Концептуальное поле "сакральное" в сказочном дискурсе как отражение наивной картины мира

Лингвоконцептология, дискурсология и учение о языковой картине мира (ЯКМ) взаимодействуют все более закономерно и разнообразно. При этом определенные малоисследованные объекты оказываются показательными и плодотворными именно для интегральной характеристики. Она органично обобщает глубинную лингвистическую связь «концепт – дискурс – картина мира» и являет новые стороны системности каждой из данных сфер.

С нашей точки зрения, в исследовании сказочного дискурса целесообразно представить концептосферу как объединение концептуальных полей, которые в свою очередь состоят из объединений концептов (от бинарных оппозиций до концептуальных рядов и множеств). Концептосфера народной сказки составляет значимый фрагмент национальной концепто-сферы и, следовательно, является сложно организованной системой с многочисленными связями между входящими в ее состав концептами. Выделение концептуального поля как промежуточного уровня между концептом и концептосферой позволяет представить кон-цептосферу народной сказки более структурированно [17, с. 41].

Задача предлагаемой статьи – представить интегральную характеристику концептуального поля «сакральное» (далее С) в сказочном дискурсе. Решение поставленной за- дачи предполагает трехаспектную характеристику. Во-первых, необходимо отметить специфическую системность концептов в концептуальном поле С и обозначить некоторые типы связей между ними. Во-вторых, следует отметить опорную роль С в сказочном дискурсе. В-третьих, целесообразно соотнести выявленные таким образом особенности с понятием ЯКМ, причем предполагается, что у концептуального поля как объединения концептов есть и такой модус, как отражение наивной картины мира (НКМ). Рассмотрим названные аспекты последовательно.

Первый аспект анализа – это выявление специфической системности концептов в сказочном дискурсе и места в данной системе определенного концептуального поля – С. Очевидно, при истолковании С в материале можно вслед за рядом ученых придерживаться формулы, «сопрягающей категорию священного с человеческой жизнью как таковой» [1, с. 92] (см. также: [3, с. 135; 4, с. 37]). Кроме того, сакральное «выделяет области бытия и состояния сущего, воспринимаемые сознанием как принципиально отличные от обыденной реальности и исключительно ценные» [6, с. 186], что напрямую ставит С в центр сказочного дискурса.

Считаем также возможным включать в понятие «человеческая жизнь» и феномен языка (а следовательно, дискурса), опираясь на такие суждения его мастеров, как, например, У.Х. Одена: «Поэт должен поддерживать священную природу языка» [16, с. 236 и след.]. Сакральность в этом ракурсе изначально возможна в языковом пространстве и потому способна усиливаться определенными дискурсивными сущностями, формациями, например фольклорными, в том числе сказочными.

Для дискурса сказки (как фольклорной, так и литературной) справедливы концептологические положения, обоснованные в разделе «Концепт и фольклорный дискурс» специального антропоцентрического исследования дискурса [10, с. 276 и след.]. Показательно для решаемой задачи в целом, что указанные положения связываются и с понятием картины мира (КМ), а именно фольклорной КМ. В упомянутом разделе преимущественное внимание уделено сказке. При этом она определяется в триаде «общее – особенное – единичное» и рассматривается в сложном единстве «сказка фольклорная – сказка литературная». Понятие «сказка – особый фольклорный жанр» раскры- вается на концептологической основе. Специально отмечаются характерные для сказочного дискурса концепты, причем один из них – «книга» – связывается с сакральностью. В таком представлении подтверждаются, закономерно соединяются актуальность исследуемого нами концептуального поля С и его недостаточная изученность: ведь иначе оно могло бы занять в этом разделе более весомое место рядом с концептами «зримое», «глаз» и др.

Заметим также, что в труде, соединяющем теоретический поиск и словарную фиксацию, где единицей лексикографирования стали концепты, с необходимостью представлены и концепты, входящие в концептуальное поле С, от КАЩЕЙ БЕССМЕРТНЫЙ до СВЯТОЕ, неотделимые от сказки и глубоко отражающие НКМ [23, с. 376, 830 и др.].

Уточним возможности С в специфической системности дискурса немецкой сказки (как фольклорной, так и литературной), феномен которой дополняет системную характеристику фольклорной. Именно концептуальное поле С отражает ту особенность, согласно которой фольклорный сказочный образ мира характеризуется «замкнутостью» пространства и времени [12, с. 225–227], особыми законами протекания времени и существования пространства, которые отражены в канонических, маловариативных структурах сказочных общих мест, например формул ввода. Они концептуально закрепляют первую реальную праг-матически-семантическую реализацию текста: es war einmal, es lebte einmal (cp. англ. оnсе upon a time, once there were ; рус. жили-были, в некотором царстве – в некотором государстве ) . В приведенных формулах ввода в хронотопе народной волшебной сказки С актуализируется оригинально, специфично – как значение неопределенности времени и места.

В литературной сказке происходит не просто сочетание образов двух или более исторических времен и мест действия. В концептуальной и содержательной структуре текста литературной сказки обязательно сочетаются хронотопы, один из которых изоморфен образу реального мира, а другой изоморфен фольклорному фантастическому образу «небывальщины», мира, которого «в первой реальности» не может быть.

Системность проявления С подтверждается двумя соотносимыми способами представления. Так, персонажи народных сказок от начала и до конца сказки, до формулы вывода из ее хронотопа, пребывают в особых пространственно-временных условиях, определяемых концептуальным полем С. В отличие от них, персонажи литературных сказок не принадлежат одному гомогенному хронотопу, а имеют отношение к хронотопу как реальности, так и фантастики, представленным в общей художественной структуре текстов. Этим укрепляется органичное многообразие проявлений концептуального поля С. Отсюда вытекает и актуальность исследуемого концептуального поля для доминант сказочного дискурса. Если для жанрообразования народной волшебной сказки считать главным принцип установки на «небывальщину» [21, с. 29], то для литературной романтической сказки жанрообразующим представляется принцип сосуществования в одном тексте двух разнородных хронотопов, изоморфных образу сказочной фантастики и действительности, реальности. Этим обусловлена их концептуальная, коммуникативно-прагматическая и архитектоническая структура. Различение хронотоп-ных дискурсов проявлениями концептуального поля С служит адекватной читательской рецепции целого текста и может быть обеспечено системой прагматических сигналов, коммуникативных маркеров хронотопов, исходящих из единого концептуального координирующего центра.

Второй способ представления развивает выявленную черту реализации концептуального поля С: оно оказывается стержневым в концептосфере. Так, именно концептуальное поле С, входящие в его состав концепты и воплощающие их номинации чудесного перевоплощения становятся опорой для реализации других концептов. Таким образом, мы плавно переходим к рассмотрению второго аспекта характеристики С, а именно его опорной роли в сказочном дискурсе.

Этот аспект возможно рассмотреть с двух ракурсов. Первый из них связан с использованием сказок в качестве обучающего инструмента, средства передачи закрепленных в национальном сознании моральных правил и связанных с ними концептов. Прежде всего это концепт греха и связанные с ним характеристики возмездия и предательства. Понятие «грех» относится к архетипическим категориям, включенным в морально-этическую сферу сознания, которая в свою очередь актуализировала мифологические представления о человеке и окружающем его мире [7, с. 63]. В сказочном дискурсе этот концепт ГРЕХ тесно связан с концептом НАКАЗАНИЕ (или ВОЗМЕЗДИЕ). Так, совершив проступок, персонаж не- пременно несет за него наказание, зачастую в конце сказки (благодаря чему актуализируется еще один концепт – СПРАВЕДЛИВОСТЬ).

Так в концептосфере органично и увлекательно представлены нравственные мотивы. Как можно полагать, подобная связь, во-первых, актуализирует потенциал концептуального поля С для адресатов различных эпох и, во-вторых, обогащает его системные связи с единицами разнообразных синхронических срезов.

Второй ракурс обусловлен тем, что сказка выступает в качестве особой формы коммуникации, в которой аккумулированы не только система взглядов, объясняющих окружающий мир, и правил, регламентирующих поведение человека в нем, но и представления о возможном воздействии на объекты действительности с целью создания более благоприятных для себя условий существования. В качестве инструмента такого воздействия выступают сакральные тексты, включенность которых в сказочный дискурс обусловлена генетикой народной сказки и ее синкретическим характером. К сакральным текстам, как правило, причисляют заклинания, приметы, заговоры как языковую проекцию стереотипов этнического сознания. В них отражаются суеверия, обычаи, народный календарь природы и регламентированные формы коммуникации, в том числе с магическими силами [19, с. 271]. С этой точки зрения сказка служит определенной прагматической задаче – словесному магическому воздействию на окружающую действительность с целью ее изменения. Внешней формой актуализации этой задачи в данном случае служит жесткая структура, организующая как содержание, так и форму текста.

Два отмеченных ракурса позволяют перейти к третьему – к тем сторонам концептуального поля, которые соотносятся с различными отражаемыми реальностями. Опорными концептами в этом ракурсе служат положения, которые стали привычными в лингвоконцеп-тологии – например, на материале концепта ВЕРА: «Основа этого концепта – та же, которая выявляется в концепте СЛОВО и которую мы определили как круговорот общения двух (по крайней мере) субъектов. Она и составляет внутреннюю форму концепта ВЕРА» [23, с. 377]. Другая сторона, в свою очередь крайне многомерная, – внешняя форма, являемая, судя по исследовательской практике, с участием системных семантических отношений.

Конкретизируем внутреннюю форму как сторону концептуального поля С. Судя по характеризуемому материалу, она представляет собой единство обращенности субъекта к реальностям и определенной дистанции между ним и наивно познаваемым объектом. В объекте «священность» – сакральность – недоступность акцентируется как доминанта. Но, коль скоро он все-таки определяется, налицо некоторое познавательное приближение, преодоление недоступности как часть отношения к С, более того – как часть его представления.

Отметив тесную связь двух первых аспектов характеристики (специфическую системность концептов в сказочном дискурсе, в его связях с иными сферами, а также место в этой системе концепта С), перейдем к третьему аспекту – к особому модусу С как отражения НКМ, что влечет за собой соответствующую предварительную характеристику коррелятивных понятий КМ, ЯКМ, смежных с ними пространств.

Как известно, в XXI в. одним из актуальнейших направлений языкознания стало обращение к антропоцентрической парадигме: изучению языка и языковых единиц с точки зрения их значения в жизни человека. Центральное место в филологических науках стал занимать «человек говорящий», Homo Loquens [24, с. 9], носитель национального языка и, следовательно, представитель определенной линг-вокультуры. Базовые категории этой парадигмы – национальная языковая личность и национальная концептосфера – выражают менталитет народа, который в свою очередь актуализируется через ментальность.

Согласно Л.А. Микешиной, «менталитет – это неосознанные представления, верования, ценности, традиции, модели поведения и деятельности различных этнических и социальных групп, слоев, классов общества, над которыми надстраиваются теоретические и идеологические системы» [15, с. 80]. Другими словами, менталитет можно назвать содержательным и структурным компонентом мировиде-ния [5, с. 71]. Ментальность же «есть миросозерцание в категориях и формах родного языка, соединяющее в процессе познания интеллектуальные, духовные и волевые качества национального характера в типичных его проявлениях» [8, с. 81]. Зафиксированный в культурном коде нации менталитет через ментальность находит свое отражение в ЯКМ, понятие которой в рамках антропоцентрической парадигмы получило широкое распространение в лингвистике. В современном языкознании существует ряд подходов к описанию ЯКМ. С одной стороны, ЯКМ рассматривается в качестве социально значимой модели знаков, которая передает информацию об окружающем мире и выражается с помощью различных языковых средств, объединенных в систему [25, с. 54]. С другой стороны (в рамках более узкого подхода), ЯКМ трактуется как совокупность представлений определенного народа об окружающем мире исключительно на определенном этапе развития этого народа [20, с. 54]. Некоторые исследователи идут дальше и считают, что ЯКМ не только выступает в роли проекции концептуальной системы сознания, но и сама участвует в познании мира, задавая образцы интерпретации воспринимаемого и видения ситуаций и событий [11, с. 65]. Общим во всех подходах является понимание донаучного характера ЯКМ, которая складывается естественным образом в процессе адаптации человека к окружающей действительности. В связи с этим, например, в трудах Ю.Д. Апресяна языковая картина мира получает дополнительное название «наивная» [2, с. 38]. Под наивными представлениями народа понимается «сложившаяся давно и сохранившаяся доныне национальная картина мира, <…> отражающая мировосприятие и миропонимание народа, зафиксированная в языке, ограниченная рамками консервативной культуры» [18, с. 10–11]. Таким образом, язык служит для выражения образа мира, существующего в сознании человека и народа, или, другими словами, для концептуализации мира.

