Колонизация степного края в практической деятельности представителей казахской интеллигенции второй половины XIX - начала XX века

Abselemov S. A. Colonization of the Steppe in the Activities of Representatives of the Kazakh Intelligentsia in the 2^nd Half of the 19^th – the Beginning of the 20^th Centuries. Vestnik NSU. Series: History and Philology , 2019, vol. 18, no. 8: History, p. 48–58. (in Russ.) DOI 10.25205/1818-7919-2019-18-8-48-58

Обращение к проблеме осмысления сложно структурированного процесса внутренней колонизации России в формате историографического дискурса, предоставляет уникальную возможность, наряду с восстановлением событийной канвы, реконструировать коммуникативное пространство деятельности исследователей, учесть присутствие в текстах не только собственно историографического материала, но и социокультурного фона эпохи. Восстановление интеллектуального пространства деятельности научного сообщества в различные периоды исследования проблем аграрной колонизации региона: акторов, каналов коммуникации, а также идейных позиций и способов их трансляции и репрезентации, открывает перспективы более глубокой рефлексии исследовательского опыта имперского и национального уровней исторического нарратива, как в Российской Федерации, так и в Республике Казахстан, создает перспективы интернационализации исторической науки, внедрения полемических начал в канву историографического дискурса.

Становление историографии Республики Казахстан в контексте долгосрочного обсуждения проблемы колонизации Степного края, как составной части Российской империи, реализовывалось в условиях роста этнического самосознания и идентичности казахской интеллигенции во второй половине XIX в. Очевидно, что формирование национальной интеллигенции в колонизуемом регионе происходило в условиях имперского «оцентровыва-ния» степных территорий, которые продолжительное время являлись эпицентром кочевой культуры и номадического образа жизни. Рост идентичности национальной казахской интеллигенции во второй половине XIX – начале XX в., связанный с процессом ее вовлечения в российские образовательные и административно-политические структуры, неизбежно сопровождался влиянием общественно-политических процессов и настроений, получивших распространение в либеральном дискурсе пореформенной эпохи (региональный сепаратизм, право народов на самоопределение, негативное отношение к русификации окраин, как проявлению внутреннего империализма), что определяло формы и содержание реакции образованной части казахского народа на колонизационную деятельность империи в степных областях. Учитывая данные обстоятельства, цель статьи – выявить контекстуальные условия и содержание подходов к оценке причин, хода и результатов аграрной колонизации степных областей Зауралья в практической деятельности казахской интеллигенции второй половины XIX – начала XX в.

Отметим, что актуализация научного интереса к вопросу о роли и статусе образованной части казахского общества в колонизационном процессе пришлась на 1990-е гг., когда основные усилия казахстанских исследователей были направлены на изучение трудов и биографий представителей национальной интеллигенции конца XIX – первой трети XX в. как наиболее ярких и последовательных сторонников концепции «абсолютного зла». Так, например, в работах Э. Г. Сеитова обстоятельно исследуется роль А. Букейханова в экспедиционной деятельности Ф. А. Щербины [Сеитов, 1996], К. К. Канафин концентрирует внимание на изучении общественно-политической карьеры Р. Марсекова [Канафин, 1999], И. К. Тернова и Р. К. Исетов обратили свои взоры на научные взгляды А. Байтурсынова [Тернова, Исе-тов, 1998]. Позиция казахской интеллигенции по аграрным вопросам была освещена в труде С. О. Смагуловой [1999].

Позитивное значение вышеназванных исследовательских штудий заключалось не только в восстановлении забытых имен и эпизодов национальной истории, но в возрождении и популяризации широкого круга вопросов аграрной истории Степного края, являвшихся актуальными для интеллектуальной элиты Казахстана второй половины XIX – начала XX в.

Базисом казахстанской национальной историографической традиции являлась антиколониальная направленность исследований, что было связано с имперской окраинной политикой, проектами, ориентированными на инкорпорацию степных территорий в общегосударственный социокультурный и нормативно-правовой контекст.

Можно выделить несколько факторов, оказавших влияние на интенсивность вовлечения представителей коренного этноса в обсуждение вопросов аграрной колонизации Степного края, оформление ключевых идей и концепций, составивших фундаментальные основы казахстанской историографической традиции проблемы.

