Когда Евнапий писал свои школьные биографии? К вопросу о датировке «Vitae sophistarum»

Преподаватель, врач, писатель и философ Евнапий являлся одними из видных представителей позднеримской языческой интеллигенции. Он родился между 347 или 349 г.1 в знатной семье из Сард, столицы римской провинции Лидия. На шестнадцатом году жизни юноша отправился в Афины, где поступил в обучение к прославленному софисту Проересию (Eunap. VS. 485). Четыре года спустя молодой человек вернулся домой, чтобы начать карьеру ритора – преподавателя красноречия (ibid. 493). Тогда же он увлекся философией. Его наставником в постижении учения Платона и Ямвлиха сделался его родич и один из воспитателей императора Юлиана Отступника – Хри-санфий (ibid. 502 – 505). Благодаря Хрисанфию молодой педагог познакомился с многими видными представителями языческой интеллектуальной элиты восточных провинций империи. Евнапий с гордостью вспоминал о своих встречах с вдохновителем языческой реакции теургом Максимом Эфесским (ibid. 473) и дружбе с Орибасием Пергамским, личным врачем и конфидентом императора Юлиана (ibid. 499). Судя по всему, Евнапий провел в Сардах всю оставшуюся жизнь, занимаясь делами своей школы и изредка выезжая из города для встреч с друзьями и представителями имперской администрации.2 Точная дата его смерти неизвестна.3

Из-под пера Евнапия вышло два сочинения: фрагментарно сохранившееся «Продолжения истории Дексиппа Афинского в XIV книгах», заключавшее в себе историю Рима от кончины императора Клавдия II Готского (270 г.) до смерти августы Евдокии (404 г.)4, и дошедший в полном объеме сборник биографий представителей восточноримской интеллектуальной элиты III – IV столетий «Жизни философов и софистов» (далее VS). Это произведение является одними из важнейших источников по истории позднеантичного образования, школьной культуры и интеллектуальных традиций. Несмотря на долгую и плодотворную традицию изучения труда Евнапия, многие проблемы, порожденные исследованиями этого памятника, остаются предметом ожесточенной научной полемики. Среди них вопрос о времени его составления.

В VS Евнапий неоднократно ссылается на уже опубликованные книги своей «Истории»,5 в которых повествование по всей видимости доводилось до смерти императора Феодосия I (395 г.).6 Вместе с тем, в рассказе о жизни философа Приска Эпирского Евнапий упоминал, что его герой скончался во время нашествия готов на Ахайю (395/6 г.), которое он обещает более подробно осветить в продолжении своего исторического труда (VS. 482). Иными словами, сначала сардский ритор опубликовал первые книги «Истории», затем обратился к прославлению знаменитых интеллектуалов своей эпохи в VS, после чего завершил свой исторический труд рассказом о первом десятилетии правления императоров Аркадия и Гонория.7 Время написания заключительных книг «Истории», в свою очередь, выводился из сохранившегося в выписках Константина Багрянородного выпаде против коррумпированного режима «царицы» Пульхерии (Eunap. Hist. fr. 72.1 ed. Blockley (fr. 87 ed. Müller)). Поскольку кормило государственной власти она приняла в 414 г.8 – эту дату принято считать terminus post quem второй части исторического сочинения Евнапия.9 Таким образом, сардский ритор издал первую часть истории вскоре после 395 г., а вторую – не ранее 414 г. и едва ли позднее 430г. (к этому времени автор уже должен был перевалить за восьмидесятилетний рубеж). Эти данные позволяют установить самые широкие временные границы для публикации VS – 395 – 430 г. Несколько сузить эти хронологические рамки позволяет сообщение Евнапия о том, что на момент публикации его труда один из его героев – Орибасий Пергам- ский был жив и находился в добром здравии (VS. 499). Точная дата рождения Орибасия неизвестна, но, судя по всему, он был ровесником своего друга Юлиана Отступника.10 Следовательно знаменитый врач появился на свет ок. 325 – 330 г. Представляется маловероятным, что он мог прожить более 90 лет11, а значит VS была опубликована не позднее 415 – 420 г.

