Концепт "цветная революция" в официальном и партийном дискурсе Республики Беларусь в 2005-2017 гг.: влияние на интеграционную политику

В любом интеграционном процессе неизбежно присутствует политико-идеологическая составляющая, тесно связанная с историческим контекстом, философской и мировоззренческой основами. Они побуждают учитывать несколько обстоятельств и стимулов. Во-первых, необходимость изначального формулирования принципиальных ориентиров объединения, достижение которых позволит государствам-участникам добиться реализации насущных интересов и обеспечить потребности сил и групп, влияющих на процесс принятия решений. Здесь во многом задаются параметры предназначения создаваемого союза, его смысловой и сущностной наполненности. Во-вторых, важность обеспечения жизнеспособности и эффективности интеграционного сообщества, способного преодолеть возникающие трудности внутреннего и внешнего происхождения, адекватно ответить на вызовы и угрозы разного уровня и характера. На этом направлении особое значение приобретают предупреждение, диагностика и прогнозирование не- гативных вероятностей. В интеграционных соглашениях и дискурсивных практиках политических акторов, вовлеченных в объединительный процесс, должны отражаться по возможности сходные представления о содержании и последствиях возникновения рисковых и кризисных ситуаций, опасных для целостности союза / сообщества, стран-участниц и их собственного положения. Таким образом, соответствующая мотивация возникает на предынтеграционной стадии и проявляется в интеграционных мероприятиях, воплощаясь и в онтологической, и в аксиологической плоскостях интеграционного процесса.

Текущее состояние мира часто сопрягается с наступлением эпохи «постмодерна», которой присущи новые смысловые и ценностные координаты, в которой меняются прежние детерминации, убеждения и модели поведения. К постсовременному миру Р. Купер, например, причисляет Европейский Союз (ЕС). В России он видит сочетание возможностей досовременности (в крайне небольшой степени), современности и постсовременности. США Купер называет типично современным государством, не готовым признать необходимость или даже желательность взаимозависимости стран. По его мнению, между группами стран и образований заметно различное отношение к суверенитету: для одних суверенитет утратил или утрачивает свои значение и привлекательность, а для других, напротив, становится едва ли не главной ценностью [15, с. 48, 53, 57–65].

Очевидно, что во внешнеполитической практике и социальной жизни Россия и США демонстрируют далеко не одинаковую интерпретацию суверенитета и невмешательства. Россия выступает категорически против концепций, обосновывающих вторжение во внутренние дела и свержение якобы недемократических правительств и режимов, апеллируя к идее «суверенной демократии», уважению права всех стран и народов развиваться своим путем с учетом специфики традиций, потенциала и др. Одновременно Россия является активной сторонницей и инициатором интеграционных проектов на пространстве Содружества Независимых Государств (СНГ), причем в последнее время поддерживает также идею «большой евразийской интеграции» с привлечением третьих стран, в частности, и прежде всего Китая. США же привержены логике «неолиберальной интервенции», допускающей пренебрежение суверенитетом вплоть до его грубого нарушения, что уже вылилось в череду крушений постсоветских и ближневосточных режимов в ходе «цветных («демократических») революций». Можно упомянуть и об их расширительном, даже глобализированном понимании пределов собственной юрисдикции и зоны ответственности. При этом Соединенные Штаты отличает сверхчувствительное отношение к участию в интеграционных объединениях (Североамериканском соглашении о свободной торговле – НАФТА) или трансрегиональных проектах (Трансатлантическом торговом и инвестиционном партнерстве – ТТИП, Транстихоокеанском партнерстве – ТТП и др.), особенно при Д. Трампе, а также к угрозам даже мнимых посягательств на их внутреннюю политику.

«Цветные революции» также анализируются в смысловых конструктах постмодерна, хотя при ближайшем рассмотрении они оказываются эффективным инструментом продвижения геополитических амбиций, легитимации геополитического контроля через навязывание и закрепление системы иных ценностей, маскируемых под демократические. Подобная стратегия и соответствующие технологии с разной степенью успешности были испытаны на многих странах постсоветского пространства, переживших «революцию роз» (Грузия), «оранжевую революцию» и «революцию достоинства» (Украина), «тюльпановую» (Кыргызстан), попытки «абрикосовой»

(Армения), «сиреневой» («укропной», «твиттерной») (Молдова), «васильковой» («джинсовой», «картофельной») (Белоруссия).

Позиции государств–участников СНГ по данному вопросу в значительной степени близки позиции РФ. Примечательно определение угроз национальной безопасности и военных опасностей в документах ключевых участников «интеграционного ядра» Содружества [4; 21]. И Казахстан, и Беларусь можно считать находящимися в зоне притяжения соответствующих рисков, что обусловлено спецификой как геополитического соседства и характера их отношений с Россией, так и их политических систем. Если Беларусь уже претерпела негативные издержки эскалации волны «цветных революций», то для Казахстана они, скорее, могут рассматриваться как перспективные. Для обеих стран, как и для России, сохраняется их связь с внутриполитическими процессами, особенно электоральными. Поэтому важно выявить особенности стратегии и тактики позиционирования в данной области политических субъектов, представляющих разные интересы, учитывая требования и условия конкретно-исторической ситуации и интеграционной политики в рамках Союзного государства.

Соответствующее исследование проводилось нами путем анализа дискурсивных практик официальной власти и политических партий Республики Беларусь. Такая постановка проблемы возможна ввиду имеющегося у Беларуси опыта преодоления принуждения к «революции» и функционирования множества общественных организаций. В то же время следует оговориться, что белорусские партии фактически не представлены в общегосударственном парламенте и местных Советах народных депутатов. Однако многие из них, в том числе незарегистрированные, а также движения активно используются влиятельными игроками в борьбе за власть.

Исследовательские, экспертные, политические и журналистские оценки по проблеме «цветных революций» и их проявлений на постсоветском пространстве, в Беларуси в частности, отличаются достаточным разнообразием. Здесь присутствуют как негативные, так и положительные мнения и суждения, умеренные и более радикальные, политически мотивированные и относительно нейтральные. Среди белорусских и российских специалистов распространено понимание «цветных революций» как элемента большой геополитики (инструмента геополитического соперничества), как технологии государственного переворота с привлечением некоторых слоев населения и часто с внешним влиянием, грубым вмешательством во внутренние дела независимых государств. Особенности «цветных революций» в рамках подобной интерпретации – проведение по определенной схеме, опора на методы действий через неправительственные фонды и некоммерческие организации, информационные вбросы, «сакральные жертвы» и др. Представителям такой точки зрения свойственно отрицание ненасильственности и «романтического ореола» «цветных революций» [1; 23].

Близкие к ним трактовки – определение технологий «цветных революций» как формы государственного терроризма и «переформатирования» местных правящих элит в соответствии с интересами Запада [17; 36].

В любом случае данная позиция предполагает указание в первую очередь на негативные последствия «цветных революций», их навязанность извне. Ее лейтмотивом можно признать слова министра иностранных дел Российской Федерации С. Лаврова: «Любой экспорт революций – коммунистических, демократических и любых других – наносит огромный ущерб народам государств, которые становятся объектами таких экспериментов» [16].

В контексте же либеральной традиции анализа предпосылок и хода «цветных революций» обычно акцентируются массовость общественных протестов, неготовность правящих режимов к системным изменениям и их неспособность отвечать на вызовы времени, нежелание граждан мириться с прежним состоянием дел и т. п. [2; 14]. Применительно к Белоруссии здесь употребляются во многом аналогичные выражения: «ожидание старта», «революция на пороге» и т. д. [38]. Между тем даже в этой традиции далеко не все разделяют убежденность в успешном осуществлении белорусской «революции». Так, С. Богдан, привычно ссылаясь на исключение политической оппозиции из публичной сферы, игнорирование ее государственными СМИ, ограничение правительством республики права на протест, причинами невозможности белорусской «революции» называет печальный опыт Украины, нежелание белорусов рисковать крахом государства, изменение позиции Запада, высшим приоритетом для которого стало сохранение независимости Белоруссии, а не демократизация [3].

Ситуация в Беларуси рассматривается во взаимосвязи не только с внутренними условиями и обстоятельствами, но и с внешними, через призму интересов крупнейших геополитических игроков. Хотя в либеральной традиции в большей степени акцентируются контекстные сценарии, утверждения об объективности и направленности предполагаемой «революции» на демократизацию политической системы. Интересы России в либеральном ключе мыслятся, по сути, только в перспективе сокращения ее сферы влияния, ослабления «неоимпер-ского диктата» и др. Политика интеграции с Россией определяется как «антибелорусская», а саму Беларусь предлагается включить в геополитическую систему Европы. В целом, несмотря на стойкий интерес, проявляемый в теоретическом дискурсе и публицистике к проблеме «цветных революций», важные аспекты содержательного и динамического плана, поясняющие процесс их возникновения и развития, остаются малоизученными и требуют предметного изучения.

Методы

В основе исследования – метод анализа документов как важных носителей информации и инструментов репрезентации заметных политических субъектов Республики Беларусь по проблеме «цветных революций», отражающих их интерпретации и видение характера, предпосылок, факторов и последствий данного явления, а также специфику восприятия самого концепта. В исследовании использовались прежде всего официальные документы – ежегодные Послания Президента Республики Беларусь А. Лукашенко белорусскому народу и Национальному собранию, иные его заявления и обращения, программные документы зарегистрированных белорусских партий (программы, уставы и т. п.), размещенные преимущественно на сайтах органов государственной власти и политических партий. Среди них находятся как личные, так и безличные документы, неспровоцированные, ориентированные на позиционирование тех или иных субъектов по широкому кругу вопросов внутренней и внешней политики страны.

Неформализованный традиционный анализ документов дополнялся элементами формализованного исследования посредством дискурс-анализа. Дискурс-анализ в контексте нашей проблемы был направлен на реконструкцию процессов социальнополитической объективации, коммуникации и легитимизации смысловых структур «цветных революций» на основе описания практики указанных субъектов. Были определены латентные и манифестирующие сюжеты дискурсивных практик, факторы их успешности, степень конкуренции и взаимодополняемости.

Методы политической диагностики, исторического и сравнительного анализа позволили выявить наиболее сложные моменты в формировании и реализации дискурсивных практик политических субъектов Республики Беларусь, стратегий их позиционирования и определения тактики политической борьбы, влияния на выработку интеграционной политики в рамках Союзного государства, показать их особенности на разных временных отрезках развития ситуации, тенденции и закономерности.

Хронологические рамки исследования – 2005–2017 гг. Период выбран с учетом актуализации проблемы «цветных революций» для постсоветского пространства в целом и для Республики Беларусь.

Результаты и обсуждение

На формирование и развитие дискурсивных политических практик в Республике Беларусь в 2005–2017 гг. заметное воздействие оказали события и факторы внутригосударственного и международного уровня. Среди них – эскалация с 2003–2004 гг. «цветных революций» в постсоветских странах; активизация евроатлантических игроков по периметру границ Беларуси и более широко – внешних границ Содружества, нахождение Беларуси на линии «геополитического фронтира», усиление конфронтации между Россией и западными странами; замедление темпов интеграционного строительства в Союзном государстве; внесение в 2004 г. посредством республиканского референдума изменений в Конституцию Республики Беларусь, обострение экономических трудностей вследствие кризиса 2014–2015 гг. Результирующая этого воздействия отразилась в нескольких принципиально новых моментах:

– во-первых, руководство республики непосредственно столкнулось с угрозой «цветной революции» на подконтрольной территории, и было поставлено перед необходимостью четко обозначить свою по- зицию по проблеме, пути и методы реагирования на нее;

– во-вторых, в Беларуси произошла политизация так называемых общественных или гражданских кампаний и инициатив, активно вовлекаемых в избирательную борьбу и предлагающих новые варианты внешнеполитического поведения страны; например, активист одной из кампаний – «Говори правду» – Т. Н. Короткевич выдвигалась кандидатом от оппозиции на последних президентских выборах 2015 г. (2-е место после А. Лукашенко с 4,4 % голосов) [37]; данная кампания инициировала программу «Народный референдум» с требованием внеблокового, нейтрального военного статуса страны [18];

– в-третьих, частично снизилась степень антибелорусской / антилукашенков-ской риторики западных акторов (США, Организации Североатлантического договора (НАТО), ЕС, Совета Европы и др.) и санкционного давления на страну. Хотя Беларусь по-прежнему остается в поле зрения «правозащитных» западных организаций, продолжающих относить ее к группе «несвободных стран» с 20 баллами (показательно, что Украина, Грузия и Молдова получили гораздо более высокие оценки и названы «частично свободными», стремящимися сохранить «деликатные демократические завоевания», мыслимые как итоги «цветных революций») [40].

Указанные характеристики, в свою очередь, привели к корректировке стратегии позиционирования Беларуси на международной арене, ее интеграционной политики и ориентиров внутренней политики. Однако, несмотря на отдельные изменения, в документах, исходящих от главы государства, одно из центральных мест занял именно концепт «цветная революция». Рассуждения о ней – лейтмотив многих выступлений белорусского президента. Сравнительный анализ, в частности, положений его ежегодных посланий показывает концентра- цию внимания на проблеме с 2005 г., после «цветных революций» в Грузии, Украине и Кыргызстане, начала подобных попыток в самой Беларуси, хотя их резкий всплеск произошел в 2006 г. Так, значительная часть Послания от 19 апреля 2005 г. посвящена теме обеспечения стабильности и безопасности в стране. В ее ракурсе А. Лукашенко подчеркнул категорическую неприемлемость сценариев «демократической смены» политических элит, не угодных Западу, и сформулировал оценку «цветных революций», остающуюся неизменной в своей сущности до сих пор: «Все эти «цветные революции» – никакие на самом деле не революции. Это открытый бандитизм под видом демократии» [19]. Таким образом, были заданы смысловое поле и тональность официального дискурса. Они имеют ярко выраженный негативный оттенок в том, что касается восприятия рассматриваемого концепта. Особенно наглядно его негативные смысловые характеристики проявляются в официальном дискурсе через определение последствий «цветных революций» («развал государственных устоев»; «разруха экономики» («экономический коллапс»); «затяжные гражданские конфликты»; «кровь и страдания людей»; «ослабление потенциала государств через анархию»; «массовые беспорядки») [19; 25], а также отрицательных референтных групп и субъектов («зарубежные советчики»; «западные покровители»; «пятая колонна»; «политические проходимцы»; «растопыренная оппозиция»; «свядо-мая оппозиция») [19; 25; 29].

Концепту и сопрягаемым с ним категориям противопоставляются положительно трактуемые понятия «суверенитет», «стабильность», «солидарность», «единство». Императив выступлений главы белорусского государства заключен в словах: «Нам не нужны инспекторы, контролеры или учителя» [11]; «правопорядок, стабильность в стране будут обеспечены, нравится это Западу или нет», «понукания мы не потерпим» [12].

В дальнейшем актуализация концепта увязывалась также с новыми волнами «цветных революций», особенно «вторым майданом», и внутрибелорусскими событиями – парламентскими и президентскими выборами, в ходе которых активизировались попытки организации «плошчи». В частности, в 2010 г., в преддверии очередного переизбрания на президентский пост, А. Лукашенко особо акцентировал тему «тюльпановой революции» и последующего свержения режима Бакиева, утверждая, что в Беларуси не будет «цветных революций»: «Наш народ не настолько глуп, чтобы, получив какие-то деньги и копейки из-за рубежа, сегодня пошел и начал громить и штурмовать. Не будет он это делать. И ситуации такой нет» [29].