Во-первых, смещение акцентов колонизационного дела в направлении степных областей (Акмолинской, Семипалатинской) в 1870–1880-х гг., интенсификация миграций, разработка переселенческой программы, моделирование имперских подходов и практик организации административного управления в регионе активизировали процесс мобилизации чиновничьей бюрократии из представителей местного населения. Во второй половине XIX в. присоединение к России крупнейших этнорегионов, в том числе Степного края, превратило империю в государство полиэтничного типа. Потребность в создании универсальной модели управления национальными окраинами, в интересах государственной безопасности и сохранения территориальной целостности, ориентировала власти на лояльное отношение к этническим элитам и организацию регулярного сотрудничества с ее фигурантами. Показательно, что первые представители казахской интеллигенции – Ч. Валиханов, А. Букейханов, А. Байтур-сынов, М. Дулатов, братья Х. и Д. Досмухамедовы, М. Жумабаев, М. Тынышпаев, Ш. Кудай-бердиев и др., являлись выходцами из среды традиционной степной аристократии [Шайму-ханова и др., 2016. С. 330].

В этой связи в имперской системе координат одним из узловых стал вопрос о подготовке национальных управленческих кадров, который был неразрывными нитями связан с задачами социальной и национальной политики на окраинах. Помимо гарантий лояльности по отношению к аристократической элите, империя делегировала «инородцам» широкие возможности вертикальной социальной мобильности, предполагавшей право свободного межсословного перемещения и занятия любыми видами деятельности.

В сложившейся ситуации первоочередное значение приобретали вопросы образовательной политики на степных окраинах, которые первоначально реализовывались в формате «образование для национальной аристократии», что стало инструментом актуализации роли казахской аристократии и приближенной к ней по социально-имущественному статусу знати из других категорий казахского общества. Уже в середине XIX в. одним из шагов в политике правительства по утверждению верноподданнических настроений среди коренного населения, а также по приобщению его к «цивилизации», было разрешение детям казахской знати, состоящей на государственной службе, поступать в учебные заведения империи [Чуркин, 2018. С. 64]. Через имперскую образовательную модель в разные годы прошли такие видные деятели культуры, общественно-политического движения и науки, как С. Сейфуллин, А. Бу-кейханов, Н. Нурмаков, Х. Кеменгеров и др.

Перемещение на этнотерриторию казахов населения из западных и центральных губерний империи вследствие аграрных миграций, распространение земледельческой культуры увеличивало потребность в профессионально подготовленных и политически сервильных специалистах в разных сферах: управлении, медицине, ветеринарии, образовании и т. д. Казахская молодежь получила возможность обучения не только в официальных учебных заведениях уровня городских школ и училищ, но и в университетах, что значительно расширило пространство культурной и интеллектуальной коммуникации отдельных представителей коренных групп. В результате в казахском обществе сформировалось локальное сообщество людей, образованных по европейским университетским стандартам. Возвращение в родные ISSN 1818-7919

места по окончанию университетского курса сопровождалось для данной группы лиц и изменением социального статуса. Приобретая статус служащих, представители национальной интеллектуальной элиты, вербовались в ряды имперских экспертов, включались в деятельность общественных организаций, в частности ЗСОИРГО (А. Букейханов), участвовали в издании местной и общесибирской периодической печати (А. Досов, Х. Кеменгеров) и тем самым вовлекались в сферу политической жизни государства.

Следует добавить, что политизация чиновников, мобилизованных империей по национальному признаку, осуществлялась на фоне общественного подъема в России и распространения там народнических и социал-демократических идей. Одной из характерных черт общественной жизни Степного края второй половины XIX в. являлся приток сюда участников освободительных движений, в частности, из Царства Польского, что привело к значительной эскалации коммуникативной сферы национальной интеллигенции. Очередной виток, связанный с перемещением политически неблагонадежных элементов в границы Степного края, произошел в 1881 г., когда было принято правительственное решение о распространении политической ссылки на Степное генерал-губернаторство.

Во-вторых, формирование казахской национальной интеллигенции, как сообщества, занятого в том числе и в сфере вопросов аграрной колонизации, происходило в условиях специфической конфессиональной политики по отношению к региону и «инородческому населению». В XIX столетии в территориальных границах Степного края усилилась роль татарских и среднеазиатских миссионеров. Со второй половины XIX в. власти империи проявляли серьезную озабоченность усиливающимся влиянием татар, составлявших значительную долю городского населения региона, что естественным образом активизировало деятельность государства и церкви в области реализации русификаторских проектов. Н. Н. Балакшин отмечал, что государство, не допуская в степь русских переселенцев и стимулируя процессы седентаризации кочевников, фактически открывает шлюзы для создания «заповедного для русских киргизско-мусульманского государства» 1. Подчеркивая важность задач аграрной колонизации степных областей, имперский эксперт использовал и экстраординарные риторические приемы: «ради защиты Христа от мусульманского изуверства», «водворение русских поселенцев в степных областях… уравновесило бы в степях мусульманский элемент русскою народностью» 2.

Высказываемые имперскими чиновниками опасения в конечном счете оказались не беспочвенными, а влияние мусульманского фактора на сознание казахского населения более существенным, нежели практики христианского прозелетизма. По констатации исследователя Ю. А. Лысенко, деятельность Киргизской православной миссии в Степном крае в 1880– 1890-х гг. не имела успеха, поскольку в этот период конфессиональная принадлежность перестала играть роль формального признака и критерия при определении льготного правового статуса подданного и его административного положения… а переход в православие уже не рассматривался как “социальный лифт”» [Лысенко, 2012. С. 60]. Однако у этого явления была и оборотная сторона, поскольку национальная идентичность – продукт не только светского, но и религиозного воздействия. В данном отношении, седентаризация, а также имперские практики, направленные на воспитание привязанности к русской культуре, отказу от бытовых привычек и традиционного образа жизни в системе русифицированного просветительства Н. И. Ильминского, существенно амортизировались влиянием мусульманских концепций, в основном сегменте которых отстаивались идеи антиколониализма [Коваляшкина, 2005. С. 85–86]. Все вышеозначенное выполняло важную функцию при формировании идей и представлений казахских просветителей на рубеже XIX–XX вв.

Резюмируя, отметим, что процесс складывания мыслящего сословия в Степном крае реализовывался в условиях сложного переплетения социокультурных, политических и конфессиональных факторов. Пожалуй, главной особенностью, своеобразным сословно-культурным фоном формирования национальной интеллигенции региона, являлось сохранение доминанты султанских фамилий, представители которых были связаны кровным родством и взаимопомощью. С началом продвижения Российской империи в степные области во второй половине XIX в., аристократия, переживая имущественное разорение, стремилась к сохранению своего статуса путем контактов и слияния с имперской бюрократией и государственной властью. В результате, представления казахской интеллигенции оформлялись, с одной стороны, в обстоятельствах мощного влияния русской культуры, что материализовалось в вовлечении национальных кадров в государственную деятельность, с другой – испытывали воздействие со стороны теоретиков и практиков исламизма, что способствовало распространению антиколониальных и отчасти антирусских настроений.

Общепризнанным идейным вдохновителем казахской национальной интеллигенции являлся Ч. Ч. Валиханов, формирование личности которого происходило на стыке русской и казахской культур. Окончив Сибирский кадетский корпус, он служил в должности адъютанта Западно-Сибирского генерал-губернатора Г. Гасфорда. В дальнейшем принимал участие в экспедиционной работе, собрав обширный этнографический материал о казахах Среднего жуза, их землепользовании, взаимоотношениях с казачеством [Валиханов, 1984. С. 71– 76].

Одним из ключевых вопросов, связанных с оценкой перспектив аграрной колонизации степных областей в общественно-политической и научной рефлексии Ч. Валиханова, являлась проблема исламизации коренного населения. Разделяя опасения имперской администрации по поводу усиления мусульманского влияния на казахское население, исследователь резко критиковал планы правительства, связанные с насаждением христианства, деятельностью православных миссий, направленных на крещение казахов, с последующим их переселением в пограничные районы, подчеркивая, что «…мера эта, похвальная в христианском смысле, в политическом отношении была бы величайшей ошибкой» [Там же. С. 195].

В эпистолярном наследии Ч. Ч. Валиханова достаточно четко зафиксировано и скептическое отношение к деятельности колониальной администрации в отношении инородцев, имеющей антиправовой, личностный характер, что во многом оказало влияние на позиции его последователей. Так, в письме к Ф. М. Достоевскому, обсуждая действия чиновника администрации Фредерикса, освободившего за взятку двух арестантов, Валиханов отметил, что «законы у нас на Руси, пока еще пишутся не для генералов… а эти генералы с инородцами в Сибири делают, что хотят, разве только собаками не травят…» [Там же. С. 154].

Критически оценивалась Ч. Ч. Валихановым экономическая и налоговая политика колониальной администрации в Степном крае. Так, по мнению Валиханова, общая практика передачи в частную собственность пастбищных угодий наносила вред традиционному скотоводческому промыслу основной части коренного населения. Столь же негативным было его мнение и относительно податной политики администрации, в частности кибиточного сбора и ямской повинности, объявляемых Валихановым избыточными, несправедливыми и разорительными [Там же. С. 199, 222, 225].

Следует подчеркнуть, что служебная и общественно-политическая карьера Ч. Ч. Валиханова развивалась по двум траекториям. Выполняя функции имперского служащего, по сути правительственного эксперта, исследователь сохранял коммуникативные контакты с представителями казахской интеллигенции. Участвуя в экспедиционной деятельности, он соприкасался с реальными нуждами коренного населения. Такого рода дуализм был типичен для передовой национальной интеллигенции второй половины XIX – начала XX в. и являлся результатом образовательной и национальной политики Российской империи на окраинах. Признавая прогрессивную роль российского присутствия в степном регионе для судеб коренных народов, Ч. Ч. Валиханов сформулировал общий алгоритм воззрений образованной части этноса на колонизационный процесс, в соответствии с которым правительственным органам и чиновникам следует осуществлять инкорпоративную работу в пределах гуманности и человеческого отношения.

Развитие антиколониального направления связано с именем А. Н. Букейханова в конце XIX – первой четверти ХХ в. Получив светское образование (окончил Омское техническое училище (1888), экономический факультет Санкт-Петербургского лесотехнического института (1894)), А. Н. Букейханов принимал активное участие в публицистической и исследовательской деятельности, являясь с 1894 г. членом редакции и корреспондентом газеты «Степной край», выпускаемой в Омске. Симптоматично, что включение Букейханова в состав редакции газеты совпало по времени с кадровыми изменениями в издании. Возглавил редакцию П. Б. Ящеров – член РГО, участник польских событий 1863 г., представитель либерального сегмента сибирской интеллигенции. А. Н. Букейханов, включившись в общественную жизнь города и региона, принял в качестве эксперта участие в экспедициях по исследованию степных областей [1902]. В частности, в период с 1896 по 1903 г. Букейханов работал в составе экспедиционного отряда Ф. Щербины, результатом работы которого стало изучение Степного края в колонизационном отношении, что завершилось изданием 12 томов материалов, собранных и обработанных экспедиционерами [Материалы…, 1902]. По свидетельству коллег-экспедиционеров, Букейханову принадлежала заслуга в подготовке примечаний к общинно-аульным группам, установлении естественно-исторических районов Степного края, составлении таблиц перекочевок коренных жителей, а также алфавитного указателя киргизских слов и выражений [Попов, 1992. С. 3].

По окончании работы экспедиции в 1903 г. А. Н. Букейханов принял участие в составе научной экспедиции по экономическому обследованию прилегающих к Сибирской железной дороге районов под руководством С. П. Швецова, сосредоточив внимание на исследовании животноводческого хозяйства казахов в связи с аграрными переселениями в Сибирь и Степной край. С 1904 г. А. Н. Букейханов служит в должности статистика Омского переселенческого управления, участвуя «в разработке норм киргизского землевладения и землепользования» [Асылбеков, Сеитов, 2003. С. 38].

Именно в указанный временной промежуток 1894–1904 гг. в основном сформировались представления А. Н. Букейханова о содержательных аспектах аграрной колонизации региона.

Одна из ключевых идей исследователя заключалась в обосновании и констатации изначальных преимуществ переселенческих хозяйств в Степном крае, что находило выражение в финансовой поддержке со стороны правительства и косвенно способствовало разрушению традиционных устоев «инородческих» экономических структур. А. Н. Букейханов указывал на опасность, возникавшую в связи с диспропорциональным распределением мигрантов из Европейской России в колонизуемом регионе. Оперируя материалами губернаторских отчетов за 1905 г., по данным которых в Акмолинской области насчитывалось казахов – 484 456 чел., крестьян – 205 515 чел., в процентном отношении крестьян к казахам – 42 %, Букейханов с тревогой отмечал, что за последние три года, особенно в 1907 г., наплыв переселенцев вырос настолько, что приведенные соотношения изменились существенно в пользу крестьян. В частности, по данным переселенческого управления в 1907 г. переселилось в Акмолинскую область 12 000 семей. Комментируя сложившееся положение, А. Букейханов констатировал факт наличия там земельного утеснения кочевников, которое «…довело казахов, до сопротивления властям» [Букейханов, 1910. С. 326,327].

Отношение А. Н. Букейханова к земельному вопросу в связи с переселенческим движением произрастало из его богатейшего экспедиционного опыта, в центре которого находились исследования скотоводческих хозяйств «инородцев» Степного края. Анализируя итоги обследования хозяйственной жизни казахов, А. Н. Букейханов, например, констатировал, что в Каркаралинском уезде население имеет различные промыслы: 12 % включены в земледелие, 27 – задействованы в неземледельческих промыслах, 4 % – джатаки. По мнению Букей-ханова, процесс наделения казахов земельными угодьями был гибельным, поскольку «если казахи возьмут земельные участки, то они не смогут правильно воспользоваться ею и будут вынуждены продать, как это сделали башкирцы, и через несколько лет останутся без земли» [Там же. С. 24].

Особым предметом размышлений и публицистической реакции видного казахского просветителя являлась тема правового обеспечения русской колонизации в Степном крае. По разумению А. Н. Букейханова, введение Степного положения 1891 г., созданного бюрократическим путем, привело население к обеднению, а его культурное развитие к застою [Бу-кейханов, 1910. С. 595]. Обрисовывая перспективу земледельческого освоения степных областей в границах имперского подхода, А. Н. Букейханов указывал, что нерациональные, экстенсивные приемы землепользования в итоге приведут к вырождению пашенных угодий [Там же. С. 585].

В целом А. Н. Букейханов, характеризуя процесс инкорпорации Степного края в состав Российской империи, определяет его как «захват», выделяя в качестве разновидностей такового – вольную и правительственную колонизацию. Букейханов критически относился к концепции об особой цивилизаторской роли русских в Степном крае. По его мнению, «первоначальное завоевание совершалось исключительно с целью обогащения, и первые завоеватели были совершенно неподготовлены к культурной роли. Это были грубые, невежественные люди с первобытной нравственностью… Они не приложили усилий даже к тому, чтобы разумно воспользоваться богатыми дарами природы или прокормить себя своим трудом. Напротив, они выбрали другой, более легкий способ наживы – грабеж покоренного инородца и расхищение природных богатств» [Там же. С. 587].

Антиколониальное направление в дореволюционной историографии аграрной колонизации Степного края, основные положения которого были сформулированы А. Н. Букейхано-вым, приобретает масштаб политической теории и практики в первое десятилетие ХХ в., что имело непосредственную связь с процессом консолидации национальной интеллигенции и активным ее вовлечением в общественно-политическую жизнь региона и Российской империи. Так, А. Н. Букейханов в 1905 г. был избран депутатом в I Государственную думу по Семипалатинскому округу, принял участие в составлении Выборгского манифеста, осуждающего роспуск Думы. Исследователи склонны полагать, что именно с этого документа начинается активная политическая деятельность А. Букейханова [Аюпова, Құсайынов, 2017]. В российских газетах регулярно публикуются его статьи с критикой колониальной политики и деятельности местной бюрократии. Фактором пробуждения национального самосознания казахов и организации их просветительской деятельности стала газета «Казах», первое в истории Степного края общенациональное периодическое издание, активное участие в создании и функционировании которого приняли лидеры казахского национального движения А. Букейханов, А. Байтурсынов и М. Дулатов. Политизации мировоззрения национальной интеллигенции сопутствовали и события первой русской революции 1905–1907 гг., вследствие чего Омск становится главным очагом национально-освободительного движения. В 1905 г. под руководством А. Н. Букейханова на Кояндинской ярмарке была подготовлена «Каркаралин-ская петиция», основным пафосом которой стала критика системы местного управления, образовательной политики в отношении коренного населения, имперских практик организации землепользования «инородцев», что дало возможность исследователям говорить о ее программном общеказахском характере, заложившем основы алашского движения [Брайнин, Шафиро, 1935. С. 17]. Показательно, что в этот период усилиями творческой казахской интеллигенции, в частности М. Дулатова, в казахскую национально-политическую риторику проникают и наполняются дополнительными коннотациями такие понятия, как «самосознание», «самоуправление», «самодеятельность», «сатрапия», что наглядно свидетельствует о росте и завершении формирования национальной идентичности казахской интеллигенции [Дулатулы, 1991].

Показательным, с точки зрения эволюции взглядов и представлений национальной интеллигенции, на наш взгляд, является следующее высказывание А. Н. Букейханова: «В ближайшем будущем, в казахской степи среди киргиз возможно появление, в соответствии с двумя политическими направлениями, двух политических партий. Одна из них под названием национально-религиозной будет ставить своей целью объединение казахов с другими мусульманами. Другая – западного направления… Если первая в качестве образца будет иметь му- ISSN 1818-7919

сульманские татарские партии, то последняя – русскую оппозиционную, а именно “партию народной свободы”» [Букейханов, 1910. С. 528].

В условиях, когда часть казахской интеллигенции начинает активное сотрудничество с представителями мусульманских движений, А. Н. Букейханов и его соратники предпринимали попытки отстаивать достижения западной цивилизации при условии сохранения национальной самобытности, посредством легального участия в общественно-политической жизни. Тем не менее регулярное участие казахских общественных деятелей в работе мусульманских религиозно-политических организаций, усиление влияния «джададизма» в казахской среде ориентировали представителей либеральной интеллигенции на использование мусульманских съездов в качестве политической трибуны, тем более, что эти съезды проводились в самом центре империи, в Санкт-Петербурге. Так, А. Н. Букейханов, выступая на очередном съезде мусульманских представителей в 1914 г., в сравнительном анализе положения казахского населения до столыпинской реформы и в последующий период констатировал общее ухудшение их состояния, поставив вопрос о необоснованном политическом давлении имперской власти на казахское население.

Активная общественно-политическая деятельность представителей образованного сословия Степного края, контактная среда, в которой эта работа осуществлялась, способствовала формированию идеи национально-культурной автономии, первым шагом к осуществлению которой, по мнению А. Букейханова и М. Дулатова, могли стать практики развития местного самоуправления. В частности, Букейханов и Дулатов полагали, что местное самоуправление в степных областях может быть осуществлено в форме земства.

Для исследуемого периода в целом характерно включение в антиколониальный дискурс широкого слоя казахской интеллигенции, сформировавшейся после событий 1905–1907 гг., для которого предметом обсуждения становятся наиболее «травматические» сюжеты аграрной колонизации Степного края. К числу таковых, безусловно, относились нормативноправовые установления и практики, ограничивающие коренное население в хозяйственноэкономическом отношении.

Так, М. Тынышпаев полагал, что киргизская степь находится в особых культурных, социально-политических и общественно-экономических условиях и управляется на основании особых законоположений, оценивая ситуацию следующим образом: «Киргизы, принимая русское подданство, никогда не думали и даже не допускали мысль, что в семье русского народа они окажутся пасынками, не имеющими никакого права на материнскую заботу и любовь со стороны России. Политика правительства и современное состояние киргизов ясно показали, насколько обманулись киргизы в своих ожиданиях [Тынышпаев, 1925. С. 21].

А. Байтурсынов в ряде своих работ подчеркивал системность нарушений со стороны чиновников метрополии при решении вопроса о земле, судебных исках киргиз, школьного и духовного дел, выборах волостных управителей и аульных старшин. Наиболее предметной критике им был подвергнут вопрос об избирательном праве в «инородческой» среде. Исследователь справедливо указывал на индифферентность имперских властей в организации выборов, смысл которых не доводится до коренного населения. Байтурсынов указывал, что большинство казахов не понимают сам процесс выборов, определяя этот процесс как состязание (талас), а не избрание достойного и компетентного представителя, думающего о народных нуждах [Субханбердина и др., 1998. С. 21].

Таким образом, вторая половина XIX – первая четверть XX в. – время становления и институционализации национальной казахстанской историографической традиции аграрной колонизации Степного края. Социокультурным фоном данного процесса являлась ширящаяся практика крестьянских переселений в степные области и встраивание региона в систему общеимперского административного управления. Государственные проекты «оцентровыва-ния» инициировали новые подходы к реализации имперских принципов национальной политики, основу которой в Степном крае составляли практики русификации, ориентированные на слияние народностей в единую «большую русскую нацию». Национальная интеллигенция Степного края формировалась в условиях влияния российских образовательных и культур- ных структур, при этом представители образованного класса национальных меньшинств, мобилизуемые, прежде всего, из казахской элиты, помимо культурных ценностей колонизаторов, усваивали собственные национальные традиции, имевшие в аристократической среде непреходящие ценность и значение.

В результате тема аграрной колонизации региона в трудах казахских просветителей, общественных деятелей, литераторов, ученых разрабатывалась в дискурсе антиколониальной риторики, а их авторам было свойственно обнаружение и тиражирование наиболее «травматических» точек колонизационного процесса. Очевидно, что радикализация российского общественно-политического движения, в том числе и в аспекте влияния идеологов сибирского регионализма (областников), до некоторой степени способствовала усилению антиколониальной тенденции в национальной казахстанской историографии, развившейся впоследствии в концепцию «абсолютного зла».