В историографии время написания VS традиционно определялась рубежом IV – V вв.12. Основой для этой датировки был рассказ Евнапия о том, что после неких «последних событий, приведших все в замешательство» (ἐς τὸν νεώτερον τουτονι θόρυβον ἅπαντα συµπέφυρται καὶ ἀνατετάρακται – VS. 479) проконсул Азии потерял административную независимость от префекта претория Востока. Со времен Д. Виттенбаха это загадочное «замешательство» традиционно связывалось с внутриполитическим кризисом, охватившем восточную империю в конце IV в., прежде всего с восстанием магистра армий Гайны и готского вождя Трибигильда (399 г.).13

Альтернативная версия датировки VS была представлена Ф. Пашу, предположившего, что в ходе работы над своим историческим трудом сардский ритор опирался на опубликованное вскоре после взятия Рима готами (410 г.) сочинение анонимного латиноязычного язычника «Historia adversus chris-tianos». Из этого французский исследователь делал вывод, что первые книги труда Евнапия не могли быть изданы ранее 412 г., следовательно VS была составлена ок. 413 г., возможно несколькими годами позже.14 Вторую часть «Истории» Пашу, в свою очередь, датировал серединой третьего десятилетия V в., то есть временем когда клика августы Пульхерии, была отодвинута от власти выдвиженцами молодой жены Феодосия II Афинаиды-Евдокии – по мнению историка именно смена правительства сделала возможным критику режима недавней регентши.15

Против концепции Пашу выступил Т.М. Банчич, который достаточно убедительно доказывал, что Евнапий писал VS в то время, когда исход мятежа Трибигильда и Гайны еще не был определен. На основании этих рассуж- дений он датировал VS последними месяцами 399 г.16

Несмотря на то, что у гипотезы Банчича нашлось немало сторонников,17 некоторые исследователи продолжали сомневаться в его построениях. В частности, аргументы против его реконструкции были высказаны Ал. Кэмероном. Во-первых, он не усматривал никакой связи между понижением статуса азиатского проконсульства и мятежом Трибигильда, во-вторых, отмечал, что всесильный временщик Евтропий едва бы стал укреплять статус префекта претория Востока (своего потенциального соперника в борьбе за влияние на императора Аркадия) за счет переподчинения ему азиатского проконсульства.18 Вместе с тем критике Кэмерона подверглась и концепция Пашу. По мнению исследователя против датировки VS серединой второго десятилетия V столетия свидетельствует отсутствие в тексте каких-либо упоминаний о Гипатии Александрийской – одной из самых известных философов той поры.19

Таким образом, вопрос о времени публикации VS продолжает вызывать ожесточенные научные споры. При этом участники полемики обошли вниманием один из отрывков VS, анализ которого, думается, способен пролить свет на время публикации этого труда.

* * *

В очерке о располагавшемся в египетском Канопе религиознофилософском училище неоплатоника Антонина, Евнапий помещает сообщение о том, что храмы этого города и его окрестностей были уничтожены архиепископом Феофилом Александрийским.20 Повествование об этих событиях историк завершал рассказом о том, что после разрушения древних святилищ в городе поселились монахи, почитавшие трупы каких-то преступников, иными словами мощи христианских мучеников:

«Этих монахов поселили также и в Канопе, и здесь вместо подлинно сущих богов они заковали людей в кандалы почитания рабов, причем рабов никчемных. Они собирали кости и черепа преступников, казненных за многочисленные преступления по приговору гражданского суда, объявляли их богами, посещали места их захоронения и считали, что становятся лучше, валяясь в грязи на их могилах. Люди, о которых я говорю, называют этих мертвецов “мучениками”» … (τοὺς δὲ µοναχοὺς τούτους και εἰς τὸν Κάνωβον καθίδρυσαν, ἀντὶ τῶν ὄντων θεῶν εἰς ἀνδραπόδων θεραπείας, καὶ οὐδὲ χρηστῶν, καταδήσαντες τὸ ἀνθρώπινον. ὀστέα γὰρ καὶ κεφαλὰς τῶν ἐπὶ πολλοῖς ἀµαρτήµασιν ἐαλωκότων συναλίζοντες, οὓς τὸ πολιτικὸν ἐκόλαζε δικαστήριον, θεούς τε ἀπεδείκνυσαν, καὶ προσεκαλινδοῦντο τοῖς µνήµασι, καὶ κρείττους ὑπελάµβανον εἶναι µολυνόµενοι πρὸς τοῖς τάφοις, µάρτυρες γοῦν ἐκαλοῦντο… – VS. 472).

