Компаративные триады в литературе конца XIX- начала XX вв. (Г.Ибсен - А.П.Чехов - Б.Шоу)

Международные литературные связи и взаимодействия представляют категорию историческую и в различных исторических условиях имеют разную интенсивность, принимают разные формы. С XIX в. они становятся особенно активными и широкими. В 1827–30-х гг. И.В.Гёте выступает с лозунгом «всеобщей мировой литературы», которая должна включить в свой состав самое ценное, что было создано всеми народами на всех ступенях исторического развития. Поэтому уже к концу XIX – началу XX вв. обращение к сравнительно-историческому литературоведению (особенно к его разделу, изучающему сходства и различия между литературнохудожественными явлениями в разных странах) становится неотъемлемой составляющей мирового литературного процесса.

Предпосылкой же сравнительно-исторического литературоведения является единство социальноисторического развития человечества. В результате сходных общественных отношений у разных народов и в развитии разных литератур в одну историческую эпоху могут наблюдаться историкотипологические аналогии. Предметом сравнительноисторического изучения с этой точки зрения могут быть отдельные литературные произведения, литературные жанры и стили, особенности творчества отдельных писателей, литературные направления.

К началу XX в. в круг сравнительноисторического изучения все более вовлекаются ли-

тературы народов, прежде мало известных вследствие различных причин (отдаленность от европейского мира, отставание в общественном развитии и т.д.). Главное, что сходные пути развития литературы в разных народов не исключают возможности международных контактов и взаимовлияний и обычно перекрещиваются с ними. Однако для того чтобы влияние стало возможным, должны существовать внутренняя потребность в таком культурном «импорте», аналогичные тенденции развития в данном обществе и в данной литературе.

Так, А.Н.Веселовский говорил о «встречных течениях» в заимствующей литературе. Поэтому всякое литературное влияние бывает связано с частичной трансформацией заимствованного образца, то есть с его творческой переработкой в соответствии с национальным развитием и национальными литературными традициями, а также с идейнохудожественным своеобразием творческой индивидуальности писателя.

Норвежское искусство конца XIX в. представлено, пожалуй, самыми трагичными, но в то же время очень светлыми фигурами. Литература этого периода, в первую очередь, связана с именем Г.Ибсена. Его произведение «Дикая утка» – это не только пьеса о том, что «отнять у среднего человека житейскую ложь все равно что отнять у него счастье, но и отчаянная попытка забыть прошлое, «великий расчет с прошлым» и возведение нового прочного здания, создание супружеского союза в духе истины, безо лжи и утайки.

С этой целью Грегерс однажды и навещает квартиру семьи Экдалей, расположенную на чердачном этаже и служащую одновременно павильоном фотоателье. Квартира сообщается с чердаком, достаточно просторным, чтобы держать в нем кроликов и кур, которых старик Экдаль, отец Яльмара, время от времени отстреливает из пистолета, воображая, что он, таким образом, как в былые дни в Горной долине, охотится на медведей и куропаток. С Горной долиной связаны самые лучшие и самые худшие переживания старика Экдаля: ведь за порубку леса именно там, в окрестностях их общего с Верле завода, его посадили в тюрьму.

Как-то А.П.Чехов заметил, что в его пьесе «Чайка», «пять пудов любви». Если перефразировать мысль драматурга, то получится, что в пьесе «Дикая утка» быть тринадцатым за столом и предъявлять к простым смертным «идеальные требования» – миссия человека, погубившего девочку Хёдвиг. Что можно сказать о человеке, который своим кровавым советом уговаривает сводную сестру (а читатель это понимает только к концу пьесы) принести «детскую жертву». И жертва эта состоит в том, чтобы убить утку, которая живет на чердаке. Грех матери падает на хрупкие плечи девочки, но ведь она не виновата, она даже не должна оправдываться. Ей нечего стыдиться. Она просто любит человека, который ее воспитал и был как отец. Пусть даже она не его дочь и её где-то нашли – она о том читала, – но ведь дикую утку тоже нашли, и это мешает ей, Хёдвиг, любить её. Действительно, «пять пудов любви» у

Г.Ибсена заменены ненавистью, насилием, развратом и пошлостью.

Таким образом, в пьесе власть денег и жажда мести нисколько не пододвигают Грегерса к тому, чтобы он нашел истину, которая, согласно теории пьяницы и гуляки доктора Реллинга, никому не нужна, и не следует с ней, как с писаной торбой, носиться.

Название пьесы «Дикая утка» сродни названию пьесы А.П.Чехова «Чайка». Эпизод с уткой, раненной коммерсантом Верле во время охоты на озере, – это не только несчастный случай, это ещё и трагедия. Если там, на озере, утка была не убита, то это за Верле, своего отца, делает Хёдвиг. Она вместо брата находит свою истину, возможно и своё предназначение. Просто она в этой жизни, жизни взрослых, никому не была нужна.

Важнейшим событием не только у Чехова, но и в культурной жизни России стала премьера «Чайки».

