Коллекция амфор Краснодарского государственного историко-археологического музея-заповедника им. Е.Д. Фелицына: общий обзор

DOI:

Цитирование. Монахов С. Ю., Кузнецова Е. В., Чурекова Н. Б., 2022. Коллекция амфор Краснодарского государственного историко-археологического музея-заповедника им. Е.Д. Фелицына: общий обзор // Нижневолжский археологический вестник. Т. 21, № 2. С. 142–157. DOI:

Научный коллектив Саратовского госу-ниверситета уже восьмой год ведет планомерную работу по изданию амфорных коллекций крупнейших музеев России. Первоначально наш проект был поддержан Российским гуманитарным научным фондом, а затем Российским фондом фундаментальных исследований 2. Тогда наши усилия были направлены на обработку музейных собраний в Керчи, Севастополе, Симферополе, Феодосии, Евпатории, Ялте и п. г. т. Черноморское. Результаты исследований были частично опубликованы в виде двух монографий, посвященных собраниям Керченского и Хер-сонесского музеев [Монахов и др., 2016; 2017]. Материалы остальных крымских музеев пока ждут своей публикации. В дальнейшем, при поддержке Российского научного фонда, удалось изучить и издать амфорные коллекции Государственного Эрмитажа и Пушкинского музея [Монахов и др., 2019; 2020]. Параллельно велась обработка колоссального собрания Краснодарского го- сударственного историко-археологического музея-заповедника им. Е.Д. Фелицына. Не будет преувеличением сказать, что даже без учета фондов его филиалов (Таманского и Анапского археологических и Темрюкского историко-археологических музеев) – это одно из крупнейших хранений амфор, по крайней мере в России.

Первые поступления в музей тарных сосудов относятся еще к дореволюционному периоду. К примеру, три амфоры были обнаружены летом 1903 г. при земляных работах на кирпичном заводе, функционировавшем при Екатеринодарской тюрьме [Анфимов, 1951, с. 125, рис. 2, 3]. Два сосуда «на сложнопро-филированном кольцевом поддоне» были обнаружены в 1913 г. в ст-це Тамань [Чурекова, 2021, с. 339, рис. 1, 10 ]. К сожалению, в большинстве случаев информация об обстоятельствах находки сосудов из ранних поступлений попросту не сохранилась.

Впоследствии коллекция пополнялась в первую очередь благодаря археологическим исследованиям меотских и греческих некрополей, расположенных преимущественно в Прикубанье. Наиболее значительные и масштабные раскопки проводились на могильниках городищ у хут. Прикубанский и Ленина, а также у ст-ц Старокорсунская, Елизаветинская, Марьянская, Пашковская, Воронежская, Тамань, пос. Виноградный, Таманский и Приморский, хут. Лебеди, Двубратский, г. Усть-Лабинска, курганного некрополя у городища Фурожан, некрополей в черте г. Краснодара и др. Кроме того, в коллекции присутствуют отдельные находки из других районов, в частности из Тузлинского некрополя, но их количество невелико [Чурекова, 2021, с. 339; Монахов и др., 2021, с. 11]. Амфорное собрание Краснодарского музея не только крупнейшее в стране, оно насчитывает не один десяток уникальных сосудов, зачастую не имеющих аналогов или представленных единичными экземплярами.

Как и многие другие музеи, Краснодарский сталкивается с большим количеством трудностей: не только с нехваткой площадей для экспонирования, но и с отсутствием фондохранилищ для обеспечения сохранности музейных предметов. В настоящее время археологическая коллекция распределена между главным зданием, а также арендуемым помещением на Кубанской набережной и хранением в ст-це Ста-рокорсунская. В предыдущие же годы фонды не раз затапливались, экспонаты приходилось часто перевозить [Монахов и др., 2021, с. 12]. Большой ущерб коллекции наносит и нехватка реставраторов в штате. Значительная часть сосудов из фондов Краснодарского музея была в свое время (в 1990–2000-е гг.) атрибутирована, зачерчена, сфотографирована С.Ю. Монаховым и И.И. Марченко 3 и опубликована [Монахов, 1999, с. 446, 547–550; Лимберис, Марченко, 2005; 2019], благодаря чему эти амфоры, по крайней мере, были введены в научный оборот, что очень важно для археологического источниковедения.

