Концепты "вина" и "наказание" в русской и немецкой лингвокультурах (на материале художественной литературы)

В самом конце 80-х гг. прошлого века в отечественной лингвистике наметилась тенденция антропоцентрического подхода к изучению языка [9; 13], окончательно оформившаяся в 1990-е гг. в качестве таких максимально пересекающихся друг с другом направлений, как лингвокультурология, лингвоконцеп-тология и аксиологическая лингвистика. Этот период в истории отечественной лингвистики характеризуется четко выраженным отказом филологов от имманентной, замкнутой на себе языковой парадигмы и активным расширением объекта филологических притязаний до уровня известной триады «язык – сознание – культура». Смена филологических приоритетов, явившаяся следствием «лингвокультурологического переворота» в России, привела к необходимости поиска соответствующего категориального аппарата. Его базисным термином стал, как известно, концепт , выигравший конкуренцию у лингвокультуремы, мифологемы и логоэпистемы .

В современной лингвоконцептологии, как показывает обзор научной литературы, есть как минимум два основных подхода к пониманию концепта – лингвокогнитивный и лингвокультурологический. Сторонники первого из них [2; 12, с. 7–10] понятие «концепт» исполь-

зуют как обозначение моделируемой лингвистическими средствами единицы национального когнитивного сознания для моделирования и описания национальной концептосфе-ры [12, с. 10]. Сторонники этого подхода характеризуют особую структуру концепта, которая не является жесткой, но выступает необходимым условием существования концепта. Лингвокогнитивисты считают наиболее перспективным путь исследования «от семантики единиц языка к концепту», т. к. анализ языковых средств позволяет наиболее простым и надежным способом выявить признаки концептов и моделировать концепт. Таким образом, алгоритм исследования следующий: 1) определить максимально полно состав языковых средств, репрезентирующих исследуемый концепт; 2) описать максимально полно семантику этих единиц, применяя методику когнитивной интерпретации результатов лингвистического исследования; 3) моделировать содержание исследуемого концепта как глобальной ментальной (мыслительной) единицы в ее национальном (возможно, в социальном, возрастном, гендерном, территориальном) своеобразии; 4) определить место концепта в национальной концептосфере [Там же]. Концептами, согласно такому подходу, могут быть любые лексические единицы, в значении которых просматривается способ (форма) семантического представления.

Сторонники лингвокультурологического подхода к пониманию концепта предлагают выделять ценностную составляющую в данном ментальном образовании [8; 15]. При лингвокультурологическом подходе к определению концепта в его структуре выделяют понятийную, образную и ценностную составляющие [8]. Данные подходы к изучению концептов, по мнению В.И. Карасика, не являются взаимоисключающими. Они различаются лишь векторами по отношению к индивиду: лингвокогнитивный концепт – это направление от индивидуального сознания к культуре, а лингвокультурный концепт – это направление от культуры к индивидуальному сознанию [Там же, с. 117]. Следует заметить, что значительная часть работ по лингвоконцептоло-гии проведена на разноязычном материале [5, с. 86–99; 6, с. 396–409; 16, с. 396–409]. Этот факт обусловлен стремлением исследователей выявить этнокультурную специфику у того или иного концепта.

В предлагаемой читателю статье мы ставим задачу определить конститутивные признаки концептов «вина» и «наказание». Данные ментальные образования относятся к чис- лу универсальных концептов. Материалом для анализа нам служат художественные произведения ряда известных писателей и поэтов.

Вначале остановимся на краткой лексикографической характеристике концепта «вина». Проследим, какие семантические признаки актуализуются в словарных дефинициях лексем вина и Schuld .

Анализ словарных статей, вербализующих концепт «вина» и “Schuld”, позволяет говорить о толковании слова с помощью родовидовых определений, отсылающих к элементам метаязыка с разной семантикой. С одной стороны, вина – это сам проступок (проступок, преступление, провинность, прегрешение; Verhalten, Tat, Unrecht, Verfehlung). С другой стороны, виной также обозначают отношение человека к совершенному проступку, чувство ответственности за совершенный проступок или за бездействие (ответственность за совершенный проступок; das Verantwortlichsein, die Verantwortung, das Bewußtsein) [7, с. 178; 10, с. 75; 14, с. 374; 18, S. 1357; 19, S. 1146]. Отметим, что данный семантический признак «субъект Х несет ответственность / должен понести наказание за проступок» оформляется в русских словарях в виде аспекта значения «вина – проступок», в то время как немецкие словари выделяют его в качестве отдельного значения лексемы Schuld . Кроме того, в семном наборе лексемы Schuld можно выделить следующие видовые семы: «каузативность» (Verantwortung für etw. Böses, Unmoralisches od. Verbotenes), «следствие» (das Bewusstsein, dass man für etw. Böses, Unmoralisches od. Ver-botenes verantwortlich ist), «внутреннее протекание эмоции» (das quälende Bewusstsein), «наказание за совершенный поступок» (straf-bare Verfehlung, Strafwürdigkeit des Menschen), «внутреннее чувство» (im Gewissen erfahrba-re Strafwürdigkeit). Анализ словарных дефиниций позволяет заключить, что в немецком языке исследуемый концепт трактуется более детально, показываются отличия этого феномена от других явлений психической жизни человека. Конститутивных признаков у концепта “Schuld” больше, чем конститутивных признаков у концепта «вина».

Далее обратимся к русским и немецким художественным текстам, в которых находит речевое воплощение концепт вины. Для анализа привлекались контексты, содержащие лексемы вина, виновный, виноватый, винить и, соответственно, лексемы Schuld, beschuldi-gen, а также производные и сложносоставные лексемы, вербализующие одноименный концепт. Было обнаружено множество семанти- ческих групп, раскрывающих содержание концепта вина в русской и немецкой лингвокуль-турах. Поскольку толкование номинантов исследуемого концепта позволяет говорить о закрепленности в языке двух связанных между собой значений, формирующих различные аспекты вины, то целесообразно рассматривать семантические группы в соответствии с аспектами значения. Оговоримся, что это деление во многом условно. Данные аспекты вины тесно связаны и могут употребляться в одном и том же контексте.

• 1.    В первом значении вина и Schuld косвенно обозначают проступок человека. Соответственно, данный аспект значения коррелирует со следующими семантическими группами.

• •    Вину можно знать за собой, признавать или, наоборот, отрицать или приписывать ее кому-либо другому. Приведем примеры: Ты преступленью не причастна, я знаю, не твоя вина (А.С. Пушкин. Бахчисарайский фонтан); Как часто, что-нибудь мы сделавши худого, кладем вину в том на другого (И.А. Крылов. Напраслина); Jeder ist schuld, seine eigene Tat zu büßen und zu bessern (Deutsches Sprichwort); Rosa trug Schuld an dem Untergange des Hauses (Ebner-Eschenbach Marie. Die schönsten Er-zählungen).

Признание вины может быть и формой извинения. В русском языке в данном случае типичное, клишированное извинение, как правило, редуцируется до одного слова виноват / виновата : Виноват перед вами, долго не отвечал на ваше письмо, хлопоты всякого рода не давали мне покоя ни на минуту (А.С. Пушкин. Письма). Эту семантическую группу дополняют примеры, тематизирующие качественные характеристики вины: «тяжелая вина», «чудовищная вина». … Er habe sie von schwerer Schuld befreit (Achim von Arnim. Armut, Reich-tum, Schuld und Buße der Gräfin Dolores); Große ungeheure Schuld über mir (Brentano Clemens. Gedichte);

• •    Признание проступка, осознание своей вины приводят к самонаказанию. Здесь показателен перевод названия романа Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание» на немецкий язык как Schuld und Sühne . В качестве примера из немецкой художественной литературы приведем название одного из произведений Стефана Цвейга – Die spät bezahlte Schuld , а также ставшее афоризмом высказывание И.В. фон Гете Alle Schuld rächt sich auf Erden (Goethe J.W. Wilhelm Meisters Lehrjahre).

Зачастую вина является настолько глобальной, что никакое наказание не может ее сгладить: Es gibt keine Strafe, die hart genug würde, bei diesen Nazi-Bestien angewendet zu werden. Natürlich müssen bei der Vergeltung auch wieder die Unschuldigen mitleiden. 99% der deutschen Bevölkerung tragen mittelbar oder un-mittelbar die Schuld an den heutigen Zuständen. Deshalb kann es nur heißen: ‘Mitgegangen – mit-gehangen’ (Friedrich Kellner. Tagebucheintrag, 28. Oktober 1941).

• •    Человек стремится загладить или искупить свою вину, просит прощения, извиняется: Милый брат, я виноват перед твоею дружбою, постараюсь загладить вину мою длинным письмом и подробными рассказами (А.С. Пушкин. Письма); Das gefiel mir zu der selben Zeit, dass du (Luther) das gottlose und tolle wittenbergische Leben also entschuldigest und sagest, ‘wir können ja nicht Engel sein’ [17].

• •    За виной может следовать прощение, что ведет к восстановлению душевного равновесия человека. Текстовые примеры употребления лексем вина и Schuld позволяют говорить о частотности императива в данном контексте: Отпусти вину Ивану, я вперед уж спать не стану (П.П. Ершов. Конек-горбунок); O, Herr, vergib mir meine Schuld. Vergib, wo ich dich ver-raten, vergessen habe und verletzt. Schenk Offen-barung, Vater, jetzt von Sünde, Schuld und Mis-setaten (Baier Arne. Bußgedicht); Man kann je-derzeit wieder unschuldig werden, wenn man sein Leid und seine Schuld erkennt und zu Ende leidet, statt die Schuld daran bei anderen zu suchen (Hermann Hesse. Kurzgefaßter Lebenslauf). Последний пример показывает тесную связь между ранее выделенными семантическими признаками Schuld , очерчивая некий сценарий совершения проступка, его признания, раскаяния и искупления вины человеком.

• 2.    Второе значение исследуемых номинантов концепта вина и Schuld призвано обозначить неудовлетворительное душевное состояние провинившегося человека. При рассмотрении данного аспекта значения вины / Schuld можно выделить следующие семантические группы.

• •    Чувство вины сопровождается неприятными внутренними переживаниями человека, которые, метафоризируясь, коррелируют с образом ноши, тяжелой, количественно измеряемой субстанции. Примеры из художественных произведений позволяют говорить о большой палитре обозначений неудовлетворительного внутреннего состояния провинившегося человека. Чувство вины мучает человека, не дает забыть ему о проступке. Здесь концепт «вина» пересекается с такими концептами, как «совесть», «раскаяние», «сожаление». Приведем примеры: Я не мог не признаться в душе, что

• поведение мое в симбирском трактире было глупо, и чувствовал себя виноватым перед Савельичем. Все это меня мучило (А.С. Пушкин. Капитанская дочка); Das Gefühl einer Schuld, das mich in den ersten Wochen gequält hatte, ver-lor sich (Schlink Bernhard. Der Vorleser).

• •    Чувство вины не обязательно оформляется вербально, довольно часто о нем красноречиво говорят невербальные маркеры: виноватое лицо, виноватая улыбка, виноватая поза . Проиллюстрируем этот вывод соответствующими примерами: Хозяин засеменил из кабинета какой-то виноватой походкой (Д.Н. Мамин-Сибиряк. Человек с прошлым); [Надежда Федоровна] остановилась у двери и робко взглянула на гостей. Лицо у нее было виноватое и испуганное, и руки она держала, как гимназистка, которой делают выговор (А.П. Чехов. Дуэль). Выявленные в немецкой литературе примеры также указывают на (не)виноватое лицо (Das Gesicht verrät ihn (Deutsches Sprichwort); unschuldige Mine) , а также на поведение человека в целом ( Der un-schuldige schimpft nicht [17]).

• •    Как отмечает О.Ю. Богуславская и как показывают многочисленные примеры из художественной литературы, вина поддается количественному измерению [3, с. 83]. Приведем пример: Слезы, сознание до сих пор не выветрившейся полностью вины сделали свое дело, в конце концов я махнул рукой: быть по-твоему! (Ф.А. Абрамов. Бабилей). В русском языке прилагательное виноватый также допускает градуирование и сочетается с интенсификатором очень или его вариантом кругом , о чем свидетельствуют следующие примеры: Он чувствовал себя еще более виноватым и несчастным (К.М. Симонов. Живые и мертвые); Тетка, как ты думаешь, я очень виноват перед ней? (Н.П. Шмелев. Презумпция невиновности); Кругом виноват, больше не повторится (Ю.О. Домбровский. Факультет ненужных вещей). В немецких художественных примерах количественный признак подчеркивается как в семантике соответствующих лексем, так и морфологически: …dass wir es gemeinsam taten, hat die Schuld nicht halbiert (Schlink Bernhard. Der Vorleser); …und doch an allem Geschehenen nicht die geringste Schuld trage (Kafka Franz. Brief an den Vater);

• •    Косвенность вины, возникающей «у субъекта Х, несмотря на отсутствие плохого поступка», «без вины виноватый» [Там же, с. 82]: Нужно ли навещать матерей и жен наших погибших товарищей – вот вопрос… Всегда чувствуешь себя виноватым. А в чем? В том, что остался жив? (Д.А. Гранин. Дом на Фонтан-

• ке); [Иван] тихо вышел, чувствуя себя в чем-то виноватым, хотя не знал за собой никакой вины (С.И. Гусев-Оренбургский. Страна отцов). У И.В. Гёте встречаем словосочетание unschuldige Schuld. Фридрих Шпильгаген поднимает вопрос о вине невинных жертв – das unschuldig-schuldige Opfer [17]. Стоит отметить, что в немецком языке довольно частотна семантическая группа «вина – долг». Данная группа типична для немецкого языка, поскольку немецкая лексема Schuld этимологически связана с таким ее аспектом, как «долг», «быть в долгу» или «отдать долги»: Widersach-er, weiber, schulden, ach! kein ritter wird sie los (J.W. Goethe. Gedichte. Balladen).

Далее перейдем к характеристике концепта «наказание» в русской и немецкой лингво-культурах. Известно, что в любом социуме существует система одобрения, поощрения и порицания, наказания для индивида. Феномены «наказание» и «вина» относятся к регуляторам поведения человека в обществе. Наказывают за нарушение норм, понимаемых как правила общественного поведения. Нормы – это в известной степени производные от ценностей культуры. Для осуществления наказания существуют специальные общественные институты и уполномоченные на то лица. В противоположность этому идущему извне наказанию существует внутренний цензор поведения человека, предполагающий интериоризацию определенных стандартов поведения, их перехода из разряда внешних в разряд внутренних норм. Признание общественных норм и осознание недопустимости или противоправности своего поведения вызывает у индивида чувство вины. Таким образом, отличие между виной и наказанием заключается в векторе направленности по отношению к субъекту.

