«Книги не товар»: книгоиздатели и книготорговцы в записных тетрадях Достоевских 1875-1877 гг

В записной тетради Ф. М. Достоевского 1875–1876 гг.¹ (РГАЛИ. Ф. 212.1.15), а также в записной тетради А. Г. Достоевской 1876–1877 гг. с деловыми записями по продаже сочинений писателя (ОР РГБ. Ф. 93.III.2.1²) и в «Подписной книге на "Дневник Писателя" на 1877 год»³ (РО ИРЛИ. Ф. 100. № 30729⁴) имеются многочисленные имена книгоиздателей и книготорговцев, с которыми начиная с 1873 г. — времени отдельного издания романа «Бесы» — сотрудничали супруги Достоевские.

Комментарий к этим именам в первой публикации записной тетради писателя в 1971 г. в 83 т. серии «Литературное наследство»⁵ и в 1984 г. в первом академическом Полном собрании сочинений Ф. М. Достоевского⁶, а также в кратком биографическом указателе имен или в комментариях (см.: Д30 ; т. 29₂: 326–367; т. 30₁: 416–448) чаще всего отсутствует или слишком лаконичен. Не упоминаются некоторые имена издателей и книготорговцев из записной тетради Достоевского и в сводных алфавитных указателях ( Д30 ; т. 30₂: 137–389). Это связано с тем, что деловые записи, касающиеся издательской деятельности и книжной торговли Достоевских, чаще всего в указанных изданиях не публиковались или публиковались выборочно.

Наша цель — дополнить уже существующие комментарии или дать новые, а также уточнить прочтение некоторых имен7, опираясь на записи из записной и подписной книг А. Г. Достоевской и на литературу по издательскому делу и книжной торговле в России во второй половине XIX в.8

«Книги не товар»9?

Научно-технический прогресс, обеспечивший появление во второй половине XIX в. новых скоропечатных машин и, как следствие, техническое обновление типографий, а также развитие бумажного дела и создание крупных бумажных фабрик — все это сформировало условия для книжного дела и книжной торговли в России. Изменения сказались в первую очередь на внешнем виде книги: «В порядке сравнения с предыдущими десятилетиями, книга семидесятых годов имеет ряд весьма показательных черт. Так, например, если мы возьмем книгу без иллюстраций, для чтения просто, то "Бесы" Достоевского, напечатанные в типографии К. Замысловского в 1876 г., бросятся в глаза своим заглавным шрифтом со скошенными углами, несколько вычурным уже по сравнению с <…> "Преступлением и наказанием"» [Сидоров: 273–274].

Не менее важен был и профессиональный рост книготорговцев, многие из которых получили образование за границей и устраивали книжную торговлю в России на иностранный лад, привлекая все больше и больше покупателей. Постепенно мелкие книжные лавки, книжные «шкафы» и офе-ни10 были заменены крупными книжными магазинами с огромными витринами и окнами в пол, предлагающими взыскательному читателю книги на любой вкус. Журналист, писатель, редактор журнала «Известия книжных магазинов товарищества М. О. Вольф по литературе, наукам и библиографии» С. Ф. Либрович (писавший иногда под псевдонимом В. Русаков) вспоминал:

«Среди профессiоналовъ книжнаго дѣла сложилось твердое убѣжденiе, что дѣло это настолько трудное и сложное, требуетъ такихъ спеціальныхъ знанiй, что для того, чтобы съ успѣхомъ подвизаться на поприщѣ книжной торговли и книжной промышленности, необходимо посвятить себя имъ уже съ дѣтства. Факты показываютъ, что, дѣйствительно, только тѣ книгопродавцы и книгоиздатели достигаютъ значенiя и сравнительнаго благополучiя, которые съ "мальчиковъ"11 начали свою дѣятельность на поприщѣ книжнаго дѣла и прошли всѣ ступени книгопродавческой профессiи»12.

Также Либрович писал, что преуспеть в книжном деле нельзя без любви к книге и что изречение министра Канкрина «Книги не товар» более чем уместно, когда речь идет о книжной торговле ( Либровичъ : 445). Однако, по замечанию Либровича, «трудъ продавцовъ книжнаго товара» «оплачивается очень скудно, сравнительно съ крупными окладами въ другихъ от-расляхъ торговли»:

«А потому въ книжное дѣло идутъ большею частью люди съ очень низкимъ уровнемъ образованiя рѣдко-рѣдко переходящимъ за границы 3–4 классовъ гимназiи или народнаго училища. Еще чаще въ торговцы книгами выходятъ мальчики, дѣти бѣдныхъ родителей, отданные въ книжные магазины въ ученiе съ раннихъ лѣтъ и поэтому не получившiе никакого образованiя. И вотъ такiе-то люди рѣшаютъ подчасъ судьбу русской книги, увеличиваютъ ея сбытъ своими мнимо-авторитетными рекомендацiями или тормозятъ ея распространенiе своими порицанiями»13.

Во второй половине XIX в. на российском книжном рынке важное место заняли так называемые «универсальные издательства», к которым можно отнести книготорговые предприятия М. О. Вольфа, А. С. Суворина, А. Ф. Маркса, И. Д. Сытина и некоторые другие. Именно они заменили собой, а местами и просто «вытеснили многие старые издательства и книготорговые предприятия (Глазуновых, Базуновых, Исаковых и др.)» [Шомра-кова, Баренбаум: 150]. Стоит заметить, что книжное дело в XIX в. было достаточно рискованным предприятием, о чем вспоминала А. Г. Достоевская:

«В те времена никто из писателей не издавал сам своих сочинений, а если и являлся такой смельчак, то за свою смелость непременно платился убытком»14.

Так, в начале 1870-х гг. был объявлен несостоятельным должником Александр Федорович Базунов (1825–1899), с которым часто имели дело супруги Достоевские. Его магазин располагался на Невском проспекте, у Казанского собора, в доме Ольхиной (соврем. адрес — Невский проспект, 30) [Баренбаум:

426]. Погубила книжную торговлю Базунова книгоиздательская деятельность, которую он развил в конце 1860-х гг., решив кроме книжной торговли издавать русскую беллетристику. Базунов платил авторам наличными, скупая их произведения для издания отдельными книгами, в том числе и у Ф. М. Достоевского. Однако дело Базунова не окупилось. Несмотря на то, что он платил писателям очень мало и, по слухам, нажил «громадные капиталы», в момент признания его банкротом в его «кладовых» было обнаружено огромное количество книг русских писателей, им изданных, но не проданных, — «на нѣсколько сотъ тысячъ рублей», которые, «выражаясь жаргономъ букинистовъ, — "лежали камнемъ"»¹⁵. Даже успех некоторых книг, изданных Базуновым, например «Записок из Мертвого Дома» Достоевского, не спас его от разорения. В итоге так называемое «базуновское наследство» перешло к М. О. Вольфу ( Либровичъ : 245) (см. также: [Баренбаум, Костылева: 388]).

Супруги Достоевские в 1870-х гг. вели дела как с крупными издателями и книготорговцами, так и с мелкими: в записных тетрадях писателя, как и в тетрадях и подписных книгах его супруги постоянно упоминаются фамилии Вольфа, Глазунова, Исакова, а также Битепажа, Колесова, Мамонтова, Пантелеева и многих других. Остановимся на некоторых из них16.

Битепаж

В записной тетради Достоевского 1875–1876 гг. (РГАЛИ. Ф. 212.1.15) на л. 79, 80, 81, 85, 86 и в записной тетради А. Г. Достоевской 1876–1877 гг. с деловыми записями по продаже сочинений Ф. М. Достоевского (ОР РГБ. Ф. 93.III.2.1. Л. 2, 2 об., 3 и др.) много раз звучит фамилия «Битепаж». Однако в сводном указателе имен Полного собрания сочинений писателя ( Д30 ; т. 30₂: 137–389), как и в кратких биографических указателях ( Д30 ; т. 28₂: 543–607; т. 29₂: 326–367), а также в энциклопедии С. В. Белова, посвященной окружению Ф. М. Достоевского, этой фамилии нет. Не публиковались записи с фамилией «Битепаж» и в 27-м томе Д30 в разделе «Записи личного и издательского характера из записных книжек и рабочих тетрадей 1860–1881 гг.» ( Д30 ; т. 27: 112–113). Нет их и в первой публикации данной записной тетради Достоевского ( ЛН ; т. 83: 366–470).

Федор17 Августович Битепаж (1832–190418) — издатель и книготорговец, с которым имели дело супруги Достоевские в 1870-х гг. Родился и жил в Петербурге. Начал свою карьеру в 15–16 лет в книжном магазине Я. А. Исакова, где сначала работал в качестве «мальчика». Позже в этом же магазине Исакова Битепаж заведовал немецким отделением, был в большой дружбе с книготорговцами

М. О. Вольфом, А. Ф. Марксом, Ф. Г. Михиным и др. (подробнее см.: [Динерштейн, 1986: 14–15]). В конце 1850-х гг. Битепаж открыл свою книготорговую фирму в Гостином дворе, которая просуществовала около 50 лет19. Осенью же 1859 г. «известный русский книготорговец и комиссионер лейпцигских фирм», Ф. А. Би-тепаж пригласил А. Ф. Маркса, другого известного книготорговца, к себе на службу в иностранный отдел, в котором последний проработал пять лет, а затем перешел к М. О. Вольфу (подробнее см.: [Динерштейн, 1986: 14, 15]).20

Илл. 1. Ф. А. Битепаж²⁰

Fig. 1. F. A. Bitepage

Ф. А. Битепаж не только владел книжной торговлей, но и специализировался на выпуске книг для детского чтения, например: «Мiръ животныхъ для семьи и школы» Г. Г. Шуберта, «Ботаническiй атласъ» М. Вилькомма и др.; был поставщиком многих высших и средних учебных заведений21.

По воспоминаниям современников, Ф. А. Битепаж был «рѣдкой души человѣкъ и среди своихъ служащихъ, друзей и всѣхъ входившихъ съ нимъ въ дѣловыя сношенiя, онъ оставилъ по себѣ воспоминанiя какъ о хорошемъ человѣкѣ»22. После смерти владельца фирма «Ф. Битепаж» перешла к К. Фельдману, который удачно продолжил «дѣло своего предшественника»23.

Бортневский

В записной тетради Достоевского упоминается некто «Бортн» (не дописано) (РГАЛИ. Ф. 212.1.15. Л. 79), «Бортневск» (не дописано) (РГАЛИ. Ф. 212.1.15. Л. 81, 85). Фамилия целиком записана в тетради А. Г. Достоевской в графах «Всего продано», «Счетъ проданнымъ экземп<лярамъ>», «Итого продано» (ОР РГБ. Ф. 93.III.2.1. Л. 1, 2, 2 об., 3, 3 об. и далее²⁴). Часто рядом с фамилией «Бортневский» у Анны Григорьевны написано слово «комиссiя»²⁵ (л. 3, 4 и др. этой же записной тетради). Информации об этом постоянном подписчике или книжном торговце нет ни в Д30 , ни в публикации записной тетради в ЛН .

В книге С. И. Богомолова «Российский книжный знак» находим: «Бортневский Андрей Игнатьевич (1841–1913) — владелец публичной б<иблиоте>ки и книгопродавец в Одессе, позднее — в Петербурге» [Богомолов: 109]. В «Подписной книге на "Дневник Писателя" на 1877 год», которую вела А. Г. Достоевская, г. Одесса упоминается рядом с фамилией «Бортневский» (РО ИРЛИ. Ф. 100. № 30729. Л. 9 об., 12, 12 об. и др.; см. также: [Проблемы текстологии публицистики Достоевского: 699, 706, 712]). А. Г. Достоевская сохранила расписки книжного магазина Бортневского в Петербурге (см., напр.: ОР РГБ. Ф. 93.III.3.1. Л. 20).

Кроме того, рядом с фамилией «Бортневский» в «Подписной книге…» А. Г. Достоевской упоминаются и другие города: Петербург и Москва (РО ИРЛИ. Ф. 100. № 30729. Л. 7 об., 12 и др.; см. также: [Проблемы текстологии публицистики Достоевского: 702, 708]). Причем в Москве Бортневский владел также Библиотекой для чтения26. В середине 1870-х гг. — времени, к которому относится анализируемая нами записная тетрадь Достоевского, Бортневским были изданы каталоги: «Каталог книг и журнальных статей Русской библиотеки Андрея Бортневского в Одессе» (Одесса, 1874) и «Каталог Библиотеки русских книг Андрея Бортневского и К° в Одессе» (Одесса, 1875). В XIX в. подобные каталоги должен был издавать каждый владелец книжного магазина. Данные каталоги считались не только способом учета книг, но и самым действенным способом рекламы — даже газетная реклама была на втором месте после каталожной (подробнее о рекламе в книжном деле см.: [Хржановский: 184–185], [Накоряков]; о рекламе у Достоевских см.: [Степченкова: 123–124]).

А. И. Бортневский был одним из учредителей Русского Общества книгопродавцев и книгоиздателей, организованного в начале 1880-х гг. Главными целями Общества являлось «создание законного представительства перед властями; облегчение взаимных деловых сношений; упорядочение торговли произведениями печати; ограждение сословия от злой воли отдельных его членов и взаимная помощь» [Летенков: 24].

Вольф

«Маврикiй Единственный — царь русской книги <…>. Его армiя разбросана отъ Якутска до Варшавы, отъ Ригы до Ташкента<,> въ его рукахъ судьба литературы», — шутил Н. С. Лесков (цит. по: Либровичъ : 6). С. Ф. Либрович посвятил Вольфу целую «книгу памяти» — «На книжном посту», в которой дал обширную характеристику книгоиздательской и книготорговой деятельности Вольфа. Что касается связи Вольфа с Ф. М. Достоевским, есть небольшой комментарий в Д30 ( Д30 ; т. 29₂: 331–332) и в энциклопедии С. В. Белова (см.: [Белов, 2001; т. 1: 158–159]; см. также: [Белов, 2016: 27]). О Вольфе существует достаточно обширная литература (см., напр.: [Поршнев: 115–117], [Баренбаум, Давыдова: 172–174], [Баренбаум, Костылева: 201–206], [Баренбаум: 115–123], [Динерштейн, 2004: 129–211] и др. работы).

Имя Маврикия Осиповича27 Вольфа (1825–1883), чей книжный магазин часто посещал Достоевский28, встречается в записной тетради Достоевского (РГАЛИ. Ф. 212.1.15. Л. 2, 3, 13, 17 об., 78, 80, 85) и постоянно звучит в записных тетрадях и подписных книгах его жены. Кроме записей о проданных книжному магазину М. О. Вольфа экземплярах «Дневника Писателя», в данной записной тетради Достоевский отметил и упоминание изданий Вольфа в рекламных листках того времени, что свидетельствует об искреннем интересе, который испытывал писатель к деятельности издателя: «Голосъ № 348. Скверная реклама объ дѣтскихъ изданiяхъ Вольфа» (РГАЛИ. Ф. 212.1.15. Л. 13); «Рекламы Вольфа и рекламы о Вольфѣ (NB. Кромѣ Голоса и въ фельетонѣ Суворина. Биржевыя отъ 21 Декабря)» (РГАЛИ. Ф. 212.1.15. Л. 17 об.)29. М. О. Вольф, действительно, очень большое внимание уделял рекламе как «двигателю торговли», хотя иногда использовал ее нечестно30.

Однако надо отдать должное работоспособности Вольфа, который, как и некоторые другие книгоиздатели и книготорговцы того времени (например, А. Ф. Базунов или Ф. И. Колесов), сам лично стоял за прилавком, встречал покупателей и мог дать совет по любой книге. Для своих клиентов Вольф был «какъ бы живымъ р е к о м е н д а т е л ь н ы м ъ каталогомъ» (Либро-вичъ: 270). Известно, что работал Вольф на износ, по пятнадцать часов в день: с 5 утра до 8 часов вечера. Книгопродавец Н. Г. Овсянников вспоминал о нем:

«Вездѣ и за всѣмъ онъ слѣдитъ самъ; отъ служащихъ своихъ требуетъ труда, но цѣнитъ и вознаграждаетъ его, не какъ другiе книгопродавцы»31.

Помощником у Вольфа одно время был известный книготорговец Ф. И. Колесов, о котором речь пойдет ниже.

Книжный магазин М. О. Вольфа находился «в суконной линии Гостиного двора (лавки № 18–20 по Невскому проспекту)» [Андрианова, Тихомиров: 718]. Вольф был известен тем, что у него можно было найти любую книгу: «В Публичную пойдешь — не найдешь, к Вольфу заглянешь — достанешь», — шутили о нем современники [Баренбаум: 117]. По воспоминаниям А. И. Соколовой, «как и все крупные книготорговцы, Вольф имел возможность получать все без исключения заграничные издания, каким бы широким вето они ни были поражены у нас в России»32. Л. Ф. Пантелееев, известный издатель и современник Вольфа, писал, что именно иностранная литература давала на первом этапе основной доход книжному магазину Вольфа33.

По большому счету, Вольфа нельзя назвать меценатом³⁴: все-таки он относился к книге именно как к товару и в отличие от многих своих современников, разорившихся на книжной торговле (Смирдина, Базунова, Ти-блена и др.), был очень осторожным, считая, что в книжном деле главное — «умѣнье сдерживать себя» ( Либровичъ : 457). Однако Вольфа нельзя назвать и чисто коммерческим издателем, как пишет о нем Г. И. Поршнев [Поршнев: 115], ведь «своею дѣятельностью онъ показалъ, что книжное дѣло въ Россiи можетъ стать видной отраслью промышленности, сохраняя въ то же время и свое высокое культурно-общественное значенiе» ( Либровичъ : 4).

Родился Маврикий Осипович в Варшаве. С детства любил не просто читать книги, но аккуратно раскладывать их по полкам согласно содержанию и записывать названия. Таким образом, начинал Вольф как страстный любитель книги и мечтал «распространить какъ можно больше книгъ, покрыть страну огромною массою книгъ…» (Либровичъ: 445, 446). Работал в Вильне, в Париже (в магазине Брокгауза), в Лейпциге, Кракове. Приехав в Россию, служил приказчиком в петербургском магазине известного книготорговца Я. А. Исакова. Так как Исаков сам плохо знал французский язык, Вольф был ответственен за литературу на французском языке. Кроме того, Вольф сразу приступил к изданию книг, в первую очередь польских. Во-первых, он их хорошо знал, во-вторых, царская цензура менее строго относилась к произведениям польских авторов (подробнее см.: Либровичъ: 447–451).35

Илл. 2. М. О. Вольф³⁵

Fig. 2. M. O. Wolf

Весной 1853 г. Вольф оставил фирму Исакова и открыл в Гостином дворе сначала книжную лавку, а затем, после небольшого заграничного путешествия, где он завязал знакомства с известными издателями и книжными торговцами, большой магазин с окнами-витринами в пол. Название на вывеске было на двух языках — русском и французском: «Универсальная книжная торговля Маврикия Осиповича Вольфа» ( Либровичъ : 452), в 1882 г. переименованная в «Товарищество М. О. Вольфъ» [Богданов: 194] (см.: Илл. 3 ).

После смерти Вольфа фирма была преобразована в паевое товарищество «М. О. Вольфъ и К°», которым руководили сыновья Вольфа36. Просуществовала фирма до 1917 г. и была «закрыта большевиками <…> в числе прочих "буржуазных" издательств» [Богданов: 194].37

Илл. 3. Книжный магазин «Товарищества М. О. Вольфъ»³⁷

Fig. 3. The bookstore “M. O. Wolf Partnerships”

В 1856 г. Вольф, кроме книжного магазина, завел свою типографию, сперва по Караванной улице в доме № 24, затем по Фонтанке, д. 59. В 1877 г. типография была переведена в д. № 5 и 7 по 16 линии Васильевского Острова. Здесь уже была не только типография (с 14 скоропечатными машинами!), но и другие, важные для издательского дела заведения: словолитня³⁸, переплетная мастерская, а также склады для хранения книг³⁹. В 1874 г. Вольф приобрел типографию В. И. Головина (подробнее см.: Либровичъ : 460–461, 482; см. также: [Баренбаум: 117], [Баренбаум, Костылева: 203]).