На сегодняшний день работа с собранием находится на завершающем этапе. За рамками данной статьи мы оставляем амфорные коллекции филиалов Краснодарского музея в Анапе, Тамани и Темрюке, так как они сами по себе весьма представительны и являются предметом отдельного исследования.

По предварительным подсчетам фонды краснодарского музея насчитывают 671 тарный сосуд (включая опубликованную Прикубанскую коллекцию) из раскопок как минимум 30 археологических памятников. Это в два с лишним раза больше, чем в Эрмитаже, и почти в семь раз больше, чем в ГМИИ. Основная масса материалов (больше 85 %) относится к периоду с рубежа V–IV вв. до н.э. до начала III в. до н.э. Меньше двух десятков сосудов датируются архаическим и раннеклассическим временем. Более 70 экземпляров приходится на тару эллинистического периода [Чурекова, 2021, с. 339; Монахов и др., 2021, с. 11].

Фактически половина всего амфорного хранения (324 экземпляра и 101 комплекс) приходится на материалы из раскопок Прикубанского меотского некрополя у хут. Прикубанский в Красноармейском районе Краснодарского края, работы на котором велись в 1998– 2001 гг. И.И. Марченко, Н.Ю. Лимберис и В.В. Бочковым. Исследования данного памятника дали не только огромное количество образцов самих тарных сосудов, но и представили нашему вниманию исключительное количество хорошо датированных комплексов, включающих или несколько тарных амфор (69 комплексов), или, наряду с амфорами, импортную чернолаковую керамику (32 комплекса) 4. Очевидно, что благодаря нахождению в комплексе амфор, в том числе клейменых, вместе с чернолаковыми сосудами, датировка может быть более узкой [Кузнецова и др., 2021, с. 149–165].

Анализ комплексов позволил уточнить датировки отдельных серий тары. Так, удалось доказать, что производство амфор Мен-ды «мелитопольского» варианта началось еще в 380-х гг. и до 350-х гг. их выпуск продолжался одновременно с тарой варианта «портичел-ло» [Монахов, Кузнецова, 2022, с. 145 и след.]. Кроме того, была прослежена эволюция синопской тары в период до начала систематического клеймения [Монахов, Кузнецова, 2021б, с. 261 и след.]. Привлечение дополнительных материалов из других меотских некрополей дало возможность скорректировать представления о датировке и типологическом развитии амфор Книда и Коса [Монахов, Кузнецова, 2021a; Mandrykina et al., 2021]. В

Прикубанском некрополе также найдены четыре амфоры Аканфа, две из которых неклейменые [Monakhov, 2021]. Учитывая количество тарных сосудов и многочисленность комплексов, материалы из Прикубанского некрополя опубликованы отдельным томом [Монахов и др., 2021], что избавляет нас от необходимости рассматривать эту часть коллекции детально.

Следует остановиться лишь на нескольких моментах. Во-первых, материалы Прикубанского могильника охватывают довольно узкий хронологический период – практически все сосуды относятся к IV в. до н.э., лишь отдельные экземпляры заходят в самое начало следующего столетия. Во-вторых, обращает на себя внимание полное отсутствие тары Хиоса и Пепарета, продукция которых была чрезвычайно популярна на северопричерноморском рынке в этот период 5. В-третьих, тара основных экспортеров продукции представлена в выборке неравномерно. На данное обстоятельство после выхода монографии обратил наше внимание В.И. Кац, за что мы ему искренне признательны 6. Он отметил, что практически все фасосские клейменые сосуды относятся к 350-м гг. до н.э. [Монахов и др., 2021, с. 119, 124, Th.29, Th.40] 7, а гераклейские – к началу 340-х гг. до н.э. [Монахов и др., 2021, с. 246, 249, HP.39, HP.46]. Кроме того, наблюдается разрыв и в поступлении синопской тары, которая очень хорошо представлена в период до появления практики систематического клеймения в этом центре, далее следует некий разрыв и клейменые синопские сосуды вновь появляются только в последней четверти IV в. до н.э. [Кузнецова, 2021, с. 171 и след.; Монахов и др., 2021, c. 258–275]. Очевидно, имеет место наличие нескольких периодов спада в поступлении импортной продукции.

При этом о прекращении импорта речи не идет. В выборке присутствуют неклейменые амфоры указанных центров, изготовление которых можно датировать в широких рамках середины – третьей четверти IV в. до н.э. Однако их количество значительно меньше, чем для второй четверти столетия. К примеру, количество амфор Фасоса 370–350-х гг. до н.э. достигает 30, тогда как на следующую четверть приходится лишь 4 экземпляра. При этом еще 14 сосудов датируются 350-ми–340-ми годами 8. Не столь масштабное сокращение импорта фиксируется для гераклейской и синопской продукции, однако следует отметить, что для обоих центров характерно большее количество сосудов с широкой датировкой (за исключением экземпляров из комплексов). Кроме того, в третьей четверти IV в. до н.э. сходит на нет поступление мендейского вина – самый поздний сосуд из данной выборки датируется 330-ми гг. [Монахов и др., 2021, с. 171, Md.71]. Даже количество амфор Книда уменьшается после середины столетия.

Однако тенденция сокращения импорта фиксируется не для всех центров. К примеру, амфор Икоса третьей четверти столетия в 1,5 раза больше, чем для предыдущего периода. В этот отрезок времени увеличивается также и объем косской продукции, что, впрочем, можно объяснить и поздним включением Коса в торговлю в Причерноморье. В целом же, с учетом сосудов всех центров, чья тара представлена в Прикубанском некрополе (за исключением тары неустановленных центров производства , датировка которых затруднительна), мы можем говорить практически о двукратном сокращении импорта на городище после середины IV столетия, с тенденцией дальнейшего спада к началу III в. до н.э. Примечательно, что при совокупном анализе материалов меотских некрополей В.В. Улитин в свое время получил другой результат: «...наибольшие темпы развития торговли приходятся на вторую четверть IV в. до н.э., а возможный пик поступления товаров в керамической таре в Прикубанье приходится на третью четверть того же столетия. Однако утверждать последнее мы не можем, поскольку разница в объемах продукции, поставленной во второй и в третьей четвертях не столь значительна. Более правильным будет говорить о второй – третьей четвертях IV в. до н.э. как о времени наивысшего подъема торговли» [Улитин, 2006, с. 15] (см. также: [Кошеленко и др., 2010, с. 273–278; За-войкин, 2021, с. 67]).

Не следует забывать, что несмотря на довольно представительную выборку, мы все-таки имеем дело с материалами некрополя, что не может не накладывать свой отпеча- ток на репрезентативность выводов. Заметим, что из 387 исследованных меотских захоронений из этого Прикубанского некрополя амфоры содержались в 234 (или 60,5 %), 191 сосуд из этого числа происходит из узко датированных комплексов. При этом подавляющее число погребений (71!) с тарными амфорами датируется первой половиной IV в. до н.э., еще 12 – серединой столетия. На вторую половину столетия приходится всего 17 захоронений. Примерно ту же картину мы наблюдаем и в погребениях, которые содержат из импорта лишь чернолаковые сосуды (как правило, фрагментированные). Из 13 таких комплексов 8 относятся к первой половине IV в. до н.э. [Лимберис, Марченко, 2010, с. 322–354] 9. При этом основная часть погребений и с амфорами и с черным лаком приходится на конец первой – вторую четверти столетия. На наш взгляд, очевидно, что подобный расклад может служить существенным аргументом в пользу вышеизложенного утверждения о значительном росте торговли именно в этот хронологический отрезок. Постепенное увеличение числа импортных изделий в погребальном инвентаре явно свидетельствует о росте благосостояния местного населения, которое было крайне заинтересовано в расширении торговли с Боспорским царством. Исходя из материалов Прикубанского некрополя, можно говорить о том, что в начале третьей четверти IV в. до н.э. намечается некоторый спад торговой активности. Не исключено, что большая часть погребений, не содержавших импорта, приходится именно на вторую половину столетия.

Вместе с тем, принимая во внимание полученные на данных материалах результаты, следует помнить, что по оценкам авторов раскопок, ими было исследовано не более 2 % (!) памятника. Не исключено, что в случае полного изучения некрополя выводы будут совершенно иными.

Вторая, чуть бόльшая часть коллекции Краснодарского музея (349 экз.) также содержит материалы преимущественно из раскопок меотских могильников в регионе Прикубанья. Значительное количество амфор происходит из меотских могильников у ст-цы Старокор-сунская – более 90 экземпляров и у хут. Ленина – 65 амфор. Всего же в коллекции хра- нятся материалы из раскопок около 30 памятников, много случайных находок (полученных при осмотре разрушающихся памятников или переданных в дар музею местными жителями). К сожалению, из-за отсутствия строгого учета на протяжении нескольких (по всей видимости) десятилетий, в настоящее время утеряна информация о происхождении около 20 % сосудов. Сейчас сотрудники-хранители ведут активную работу по сверке описей, книг приема, архивов и прочей документации для возможного восстановления обстоятельств находки предметов. Надеемся, что наша работа поможет им в этом нелегком труде, так как в отдельных случаях нам удалось произвести идентификацию амфор по отчетам 10.

По центрам производства амфоры из второй части коллекции распределяются следующим образом: Средиземноморье (неустановленные центры) – 43, Гераклея – 41, Синопа – 32, Родос – 32, Книд – 31, Менда – 29, « прикубанская » серия – 27, Фасос – 26, Икос – 18, Эрифры – 17, Кос –17, Хиос – 14, « протофасосские » – 7, Херсонес – 3, Лесбос – 3, тип « Муригиоль » и тип « с раздутым горлом » – по 2, Клазомены , Теос , Коринф , Колхида и Пепарет – по 1 экземпляру.

Самые ранние амфоры в коллекции Краснодарского музея – это сосуды позднеархаического и классического времени, их, правда, не так много, чуть больше 3 %. Бόльшая их часть происходит с территории Таманского полуострова, но есть и редкие находки из Прикубанья. В первую очередь речь идет об уникальной амфоре Теоса конца VII – начала VI в. до н.э., обнаруженной в погребении № 8 кургана № 11 могильника Лебеди V (рис. 1, 1 ) [Монахов, 1996, табл. I, 1 ; 2003, с. 54–55, табл. 32, 1 ; Пьянков и др., 2019, с. 219–221, рис. 11, 1 ; Чурекова, 2021, с. 339, рис. 1, 1 ]. В насыпи кургана № 9 этого же некрополя было обнаружено горло лесбосской амфоры третьей четверти VI в. до н.э. (рис. 1, 2 ) [Чу-рекова, 2021, с. 339, рис. 1, 3 ]. Последней третью этого столетия датируется горло клазо-менского сосуда, найденное при исследовании могильника «Марьянское 1» (рис. 1, 3 ) [Чуре-кова, 2021, с. 339, рис. 1, 2 ]. Самая ранняя мен-дейская амфора из краснодарской коллекции обнаружена в погребении № 295 могильника Старокорсунского городища № 3 (рис. 1, 4 )

[Чурекова, 2021, с. 339, рис. 2, 18 ]. Остальные сосуды раннеклассического времени происходят из раскопок памятников на Таманском полуострове, отдельные экземпляры которых паспортных данных не имеют [Чурекова, 2021, с. 341].

Как мы отмечали выше, собрание Краснодарского музея Филицына разительно отличается от прочих музейных коллекций практически полным отсутствием хиосской тары. За все годы раскопок меотских могильников была найдена только одна (!) амфора Хиоса в погребении № 24/1980 года некрополя городища № 2 у хут. Ленина (рис. 1,5). Она относится к типу «конических амфор с колпачковой ножкой» и датируется последней четвертью IV – рубежом IV–III вв. до н.э. [Монахов, 2003, с. 23, табл. 13]. К сожалению, этот сосуд хоть и был сдан в свое время на хранение, в коллекции не сохранился. Бóльшая же часть хиосских амфор из краснодарской коллекции не имеет точных паспортов. Пополнение собрания образцами хиосской тары произошло совсем недавно по результатам раскопок поселения № 6 у ст-цы Старотитаровс-кая (опять на Тамани) 11. Особо стоит отметить горло хиосской амфоры из раскопок этого поселения с энглифическим клеймом под венцом в виде буквы «А» (рис. 1,6). Практически такое же горло с энглифическим клеймом «А» иного штампа происходит из раскопок Н.В. Анфимовым Семибратнего городища в 1949 г. (рис. 1,7) [Кац, 2015, № 2006]. Такие морфологические характеристики этих амфор, как высокие горла, уплощенные венцы и небольшие ручки свидетельствуют о том, что мы имеем дело с фракционными сосудами «прямогорлого» типа варианта «ботрос» 420–410-х гг. до н.э. [Монахов, 2003, с. 239, табл. 9,5–7]. Интересно, что практически идентичное клеймо, стоящее на нижнем прилепе ручки амфоры более раннего «нимфейс-кого» варианта (440–430-е гг. до н.э.), зафиксировано в Никонии в 1975 г. [Монахов, 2003, с. 20, табл. 8,5]. Оттиск явно выполнен иным штампом – буква (А) уже и меньшего размера (рис.1,8). Более того, в Патрее в комплексе № 61 было найдено горло хиосской амфоры «позднепухлогорлого» варианта (рис. 1,9), в нижней части которого также стоит оттиск «А» в круглой рамке, но уже рельефный [Аб- рамов, 2020, рис. 171,5]. Следовательно, подобные клейма, состоящие из одной буквы и выполненные двумя разными способами, использовались в хиосском амфорном производстве (возможно, в рамках одной мастерской) на протяжении, как минимум, тридцати лет. В своде IOSPE III приведено несколько разновидностей подобных клейм, в том числе рельефных, хотя не исключена вероятность, что не все они хиосские.

Большая часть сосудов второй части коллекции Краснодарского музея датируется IV – началом III в. до н.э. и относится к производству Гераклеи Понтийской, Мен-ды, Фасоса, Книда, Синопы, Коринфа, Икоса, Эрифр и неустановленных центров, в том числе типов «Муригиоль» и «Солоха 1» . Единственная на весь Прикубанский регион амфора Пепарета была обнаружена экспедицией под руководством М.Ю. Лунева в погребении № 4 могильника селища «Пашковское-3» в 2021 году ¹². Единственная амфора Колхиды датируется первой половиной III в. до н.э.

К этому же хронологическому периоду (IV – начало III в. до н.э.) относится и большая часть комплексов погребений, содержавших в некоторых случаях, помимо амфор, импортную чернолаковую керамику. Практически все они были опубликованы ранее авторами раскопок [Либерис, Марченко, 2005; 2016; 2019, с. 322–325], но имеются и новые материалы.

В 2010 г. экспедицией Южного регионального центра археологических исследований под руководством А.В. Иванова был исследован курган № 2 группы «Фурожан-3» в 1 км к юго-западу от хут. Трудовой Крымского района Краснодарского края (западная часть Синдики). В исследованных погребениях, помимо меотской посуды, было обнаружено значительное количество импорта, включавшего 16 амфор, разнообразную чернолаковую керамику и стеклянный сосуд. Материалы могильника были детально опубликованы А.В. Ивановым [Иванов, 2020], что избавляет нас от необходимости останавливаться на этом.

В 2013 г. экспедиция того же центра под руководством В.Ю. Кононова проводила полевые охранные исследования селища «Ма- рьянское-1» и его могильника, расположенного в Красноармейском районе Краснодарского края. Полной публикации материала на данный момент нет, но материалы оттуда поступили на хранение в музей 13.

Основную часть сосудов эллинистического времени составляют амфоры Книда, Родоса, Эрифр, Коса и неустановленного центра (так называемой « прикубанской » серии).

Именно материалы меотских могильников позволили значительно уточнить датировки и проследить эволюцию тары Книда и Коса [Монахов, 2014; Монахов, Кузнецова, 2021a]. В частности было отмечено, что поступление книдской продукции в Прикубанский регион началось еще во второй четверти IV в. до н.э., причем в довольно значительном объеме. Ближе к середине столетия появляется и косский импорт. Примечательно, что в собрании Краснодарского музея наиболее поздние амфоры этих двух центров датируются самым началом III в. до н.э. Есть только один книдский сосуд, датирующийся началом II в. до н.э., но он происходит не из Прикубанья, а из Тузлинского некрополя [Монахов, 2003, с. 109, 307, табл. 77, 3 ]. При этом в других регионах Северного Причерноморья поздние сосуды этих двух центров встречаются достаточно часто.

Для более позднего времени (III – начала I в. до н.э.) характерно абсолютное преобладание родосской тары. При этом подавляющее большинство сосудов клейменые. Примечательно, что в отдельных случаях встречаются неизвестные ранее сочетания магистратских и фабрикантских клейм. Приведем лишь один пример. В погребении № 6 могильника № 3 у хут. Ленина экспедицией под руководством Н.Ю. Лимберис и И.И. Марченко в 1983 г. была обнаружена амфора с двумя клеймами [Лимберис, Марченко, 2005, с. 227, рис. 47, 7 ; Лимберис, Марченко, 2019, с. 324, рис. 13, 7 ]: 1) d π r Τεισαμένου | EA γριανίου; 2) Ζωίλου (рис. 1, 10 ). Деятельность эпонима Τεισαμένος относится к периоду Vb и датируется 125–121 гг. до н.э. [Finkielsztejn, 2001, p. 156, 195, tabl. 12, 21] или 124–122 гг. до н.э. [Cankardeş-Şenol, 2016, p. 19]. При этом клейма фабриканта Ζωίλος (причем того же штампа, что и на данной амфоре) традиционно связывают с эпонимами периода III (198–161 гг. до н.э.) ¹⁴.

Сейчас же очевидно, что это не совсем так (рис. 1, 10 ). Скорее всего, в данном случае мы имеем дело с омонимом. Это не единственный случай подобного расхождения, поэтому родосские клейменые сосуды из собрания Краснодарского музея требуют отдельного детального анализа.

Как уже отмечалось, в Краснодарской коллекции второй группы (помимо Прикубанского некрополя) широко представлены амфоры так называемой « прикубанской » серии. В основном они происходят из раскопок некрополей у хут. Ленина и ст-цы Старокорсунс-кая, наиболее ранние датируются второй четвертью II в. до н.э., а поздние доходят до I в. до н.э. Сосуды этой группы подробно рассмотрены в серии публикаций, поэтому мы не будем останавливаться на этом. Отметим лишь, что из собраний других музеев нам известны только две (!) такие амфоры – из раскопок Нимфея [Монахов и др., 2016, с. 186, Un.5] и поселения Юбилейное I [Монахов и др., 2020, с. 173, Un.6]. В Краснодарском же музее они представлены 27-ю (!) экземплярами. Центр производства этих сосудов пока остается неизвестным.

Часть амфор, составляющих коллекцию Краснодарского музея, происходят из археологических комплексов. Подавляющее их число приходится на погребения из раскопок ме-отских некрополей у хут. Ленина, ст-ц Старо-корсунская, Марьянская и курганной группы Фурожан-3.

В большинстве своем эти комплексы датируются периодом с рубежа V–IV вв. до н.э. до начала III в. до н.э. Другая часть, прежде всего, с родосскими амфорами и амфорами так называемой «прикубанской» серии, относится к более позднему времени. Самый ранний объект происходит из раскопок поселения № 6 у ст-цы Старотитаровская на Тамани. Он включал «протофасосскую» амфору последней четверти VI в. до н.э. и нижнюю часть тулова хиосского сосуда «раннего» варианта «пухлогорлого» типа с энглифическим колечком на ножке (рис. 2, 1 , 2 ).