В обобщенном виде в официальном дискурсе, формируемом в первую очередь высказываниями главы государства, закрепились следующие доминантные и константные установки:

• 1)    указание на «западный след» в финансировании деятельности белорусской оппозиции и подготовке «цветной революции»: «Не секрет, что Запад выделил значительные средства для информационного давления на нашу страну. Понятно, для чего это делается. Все идет по отработанной схеме и известному сценарию» [19]; «Работает весь западный мир. Поставили все на это – свергнуть»; «Что это за оппозиция, если она содержится на деньги Запада?» [9]; в Послании 2017 г. А. Лукашенко снова призвал европейцев прекратить «понукание» и посягательства на суверенитет и стабильность Беларуси [28];

• 2)    включение «цветных революций» в число военных угроз не только для Беларуси, но и всего Союзного государства [7]; Президент РБ подчеркивает, что открытое свержение власти в Беларуси при поддержке «демократических стран» невозможно, «потому что рядом Россия»; подобного рода аргументация, по сути, выражает осоз-

• нание общности интересов России и Белоруссии [9];

• 3)    отрицание инновационности концепта «цветных революций», акцентирование массовости соответствующего «продукта» и эскалации информационной интервенции, продвижения «бессовестного сценария цветных революций, написанного под копирку в столицах отдельных стран» как метода диктата, навязывания политической воли, унификации мира, принуждения народов к новому мироустройству [6];

• 4)    провозглашение готовности власти к «управляемой, постепенной и продиктованной жизнью эволюции», обновлению, модернизации, с одновременным абсолютным неприятием радикализма, «революции и разрушения до основания»; обновление понимается не как отказ «от нашей модели и прежнего пути», оно сопрягается с модернизацией – обновлением «того, что нам осталось от прежних поколений» и включает три проекта: модернизацию экономики, информатизацию общества, поддержку молодежи и ее масштабное привлечение к государственному строительству; оппозиции предлагается действовать путем честной борьбы на президентских и парламентских выборах, притом оговаривается твердая решимость к «уничтожению в зародыше» любых провокаций, столкновений, призыва к перевороту, к смуте, пропаганды насилия [26; 27];

• 5)    признание чрезвычайной важности внутренних мер по предупреждению «цветных революций»: на взгляд А. Лукашенко, «никто не перевернет нашу страну, если мы сами этого не сделаем. И в основе всего этого переворота лежит только один вопрос – экономика. Будут работать предприятия – нам не страшен никакой враг, никакие танки, никакие самолеты! Все ведь начинается изнутри» [27]; в последнее время акцентируются такие важные инструменты противодействия угрозам гибридных войн и «цветных революций»,

как Силы специальных операций и система территориальной обороны [20];

• 6)    призывы к консолидации «всей нации ради общей цели: построения сильного и безопасного государства» [5; 10];

• 7)    необходимость извлечь уроки из украинских событий, понимание украинского кризиса как «предупреждения всем» при убежденности в способности предотвратить «майдан» на белорусской земле: «сегодня имеем все, чтобы поднять экономику, запустить важнейшие проекты, придать новый импульс деловой инициативе и творческой энергии людей. Главное – иметь волю к победе, веру в собственные силы, это значит, что все в наших руках, и мы все умеем делать, и мы с вами это сделаем» [28].

В дискурсивных практиках политических партий Республики Беларусь концепт «цветная революция» трактуется различным образом, причем внимание к нему, положительное или негативное восприятие во многом детерминированы отношением к действующему президенту и режиму в целом. Так, «пролукашенковские» партии определяют свои позиции сходно с главой государства. Наиболее активна из них Коммунистическая партия Беларуси (КПБ), в официальном печатном органе которой – газете «Коммунист Беларуси. Мы и время» – этому концепту отводится достаточное место. Подчеркивается, что идет большая геополитическая игра, а ключ к событиям рекомендуется искать «за океаном» [39].

