браслета из Дьяковского клада наиболее близок находкам из Велегожского клада втор. пол. IV – перв. пол. V в. и рязано-окских памятников, которые в массе своей датируются в рамках V в. н. э.

Некоторые из предметов, входящих в комплекс клада, пока не нашли аналогий.

Кольцо литое (ГИМ 2144, оп. Б 600/387) (рис. 1: 5 ). Округлое в сечении, на одной из сторон сохранился фрагмент удаленного литника. Вероятно, изделие является полуфабрикатом, но его интерпретация затруднительна.

Фрагмент дрота (ГИМ 2157, оп. Б 600/397) (рис. 1: 3 ). Предмет сужается к одному из концов. В сечении имеет подпрямоугольную форму, два угла четко выражены, а два скругленные. Концы обломаны.

Фрагмент пластинчатого изделия (гривны?) (ГИМ 2147, оп. Б 600/398) (рис. 1: 4 ). Подпрямоугольной в сечении формы, к концу раскован в пластину и сужается. Конец загнут в кольцо.

Рамка пряжки (?) (ГИМ 2158, оп. Б 600/395) (рис. 1: 2 ). Рамка овальной формы, сегментовидного сечения, литая, в центральной части фрагментирован-но сохранилась поперечно располагавшаяся перекладина подпрямоугольного сечения. На одной из сторон ребро сильно истерто в процессе использования.

Подводя предварительные итоги, можно сказать следующее.

Часть клада, купленного Д. Я. Самоквасовым у крестьян с. Дьякова, представляет собой лом изделий из цветного металла, что свидетельствует о том, что он мог представлять собой запас сырья для ювелирного производства.

Сопоставление датировок наиболее поздних вещей позволяет предположить, что вероятное время депонирования клада – сер. V в.

Значительная часть вещей связана по происхождению с рязанским Поочьем. Возможно, они были получены в результате обмена, но не следует исключать и другие варианты, например ограбление захоронений во время военных конфликтов или в другой ситуации. Подобные случаи были прослежены в ранних погребениях на мысу 2 могильника Кораблино.

Происхождение более древних вещей, таких как, например, акозинская гривна, могло быть связано и с находкой первоначальным собирателем клада непосредственно в древнем культурном слое Дьяковского городища.