"Книга о рыцаре Сифаре": прообраз испанского рыцарского романа

Самые первые образцы рыцарского романа пришли в Испанию из Франции и были переведены на кастильский и каталонский языки. Первый испанский оригинальный роман «Книга о рыцаре Сифаре» датируется примерно 1300 г.1 В XVI в., когда жанр достигает на Пиренейском полуострове своего апогея и рыцарская литература печатается непрерывным потоком, «Рыцарь Сифар» издается дважды – в 1512 и 1529 гг., что может служить косвенным свидетельством того, что эта книга воспринималась читателями в одном ряду с «Амадисом» и «Тирантом». Вопрос об авторстве «Рыцаря Сифара» остается открытым до сих пор. Значительное количество отсылок к Священному Писанию, религиозный дидактизм и использование агиографических жанров практически не оставляют сомнений в том, что роман был написан клириком2.

Большинство исследователей относят текст к рыцарским романам – libros de caballería. При этом каждый, кто пишет о нем, подчеркивает его жанровую неоднородность3. Действительно, «Рыцарь Сифар», как ни одно другое произведение, вобрал в себя все жанры и тенденции XIV в., от восточной апологии до бретонских повествований. Это своеобразный компендиум жанров европейской средневековой литературы. Удивительно то единодушие, с которым исследователи говорят об уникальности этой книги, ее непохожести на остальные рыцарские романы, особом положении среди рыцарской литературы и т.п. Они указывают, прежде всего, на многочисленные, отчетливо выраженные жанровые формы, которые вмещает в себя «Сифар»; нетипичный образ самого Сифара, имеющего не так уж много общего как с героями современных ему рыцарских романов, так и с персонажами типа Амадиса и Эспландиана; дидактизм; несвойствен- ное для жанра внимание к бытовым деталям. Однако большинство исследователей причисляют «Сифара» к рыцарским романам. Попробуем понять, что в этой книге есть такого, что, несмотря на всю ее непохожесть и своеобразие, позволяет начинать историю рыцарского романа в Испании именно с нее.

В современных изданиях⁴ текст включает в себя пролог и четыре части (в рукописях такого дробления нет). В прологе автор, согласуясь со средневековым каноном, утверждает, что перевел книгу на кастильский с халдейского (что в ту эпоху могло быть синонимом арабского) и называет себя «traslador». Никаких подтверждений восточного происхождения «Рыцаря Сифара» найдено не было, однако влияние арабской традиции на стилистику и структуру романа очевидно. Первые две части содержат рассказ о злоключениях Сифара и его семьи, вынужденной разлуке и счастливом воссоединении рыцаря, ставшего к тому времени королем, с женой и детьми. Третья часть – «Наказы короля Ментона» («Castigos del rey de Mentón») – полностью состоит из советов, которые Сифар дает своим сыновьям Гарфину и Робоа-ну. Часть из них оформлена в традиции популярного средневекового жанра примера ( exemplum ), другая часть напоминает морализаторский трактат⁵. Последняя, четвертая часть «Деяния Робоана» («Los hechos de Roboán») рассказывает о приключениях младшего сына Си-фара, который в некотором смысле повторяет путь отца и становится императором. Таким образом, главным действующим лицом первых трех частей является рыцарь Сифар, а последней – его сын⁶. В финале происходит окончательное воссоединение семьи, собравшейся в монастыре, чтобы возблагодарить Бога.