М. О. Вольф издавал не только художественную литературу, но и учебники, детские и иллюстрированные книги. Он «внедрил <…> новую для России книжную продукцию, например научно-популярную литературу. Фактически им были созданы целые разделы литературы, вроде детской, введена в практику цветная печать и т. п.» [Динерштейн, 2004: 129]. Вольф стремился к тому, чтобы его торговля носила универсальный характер и делал ставку на внешний вид книги: «Поражает громадное количество изданий Вольфа: около 5000 названий. <…> …книги издательства Вольфа были дороже, но зато они были наряднее. К сожалению, тут больше было претензий на роскошь, чем изящество» [Розанов: 459]. Однако Вольф старался издавать не все подряд, а только то, что приносило коммерческий успех. Для этого нужно было умение внимательно изучить книжный рынок, покупательский спрос [Баренбаум: 117]. Вольф держал книжную торговлю не только в Петербурге, но и в Москве, издавал не только книги, но и журналы (напр., «Вокруг света», «Заграничный Вестник»). Одно из самых известных изданий — «Толковый словарь живаго великорусскаго языка. Владимiра Даля»: в 4 т. (СПб.; М.: Изд. М. О. Вольфа, 1881).

Многие считали, что успеху деятельности Вольфа способствовало то обстоятельство, что к нему перешли после разорения А. Ф. Базунова непроданные издания (в том числе произведения Ф. М. Достоевского), а также книги, выпущенные Н. Л. Тибленом, «который вынужден был продать» «ряд своих изданий, чтобы расплатиться с неотложными долгами» [Баренбаум, Давыдова: 172]. С. Ф. Либрович вспоминал:

«Вмѣстѣ съ наличнымъ товаромъ Базунова, къ Вольфу, по опредѣленiю суда, перешли и всѣ условiя Базунова съ литераторами. Условiя эти представ-ляютъ собою весьма цѣнный матерiалъ для исторiи литературнаго гонорара въ Россiи и показываютъ, что большинство русскихъ писателей въ семидеся-тыхъ годахъ <…> должны были довольствоваться болѣе чѣмъ скромнымъ гонораромъ. <…> Наиболѣе интереснымъ "нумеромъ" въ базуновскомъ наслѣдствѣ былъ документъ относительно продажи Достоевскимъ Базунову права на изданiе романа "Вѣчный мужъ". <…> …объемъ романа "Вѣчный мужъ" около 13 печатныхъ листовъ, такъ что, разложивъ полученный Достоевскимъ гонораръ полистно, получится, что знаменитый писатель получалъ всего немного больше 10 руб. за листъ!» ( Либровичъ : 246, 248)⁴⁰.

Однако Вольф до последнего не хотел принимать «базуновское наследство», а когда все-таки принял его, то поступил очень благородно с теми авторами, которые оставались должны Базунову. После смерти Вольфа наследники обнаружили списки с базуновскими должниками. Многие из писателей были достаточно состоятельными, чтобы расплатиться с Вольфом, но издатель оставил эти расписки без движения и завещал своим наследникам сделать то же самое (подробнее см: Либровичъ : 257).

Отрицательный отзыв о деятельности М. О. Вольфа оставил в своих воспоминаниях А. В. Никитенко:

«Поутру <…> познакомился с книгопродавцем <М. О.> Вольфом. Мужик бойкий и сильно плутоватый. На упрек мой, зачем он издает такую пустошь, как "Заграничный вестник", вместо хорошего и доброкачественного периодического журнала, который бы знакомил нас с важнейшими явлениями иностранной науки и жизни, — он отвечал, что для этого у нас не найдется ни литературных деятелей, ни читателей. "Что касается до читателей, вы нашли бы их; о деятелях не знаю". Тут прочитал он целую огромную филиппику про-тиву русских литераторов: как они малограмотны, малосведущи и бесстыдно недобросовестны. Он привел несколько фактов и примеров тому, которые, в самом деле, не много делают чести нашей интеллигенции. Вот этот книгопродавец рассказывает все эти мерзости во всеуслышание. Он рассказывает их и за границей, куда часто ездит. Мудрено ли, что об нас составляется такое нелестное для нашего национального достоинства мнение?»41.

Исаков

В записной тетради Ф. М. Достоевского (РГАЛИ. Ф. 212.1.15. Л. 1 (он же форзац), 78, 79, 80, 81, 82, 85) упоминается фамилия «Исаков». То, что Ф. М. Достоевский был знаком с Исаковым, отмечено в энциклопедии С. В. Белова [Белов, 2001; т. 1: 351]⁴², см. также краткую биографическую справку в академическом Полном собрании сочинений ( Д30 ; т. 29₂: 340).

Яков Алексеевич Исаков (1811–1881) начал работать в книжном деле, как и многие видные книготорговцы того времени, в качестве «мальчика», когда в возрасте 12 лет устроился к книгопродавцу Ивану Панькову, торговавшему в Гостином дворе старыми и редкими книгами на разных языках. Эту лавку Паньков продал Исакову в 1829 г. Так, в 18 лет Исаков стал самостоятельным книготорговцем43.

Торговал он в основном французскими книгами, но поскольку сам плохо знал язык, то нанял для работы М. О. Вольфа. Позже, выучив язык, начал торговать не только французскими, но и немецкими и русскими книгами. Он сумел разрушить монополию иностранцев на ввоз иностранных книг в Россию (подробнее см.: [Богданов: 187]).

