Концептуальный анализ в функционально-когнитивной этнонимике

В этнонимике, как и в антропонимике [7, с. 2], можно выделить два направления – этнонимику ресурсов, используемых для номинации человека по этнической принадлежности, и функциональную этнонимику, рассматривающую функционирование этнических имен в социальной, жанровой, языковой среде, их репрезентацию в различных типах дискурса. Актуальным на данном этапе развития науки является, на наш взгляд, второе направление. Его логично назвать даже функциональнокогнитивной этнонимикой, поскольку функционирование этнических имен необходимо рассматривать через призму картины мира и, в частности, категории этничности, являющейся важной составляющей языковой картины мира любого народа.

В последние десятилетия усилия лингвистов направлены на решение одной из глобальных проблем – описание концептосфе-ры языка, которая охватывает весь совокупный набор ментальных представлений народа об устройстве мира. Концептосфера русского языка состоит из отдельных концептуальных участков – концептуальных полей. Каждое такое поле представляет собой «ментально и семантически разработанную область этнокультурного пространства, объединяющую концепты как факты культуры» [3, с. 54]. Синонимом термина «концептуальное поле» является термин «концептуализированная предметная область языка и культуры» – такая сфера культуры, «где объединяются в одном общем представлении слова, вещи, мифологемы и ритуалы» [9, с. 74].

ИЗВЕСТИЯ ВГПУ

Названия народов, являющиеся объектом изучения особой науки – этнонимики, также, на наш взгляд, являются концептуализированной предметной областью языка и культуры, т.е. существует некое ментальное образование, которое можно назвать концептуальным полем этничности. Центром данного поля, очевидно, является концепт «этнос», средством репрезентации которого выступают различные этнонимы. На определенной территории исторически складывается система этнонимов, отражающая представления об этнич-ности данного территориально-языкового коллектива. Рассмотрим содержание данного концепта на примере этнонимии Пермского края.

Как отмечают ученые-когнитологи, «накопление смысла» концепта происходит в известные сроки, поэтому исследовать его необходимо не только в синхронии, но и в диахронии [4, с. 78]. В диалектных и фольклорных текстах рассматриваемого региона в основном актуализируются образы народов, имеющих глубокие корни на территории Пермского края. К их числу можно отнести вогулов (манси), коми-пермяков, русских, татар, удмуртов. В деревне Акчим Красновишерского района до ХХ в. сохранялись рассказы о населяющих в прошлом край вогулах: Когда-то, говорят, вогулка взъезжала на гору, на Писанку; Два вогула привели вогулку, свою девчонку. Она в совике, как куколка. Они, косы, лежат не так, и длинные, и наплетут всего; На Урале вогулы-то ишо есть, болтаются так человека два, можот до пятка, а так все перевелись, нету вогулов (Акчим)* . Употребительна в народной речи и собирательная форма данного этнонима – вогульё: А вот вогульё раньше-то, деды сказывали, дак они раньше ни соль не знали, ни чё. Мясо берут в зубы, ножом его так р-раз (Акчим) .

Концепт, по наблюдениям лингвистов, состоит из отдельных, но в то же время спаянных в единую структуру фрагментов – областей концепта. В силу разного рода коммуникативных задач вербализации может подвергаться только одна из областей концепта. Области активизируются и находят проявление через языковые знаки [1, с. 214 – 217].

Поскольку под этничностью понимают присущие данному сообществу язык, особенности духовной культуры и т.д., то, очевидно, концепт «этнос» состоит из областей «язык»,

«материальная культура», «духовная культура», «внешность» и др.

Область «язык» является наиболее важной. Отличие по языку – основное отличие одной нации от другой, что хорошо репрезентируется в текстах живой речи: Зырянский у них язык свой. На заводах работали. Санки у них свои были. С русскими по-русски, меж собой по-зырянски говорили; Мама! Как вогулы-то говорят? По-русски, по-татарски?; Есть татаре, у их зовут «абдул непутный ревет»; Да ты никакой язык не понимашь. Ни белорусской, ни татарской; От ихнова слова от мордвинского; Своя нация – цыганы. Говорят по-своему между собой, не поймёшь (Акчим) .

По наблюдениям Ю.А. Сорокина, противопоставление своей и чужой культур может осмысляться как оппозиция признаков «свое (естественное) – чужое (неестественное)». «Неестественным может считаться, что существуют люди, не понимающие или не говорящие на родном реципиенту языке» [8, с. 5]. В народной культуре существует особое восприятие соотношения языка и этнонима: Если украинец приедет и свой разговор – то хохол, а если разговор русский – то украинец (Ак-чим).

Подвижность и условность этнического самосознания русских в условиях коми-пермяцкого окружения связана прежде всего с наличием билингвизма: Наша деревня была в русском языке, мы по коми не разговаривали [5, с. 15]; У меня паспорт русский, я русская считаюсь. И сама русской считаю себя, а по-пермяцки знаю все, родители были пермяки (Там же, с. 18).

Область «материальная культура» также важна при различении «своего» и «чужого»: Платок-от у тебя каки-то татарской. Раньше оне фсё такие любили; Вот ляпа. Обляпалась вся. Штаны как у татарки выпуш-шэны наверх. Вот чудо морское (Акчим) . Понятие «чужой» может связываться с носителями определенной культуры, контакты с которой либо наиболее интенсивны, либо особо значимы для культуры реципиента [8, с. 4]. Как мы видим из вышеприведенных примеров, для русских Прикамья наиболее актуальными оказываются представления о соседнем татарском населении.

Область «духовная культура», имея не такую значительную репрезентированность в текстах, актуализируется в основном своей религиозной ипостасью: В Вёлсе две церкви было. Одна для русских, друга для татар (Акчим) .

В речи диалектоносителей хорошо представлены взаимоотношения православного и старообрядческого населения. Так, православные в оценке старообрядцев являются «басурманами»: Не читаю я ничё у басурманина, они щепетники [6, с. 44]. Напротив, в оценке православных, странным считается поведение представителей разных старообрядческих согласий – беловеров, голбинцев: Беловеры ни с кем не кормили детей, каждый в отдельной чашке, и сами так же (Там же, с. 49); Кроме староверов-то у нас голбинцы были, в голбцах молились (Там же, с. 195).

Однако первое, что отличает представителя того или иного этноса – какие-либо внешние признаки. Национальный образ внешности – это «совокупность исторически сложившихся эстетических представлений в рамках данной национальной культуры и привлекательном облике человека» [ 2, с. 77 ] , поэтому область «внешность» также достаточно актуальна в рамках рассматриваемого концепта: У них своя нация – сами черные, под вид цыганов. Раньше назывались казаки. И они гордились, что так назывались; Вогулы – народ, особая нация, степные люди, косы носят, глазки у них узенькие, похожи на первобытных людей, бог у них тоже свой. Они сюда приезжали (Акчим) (в данном контексте репрезентируется наряду с областью «внешность» область «духовная культура»).

Таким образом, одним из основных методов исследования в современной этнонимике должен стать концептуальный анализ. Он позволяет описать названия народов не просто как определенную систему языковых единиц, а как концептуализированную предметную область языка и культуры, как одну из составляющих концептосферы «Человек».