Специфический образ Сифара, сочетающий в себе черты как святого, так и воина, рыцаря, является тем смысловым стержнем, который организует все действие и сюжетное развертывание романа. Все события так или иначе связаны с раскрытием этого образа. Путь Сифара от рядового вассала до короля Ментона и испытания, которые ему пришлось пройти на этом пути, составляют сюжетную основу романа⁷. Структура образа протагониста обусловливает присутствие в сюжете элементов как рыцарской, так и агиографической литературы. В основных своих чертах образ этот обрисован еще в прологе: «Он всегда находил опору в Боге, и Бог не оставлял его во всех его делах <…> и рыцарь этот от природы отличался правильным разумением и силой, был справедлив и правдив»⁸. Выделенное нами определение – de buen seso (что может означать: «обладающий правильным разумением», «сознательный», «рассудительный», «благоразумный», «разумный»; но как бы мы ни переводили это сочетание, акцент в нем делается, прежде всего, на природный ум) – ключевое в образе Сифара. Оно повторяется настолько часто на протяжении все-

го повествования, что приобретает почти формульный характер, как, например, определение эпического Сида («Сид, в час добрый надевший шпагу»). Это качество Сифара выделяет его среди всех остальных людей. Обладающий правильным разумением, разумностью герой достоин стать протагонистом, его история может быть описана в книге, поскольку она поучительна для остальных как пример надлежащего поведения. Для самого автора эта характеристика – лучшее украшение человека, о чем он и говорит в Прологе: «Среди всех благ, которые Бог пожелал дать человеку, и среди всех знаний, которые человек может приобрести, природное разумение есть светоч, озаряющий все вокруг»⁹. По словам самого героя, Бог изначально наделил людей разной способностью к разумению: «Бог сотворил людей по разумению и пониманию не равными, но различными, как мужчин, так и женщин»¹⁰. Разумность Сифара – это не его личная заслуга, а, скорее, божий дар: «Он всегда говорил правду, а не ложь, когда его о чем-то спрашивали, и делал это со свойственной ему разумностью, которую Бог вложил в него »¹¹ (курсив наш – Е.П. ). Таким образом, Си-фар, обладающий разумностью, оказывается отмеченным божественной печатью, и это предопределяет все его поступки, слова и мысли. Еще одно уникальное качество Сифара – его воинская доблесть. Он не обладает сверхъестественной силой и не сражается один против целого войска противника, однако смекалка, наблюдательность и исключительная отвага делают его непревзойденным рыцарем. Каждый раз, когда Сифар садится на коня и берет в руки меч, его сопровождает характеристика «искусный воин» (caballero buen armado). Его доблесть признают как друзья, так и враги.

Что примечательно, во всем романе мы не найдем ни одного упоминания о внешней красоте или учтивости Сифара – качествах, непременно отличающих всех героев испанских романов, начиная с Амадиса (и – ранее – героев многих переводных французских романов). В «Сифаре» мы не встретим практически никаких отражений куртуазной культуры. Ничего не известно об образованности, музыкальных и эпистолярных талантах Сифара, его умении вести приятный и учтивый разговор. Эти качества оказываются не важными для идеального рыцаря. В этом плане Сифар гораздо ближе к другому типу героя, нежели Амадис или Тирант. Очевидно сходство образов Сифа-ра и эпических героев средневековой испанской литературы, в первую очередь, Сида, которому посвящены большая эпическая поэма, многочисленные романсы и хроники. Главные качества Сида, также как и Сифара, – это воинская доблесть (он настолько могучий и грозный воин, что враги-мавры разбегаются лишь при одном его появлении), природная смекалка и набожность. Оба героя совершают богоугодные дела: Сид воюет с маврами и возвращает захваченные ими христиан- ские города, Сифар – справедливый король, благодаря его мудрому правлению подданные живут в мире и благоденствии. Кроме того, поразительно схожи причины, заставившие обоих героев отправиться на поиски приключений. Вернее, в изгнание, где им предстоит участвовать в битвах и снискать воинскую славу, так как ни Сид, ни Сифар не ищут приключения ради приключения. Герои покидают свой дом не по собственному желанию, а по воле своего сеньора-короля. В случае с Сидом причиной немилости короля становится навет недругов героя; в «Сифаре» присутствует тот же мотив: король поддается уговорам тайных врагов рыцаря, завидующих его невероятным успехам на поле брани и доблести, и не призывает его больше на войну, что означает для Сифара и его семьи лишение средств к существованию. Поэтому герой вместе с женой и детьми отправляется в чужие края искать лучшей доли.

Кроме этого, Сифар обладает и важнейшей христианской добродетелью – смирением. Лишившись семьи (старшего сына унесла львица, младший потерялся, жену похитили), Сифар обращается к Богу: «Господь Всемогущий, благословенно имя твое за милость, которую ты мне являешь, но, если я прогневил тебя моей жизнью, забери у меня ее, ибо не нужна она мне, и не могу я терпеливо снести то, что произошло <…> но если тебе угодно, чтобы претерпел я еще в этом мире, делай со мной то, что тебе будет угодно, я готов выдержать, все, что мне уготовано»12. Проявив таким образом надлежащее смирение, а, значит, разумность, Сифар уподобляется христианским мученикам (недаром он вспоминает здесь же испытания святого Евстафия – «как помог ты блаженным рабам твоим Евстафию и жене его Феопистии и его сыновьям Агапию и Феописту»)13. Сифара, как и святого Евстафия, отличает полное смирение перед испытаниями, которые ему посланы свыше.

По сути, природная разумность, воинская доблесть и смирение – единственные качества, которые характеризуют Сифара. Все остальные так или иначе с ними связаны. Именно они, сочетаясь друг с другом, рисуют нам образ идеального рыцаря. Разумеется, эти качества должны быть в высшей степени развиты, более чем у окружающих героя воинов.

Таким образом, перед нами герой, типологически более близкий эпическому герою и герою агиографической литературы, нежели герою куртуазного романа.

«Повесть о Граале» Кретьена де Труа положила начало одному из наиболее распространенных типов рыцарского романа Средневековья – роману религиозному. Путь героя такого романа представлял собой путь человека к Богу, предполагающий серию приключений-испытаний, в процессе которых происходит самопознание и само- совершенствование рыцаря. Именно так устроен сюжет многочисленных романов о поисках Грааля. Однако в кастильской литературе получило продолжение другое направление – роман, повествующий о земном пути героя, приводящем его в итоге к трону и вершинам мирской славы. Герой этого типа романа изначально находится в состоянии гармонии с Богом, и гармония эта никогда не нарушается. Испытания, через которые ему предстоит пройти, – вполне земные, они никак не меняют характер героя, а лишь способствуют приумножению его славы и материального достатка. В связи с этим говорят о «деспиритуализации» испанского рыцарского романа (А. Дуран14). Однако это вовсе не означает полного отсутствия религиозного подтекста. Религиозно-дидактическая установка «Сифара» очевидна. Но выражена она на несколько ином уровне: в текст включены образцы жанра проповеди (sermón), наставления и нравоучительные отступления. Они могут быть вложены в уста одного из персонажей, либо принадлежать повествователю. Так, последний, описывая несправедливую опалу, которой подвергся Сифар из-за «плохих советников» (mal consejeros) короля, делает отступление и пускается в пространные рассуждения о том, кого должно и кого не должно слушать правителю для того, чтобы принять справедливое решение. Сифару и его жене Гриме также принадлежат многочисленные моралистические рассуждения: о повиновении божьей воле, в первую очередь, а также о покорности мужу, помощи ближнему, благоразумии и т.д. В этом смысле «Сифар» находится полностью внутри современной ему литературной традиции, в которой религиозный дидактизм был характерен практически для любого письменного текста.

Ярко выраженная дидактическая направленность «Сифара» становится причиной того, что современные ученые, определяя жанр книги, отмечают прежде всего те ее черты, которые не характерны для испанского рыцарского романа периода его расцвета. Так, «Сифара» помещают где-то на середине пути между сказкой и рыцарским рома-ном15, называет его «незрелым и переходным рыцарским романом»16. Говорят и о принадлежности романа к другому жанру. Так, по мнению Л. де Стефано, этот текст нельзя причислить к рыцарским романам, так как его морализаторская интенция подчиняет себе все элементы поэ-тики17. «Сифар» должен быть отнесен к дидактико-моралистическому жанру (género didáctico-moral), утверждает Л. де Стефано (при этом, правда, не уточняется, какие именно тексты испанской словесности XIII–XIV вв. стоят в одном ряду с романом и принадлежат к этому жанру). В качестве аргументов она называет дидактическую направленность романа, сходство образа Сифара и персонажей агиографической литературы, отсутствие мотивов куртуазной литературы и многие другие аспекты, на которые мы частично указали выше.

Один из основных доводов исследовательницы – это несвойственная рыцарскому роману трактовка понятия авантюры, важнейшего элемента сюжетосложения. Действительно, в отличие от романов XVI века, в «Сифаре» авантюра не самоценна. Герой не стремится на поиски приключений, наоборот, порой он старается их избегать, считая бесполезный риск небогоугодным делом. Нельзя отрицать и того, что в «Сифаре» крайне мало личных поединков героя, в основном он сражается во главе армии против войска противника. Также не типично для жанра отсутствие любовных авантюр в романе.

В «Сифаре» еще не происходит осмысления авантюры как приключения, через которое должен пройти герой, чтобы доказать свой статус. Само это понятие – предмет рефлексии во французском куртуазном романе и более позднем испанском – имеет в «Сифаре» другое значение. Само слово aventura ¹⁸ и другие однокоренные слова ( ventura , aventutado, desventurado, bienaventurado, aventurar ) встречаются в тексте достаточно часто. Рассмотрим их подробнее, поскольку они обозначают чрезвычайно важный для рыцарского романа комплекс понятий. Практически всегда они связаны с понятиями везения / невезения и судьбы. Слова aventutado и desventurado выступают в качестве антонимов и относятся чаще всего к герою или другому рыцарю. Первое можно перевести как «удачливый», «везучий», «тот, которому благоволит судьба». Так, отшельник, которому во сне явился Бог и поведал о великой миссии, которая ждет его гостя, будит Сифара с такими словами: «Вставайте и отправляйтесь в путь в добрый час, потому что вы должны стать самым удачливым рыцарем из всех, что были»¹⁹. Рибальдо, узнав историю злоключений Сифара, несколько раз называет его «несчастный рыцарь» ( caballero desventurado ).

Слово bienaventurado так же, как и aventurado , можно в некоторых случаях перевести как «удачливый», однако здесь еще и другой оттенок смысла – «благословенный», «блаженный». Обращаясь к Богу за помощью, Сифар вспоминает «блаженных Евстафия и жену его Феопистию» ( bienaventurados Eustaquio y Teospita su mujer ). Наставляя сыновей в том, каким должен быть идеальный рыцарь и правитель, Сифар каждую новую мысль начинает словами: «блажен тот, кто…» или «благословен тот король, который…» ( bienaventurado es que… ).

Слова ventura и aventura иногда используются как синонимы. По большей части они встречаются в выражениях por ventura и por aventura, которые означают «к счастью», «возможно», «случайно». Также ventura может означать «судьба», «доля». Когда Сифара спрашивают жители Галапии о том, как он оказался в этих землях, он отвечает: «Так захотела моя судьба» (Así como quiso la mi ventura). В другом эпизоде отшельник интересуется у Сифара, почему тот идет пешком, а не едет на коне, как подобает рыцарю. Тот объясняет: «Такая моя судьба, что не служит мне животное больше десяти дней»20. Показательно, что сам Сифар ни разу не называет выпавшие ему испытания «несчастьем» – desventura (так злоключения героя называют повествователь и Рибальдо), а только «судьбой» (ventura). Для него понятие судьбы сливается с понятием божьей воли (еще раз рассказывая о своей особенности, связанной со смертью лошадей, он называет это «то, что мне послал Бог» – que me mandó Dios).