Илл. 4. Я. А. Исаков (снимок с рисунка П. Бореля по фотографии)⁴⁴

Fig. 4. Ya. A. Isakov (a picture from a drawing by P. Borel based on a photograph)

44Его книги были дешевы, сравнительно с конкурентами, поэтому какое-то время книжная торговля Исакова была на первом месте в Петербурге45. Ее процветанию содействовали также фельетоны Ф. В. Булгарина, который «почти каждую недѣлю сообщалъ <…> объ Исаковѣ, объ его честности, аккуратности, и проч., о томъ, какiя заграничныя книжныя новости поступили въ его магазинъ или въ библiотеку для чтенiя…»46. Современники, действительно, отмечали, что «Исаковъ отъ природы былъ человѣкъ умный, безукоризненной честности и справедливости, но по виду суровъ, скупъ и чрезвычайно требователенъ…»47. Эту характеристику подтверждает история, рассказанная в некрологе, написанном к 30-летию со дня его смерти:

«…въ началѣ 50-хъ годовъ <…> судно, везшее выписанныя Я. А. Исаковымъ книги, потерпѣло аварiю, грузъ погибъ; Я. А. Исаковъ для удовлетворенiя своихъ заказчиковъ выписалъ книги вторично, потерпѣвъ убытокъ»48.

Полный расцвет книготорговой и издательской деятельности Я. А. Исакова наступил в 1870-х гг., когда обороты ежегодно доходили почти до миллиона рублей49, а его книжный магазин считался лучшим универсальным книжным магазином Петербурга [Богданов: 189–190].

Кроме книжной торговли и Библиотеки для чтения, Я. А. Исаков открыл и свое издательство, которое действовало с 1841 по 1882 г. Среди известных изданий можно назвать два издания сочинений А. С. Пушкина (под ред. Г. Н. Ген-нади), сборник пословиц с параллельным текстом на русском, французском и немецком языках (совместно с Глазуновым и Вольфом) [Богданов: 188–189].

В последние годы жизни Исаков был председателем Общества взаимного кредита, «т. е. перваго Общественнаго Банка какъ способствующаго торговлѣ посредствомъ мелкаго кредита подъ учетъ торговыхъ векселей»50. Эта деятельность принесла ему разочарования и материальные потери, т. к. Исаков «сдѣлался жертвою безчестныхъ людей», «не могъ пережить униженiя» и вскоре скончался51.

Среди учеников Я. А. Исакова, кроме М. О. Вольфа, особо выделялись Ф. И. Колесов и Ф. Г. Михин, с которыми также имели дело супруги Достоевские и о которых речь пойдет ниже.

Колесов и Михин

На л. 85 записной тетради Достоевского (РГАЛИ. Ф. 212.1.15) встречаем запись, которая до сих пор никем не была прочитана правильно:

«— Колесовъ и Михин<ъ> за 25 экзем<пляровъ> — 3 ∞ — 75».

Илл. 5. Фрагмент записной тетради Достоевского (РГАЛИ. Ф. 212.1.15. Л. 85)

Fig. 5. A fragment of the Dostoevsky’s notebook

«4 ^го Колесову и Михину — 25 экз.».

Илл. 6. Фрагмент записной тетради А. Г. Достоевской 1876–1877 гг.

Fig. 6. A fragment of the notebook of A. G. Dostoevskaya 1876–1877

Как указывает И. А. Богданов, «к 1870-м гг. в Гостином дворе торговали книгами братья Курбатовы (помещение № 4 по Суконной линии), Ф. И. Колесов и Ф. Г. Михин (№ 22 по Невской линии), упомянутые выше М. О. Вольф (№ 18 и 19 по Невской линии) и Я. А. Исаков (№ 24 по Невской линии)» [Богданов: 193].

С. Ф. Либрович писал, что Ф. И. Колесов был учеником Я. А. Исакова, впоследствии он стал совладельцем книгопродавческой фирмы «Колесов и Митин» ( Либровичъ : 450) — это явная опечатка, далее в книге фамилия названа уже правильно: «…книгопродавческая и издательская фирма "Колесовъ и Михинъ"» ( Либровичъ : 481)⁵³.

Федор Иванович Колесов (1834–1904)54 начал свою книготорговую деятельность в 13 лет в качестве «мальчика» в магазине Я. А. Исакова55, но «отказавшись отъ Исакова вскорѣ послѣ Михина, онъ въ товариществѣ съ послѣднимъ от-крылъ небольшой книжный магазинъ въ Гостинномъ Дворѣ черезъ два магазина отъ Я. А. Исакова, который просуществовалъ всего около 10 лѣтъ»56.

Филипп Григорьевич Михин (1835–191257) тоже работал сначала в магазине Я. А. Исакова, не раз выезжал за границу по книжным делам, но, не получив обещанного места «заграничнаго комиссiонера въ Парижѣ», ушел от Исакова. К тому же Исаков был недоволен своим работником, так как тот «съ перваго же дня поступленiя на службу <…> такъ пристрастился къ книгѣ, что неохотно отрывался отъ книгъ въ магазинъ для объясненiй съ покупателями58».