Понятие «наивная картина мира» применительно к определенной национальной общности коррелирует с понятием «национальная концептосфера», т.к. она формирует образную составляющую концептов, национальную систему ценностей, оценочную составляющую концептов и определенную сумму информации, необходимую для успешного общения в рамках данной культуры [22, с. 14]. Национальная концептосфера представляет собой совокупность концептов, из которых складывается полотно миропонимания носителей языка, модель мира, которая в каждой культуре строится из целого ряда универсальных концептов и констант культуры [14, с. 83]. Д.С. Лихачев предполагает, что национальную концептосферу языка, т.е. ту, в которой концентрируется культура нации, образует совокупность концептов, значения которых составляют содержание национального языкового сознания и формируют НКМ носителей языка [13, с. 281].

На формирование национальной концеп-тосферы на протяжении всей истории оказывали влияние донаучные представления об окружающей действительности, нашедшие отражение в понятиях божественного, непозна- ваемого, потустороннего и т.п. Н.И. Коновалова под сакральным понимает «священное, обрядовое, ритуальное (относящееся не только к религиозному культу), таинственное, магическое» [9, с. 53].

Как уже оговаривалось, выделить концептуальное поле С нам позволяют такие его категориальные признаки, как принадлежность к области идеального, этнокультурная обусловленность и вербальные средства выражения. При этом все эти признаки не могут рассматриваться отдельно друг от друга, т.к. представляют собой единое целое. В связи с этим несомненный интерес для изучения национальной концептосферы представляет исследование концептуального поля С как одного из важнейших компонентов, одновременно влияющего на формирование НКМ и актуализирующего ее понятия. Национальная концеп-тосфера выражается в первую очередь в фольклоре, который в большинстве случаев актуализирует «единую систему взглядов, своего рода коллективную философию, которая навязывается в качестве обязательной всем носителям языка» [2, с. 350], или НКМ. При этом присущая определенному человеческому сообществу (прежде всего языковому) картина мира выявляется не только через язык, но и через данные фольклора.

Наиболее отмеченной национально-культурной спецификой сферой функционирования естественного языка является народная (или фольклорная) сказка, а также связанная с ней литературная. Будучи продуктом устного народного творчества, зафиксированным в письменной форме, она отражает НКМ определенной общности людей, а потому содержит в себе концепты, которые входят в национальную концептосферу.

Проанализированный материал дает основания для двух взаимосвязанных генерализаций.

• 1.    Анализ сакральных текстов в сказочном дискурсе позволяет выявить особенности концептуального поля С как части национальной концептосферы. Система этих особенностей обобщает информацию о таких компонентах НКМ, как традиции, обычаи, обряды, поверья, суеверия, ритуалы и т.п. Она представляет отношение народа к сверхъестественному, ми-ровидение народа, зафиксирована в языковых формах, нашедших наиболее яркую актуализацию в сказках, включая используемые в них заговорные тексты.

• 2.    Для концептуального поля С в материале показательны многогранные и упорядо-

• ченные связи с иными концептами. Потенциал концептуального поля С оказывается достаточно разнообразным. Оно связано с взаимнонеоднозначным соответствиями: между различными КМ, между ролью С и функциями концептов-«партнеров». Сказочный дискурс, отражающий НКМ, многомерно взаимодействует с другими дискурсивными сферами. Этим объясняется востребованность в современной коммуникации такого концепта, который формировался и первоначально активизировался в совершенно иных лингвокультурных условиях далекого прошлого.