Вместе с тем следует заметить, что в программных документах зарегистрированных в Республике Беларусь политических партий концепт «цветная революция» напрямую не закрепляется. Это объясняется в первую очередь спецификой требований, предъявляемых к политическим партиям как субъектам, должным следовать ограничениям, закрепленным в национальном законодательстве. Так, Закон Республики Беларусь «О политических партиях» от 5 октября 1994 г. запрещает создание и де- ятельность политических партий, союзов, имеющих целью осуществление пропаганды войны или экстремистской деятельности (ст. 7) [22]. Однако семантический анализ положений программ и уставов, предвыборных документов и тому подобных позволяет реконструировать интерпретации концепта белорусскими партиями.

Сущность позиции «пропрезидентских партий» ярко иллюстрируется выдержками из программы условно центристской Республиканской партии: «Республика Беларусь кровно заинтересована в последовательной и предсказуемой политике, в интеграции политических сил и наращивании элементов общественного согласия, в выработке новых подходов для решения назревших проблем»; «ни одна ответственная политическая организация не вправе добиваться насильственного переустройства общества, тем более, что ядерная, экологическая и другие угрозы многократно умножают опасные последствия социальных катаклизмов» [35]. В предвыборной программе левоцентристской Республиканской партии труда и справедливости (РПТС) 2016 г. утверждается, что «современные производительные силы дают возможность создать нормальные условия жизни для всех, что исключает насильственные методы преобразования общественно-экономических систем и предполагает необходимость формирования демократического общества, основанного на гуманизме» [30].

В программе белорусской оппозиционной партии экологической направленности «Зеленые» декларируется приверженность эволюционному пути развития общества и отрицаются «насильственные способы борьбы, даже для достижения гуманных целей». Однако «экологический гуманизм» «Зеленых» допускает признание в качестве непарламентских форм работы пикетов, митингов, демонстраций, забастовок, бойкотов, вплоть до акций общественного неповиновения [33]. В «Программе развития

Партии БНФ на период 2009–2015 гг.», «ан-тилукашенковской» «национал-демокра-тической» партии, содержится следующее положение: «Мы можем и должны создавать собственные политические сценарии, вместо того, чтобы быть использованными в качестве «вывески» или «тяговой силы» в чужих и ненужных нам проектах» (имеется в виду в первую очередь неприятие Партией БНФ проекта Союзного государства) [34]. В первоочередной Программе-минимум правой националистической Консервативно-Христианской партии – БНФ (БПНФ) – наиболее акцентировано подается стремление к «переменам». В их числе «ликвидация диктатуры и прекращение политики «интеграции» с Россией», причем допускается, что исправление положения теоретически возможно двумя способами: законным путем через выборы (в результате переговоров с режимом) и методом открытой гражданской борьбы, путем нажатия на незаконный режим, активизации общественных процессов и приведения в движение массовых сил гражданского общества [31]. В ряде выступлений лидера БПНФ З. Позняка, пребывающего в эмиграции в США, формулируется общая тактическая задача бойкота выборов, создания условий для непризнания режима и подготовки упадка его власти [24].

Партии «конструктивной оппозиции», среди которых особенно выделяется патриотическая правоцентристская Либеральнодемократическая партия Беларуси (ЛДП), иначе определяют свою позицию. В Программе ЛДП отвергается радикализм любого толка и утверждается значение «связи времен» [32]. Первый заместитель партии О. Гайдукевич предлагает более критично относиться к явлению «импорта революций» и соответственно оценивать значение внешнего фактора. По его словам, «только сама страна, в первую очередь, может разрушить себя. Внешний фактор на втором месте. Самое главное – это то, что происхо- дит внутри. Цветная революция возможна, если развалена экономика и власть слабая. И при этом страна находится под внешним контролем». О. Гайдукевич называет несколько условий противодействия «цветным революциям»: 1) отсутствие проблем с заработной платой, пенсиями и рабочими местами; 2) недопущение застоя, переход к выборам всех уровней по партийным спискам, развитие политической элиты и др.; 3) ликвидация попыток внешнего финансирования политических партий и общественных организаций; 4) обеспечение информационной безопасности [8].

Подытоживая обзор политических дискурсивных практик в Беларуси, можно заметить в них альтернативное соотношение тем «цветных революций» и белорусской оппозиции. В официальном дискурсе они дополняют друг друга, наделяясь отрицательными характеристиками и ролью; в партийном дискурсе, в основном «антипрезидентском», предпринимается попытка утвердить самостоятельный онтологический статус оппозиции и закрепить за ней конструктивную функцию преобразования политической системы и режима в сторону демократизации. Соответственно налицо полярность смыслов и образов, отображающих специфику стратегий позиционирования.

Заключение

Проведенное исследование показало наличие в текстах, исходящих от представителей официальной власти Беларуси и политических партий, как манифестирующих, так и латентных сюжетов, раскрывающих тему «цветных революций». В трактовке данного концепта прослеживаются различные оттенки: от резко негативных – в официальном дискурсе – до умеренно-положительных – в дискурсивных практиках «антипрезидент-ских» партий. Последние фактически легитимизируют смысловые структуры «цветных революций», хотя в своих программных документах партии воздерживаются от употребления рассматриваемого концепта и провозглашают приверженность ненасильственным методам политической борьбы. В выступлениях А. Лукашенко концепт «цветная революция», напротив, присутствует с большой долей постоянства: так, он содержится в 5 из 13 его ежегодных посланий за период 2005–2013 гг., притом в Послании 2010 г. употребляется неоднократно; в посланиях, где непосредственно данный концепт отсутствует, он заменяется близкими по смыслу понятиями и выражениями. Катализаторами той или иной реакции официальной власти и политических партий выступали взаимосвязанные внешние («цветные революции» в других странах) и внутренние события (активизация протестных настроений в самой Беларуси). В максимальной степени их корреляция проявилась в 2010 г. и в 2014–2016 гг.

В высказываниях главы Республики Беларусь заметно стремление к достаточно подробному анализу конкретно-исторической ситуации, в которой развиваются «цветные революции» и формируется реакция на них тех или иных субъектов. Президент обращает внимание на определенную схожесть, повторяемость «цветных революций» по их сущностному наполнению на примерах из опыта Кыргызстана, Ливии, Украины и др., говорит об их уроках и т. п. При этом его позиции свойственны акцентирование альтернативности ситуации, значения внутренних и внешних причин, обусловливающих возникновение, ход и последствия «цветных революций», отрицание их неизбежности и позитивности. Подчеркивается, что они лишь усугубляют ситуацию, не решая назревших проблем. Провозглашается приверженность эволюционному пути с осознанием необходимости модернизации, в том числе в политической сфере, но обязательно – с сохранением базовых ценностей, не навязанных извне.

Выделенные характерные черты позволяют говорить о двойственном влиянии исследуемых практик и их результатов на интеграционную политику в рамках Союзного государства. С одной стороны, они могут восприниматься как побудительные для правящих элит России и Белоруссии в плане активизации взаимодействия в целях устранения общего политико-идеологического вызова. С другой – как тормозящие собственно интеграционный процесс, поскольку углубление интеграции и сам формат Союзного государства, по сути, отвергаются «антипрезидентскими» партиями, использующими для воздействия на общественно-политическое сознание тезисы о вероятности для Беларуси «аншлюса», «крымского сценария», «гибридной оккупации». Таким образом, сохраняются возможности для манипуляций, тактических игр, конъюнктурных корректировок заявленных интеграционных ориентиров.

В сложившихся условиях важно сохранить концентрацию на общих и совпадающих интересах участников Союзного государства, выработав стратегическую линию его развития с акцентом на проектах, обеспечивающих потребности населения. Одновременно желательно формулирование идеологии и философии интеграции, предполагающих более четкое обоснование приоритетов, механизмов и способов их практического воплощения с учетом возможностей государств, вызовов и угроз их безопасности. В связи с этим крайне необходимы внесение серьезных новаций в документы, определяющие их перечень и пути устранения или предупреждения, и в целом – выделение в рамках интеграционного процесса политики противодействия геополитическим рискам как одного из основных компонентов союзного строительства.

belorussii_ nevozmozhna/