Колесов и Михин открыли свой магазин, как можно предположить, где-то в конце 1860-х — начале 1870-х гг. (судя по записям А. Г. Достоевской, торговавшей через их магазин книгами мужа). Сначала дела у них «пошли блестяще, торговалъ, конечно, Ф. Г. Михинъ, а Ө. И. Колесовъ угождалъ покупателямъ, частiю старымъ знакомымъ, перешедшимъ къ новой фирмѣ отъ Исакова, а особенно покупательницамъ и тѣмъ привлекъ въ магазинъ много народу, отчего дѣло стало развиваться…»59. 6061

Илл. 7. Ф. И. Колесов⁶⁰

Fig. 7 . F. I. Kolesov

Илл. 8 . Ф. Г. Михин⁶¹

Fig. 8. F. G. Mikhin

Но вскоре Ф. И. Колесов начал выдавать векселя «от себя» и «не могъ быть болѣе пайщикомъ»62. Михин не выдержал и, как свидетельствуют современники, ушел из «семьи книгопродавцевъ и издателей»:

«…приходилось Михину одному все выносить на своихъ плечахъ и онъ не выдержалъ, ушелъ изъ лавки, сохранивъ свое честное имя и потерявъ все…»63.

Однако у Михина оставались векселя Колесова, рассчитавшегося с ним таким способом. Сам Колесов, продолжив книжную торговлю, «запутался въ креди-тахъ, обанкрутился и ликвидировалъ свое дѣло, понеся громадные убытки и принявъ на себя значительные долги, съ коими <…> не могъ разсчитаться до конца жизни»64. Закончил он свою карьеру в роли управляющего русским отделом книжного магазина М. О. Вольфа, где «оставался въ теченiе 13-ти лѣтъ, пользуясь уваженiемъ и довѣрiемъ покойнаго старика…»65. Из статьи «Русская книга и ее продавцы», опубликованной в «Книжном Вестнике» в год смерти Колесова, мы узнаём о его профессиональных качествах:

«Покойный пользовался въ петербургскомъ книжномъ мiрѣ большою популярностью. И неудивительно: 55 лѣтъ онъ провелъ за прилавкомъ книжныхъ магазиновъ въ качествѣ продавца <…>. Въ книжномъ мiрѣ о немъ говорили, что онъ "превосходно знаетъ русскiя книги". <…> Онъ могъ наизусть перечислить произведенiя любого писателя, могъ сообщить, много ли изданiй имѣла та или другая книга, въ которомъ приблизительно году она была издана, гдѣ она находится на окнахъ. Онъ могъ на память описать ея внѣшность, цвѣтъ бумаги на обложкѣ, объемъ, форматъ и проч. <…> это былъ живой каталогъ книгъ… <…>. …отъ него, какъ отъ продавца, требовали еще и кри-тическихъ мнѣнiй, требовали оцѣнки продаваемыхъ книгъ…»66.

Несмотря на то, что совместное с Михиным, а потом и личное книжное дело Колесова развалилось, современники называли его «патрiархомъ сто-личнаго книготорговаго дѣла»67.

Манухин

На л. 95 (он же нахзац) записной тетради Достоевского (РГАЛИ. Ф. 212.1.15) тоже встречаем никем прежде не прочитанную фамилию «Манухин»:

«62 — Манухин<у> ».

Илл. 9. Фрагмент записной тетради Достоевского (РГАЛИ. Ф. 212.1.15. Л. 95)

Fig. 9. A fragment of the Dostoevsky’s notebook

В письме к Ф. М. Достоевскому от 11 февраля 1875 г. А. Г. Достоевская сообщала (см. Илл. 10 ):

« Вчера получила письмо отъ Манухина , проситъ продать ему на вексель 25 экземпл<яровъ> Идіота и 25 экз<емляровъ> Записки изъ Мертваго Дома, я написала объ этомъ Пантелѣеву, поторопи его выслать эти книги въ Москву » (выделено нами. — М. З. )⁶⁸.

Илл. 10. Фрагмент письма А. Г. Достоевской Ф. М. Достоевскому от 11 февраля 1875 г. (РО ИРЛИ. Р. I. Оп. 6. № 169. Л. 13 об. )

Fig. 10. A fragment of the letters of A. G. Dostoevskaya to F. M. Dostoevsky (dated February 11, 1875)

В первой публикации этого письма к фамилии «Манухин» дан следующий комментарий: «Петербургский книгопродавец и издатель лубочных книг» [Белов, Туниманов: 429]. В Д30 находим такое примечание к этой части письма: «Пантелеев соглашался учесть в счет погашения долга Достоевского векселя, полученные писателем от его книгопродавцев» ( Д30 ; т. 29₂: 203).