Основная же часть комплексов относится к IV – первой трети III в. до н.э. В них представлена тара практически всех производственных центров, чья продукция поставлялась в Прикубанье. В некоторых погребениях помимо амфор и меотской лепной и кружаль- ной керамики были обнаружены чернолаковые сосуды [Лимберис, Марченко, 2015]. К примеру, в погребении № 17 некрополя у ст-цы Марьянская, о котором мы уже упоминали выше, помимо лепной и сероглиняной керамики, железных копий, дротиков, наконечников стрел, ножей, бронзового браслета и стеклянных бус, найдены чернолаковый скифос и две мендейские амфоры [Кононов, 2013, т. 4, с. 64– 66, рис. 619–621]. Обе амфоры (рис. 2,3,4) относятся к «мелитопольскому» варианту II-C, у одной из них на ручке рельефное клеймо – буква «Ц» в ромбовидной рамке (рис. 2,4). Такие оттиски зафиксированы в Горгиппии и в ее округе [Кац, 2015, № 377, 2135]. Аналогии этому варианту амфор известны в большом числе и уверенно датируются в пределах середины – начала третьей четверти IV столетия [Monachov, 1997, p. 35, fig. 5; Монахов, 1999, с. 211, 220, 303, 372, 379, 381, табл. 87, 92, 128, 163–168; Монахов, 2003, с. 92–93, табл. 63,4–6, 64; Монахов и др., 2017, с. 90–92; Монахов и др., 2019, с. 58, 145]. В большом числе мендейские амфоры этого варианта встречены в комплексах того же времени Прикубанского некрополя, в частности в погребениях № 53, 86, 405 [Монахов и др., 2021, с. 77, 174, 175, Md.44, Md.46, Md.47, Md.50]. Аттический чернолаковый скифос типа «А» из погребения № 17 некрополя у ст-цы Марьянская имеет заметно прогнутые в придонной части стенки и отогнутый заостренный венчик (рис. 2,5). Материалы комплекса датируются 350–340-ми гг. до н.э.

Самый поздний комплекс этой подгруппы (с иным импортом) содержал редкий для региона стеклянный скифос, который датируется достаточно поздним временем – серединой I в. до н.э. [Бочковой и др., 2005, с. 180– 182, рис. 8–10]. Вместе с ним находилась уникальная гераклейская (псевдо-косская) амфора редкой формы, красно-коричневой глины, с массой коричневых и черных включений, явно южно-понтийской (гераклейской) [Монахов, 2014, c. 217, 219, рис. 13,64].

Ко второй условной подгруппе комплексов можно отнести археологические объекты, в которых содержались две или более амфор и не было иного импорта. В комплексах этой подгруппы присутствуют сосуды Икоса, Менды, Эрифр, а также неизвестных средиземноморских центров, наибольшее число отдельных амфор относится к продукции Коса и Родоса. Самый ранний комплекс в этой подгруппе датируется третьей четвертью IV в. до н.э. – это погребение 86в Старокор-сунского восточного могильника [Лимберис, Марченко, 2005, с. 221, 248–249, 282, рис. 11], самый поздний – началом последней трети III в. до н.э. – погребение 99в того же могильника [Монахов, 1999, с. 548–550, табл. 230; Лимберис, Марченко, 2005, с. 225, 252, 284, рис. 13,15–21; Лимберис, Марченко, 2019, 321, 330, рис. 4].

В целом амфорная коллекция Краснодарского музея является действительно крупнейшим собранием и содержит редкие или даже уникальные экземпляры амфор. При этом ее отличают довольно узкие хронологические рамки. В некоторой степени уникален и состав коллекции, в которой практически отсутствуют сосуды прославленных винодельческих центров – Хиоса и Пепарета. Имеющиеся отдельные хиосские амфоры происходят преимущественно из раскопок памятников, расположенных на Таманском полуострове. В то же время краснодарское собрание содержит большое количество амфор эллинистического времени (в частности, Родоса и так называемой «прикубанской» серии), которые в других музеях представлены единичными экземплярами. Данный обзор предваряет публикацию второй части амфорной коллекции Краснодарского музея, которую мы планируем подготовить и издать в ближайшее время.