Очевидно, говоря об обосновавшихся в Канопе христианских анахоретах, Евнапий имел в виду насельников основанной Феофилом «Метанойи». Этот монастырь был заложен вскоре после разрушения местных храмов,21 довольно быстро приобрел общеимперскую известность и превратился в один из крупнейших центров пахомианского монашества в Нижнем Египте.22 Гораздо загадочнее рассказ Евнапия о почитании монахами Канопа мощей христианских мучеников.

Традиция сохранила данные о том, что в городе существовал лишь один мученический культ, а именно культ врачей-бессеребренников Кира и Иоанна. Обстоятельства утверждения их почитания хорошо известны и были неоднократно описаны в литературе. Вплоть до конца IV столетия Каноп был одним из важнейших центров язычества в Нижнем Египте. В городе и его окрестностях было множество почитаемых святилищ и храмовых комплексов. Одним из них был оракул менуфисской Исиды Целительницы,23

располагавшийся в двух милях от города.24 Несмотря на действовавший с 391 г. запрет на все формы традиционного богопочитания25 храм Исиды, при котором даже сохранялось профессиональное жречество26, продолжал функционировать вплоть до 80-х гг. V в.27 Антиязыческая кампания архиепископа Феофилом,28 приведшая к разрушению храмов Александрии и Канопа, судя по всему, обошла местный культ стороной.29 В первые десятилетия V столетия менуфисское святилище, оставшееся одним из немногих действовавших языческим храмом на территории Западной Дельты, превратилось в серьезное препятствие на пути распространения новой веры. Несмотря на то, что по соседству с ним располагалcя крупный монастырь, местные жители не торопились принимать крещение. Особые опасения церковных властей Александрии вызывали сведения о том, что за исцелением в храм богини время от времени являлись даже не особенно стойкие в вере христиане.30

Пытаясь создать альтернативу языческому культу, преемник Феофила Кирилл (412–444 гг.) перенес в Менуфис мощи якобы пострадавших во время Великого Гонения мучеников Кира и Иоанна. Нахождения останков ранее никому неизвестных мучеников (на местонахождение мощей молившемуся об избавлении от «демоницы» Кириллу якобы указал подозрительно своевременно явившийся ему ангел) (Soph. Laud. 27 (PG 87.3. Col. 3413–3414); Vita SS. Cyri et Ioannis. I. (PG 87.3. Col. 3693–3694)), а также сходство традиционной формы ритуального обращения к богине («Госпожа» (κυρία или κυρα)) с именем одного из новоявленных святых,31 дает основания полагать, что александрийский архиепископ выдумал и историю мученичества Кира и Иоанна, и самих святых лекарей. В том, случае если бы в храмах Канопа или окрестных селений уже хранились почитаемые мощи Кириллу едва ли пришлось идти на столь очевидный подлог. Более того, по словам самого архиепископа, до утверждения культа святых лекарей ни в одной из церквей Канопа и окрестностей не было св. мощей, что вынуждало ищущих исцеления христиан совершать дальние паломничества или ходить на поклон к языческим жрецам (Cyr. Hom. Diversae. XVIII.2 (PG 77. Col. 1101–1102)). Таким образом, вплоть до 412 г. своих мощей в этом регионе не было.32

Абукире также вызывает сомнения. См. Nau 1919, 274. Contra: Abramowski 1963, 15– 20. Единственным источником первой половины V столетия, в котором сохранились упоминания о культе Кира и Иоанна являются три краткие проповеди, традиционно приписываемые самому Кириллу (Cyr. Hom. Div. XVIII.1–3 (PG. 77. Col. 1100– 1106). Исходя из исторического контекста этих проповедей Л. Дюшен усомнился в авторстве Кирилла, равно как и в его участии в утверждении культа Кира и Иоанна в Менуфисе. По версии исследователя, почитание врачей-бессребреников в окрестностях Канопа началось лишь на исходе V столетия, в период архиепископства Петра Монга, при котором александрийские христиане разрушили менуфис-ское святилище Исиды (Duchesne 1910, 10–12). Публикация Дюшена породила долгую полемику о времени появления культа мучеников в Абукире. Со стороны противников традиционной версии последнее слово было сказано Ж. Гаску, который провел историко-филологический и текстологический анализ проповедей и в целом высказался против гипотезы об авторстве Кирилла (Gascou 2006, 11–16). При этом исследователь отмечал, что по стилистике и тематике третья гомилия очень близка к творениям александрийского архиепископа, и в целом признавал, что она вполне могла выйти из-под его пера. При этом, Гаску полагал, что даже в том случае, если эта проповедь действительно была написана Кириллом, единственным указанием на то, что она была произнесена в Менуфисе является ее вступление, которое он называл позднейшей интерполяцией (Gascou 2006, 15–16). С нашей точки зрения явные недвусмысленные указания на место ее прочтения содержит сам текст этой гомилии. Она начинается рассказом о крестных муках Христа и достоинствах его мучеников Кира и Иоанна. Затем Кирилл принимается хулить заблуждения идолопоклонников и уловки языческих жрецов: «Пусть же придут сюда те, кого некогда обманывали! Пусть явятся за истинным и неподдельным исцелением! Никто более не будет претворяться, что были у него вещие сны. Никто не скажет пришедшим: «Госпожа сказала: «Делай так-то и так-то». А может эта Господа еще и претендует на то, чтобы быть Богом? Чтобы ей поклонялись? Среди демонов нет ни мужчин, не женщин, но взгляните на их обыкновения – желают, чтобы их называли женскими именами! Так пусть же народ растопчет эти старушечьи сказки и старые байки колдунов и придет к истинно небесным врачам, которым сам Бог дал власть лечить, говоря: больных исцеляйте, даром получили, даром давайте» (ἡκέτωσαν τοίνυν οἱ πάλαι πλανώµενοι· ἐρχέσθωσαν εἰς ἀληθινὸν καὶ ἀκαπήλευτον ἰατρεῖον· οὐδεὶς γὰρ ἡµῖν ὀνείρατα πλάττεται· οὐδεὶς λέγει τοῖς ἐρχοµένοις· Εἴρηκεν ἡ Κυρά· Ποίησον τὸ καὶ τό· ὅλως Κυρὰ καὶ Θεὸς εἶναι δυνατὸς, καὶ προσκυνεῖσθαι θέλει; Ἐν τοῖς δαίµοσιν οὐκ ἔστιν οὐδὲν ἄῤῥεν οὐδὲ θῆλυ. Καὶ βλέπετε ποίαν ἔχουσιν προαίρεσιν· ὀνόµασιν γυναικῶν καλεῖσθαι βούλονται πατήσαντες τοίνυν τὰ γραώδη µυθάρια καὶ τὰ πάλαι τῶν γοήτων ἐµπαίγµατα, ἐρχέσθωσαν ἐπὶ τοὺς ἀληθινοὺς καὶ ἄνωθεν ἰατρούς· οἷς ὁ πάντα ἰσχύων Θεὸς, τοῦ θεραπεύειν δύνασθαι τὴν ἐξουσίαν ἐχαρίσατο λέγων· «Ἀσθενοῦντας θεραπεύετε· δωρεὰν ἐλάβετε, δωρεὰν Зотг - Cyr. Hom. Div. XVIII.3 (PG. 77. Col. 1105-1106), пер. М.В.). Из приведено отрывка следует, что проповедь была прочитана при утверждении культа Кира и Иоанна, в регионе, где существовал языческий культ женского божества («Госпожи»), отли-

Связь сообщения Евнапия о некролатрии канопского монашества с агиографической и гомилетической традицией об утверждении культа Кира и Иоанна в Менуфисе была подмечена еще И. Делеэ.33 Вместе с тем боллан-дист не стал развивать свои выводы для уточнения времени написания труда сардского историка. Впрочем, на момент публикации его статьи вопрос о дате составления VS еще не поднимался. Немногие авторы, обратившие внимание на наблюдение Делеэ оставляли их без каких-либо комментари-ев,34 либо отказывали им в правдоподобии. В частности, Е. Випшицка заявляла, что, рассказывая о почитании монахами мертвецов, Евнапий не мог иметь в виду культ Кира и Иоанн. Свои замечания она обосновывала, казалось бы, самоочевидным фактом – языческий историк писал не о Менуфи-се, а о Канопе.35 Возражения польского археолога представляются небесспорными. Во-первых, в источниках не сохранилось никакой информации о том, что помимо мощей Кира и Иоанна в окрестностях Канопа хранились останки каких-то иных христианских мучеников. Во-вторых, никогда не бывший в Египте лидиец Евнапий мог просто не видеть разницы между Ка-нопом и его предместьем, располагавшимся в административных границах этого полиса. Более того, приступая к рассказу о христианском «нашествии» на Каноп Евнапий специально оговаривал, что погромы храмов проходили не только в городе, но и в его окрестностях (καὶ τὰ παρὶ τὸν Κάνωβον ιερὰ ταύτὸ τοῦτο ἔπασχον – VS. 472). Можно предположить, что, продолжая повествование критикой культа св. мощей, автор вновь говорил не только о Канопе, но и о близлежащих селениях. Наконец, из вступлений к кирилло- вым проповедям следует, что на пути из Александрии в Менуфис останки Кира и Иоанна несколько дней пребывали в Метанойе (Cyr. Hom. Div. XVIII.2.Pr. (PG 77. Col. 1101–1102))36. Очевидно, монахи Канопа принимали непосредственное участия в церемонии перенесения мощей. Такое знаменательное для Александрийской церкви событие было несомненно обставлено с большой помпой, что не могло не привлечь внимания местных жителей. Не исключено, что в их числе были ученики канопского философа Антонина, сообщившие Евнапию о том, что ненавистные им монахи – «люди в черном» начали стаскивать в город трупы «рабов и преступников».

* * *

Таким образом, в рассказе Евнапия о культовых практиках канопского монашества по всей видимости нашла отражение церемония перенесения останков Кира и Иоанна в Каноп и их последующая транспортировка в Ме-нуфис. Поскольку это событие произошло тогда, когда предстоятелем Александрийской церкви был Кирилл у нас есть все основания считать начало его архиепископства (412 г.) достоверным terminus post quem для публикации VS.37 Думается, что эти выводы подтверждают несколько умозрительную концепцию Пашу, считавшего, что труд Евнапия был опубликован во втором десятилетии V столетия.

Что до замечания Кэмерона об отсутствии в тексте VS жизнеописания Гипатии, то оно едва ли может служить аргументом против более поздней датировки этого сочинения. Сардский историк считал, что лишь преемники традиций пергамской школы являются достойными наследниками платоновской традиции – в своем повествовании он ни словом не упоминал ни о знаменитом константинопольском философе Фемистии,38 ни об афинских и александрийских неоплатониках IV столетия. Иными словами, Евнапий описывал свою «школьную генеалогию», в которой не было места философам, которых ритор не считал наследниками традиции, к которой принадлежал он сам. В этом отношении отсутствие каких-либо упоминаний о Гипатии совершенно закономерно – знаменитая преподавательница не была представительницей пергамской школы и, судя по всему, довольно скепти- чески относилась к теургии.39

Впрочем, было бы опрометчиво заявлять, что выдвинутые нами аргументы полностью девальвируют гипотезу Банчича, который как уже отмечалось выше, считал, что сардский историк начал составлять свой труд в 399 г. Несмотря на то, что VS – сравнительно небольшое сочинение, не исключено, что оно было написано в несколько заходов. Ритор вполне мог начать делать первые наброски VS в последний год IV столетия, затем отвлечься на другие дела и продолжить работу над текстом лишь спустя полтора десятилетия. Еще более вероятной представляется гипотеза о том, что текст VS претерпел одну или несколько авторских редакций, последняя из которых могла быть завершена во второе или третье десятилетие V в.40. Так или ина- че, дошедший до нас вариант «Жизни философов и софистов» не мог быть опубликован ранее 412 г.