А. И. Манухин, наравне с С. И. Леухиным, известны как продавцы лубочной литературы. Их даже называли «пiонерами русской народной книги»69, потому что они одними из первых начали доставлять книги в провинцию, в основном в деревню, используя труд офеней. Однако деятельность их оценивалась двояко. Так, в статье «Наше книжное дело», опубликованной в «Московском Обозрении» в 1877 г., некто Р. (возможно, В. Русаков, он же С. Ф. Либрович) писал, что вкусы народные были развращены такими издателями и книготорговцами, как Манухин:

«…провинцiальная публика не развита — ей нравятся кровь, убiйство, разбои, описываемыя въ романахъ, выходящихъ изъ Никольской70… <…> Но есть зло худшее… Я говорю объ изданiяхъ г. Манухина. Этотъ книжникъ, преимущественно, занялся изданiемъ небольшихъ брошюръ, въ родѣ: "Черти въ банкѣ", "Камелiи съ Кузнецкаго" и тому подобной дряни, — брошюры, которыя онъ распускаетъ съ офенями десятки тысячъ. Подобная эксплуатацiя нашего простаго народа положительно возмутительна»71.

В статье «Новости, заметки, вопросы и т. п.», опубликованной в 1864 г. в «Книжном Вестнике» (без подписи автора), говорилось, что книги, изданные и распространяемые Манухиным и проч., только заглавиями «гнусны», а «самыя книжонки оказываются пустѣйшими и глупѣйшими ничтожностями, неспособными развратить и муху»72.

Гораздо позже, в 1904 г., в статье «Пионеры русской народной книги», опубликованной в «Русском Вестнике», автор (оставшийся неизвестным) тоже высказал двойственную оценку деятельности Манухина, написав, что всегда считал «Леухиныхъ, Манухиныхъ и пр. своего рода паразитами, принесшими страшный вредъ народу своими "Гуаками", "Разбойниками" и прочими плодами лубочной литературы Никольскаго рынка, имя которымъ легiонъ. Я, какъ и многiе другiе, былъ убѣжденъ, что эти <…> издатели только набили свои карманы, но не принесли никакой пользы»73. Однако затем публицист признал, что ошибался и что благодаря деятельности этих издателей провинциальный читатель из народа стал, чуть не впервые, широко приобщаться к книжной культуре, пусть изначально и невысокого качества:

«Между тѣмъ эти-то изданiя подготовили почву къ болѣе серьезному дѣлу — къ основанiю народныхъ библiотекъ <…> …первыя книги, вызвавшiя вообще интересъ къ книгѣ въ народѣ, были изданiя Манухина, Леухина и дру-гихъ подобныхъ»74.

Как мы видим, Манухин не только торговал «пустой» или лубочной литературой, но и пытался пристрастить провинцию к чтению произведений Ф. М. Достоевского, что уже делает ему честь75.

Семенников

В записной тетради Ф. М. Достоевского (РГАЛИ. Ф. 212.1.15. Л. 2, 79, 82, 86) находим фамилию, которая написана по-разному и всегда не дописана: «Семяник» (л. 2, 79, 86), «Семяни» (л. 82) (см. Илл. 11–14 ).

Илл. 11–14. Фрагменты записной тетради Достоевского (РГАЛИ. Ф. 212.1.15. Л. 2, 79, 82, 86)

Fig. 11–14. Fragments of the Dostoevsky’s notebook

Скорее всего, здесь мы имеем дело с одним и тем же человеком и одной и той же фамилией, написание и произношение которой в XIX в. еще колебалось. Так, некоего « Сем е нникова », который взял «16 экз<емпляровъ>» «Дневника Писателя» упоминает в письме от 11 июля 1877 г. к жене Достоевский (см. Илл. 15 ). В публикациях письма фамилия прочитана как «Семенников»⁷⁶. В Д30 указано, что «Семенников» был книгопродавцем ( Д30 ; т. 29₂: 357).

В записной тетради А. Г. Достоевской (ОР РГБ. Ф. 93.III.2.1. Л. 2, 3, 3 об., 4 и далее) много раз встречается фамилия « Сем я нников » (всегда именно в таком написании). Надо отметить, что данная имеющаяся у фамилии вариативность отражена издателями переписки супругов Достоевских С. В. Беловым и В. А. Тунимановым в указателе имен: «Сем е нников (Сем я нников)» [Белов, Туниманов: 479]. Причем в издании приводится и письмо А. Г. Достоевской от 12 августа 1880 г., дважды называющей книготорговца: «Сем я нников» [Белов, Туниманов: 350].

Илл. 15. Фрагмент письма Ф. М. Достоевского к А. Г. Достоевской от 11 июля 1877 г. (РГАЛИ. Ф. 212.1.30. Л. 4)

Fig. 15. A fragment of the letters of F. M. Dostoevsky to A. G. Dostoevskaya (dated July 11, 1877)

В энциклопедии Н. Наседкина находим комментарий: «Семенников Иван Петрович (1834–1897), петербургский книготорговец, продавал "Дневник писателя"» [Наседкин: 716–717]. Дата смерти и полное имя «Семенниковъ Иванъ Петровичъ» указаны в «Петербургском некрополе» В. И. Саитова77.

Возможно, Анна Григорьевна записывала эту фамилию на слух, а потому появился подобный ономастический вариант, отражающий какие-то особенности произношения.

Таким образом, в записной тетради Достоевского и в тетрадях и подписных книгах его жены упоминаются имена известных и малоизвестных на сегодняшний день книгоиздателей и книготорговцев, которые ждут своего комментария и в будущем могут дать материал для изучения издательского дела и книжной торговли не только у супругов Достоевских, но и в XIX в. в целом.