Наибольший интерес из этого ряда слов представляют существительное aventura и глагол aventurar . Удивительно, но значение, вложенное в эти слова автором начала XIV в., гораздо ближе к современному, чем то, которое мы встречаем в романах XVI–XVII вв. Их смысл в «Сифаре» всегда связан с риском, причем бессмысленным и напрасным, и опасностью. Чаще всего эти слова встречаются в третьей части, где Сифар наставляет сыновей и предостерегает от ошибок, к числу которых относится участие в опасных и рискованных авантюрах ( aventuras ). «Тот, кто ввязывается в дело [авантюру], в котором не разбирается как следует, подобен слепому, который собирается пройти по месту, где есть пещеры и колодцы»²¹. Однако здесь речь идет не о любом приключении, а лишь о том, которое начато без должной подготовки и всестороннего обдумывания (отсюда колебания Сифара, которые он испытывает каждый раз, прежде чем принять участие в поединке или войне, а также его попытки решить конфликт мирным путем).

Соответственно, глагол aventurarse означает «бессмысленно рисковать», «ввязываться в авантюру». «Должно быть подготовленным, потому что подготовка рождает уверенность, а дерзость рождает раскаяние. А, когда рискуешь напрасно, даже если ты спасешься, спасение это не будет благом, поскольку нет выгоды там, где ты не сообразуешься с правилами»²², – наставляет герой Гарфина и Робоа-на. Как видим, авантюра в понимании Сифара – это дело, к которому подходят без должной подготовки, не оценив все опасности и возможности. Это отрицательное понятие. Авантюры разумный рыцарь должен избегать.

Таким образом, проанализировав употребление понятий, связанных с авантюрой, можно сделать вывод: в «Сифаре» авантюра не является самоценной. Приключение рыцаря должно иметь цель и оправдание, а также быть тщательно подготовлено и обдумано. Со временем понятие авантюры претерпит изменение, в ренессансном романе она превратится в главную цель героя, в единственный способ его самоидентификации и развития. В романе XVI в. авантюры заканчиваются там, где заканчивается повествование. Но они всегда могут легко получить продолжение: недаром «Амадиса» «дописывали» столько раз. С «Сифаром» иное: добившись своей цели, получив королевство, ге- рой из странствующего рыцаря превращается в мудрого правителя и наставника – меняются акценты в его образе. Однако такое словоупотребление ни в коем случае не означает отрицательного отношения к приключению как таковому. Речь идет лишь об обосновании, которое должно иметь каждое приключение, его оправданности и обусловленности необходимостью в рамках христианской морали.

Тем не менее, представляется все же возможным и даже необходимым поставить «Сифара» в один ряд с такими книгами, как «Ама-дис» и «Пальмерин» и начать историю жанра в Испании именно с него. Связь «Рыцаря Сифара» с повествованиями типа «Амадиса» можно обнаружить, прежде всего, на уровне сюжетной структуры, основным компонентом которой является авантюра . Авантюра – принятый в литературоведении термин, означающий основную композиционную единицу рыцарского романа. Используя этот термин, необходимо учитывать, что авантюра может быть рассмотрена с двух разных точек зрения – как изнутри текста, так и извне. С одной стороны, авантюра – это приключение рыцаря, в процессе которого актуализируются основные идеалы рыцарского универсума и результатом которого является некое смысловое и/или материальное приращение (о чем мы писали выше). С другой стороны, – это основная сюжетно-композиционная единица рыцарского романа, обладающая устойчивой структурой и функцией, в рамках которой происходят события романа. В «Сифаре» основные события романа оформлены в виде авантюр. Перемещение героя в пространстве, вызванное различными мотивами, приводит к возникновению приключений-авантюр. Авантюра имеет трехчастную структуру и состоит из завязки, пика авантюра и развязки. Ядром авантюры, ее наивысшей точкой развития является сражение. Это может быть сражение массовое, битва армий или нескольких рыцарей, поединок. При этом можно выделить авантюры с отчетливо выраженной кульминацией (поединок героя с врагом) и более «растянутые» или многосоставные авантюры, в процессе которых происходит серия авантюр-сражений, объединенных общей причиной и целью.

