Комплекс бронзовых псалиев из района Малых Семибратних курганов

СТАТЬИ

DOI:

Цитирование. Новичихин А. М., 2019. Комплекс бронзовых псалиев из района Малых Семибратних курганов // Нижневолжский археологический вестник. Т. 18, № 1. С. 74–80. DOI:

В 2013 г. в Анапский археологический музей поступил комплекс древних предметов – две пары бронзовых псалиев. Об обстоятельствах находки известно лишь то, что пса-лии обнаружены на пашне приблизительно в 1 км северо-западнее хут. Чекон Первомайского сельского округа города-курорта Анапа.

К северо-западу от хут. Чекон расположена курганная группа, известная как Малые Семибратние курганы. Название эта курганная группа получила по месторасположению поблизости от более известного курганного некрополя – Семибратних курганов, или Больших Семибратних курганов, исследовавшихся в 1875, 1876 и 1878 гг. членом Императорской археологической комиссии В.Г. Тизенга-узеном [Коровина, 1957, с. 174; Власова, 2001, с. 127; Тункина, 2010, с. 63]. В отличие от Больших Семибратних курганов, расположенных относительно компактной цепью, Малые Семибратние рассредоточены на большом пространстве и их насыпи не столь внушительны. Несколько курганов группы Малых Семибратних также были исследованы В.Г. Тизенгаузеном, но, к сожалению, эти раскопки плохо документированы [Коровина, 1957, с. 174; Власова, 2001, с. 128]. Малые Семибратние курганы являются частью некрополя Семибратнего городища – античной Лабриты. И Большие, и Малые Семибратние курганы связываются с захоронениями представители синдской знати – царей и высшей аристократии [Власова, 2001, с. 129–131; Горон-чаровский, 2013, с. 230–233].

Е.В. Власова, основываясь на материалах В.Г. Тизенгаузена из архива ИИМК, пишет, что в группу Малых Семибратних входило 7 [Власова, 2001, с. 128] или, по другим сведениям, 15 курганов [Власова, 2010, с. 205; Тункина, 2010, с. 63]. По данным А.И. Салова, курганная группа у хут. Чекон насчитывает 11 насыпей [Салов, 1979, с. 101, 40а, 41].

Поступившие в Анапский археологический музей бронзовые псалии образуют две пары.

Первую пару (рис. 1,1,2) составляют крупные (длина 26 и 27 см) двудырчатые пса-лии, один конец которых прямой, в виде круглого в сечении, слегка расширяющегося к концу стержня, а противоположный оформлен в виде серповидной, сужающейся к концу лопасти. В средней части псалиев имеется восьмер- кообразное расширение с двумя сквозными отверстиями. Между отверстиями на обоих экземплярах видны следы окислов железа от удил. Судя по всему, оба псалия были отлиты в одной форме, но при последующей доработке их лопасти приобрели разное сечение – у одного оно имеет форму вытянутого прямоугольника, у другого, за счет фасок по одной из сторон, – форму вытянутой трапеции. Оба псалия повреждены: у одного обломан кончик лопасти, у другого лопасть сломана у основания (на этом экземпляре заметны также раковины-поры, образовавшиеся при литье). Псалии покрыты зеленовато-серой, слегка блестящей патиной.

Вторую пару (рис. 1, 3 , 4 ) составляют двудырчатые псалии Г-образной формы длиной 12,5 и 12,6 см. Один их конец прямой, в виде круглого в сечении стержня, расширяющегося к концу, другой, также круглый в сечении, изогнут под углом, близким к прямому. Пса-лии отлиты в разных формах и из металла разного качества: один из них покрыт зеленовато-серой, слегка блестящей патиной, другой – шершавой зеленой. Отличается также и оформление нижнего и верхнего окончания стержней. Оба псалия имеют в средней части восьмеркообразное расширение с двумя сквозными отверстиями, причем у одного из экземпляров (с зеленовато-серой патиной) окаймляющие отверстия расширения с одной из сторон снабжены выступами-шипами, предназначенными для «строгого» управления верховым конем. На перемычке между отверстиями также присутствуют следы железных окислов от удил.

Единственной достаточно близкой аналогией экземплярам с серповидной лопастью является бронзовый двудырчатый псалий из «конской гробницы» V Семибратнего кургана, запечатленный Ф.И. Гроссом на одном из хранящимся в архиве ИИМК рисунков [Тун-кина, 2010, рис. 46]. Курган датировался исследователями в пределах второй половины V в. до н.э., в настоящее время его сооружение относят к последней четверти V в. до н.э. – времени около 430–420 гг. до н.э. [Горонча-ровский, 2013, с. 230–233].

Бронзовые двудырчатые псалии Г-образ-ной формы – одни из распространенных в скифское время. В.Ю. Мурзин относит время их бытования к концу VI – V в. до н.э. [Мурзин, 1984, с. 80].

Наибольшая концентрация находок Г-об-разных двудырчатых псалиев приходится на памятники Лесостепной Скифии: О.Д. Моги-ловым учтено здесь более трех десятков экземпляров [Могилов, 2008, с. 34, рис. 66, 10– 15 ; 67; 68], в том числе и «строгих», с парными выступами-шипами [Могилов, 2008, рис. 67, 12 , 13 ; рис. 68, 5 ]. Встречены подобные псалии и в курганных погребениях степной Скифии: I Завадская могила [Мозолевский, 1980, рис. 36, 11 , 12 ; рис. 37, 1 , 2 ; рис. 38, 1 , 2 ], IV Испанова могила [Мозолевский, 1980, рис. 83, 1 ; Мурзин, 1984, с. 24, рис. 12, 1 ].

Представительная коллекция Г-образных двудырчатых псалиев происходит из раскопок курганного некрополя боспорского города Нимфея: они входили в состав уздечных наборов из курганов 17 и 24 1876 г., гробницы 14 кургана 32 1876 г., кургана 1 1878 г. [Силантьева, 1959, рис. 37, 1 , 4 ; рис. 40, 1 ; рис. 47, 2 , 3 ; рис. 48, 7 ]. Содержащие Г-образные псалии курганные погребения некрополя Нимфея датируются Л.Ф. Силантьевой в пределах V в. до н.э.: курган 24 1876 г. – серединой V в. до н.э., курган 17 1876 г. – серединой – третьей четвертью V в. до н.э., курган 1 1878 г. – серединой – второй половиной V в. до н.э., гробница 14 кургана 32 1876 г. – первыми тремя четвертями V в. до н.э. [Силантьева, 1959, с. 71, 78, 83, 86].

Уздечный набор, содержащий бронзовые Г-образные псалии, входил в состав погребального инвентаря 11-го Ульского кургана в Заку-банье [Габуев, Эрлих, 2001, с. 116, рис. 4, 10 ].

Г-образные псалии встречены в IV Семибратнем кургане и в одном из Малых Семибратних курганов [Коровина, 1957, с. 183, рис. 1, 1 ], поблизости от которых найден публикуемый комплекс. Датировки, предложенные исследователями для IV Семибратнего кургана, укладываются во вторую половину V в. до н.э.: наиболее вероятной датой сооружения кургана, на основании содержащейся в комплексе инвентаря чернолаковой чаши 440– 430 гг. до н.э., В.А. Горончаровский считает третью четверть V в. до н.э. [Горончаровс-кий, 2013, с. 230–233].

Таким образом, комплекс бронзовых пса-лиев, найденный на пашне в районе Семибратних курганов, может быть датирован в пре- делах V в. до н.э. Псалии с серповидной лопастью повторяют аналогичную находку из V Семибратнего кургана, псалии Г-образной формы выполнены в традиции, широко распространенной в указанное время в погребальных памятниках Скифии, Европейского и Азиатского Боспора, Закубанья. В Семибратних курганах эта традиция до настоящего времени была представлена находками из IV Семибратнего и одного из Малых Семибратних курганов.

Находка комплекса металлических предметов конской узды в межкурганном пространстве нуждается в объяснении. Вполне возможно, что эти предметы происходят из невысокого, подвергшегося распашке кургана. Подобные неприметные насыпи вполне могли входить в курганную группу. Судя по отчетной документации, один такой едва различимый курган был исследован Анапской археологической экспедицией на некрополе Семибратнего городища в 1979 г. [Трейстер, 1979, с. 131–139; Алексеева, Шавырин, 1980, c. 92]. Годом ранее к западу от городища при земляных работах была потревожена сырцовая гробница, из которой происходит поступившая в Анапский археологический музей ручка бронзового ковша-киафа [Трейстер, 1979, с. 131]. Из разрушенного вспашкой погребения происходит, возможно, кинжал-акинак VI – первой половины V в. до н.э., найденный на винограднике у хут. Чекон и хранящийся в Краснодарском государственном историко-археологическом музее им. Е.Д. Фелицына [Пьянков, Хачатурова, 2003, с. 60, 62, 63, рис. 2, 1 ].

Но нельзя исключать и другого варианта объяснения находки уздечных принадлежностей в межкурганном пространстве. Современные исследования скифских Келермесских и Александропольского курганов показали, что в прикурганном и межкурганном пространстве совершались погребения, причем если в Ке-лермессе это был некрополь местного меот-ского населения [Галанина, 1985, с. 156–165], то в Александрополе – связанные с поминальными обрядами человеческие жертвоприношения, сопровождавшимися обильными тризнами, от которых сохранились многочисленные фрагменты амфор и костей животных [Полин, 2011, с. 214–218; Полин, Дараган, 2010, с. 194–201]. Среди находок из внекурганных комплексов Александропольского кургана имеются железные удила и псалии [Полин, 2011, с. 215; Полин, Дараган, 2010, с. 197]. Следы околокурганных тризн и жертвоприношений обнаружены и вблизи других курганов скифской знати [Полин, 2011, с. 213, 214]. В 20– 30 м от скифского кургана Плоская могила в углублении были найдены более 250 бронзовых блях, некогда украшавших погребальную повозку и лошадей, а на пашне близ кургана Чмырева могила в XIX в. и в 1970-е гг. находили бронзовые навершия, также от погребальных повозок [Полин, 2011, с. 214].

Отметим, что использование погребальных повозок предполагает применение пароконной упряжки, а в нашем случае найдены как раз две пары псалиев. Раскопки скифских Александропольского и Краснокутского курганов показали, что повозки погребального кортежа могли оставляться у края курганной насыпи около крепиды [Мелюкова, 1981, с. 10– 12; Полин, Дараган, 2010, с. 195] и, как показывает исследование С.В. Полина, и в около-курганном пространстве.

Вполне возможно, что традиция помещения погребальной повозки или упряжи кативших ее лошадей в прикурганном пространстве появилась у кочевников Северного Причерноморья еще в предскифский период. В этом убеждают находки, сделанные при раскопках кургана 2 у с. Льговское в Крыму. В верхней части насыпи кургана было совершено погребение мужчины, сопровождавшееся железным кинжалом и набором бронзовых уздечных принадлежностей – удилами и псалиями новочеркасского типа. Два комплекта аналогичных удил и псалиев вместе с другими предметами конского снаряжения и оружием были найдены в прикурганном пространстве, еще один комплект таких же псалиев удил и вместе с бронзовой уздечной бляхой обнаружен в заполнении внутреннего рва [Рукавишникова, Бейлин, 2018, с. 262–265].

Внекурганные жертвенные комплексы известны и в раннесарматских могильниках. Так, при исследовании курганного могильника Филипповка I на значительном (от 40 до 200 м) удалении от насыпи самого большого в группе кургана 1 в разных местах были найдены металлические детали парадной мебели, бронзовый таз, фалар, два металлических доспеха, а в районе кургана 4 – два бронзовых ковша [Куринских и др., 2013, с. 182–185, 198, 199]. В раннесарматском курганном могильнике Прохоровка 1 в 150–200 м от кургана 1 обнаружен жертвенный комплекс, включавший пластинчатый железный доспех и парадный уздечный набор [Куринских и др., 2013, с. 199].

Анализируя внекурганные находки из раннесарматских памятников, Л.Т. Яблонский и его соавторы отмечают, что в силу существующей сегодня методики раскопок курганов подобные комплексы в большинстве случаев, обнаруживаются случайно [Куринских и др., 2013, с. 199]. И хотя Малые Семибратние курганы не подвергались современным раскопкам, публикуемый комплекс – очередное тому подтверждение.

Тем не менее, несмотря на случайные обстоятельства обнаружения и на невозможность привязки к какой-либо из курганных насыпей, эта находка расширяет наши представления о погребально-поминальной обрядности синдской знати, позволяя связывать ее с традициями, существовавшими в скифском и раннесарматском обществах.

ИЛЛЮСТРАЦИИ

Рис. 1. Комплекс псалиев из района Малых Семибратних курганов. Бронза

Fig. 1. Complex of snaffles from the area of Malye Semibratnye barrows. Bronze