Любовь, охватившая почти всех героев, составляет главное действие «Чайки». Но не меньшую силу имеет преданность её героев искусству. И это чувство, пожалуй, оказывается выше любви, оказывается самым сильным стимулом для поступков главных действующих лиц. У Аркадиной оба эти качества – женственность и талант – сливаются воедино. Тригорин, несомненно, интересен именно как писатель. В литературе он человек всем известный, в полу-шутку – в полувсерьез о нем говорят, что только с Толстым и Золя его не сравнишь, и многие ставят его сразу после Тургенева. Как мужчина он безвольное существо и полная посредственность. По привычке он волочится за Аркадиной, но тут же бросает её, увидав молоденькую Заречную. Вместе с тем он писатель, новое увлечение – своего рода новая страница жизни, важная для творчества. Так он заносит в записную книжку мелькнувшую мысль о «сюжете для небольшого рассказа», повторившем в точности жизнь Нины Заречной: на берегу озера живет молодая девушка, она счастлива и свободна, но «случайно приходит человек, увидел и «от нечего делать» погубил её. Тригорин показывает Заречной на убитую Треплевым убитую чайку. Но Треплев убил птицу, а Тригорин убивает душу Нины. Треплев значительно моложе Тригорина, он принадлежит к другому поколению и в своих взглядах на искусство выступает как антипод и Тригорина, и своей матери. Он считает, что «новые формы принято считать», что Треплев проигрывает по всем линиям: как личность он не состоялся, любимая от него уходит, его поиски новых форм были высмеяны как декадентские. «Я не верую и не знаю, в чем моё призванье», – говорит он Нине, которая, по его мнению, нашла свою дорогу. Эти слова непосредственно предшествуют самоубийству Треплева. Получается, худо ли, хорошо ли, что правда – за средней актрисой Аркадиной, упоенной воспоминаниями о своих успехах в Харькове, о том, как её там принимали, как «студенты овацию устроили», три корзины цветов и два венка поднесли и подарили брошь. Они только помнит: «На мне был удивительный туалет». А ведь её путь повторит Нина Заречная. Но чей же путь повторяет Треплев? Наверное, девочки

Хёдвиг. Утка, живущая на чердаке, это та же Нина Заречная, произносящая на берегу озера свой знаменитый монолог о куропатках и львах. После двухлетнего перерыва Нина снова появляется в родных местах. Но той атмосферы и обстановки, что царила рядом с озером, уже нет. Её и не может быть. Выстрел Тригорина в душу Заречной, смерть ребенка – все это причина, следствие – самоубийство Тригорина. С той же схемой мы встречались уже и в «Дикой утке». Грегерс, как и Тригорин, разыгрывают свои партии. Результат один и тот же.

Таким образом, мы можем констатировать, что в двух названных выше пьесах могут быть отмечены «взаимные сращения» на уровне сюжета, композиции, а также символической интерпретации судеб двух главных героинь – Хёдвиг и Нины Заречной.

«Фантазией в русском стиле на английские темы» называет свою пьесу английский драматург Б. Шоу. Пьеса была написана уже в преддверии Первой Мировой войны. Автор так предвосхищает события своего произведения: «Когда я начинал эту пьесу, не прозвучало ещё ни единого выстрела и только профессиональные дипломаты да весьма немногие любители, помешанные на политике, знали, что пушки уже заряжены. У русского драматурга Чехова есть четыре прелестных этюда для театра о Доме, где разбиваются сердца, три из которых – «Вишневый сад», «Дядя Ваня» и «Чайка» – ставились в Англии».

Все действующие лица чувствуют, что дом капитан Шатовера – странный. В нем люди ведут себя не так, как это принято. Здесь практически нет закулисных интриг. Однако прошлое, как и в двух рассмотренных выше произведений, скрыто в душах героев и героинь. Так же, как и в «Чайке», здесь есть «пять пудов любви»; но они так же, как и в «Дикой утке», омрачены ненавистью, насилием, развратом и пошлостью. Ружье Треплева и пистолет Экдаля заменены Шоу динамитом, смертоносным оружием XX в., от которого редко кому удается уберечься. Да, в этой пьесе много манерности, чопорности, педантичности, словом того, что присуще англичанам. Однако многое говорит о противоположном: у них те же слабости, те же страсти. Гектор впервые знакомится с леди Эттеруод, которую прежде никогда не видел. Оба производят друг на друга огромное впечатление. И каждый пытается заманить другого в свои сети. В леди Эттеруод, как признается Гектор, своей жене, есть семейное дьявольское обаяние Шатоверов. Однако влюбиться в неё, как, впрочем, и в любую другую женщину, он не способен. По уверению Гесионы, то же самое можно сказать и об её сестре. Весь вечер Гетокр и леди Этте-руод играют друг с другом в кошки-мышки.

В этой пьесе перед нами вполне порядочные респектабельные английские буржуа. Располагающие значительными капиталами и ведущие спокойную устроенную жизнь, по крайне мере, до того, как они попадают в дом-корабль Шатовера. Но это спокойствие обманчиво. Оно таит за собой такие явления, как грязное обогащение буржуа за счет несправедливости и несчастий другого человека. Пред глазами читателей и зрителей пьесы Б.Шоу проходят картины несправедливости, жестокости и подлинности такого мира. Даже окончание пьесы символично: Менген и вор погибают, а дом-корабль дальше продолжает бороздить просторы океана- жизни.

Характерно, что многие из пьес драматурга начинаются с традиционных картин будничной жизни буржуазной семьи. Но вот, как это произошло в пьесе Г. Ибсена, наступает момент, когда на первый план выступает социальный аспект глубоко волнующего писателя вопроса: где источники богатства героев? На какие средства он живут? Какими путями удалось добиться им того благополучия, в котором они пребывают? Смелая постановка этих вопросов и не менее смелые ответы на них и составляют основу той обличительной силы пьесы Б. Шоу, которая возмущала одних и не могла не импонировать и не восхищать других. Так, продолжив лучшие традиции английской драматургии и впитав опыт крупнейших мастеров современного ему театра Ибсена и Чехова, – творчество Шоу открыло новую страницу в литературе уже XX столетия.

Таким образом, историко-типологические аналогии могут быть представлены следующим образом: