Концепт «город» в современном русском языке (на материале романа Евгения Гришковца «Рубашка»)

Современное языкознание характеризи-руется ярко выраженным антропоцентризмом. Возникновение данной парадигмы, на наш взгляд, очень убедительно объясняет Н. Д. Арутюнова, указывающая на то, что «человек запечатлел в языке свой физический облик, свои внутренние состояния, свои эмоции, свой интеллект, свое отношение к предметному и непредметному миру, природе, свои отношения к коллективу людей и другому человеку» [1, с. 3]. Также лингвист подчеркивает неразрывность связи языка и его носителя, а следовательно, и невозможность получения точных научных результатов без учета принципа антропоцентризма: «<…> язык, будучи человеческим установлением, не может быть понят и объяснен вне связи с его создателем и пользователем» [1, с. 6]. Как следствие из вышесказанного, отправной точкой лингвистического анализа становится человек, который вовлекается в этот анализ, определяя его перспективы и конечные цели [11, с. 212].

Современное зарубежное и отечественное языкознание характеризуется бурным развитием когнитивной лингвистики. Этим обусловлена актуальность исследований в области когитологии, а именно в изучении теоретических основ описания ключевых понятий этого раздела языкознания, среди которых концепт является одним из главных.

В настоящее время наблюдается интенсивное развитие различных подходов к изучению концептосферы языка. Достаточно четко определены предмет и задачи когнитивной лингвистики, разработаны определенные методики концептуального анализа и классификации концептов, описаны большие группы концептов. И все же, несмотря на все достижения лингвокогитологии, результаты разных научных теоретико-лингвистических школ характеризуются определенными противоречиями.

Учитывая сложившуюся ситуацию, мы поставили себе цель – исследовать различные подходы и направления в изучении концепта, а также способы концептуального анализа.

Е. Ю. Балашова выделяет два подхода в изучении концепта: 1) лингвокогнитивный (Е. С. Кубрякова, З. Д. Попова, И. А. Стернин и др.); 2) лингвокультурный (Ю. С. Степанов, В. А. Маслова и др.) [17, с. 6].

Другая классификация, предлагаемая В. А. Масловой, рассматривает три подхода к пониманию концепта [14, с. 31]. Представители первого подхода (Ю. С. Степанов, В. Н. Телия), по мнению ученого, уделяют главное внимание культурологическому аспекту. Второй подход (Т. В. Булыгина, А. Д. Шмелев и др.) В. А. Маслова определяет как семантический, поскольку его представители считают семантику языкового знака единственным средством формирования содержания концепта. Третий подход является когнитивным, так как его сторонники (Д. С. Лихачев, Е. С. Кубрякова) считают, что концепт – посредник между словами и действительностью [14, с. 32].

С. В. Кузлякин в своих исследованиях предлагает разграничить пять направлений в лингвокогитологии: 1) психологический (Д. С. Лихачев); 2) логический (Н. Д. Арутюнова); 3) философский (В. В. Колесов);

• 4)    культурологический (Ю. С. Степанов);

• 5)    интегративный (С. Х. Ляпин, Г. Г. Слыш-кин) [12].

Детальная классификация в исследовании концептов как ключевого понятия когнитивной лингвистики разработана А. В. Костиным, который выделяет восемь подходов: 1) ментально-деятельностный (С. А. Аскольдов); 2) индивидуально-речевой (Д. С. Лихачев); 3) семантический (Н. Ф. Алефиренко, А. Вежбицкая, В. В. Колесов); 4) культурологический (Ю. С. Степанов, В. И. Карасик); 5) логический (Н. Д. Арутюнова, Т. В. Булыгина, А. Д. Шмелев); 6) когнитивный (Е. С. Кубрякова, З. Д. Попова, И. А. Стернин, С. Х. Ляпин); 7) лингвокультурологический (В. Н. Телия, С. Г. Воркачов) [10, с. 6].

Среди последних разработок наиболее оптимальной, на наш взгляд, является классификация, предложенная З. Д. Поповой и И. А. Стерниным. Эти ученые считают, что выделять как отдельный подход можно уже те направления, которые имеют четко сформулированные собственные методические принципы, основывающиеся на общем теоретическом представлении о концепте как единице сознания [17].

Опираясь на эти теоретические основы, З. Д. Попова и И. А. Стернин предлагают определить следующие направления:

• 1)    культурологическое – исследования концептов как элементов культуры с опорой на данные разных наук (Ю. С. Степанов); 2) лингвокультурологическое – исследования названых языковыми единицами концептов как элементов национальной лингвокультуры в их связи с национальными ценностями и национальными особенностями этой культуры: направление «от языка к культуре» (В. И. Карасик, С. Г. Воркачев, Г. Г. Слыш-кин, Г. В. Токарев); 3) логическое – анализ концептов логическими методами вне прямой зависимости от их языковой формы (Н. Д. Арутюнова); 4) семантикокогнитивное – исследования лексической и грамматической семантики языка как средства доступа к содержанию концептов, как средства их моделирования от семантики языка к кон-цептосфере (Е. С. Кубрякова, З. Д. Попова,

И. А. Стернин, Н. Н. Болдырев, А. П. Бабушкин и др.); 5) философско-семиотическое – исследования когнитивных основ знаковости (А. В. Кравченко) [17, с. 16–17].

Даже краткий обзор этих классификаций дает представление о существующих противоречиях или даже несоответствиях в современной когитологии. Наблюдается тенденция, когда одних и тех же лингвистов называют представителями разных направлений. Это объясняется достаточно условными критериями различения основных направлений, причиной чего являются разные толкования самого термина «концепт».

На взгляд А. Вежбицкой, концепт – это «объект из мира “Идеальное”, имеющий имя и отображающий определенные культурно-обусловленные понятия человека о мире “Действительность”» [Цит. по: 24, с. 90].

М. В. Никитиным концепт трактуется как «мысль о чем-то общем или единичном, понятие или представление» [15, с. 165].

Н. Д. Арутюнова в рамках логического или логико-философского направления трактует концепт как понятие практической (обыденной) философии, являющейся результатом взаимодействия таких факторов, как национальная традиция, фольклор, религия, идеология, жизненный опыт, образы искусства, ощущения и система ценностей. Концепты образуют «своего рода культурный слой, посредничающий между человеком и миром» [2, с. 3].

С. Г. Воркачев считает, что концепт есть «культурно окрашенный вербализированный смысл, представленный в плане выражения целым рядом своих языковых реализаций, образующих соответствующую лексикосемантическую парадигму» [6, с. 48]. Разделяет эту мысль также Ф. С. Бацевич, утверждая, что этот вербализированный смысл рождается различными факторами: социальными, естественными, психической организацией языковой личности и др. [3].

Концепту присущ ментальный характер, на что указывает Ю. С. Степанов. По его утверждению, концепт является «сгустком культуры в сознании человека, тем, в виде чего культура входит в ментальный мир человека» [21, с. 43]. При этом Ю. С. Степанов подчеркивает роль концепта как посредника, благодаря которому говорящий «входит в культуру, а в некоторых случаях и влияет на нее» [21, с. 43].

В. И. Карасик характеризует концепты как первичные культурные образования, являющиеся выражением объективного содержания слов, имеющие смысл и поэтому транслируемые в различные сферы бытия человека, в частности, в сферы понятийного, образного и деятельностного освоения мира [9, с. 102].

По определению Е. С. Кубряковой, основоположника семантико-когнитивного направления, концепт – это «единица ментальных или психических ресурсов нашего сознания и той информационной структуры, которая отражает знание и опыт человека; оперативная содержательная единица памяти, ментального лексикона, концептуальной системы и языка мозга… всей картины мира, отраженной в человеческой психике» [11, с. 90].

Несмотря на разнообразие толкований концепта, В. И. Карасик и Г. Г. Слышкин четко выделяют параметры отношений концепта с языком, культурой и сознанием говорящего; сознание – место пребывания концепта; концепт – ментальная проекция элементов культуры; язык и речь – сферы, в которых опредмечивается концепт [9, с. 76].

О. Л. Чернейко также подчеркивает, что концепт не ограничивается понятием, а «охватывает весь смысл слова – и денотативный, и коннотативный, который отображает представления носителей данной культуры о характере явления, которое стоит за словом» [25, с. 75].

Вслед за З. Д. Поповой и И. А. Стерниным мы определяем концепт как «дискретное ментальное образование, являющееся базовой единицей мыслительного кода человека, обладающее относительно упорядоченной внутренней структурой, представляющее собой результат познавательной (когнитивной) деятельности личности и общества и несущее комплексную, энциклопедическую информацию об отражаемом предмете или явлении, об интерпретации данной информации общественным сознанием и отношении общественного сознания к данному явлению или предмету» [17, с. 24].

Различные подходы к определению и исследованию концепта обусловливают и раз- личные методы концептуального анализа. Например, В. Старко разработал собственный метод концептуального анализа, применяемый на материале славянских и германских языков [19–20]. Процедура анализа выделяется им как один из компонентов исследования концепта. Определять теоретические основы, объект исследования, языковой материал и цель анализа ученый предлагает перед процедурой концептуального анализа. Сама же процедура анализа предусматривает применение сопоставительного метода, контекстного анализа словарных дефиниций.

Основным методом «проникновения до концептуального уровня» В. Старко, как и А. Вежбицкая, считает метод тренированной интроспекции [20, с. 107]. В совершении процедуры он выделяет пять этапов: 1) «определение тех границ фрагмента реальности, которых задает выражение концепта»; 2) «очерчение круга вербализаторов концепта»; 3) «анализ семантики отобранных единиц с целью поиска концептуальных признаков»; 4) коррекция признаков, выведенных из различных вербализаторов с целью согласования их между собой или «группирования вербализаторов по общим признакам»; 5) «упорядочивание данных анализа», или «взвешивание признаков»; 6) «сопоставление результатов рассмотрения соответсвующих концептов в различных языках» [20, с. 107–109].

Сама же А. Вежбицкая пишет, что для проведения концептуального анализа необходимо, используя этот метод, анализировать только те языки, которыми ученый владеет, и применять культурно-антропологические даннные о концептах [5].

В. В. Левицкий достаточно критически относится к термину «интроспекция», называя его эвфемизмом, который лишь заменяет термин «интуиция» [13, с. 144]. По его мнению, «невоможно оценить и степень вероятности результатов, полученных при помощи «тренированной интроспекции» [13, с. 144]. «Степень “тренированной интроспекции” не поддается какому-либо разумному определению и измерению», и, следовательно, «невозможно оценить и степень достоверности результатов» исследования [13, с. 144].

Если считать, что концепт содержит в себе абсолютно всю информацию об определенном понятии, которое существует в сознании носителей языка, то вполне можно согласиться с концепцией В. В. Левицкого. Ведь сущность концептуального анализа, по А. Вежбицкой, состоит в изучении лишь вербализированных сведений, входящих в структуру концепта.

Учитывая такие особенности концепта, как семантическая емкость, В. А. Сулимов считает важной характеристикой концепта его ассоциативность [22, с. 42]. Его поддерживают В. И. Карасик и И. А. Стернин, которые утверждают, что «концептуальный анализ был бы неполным без данных ассоциативных словарей и ассоциативных экспериментов, поскольку концепт тесно связан из ассоциативным полем слова» [1, с. 359].

Солидарна с такой точкой зрения и В. А. Маслова, которая подчеркивает чрезвычайную важность ассоциативного поля для концепта и считает, что «выявление ассоциативных комплексов является основным заданием описания концептов» [14, с. 44].

Подчеркивая ассоциативный характер концепта, А. Н. Приходько обращает внимание также и на его ценностный потенциал. Так, в частности, он пишет, что понятие при концептуализации валоризируется – обрастает определенными ценностными ассоциациями, образуя три уровня ценностей: этнопсихологический, лингвокультурный и социодискурсивный [18].

Согласно утверждениям Ю. С. Степанова концептуальный анализ языковых явлений должен содержать в себе этноспецифиче-ские, социально-групповые, индивидуальные характеристики языка субъекта [21, с. 74–75].

Н. В. Уфимцева замечает, что ассоциативный эксперимент в конечном результате «приводит к одному и тому же для данной культуры содержанию языкового сознания – ключевых для данного образа мира концептов в их соотношении друг с другом» [23, с. 217]. Разделяя эту точку зрения, О. Л. Чернейко пишет, что полной мерой концепт може быть истолкован только в «разнообразии его ассоциативных связей» [25, с. 75].

Касаясь вопроса ментальной природы концепта, В. Л. Иващенко настаивает на необходимости разграничений таких понятий, как «семантика ментальности» и «семантика менталитета». Он определяет семантику менталитета как обусловленную психическими, интеллектуальными, конкретно-историческими, общественными, этнокультурными, идеополитическими, экономическими, природно-климатическими факторами и самоидентификацией семантики ментальности [8, с. 42].

Таким образом, можно утверждать, что на современном этапе развития когнитивного языкознания уже установлены общие постулаты, а именно: признание невербального характера концептов и концептосферы языка; лишь часть концептосферы получает вер-бализированное семиотическое выражение; концепт не может быть выражен лишь одним языковым знаком, он может обозначаться несколькими знаками, как языковыми, так и неязыковыми; невозможным является полное выражение концепта посредством его постоянного развития в сознании говорящего и общества, членом которого он является.

Актуальность нашего исследования обусловлена необходимостью систематизированного изучения основных тенденций концептологии, что в свою очередь требует анализа внутренних механизмов и экс-тралингвистических факторов, влияющих на формирование концепта. Это позволит определить место концептов в русской языковой картине мира, в частности, концепта «город».

Согласно классификации, разработанной В. А. Масловой, концепты разделяются на: мир; стихии и природа; представления о человеке; нравственные концепты; социальные понятия и отношения; эмоциональные концепты; мир артефактов; концептосфера научного знания; концептосфера искусства [14, с. 70]. Концепт «город», без сомнения, относится к классу концептов «мир».

Итак, объект нашего исследования – концепт «город» в русской языковой картине мира.

Предметом исследования является специфика вербализации концепта «город» в русском языке.

Целью нашего исследования является установление смыслового объема концепта «город».

Очерченные объект, предмет и цель работы предполагают решение следующих задач: 1) рассмотреть современные тенденции изучения концепта как ключевого понятия лингвистики; 2) установить место концепта «город» в русской языковой картине мира; 3) определить референтную ситуацию данного концепта в русской прозе; 4) проанализировать ассоциативные связи ключевой лексемы «город» с его субконцептами; 5) определить индивидуально-авторские способы вербализации концепта «город».

Учитывая динамический характер концепта «город», а также его принадлежность к классу «мир», считаем оптимальным описывать его природу и структуру в семантикокогнитивном аспекте.

Вслед за Р. Фрумкиной, Ю. Степановым, В. Масловой, З. Поповой и другими исследователями мы считаем концепт «слоистым» образованием, в котором есть ядро и периферия. Традиционно словарная дефиниция и является его ядерной частью. По выражению В. А. Масловой, «именно материалы толковых словарей предлагают исследователю большие возможности в плане раскрытия содержания концепта, в выявлении специфики его языкового выражения» [14, с. 45].

Основное значение концепта «город» определяем через обращение к толковым словарям. Город в лексикографических источниках детерминируется как «крупный населенный пункт, административный, торговый, промышленный и культурный центр. <…> В старину на Руси: огражденное стеной, валом поселение; крепость» [16].

Аналогичное определение видим и в Большом толковом словаре русского языка под редакцией С. А. Кузнецова: «Крупный населенный пункт, административный, промышленный, торговый и культурный центр района, области, округа и т. п. <…> Древнее поселение, огороженное укрепленной стеной; крепость. // Ограда, стена, окружающая такое поселение» [4].

Следует заметить, что в этих источниках последним компонентом является сема «ограждение». Как известно, современные города не являются крепостями, но этот компонент является историческим признаком концепта, обусловленным его внутренней формой: по данным этимологического словаря, «город» происходит от индоевропейского корня *gherdh- и имеет следующее развитие значения: «ограда, забор» > «огражденное место» [26, с. 139]. Как известно, этимологический признак концепта известен лишь исследователям, но он является базой, на которой возникают, развиваются и существуют остальные компоненты семантики.

Таким образом, данные словарные статьи позволяют нам выделить следующие компоненты ядра исследуемого концепта: 1) населенный пункт; 2) большой масштаб; 3) администрация; 4) промышленность; 5) торговля; 6) культура; 7) ограждение.

В современном антропоцентрическом языкознании наиболее эффективным методом изучения концептов как ментальных образований является ассоциативный эксперимент, имеющий своей целью построение ассоциативного поля. Результаты этого эксперимента исследователи описывают, упорядочивая реакции по убыванию частотности.

Что касается нашей работы, то мы использовали для построения ассоциативного поля контексты, репрезентирующие концепт «город» в сознании персонажей романа. Методом сплошной выборки нами были выбраны текстовые фрагменты, которые по завершении статистической обработки были построены по частотности их употребления в произведении. Таких контекстов нами обнаружено 594.

Таким образом, ассоциативное поле исследуемого слова в сознании героев романа имеет следующий вид: машина – 92, Москва – 59, «мерседес» – 34, город – 31, ресторан – 31, дом – 26, кафе – 23, метро – 22, автомобиль – 19, объект – 16, улица – 15, такси – 15, парикмахерская – 15, Кремль – 12, Родной город – 12, проспект – 10, аэропорт – 10, клуб – 10, самолет – 8, «вольво» – 7, магазин – 7, дорога – 6, косметический салон – 6, спецмашина – 6, «скорая помощь» – 6, квартира – 6, стройка – 6, офис – 5, подъезд – 4, грузовик – 4, гостиница – 4, Садовое кольцо – 3, джип – 3, салон оптики – 3, турфирма – 3, боулинг – 3, столовая – 3, институт – 3, столица – 2, Красная площадь – 2, «ауди» – 2, вокзал – 2, бульвар – 2, лифт – 2, салон – 2, универмаг – 2, казино – 2, школа – 2, больни- ца – 2, Сочи – 2, Краснодар – 2, Пушкинская площадь – 1, Новый Арбат – 1, Чистые пруды – 1, Мясницкая – 1, лестница – 1, этаж – 1, киоск – 1, рынок – 1, фитнесс центр – 1, галерея – 1, контора – 1, кофейня – 1, фабрика – 1, завод – 1, аптека – 1, Париж – 1, Женева – 1, Смоленск – 1, Нью-Йорк – 1, Хабаровск – 1.

Полученные ассоциации мы переформулируем как значения семантических компонентов, которые образуют слово-репрезентант, т. е. близкие по семантике ассоциаты мы объединяем в один семантический компонент и суммируем их частотность. Получены следующие результаты:

Транспортная инфраструктура – 271. Автомобильный транспорт – 188 (машина – 92, «мерседес» – 34, автомобиль – 19, такси – 15, «вольво» – 7, спецмашина – 6, «скорая помощь» – 6, грузовик – 4, джип – 3, «ауди» – 2). Улицы и площади – 42 (улица – 15, проспект – 10, дорога – 6, Садовое кольцо – 3, Красная площадь – 2, бульвар – 2, Пушкинская площадь – 1, Новый Арбат – 1, Чистые пруды – 1, Мясницкая – 1). Железнодорожный транспорт – 24 (метро – 22, вокзал – 2). Воздушный транспорт – 18 (аэропорт – 10, самолет – 8).

Социальная инфраструктура – 179. Общественное питание – 58 (ресторан – 31, кафе – 23, столовая – 3, кофейня – 1). Жилье – 40 (дом – 26, квартира – 6, подъезд – 4, лифт – 2, лестница – 1, этаж – 1). Сфера обслуживания – 27 (парикмахерская – 15, косметический салон – 6, гостиница – 4, салон – 2). Развлечения – 18 (клуб – 10, турфирма – 3, боулинг – 3, казино – 2). Кремль – 12. Торговля – 11 (магазин – 7, универмаг – 2, киоск – 1, рынок – 1). Здравоохранение – 7 (салон оптики – 3, больница – 2, аптека – 1, фитнес-центр – 1). Образование и культура – 6 (институт – 3, школа – 2, галерея – 1).

Населенный пункт – 113 (Москва – 59, город – 31, Родной город – 12, столица – 2, Сочи – 2, Краснодар – 2, Париж – 1, Женева – 1, Смоленск – 1, Нью-Йорк – 1, Хабаровск – 1).

Промышленность, бизнес, строительство – 30 (объект – 16, стройка – 6, фабрика – 1, завод – 1, офис – 5, контора – 1).

По количеству компонентов, актуализировавших разные значения исследуемого слова, можно представить иерархию значений в смысловой структуре концепта «город». Как показывают полученные данные, значение концепта «город» в картине мира Евгения Гришковца не совпадает с его лексикографическим вариантом. Как уже было ранее замечено, ядро концепта «город» включает в себя семь компонентов, расположенных в такой иерархии: «населенный пункт», «большой масштаб», «администрация», «промышленность», «торговля», «культура», «ограждение».

Что касается структуры данного концепта в языке писателя, то к ядерной части мы относим следующие компоненты: «населенный пункт», «автомобильный транспорт», «общественное питание», «улицы и площади», «жилье», «промышленность». Составляющими ближней периферии являются: «сфера обслуживания», «железнодорожный транспорт (метро)», «воздушный транспорт», «развлечения», «Кремль», «торговля». К дальней периферии относим «здравоохранение» и «культуру».

Существенное различие наблюдается прежде всего в изменении иерархического порядка ядерных и периферийных значений. Кроме того, в авторской картине мира в структуре концепта «город» отсутствует компонент «ограждение». Современный Московский Кремль функцию крепости уже не выполняет, поэтому лексема «Кремль», ранее имевшая такое значение, в настоящее время десемантизирована и имеет значение «главный общественно-политический, духовнорелигиозный и историко-художественный комплекс города».

Анализ функционирования в текстовых фрагментах лексического выражения концепта «город» выявил следующие парадигмы, основанные на его ключевых семантических компонентах.

Город – человек. В картине мира Евгения Гришковца город приобретает человеческий облик: Я не влияю на изменение лица города... [7, с. 20]. Он может иметь те же физические параметры, что и человек: <…> Москва стала как бы ниже ростом <…> [7, с. 80].

Город может испытывать те же состояния и эмоции, что и человек:

• 1)    сон: И это были звуки даже не просыпающегося города, город давно уже проснулся... [7, с. 5]. – Но город еще и не думал засыпать [7, с. 209]. – Я поймал машину, и мы поехали по затихшему городу. Затихшему, в смысле, уснувшему... [7, с. 274].

• 2)    усталость: Чувствуется, как город устал <…> [7, с. 80]. – <…> Москва уже устала от зимы... [7, с. 209].

Город совершает воздействие на человека, причем в большинстве случаев негативное.

Он пугает, обижает, заставляет волноваться главного героя: Она [Москва] меня пугала и обижала, когда я приезжал сюда по каким-то делам или был тут проездом [7, с. 103]. – Москва, со всеми своими предельными силами, множит мое переживание... [7, с. 135]. – Кстати, меня Москва раньше тоже сильно тревожила [7, с. 101].

Город может ранить: И весь город ранит меня беспрерывно [7, с. 46]; обкрадывать: Я прямо-таки физически чувствовал, как этот огромный город ворует, высасывает из меня мое время... [7, с. 135].

Город – пространство, расстояние. В данной парадигме четко прослеживается противопоставление между Москвой и Родным городом: Огромный город [7, с. 5]. – Город маленький [7, с. 118]. – В Москве все было далеко [7, с. 103]. – В Родном городе все близко [7, с. 72].

Такой масштаб, безусловно, угнетает человека: Чем больше город, тем сильнее одиночество [7, с. 267]. – А это же самый большой город, – сказал я и покачал головой. – Он для меня слишком большой, Макс! Слишком! [7, с. 267]. – Я не понимал, в какой стороне здесь восходит солнце, не ощущал расстояний [7, с. 103]. – И я теперь живу в Москве в каких-нибудь десяти километрах от Кремля, но это все не помогает приблизиться к нему. Он от меня одинаково далек... [7, с. 236].

В картине мира писателя город не только большой, он еще и запутанный, что затрудняет пребывание и перемещение в нем: А в основном я, как жук-короед, точу и точу какие-то ответвления бесконечного московского лабиринта [7, с. 161–162].