Возникновение авантюры, ее завязка – это момент нарушения мира, которое всегда вызвано внешним вмешательством (и в этом принципиальное отличие испанского рыцарского романа от романов Кретьена де Труа, где конфликт, побуждающий героя к действию, имел внутренний характер). Возможны различные варианты нарушения мира: нападение врагов, недостача (например, желание завоевать королевство), несправедливость в отношении тех, кто находится под защитой рыцаря. В результате поединка рыцаря с врагом (или битвы с врагами) нарушение устраняется и восстанавливается мир – это развязка авантюры. Способ взаимодействия авантюр друг с другом может быть разным: так, две непосредственно следующие друг за другом авантюры бывают связаны причинно-следственной связью, другие, наоборот, возникают сами по себе и не оказывают влияния на дальнейший ход событий. Таким образом, в романе сочетаются кумулятивный и циклический способы сюжетосложения.

Все авантюры в «Сифаре» выстроены в порядке возрастания сложности и значения для рыцаря. В результате удачного завершения каждой из них рыцарь получает все более значительные материальные блага, и пропорционально этому растет его слава. Переход от одной авантюры к другой также растягивается. Таким образом, перед нами не случайное скопление не связанных друг с другом эпизодов-авантюр, а логически организованная структура, элементы которой выстроены от меньших и более простых к более сложным и неоднородным.

Не все события в романе реализуются в форме авантюр²³. Так, история о потере детей и похищении жены героя воспроизводит подобный эпизод из жития св. Евстафия, которое, в свою очередь, как и большинство христианских житий, испытало на себе влияние византийского романа. Рыцарская литература впитала в себя большинство сюжетных ситуаций византийского романа: разлука родственников, похищение жены (невесты) и связанное с ним путешествие в дальние страны, кораблекрушение, ложное обвинение жены (невесты), узна-вание/неузнавание, счастливое воссоединение семьи (любовников). Так, в «Сифаре» мы встречаем практически все эти ситуации: потеря детей; похищение жены; обвинение ее в прелюбодеянии, узнавание и финальное воссоединение. Активное использование житийных мотивов и сюжетных ситуаций связано со специфическим идейным наполнением романа. В центре «Сифара» находится идея испытания . Но речь не идет о том испытании, через которое проходили, скажем, Ивэйн и Эрек, чтобы доказать всем и, в первую очередь, себе свое соответствие статусу идеального рыцаря. Приключения Сифара – это испытания, посылаемые ему Богом для того, чтобы проверить твердость его духа и крепость его веры, они подобны испытаниям библейского Иова.

Подводя итог анализу романа, можно сделать следующие выводы:

• 1.    В «Сифаре» еще не сформировался полностью тип героя, характерный для рыцарской литературы. Р. Хаус Веббер очень верно назвала Сифара «наполовину святым, наполовину странствующим рыцарем»²⁴. Действительно, обе эти составляющие одинаково значимы в образе героя, и этим обусловлено присутствие мотивов житийной литературы, значимых для развития сюжета.

• 2.    Авантюра еще не приобретает той самоценности, которая свойственна ей во французском романе и испанском романе XVI в.

• 3.    Вместе с тем можно уже выделить те характерные особенности повествовательной структуры, которые получит наиболее полное воплощение в романах эпохи Возрождения. Это, прежде всего, сам принцип организации повествования вокруг фигуры рыцаря: сюжет разворачивает биографию героя. Кроме того, сюжетная схема романа уже отчетливо членится на отрезки-авантюры, имеющие однотипную структуру и вводящиеся в повествование определенным способом (в результате нарушения мира). Основные события романа реализуются в форме этих авантюр-приключений. Последовательное прохождение героя через них приводит его на вершину мирской славы. И, наконец, здесь уже можно обнаружить одну из отличительных особенностей классического испанского рыцарского романа – тяготение повествования к бесконечному воспроизведению самого себя за счет присоединения истории сына к истории отца и т.д.

Приключения героя имеют в «Сифаре» иное оправдание и иную цель, что связано с религиозной и дидактической направленностью романа.