Город – успех, воплощение мечты. Хотя у главного героя жизнь в Москве и непростая, но он стремился именно к ней: Я работаю в Москве. В Москве!!! Что может быть дальше? Это предел! Я здесь работаю! Я молодец! [7, с. 161]. – Мне было хорошо. Москва! Ё-мое! [7, с. 98]. – А у тебя тут слежка, любовь, Москва!!! Саня, ты даже не знаешь, какой ты счастливый [7, с. 198]. – Я, пока еще, не научился пользоваться этим магическим словом «Москва», которое почему-то обязательно ассоциируется с красным цветом... [7, с. 144].

Город – развлечение. Во Москва! Даже самое неинтересное кафе, с самым скучным интерьером и стандартным набором напитков и какой-то еды, все равно забито... вечером в пятницу [7, с. 164]. – Пятница, вечер, Москва... Все ищут, ищут чего-то!... [7, с. 178]. – Надо будет перемещаться по городу и везде выпивать [7, с. 32]. – <…> поражался тому, как много всего происходит в Москве [7, с. 207]. – <Москва> поэтому так отчаянно веселилась... [7, с. 209].

Город – работа. Только в этом огромном городе, сколько тысяч бригад, больших и малых, строят, ремонтируют, переделывают [7, с 60]. Как антитеза звучит мысль о выходных днях, возможных лишь в маленьком городе: А у меня выходные в последний раз были, наверное... в Родном городе [7, с. 70].

Город – стресс.

Город вокруг меня приобрел какие-то иные очертания. В нем появилась опасность [7, с. 107]. – Город же невозможный, ужасный город [7, с. 267]. – Ужасный стресс! Но Москва такой город, Леночка! [7, с. 253]. – А тут-то Москва!!! Нужно быть поделикатнее [7, с. 165].

Как показывает проведенное исследование, наиболее продуктивными являются метафоры «город ранит», «город ворует»; оценочные, экспрессивные эпитеты «невозможный, ужасный город»; эмотивы «счастлив»; междометия «во!», «ё-моё!»; синтаксические средства, прежде всего восклицательные предложения. Стоит отметить такую особенность пунктуации Евгения Гришковца, как частая постановка трех восклицательных знаков в конце предложения.

Таким образом, для описания семантической и когнитивной структуры кон- цепта «город» нам необходимо было сочетать компонентный, концептуальный и контекстуальный виды анализа. Это позволило оптимально раскрыть объем содержания концепта, включая его ядро, периферию, а также индивидуально-авторские особенности его вербализации.

Результаты проведенных нами исследований позволили построить две модели концепта «город»: национальную и индивидуальноавторскую.

Ядро концепта «город» в русской национальной картине мира включает в себя следующие компоненты, расположенные в такой иерархии: «населенный пункт», «большой масштаб», «администрация», «промышленность», «торговля», «культура», «ограждение».

Что касается структуры данного концепта в языке писателя, то к ядерной части мы относим следующие компоненты: «населенный пункт», «большой масштаб», «автомобильный транспорт», «общественное питание», «улицы и площади», «жилье», «промышленность». Составляющими ближней периферии являются: «сфера обслуживания», «железнодорожный транспорт (метро)», «воздушный транспорт», «развлечения», «Кремль», «тор- говля». К дальней периферии относим «здравоохранение» и «культуру».

Универсальными составляющими ядер-ных частей национального концепта и индивидуально-авторского являются: «населенный пункт», «большой масштаб», «промышленность».

Полученные данные показывают, что в картине мира писателя происходит расширение составляющих исследуемого концепта, с одной стороны, и перемещение отдельных компонентов из ядра на периферию. Например, если в ядро национального концепта «город» входит «культура», то у писателя это компонент дальней периферии. Кроме того, в авторской картине мира в структуре концепта «город» отсутствует компонент «ограждение».

Вышеназванные выводы дают нам основание утверждать, что в картине мира Евгения Гришковца структура концепта «город» является намного сложнее и многомернее, чем в русской национальной картине мира.

Перспективой нашего дальнейшего исследования мы считаем изучение развития смыслового объема концепта «город» в диахроническом и сопоставительном аспекте.