Обратимся более детально к рассмотрению концепта «наказание». Данное ментальное образование в юридическом дискурсе фиксирует отклонение от норм, законодательно прописанных. В остальных типах дискурса данный концепт отражает нарушения этических – в целом нравственных – норм социального поведения, существующих в сознании общества, разделяемых им, но законодательно не закрепленных (например, понимание дружбы). Ценности и нормы принято считать функционально близкими явлениями. Е.В. Бабаева справедливо утверждает: «Ценности и нормы объединяет регулирующая роль в жизни общества. Ряд своих функций ценности реализуют непосредственно через социальные нормы» [1, с. 13]. Вне социальных норм немыслимо современное общество. Социальные нормы обеспечива- ют функционирование общества, регулируют взаимоотношения с ним индивида. Данный тип нормы вырабатывается обществом, им же одобряется (по крайней мере, его большей частью).

Прежде чем перейти к анализу концепта «наказание» на материале художественных текстов, рассмотрим кратко определения соответствующего слова. Наказание – «1. Мера воздействия на того, кто совершил проступок, преступление. 2. перен . О ком-чем-н. трудном, тяжелом, неприятном (разг.)» [10, с. 380–381]; «1. к Наказать – наказывать. Наказание длилось долго . 2. Мера воздействия, применяемая к кому-л. за какую-л. вину проступок, преступление. 3. Разг . О ком-, чем-л. причиняющем затруднения, хлопоты и т. п.» [4, с. 583]. Die Strafe – 1. Vergeltung für begangenes Unrecht; (fig.) Übel; 2. eine Strafe Gottes [19, S. 1236]. Die Strafe – 1. Tadel; Züchtigung: a) etw., womit jmd. bestraft wird, was jmdm zur Vergeltung, zur Süh-ne für ein begangenes Unrecht, eine unüberleg-te Tat des Zwangs, etw. unangenehmes zu tun od. zu erdulden wird; b) Freiheitsstrafe; c) Geldbuße [18, S. 1477]. Конститутивные признаки концепта «наказание», согласно русской дефиниции, сводятся к следующим: а) воздействие на человека; б) совершенные человеком проступок / преступление / вина. В немецкой словарной дефиниции помимо указанных в русском определении признаков отмечены дополнительные признаки: лишение свободы, денежный штраф. В немецких словарях, как можно видеть, указываются способы самого наказания, законодательно предусмотренные.

Обращение к русским и немецким художественным текстам, где находит речевое воплощение интересующий нас концепт, позволяет выявить множество примеров употребления его репрезентантов. В данном случае имеются в виду базисные лексемы наказание, наказать, Strafe, strafen, bestrafen , обозначающие одноименный концепт. Материал обнаруживает множество семантических групп, раскрывающих содержание концепта «наказание».

• 1.    Субъект наказания: а) человек, институционально наделенный властью; б) бог. Приведем примеры: – Отчего же, – сказал Василий Петрович. – Есть еще четырнадцатая – там запретники: заключенные, работающие только в стенах кремля – чтоб не убежали. Повара, лакеи, конюхи у чекистов. В сущности, их хотели наказать, лишив возможности прогуливаться по соловецкому острову (З. Прилепин. Обитель); Gideon lachte leise. »Ich habe ih-ren Namen schon wieder vergessen.« »Lügner«, sagte ich, musste aber dummerweise auch ein bisschen grinsen. Gideon war sofort wieder ernst.

• 2.    Объект наказания – человек, его эмоциональное состояние перед наказанием. В нижеприведенном отрывке из романа Ф.М. Достоевского «Записки из мертвого дома» изображено эмоциональное состояние страха арестанта Дутова, которому за воровство грозило наказание: Недели через три по выходе из острога Дутов украл из-под замка; сверх того нагрубил и набуянил. Был отдан под суд и приговорен к строгому наказанию. Испугавшись предстоящего наказания донельзя, до последней степени, как самый жалкий трус, он накануне того дня, когда его должны были прогнать сквозь строй, бросился с ножом на вошедшего в арестантскую комнату караульного офицера. Разумеется, он очень хорошо понимал, что таким поступком он чрезвычайно усилит свой приговор и срок каторжной работы. Но расчет был именно в том, чтоб хоть на несколько дней, хоть на несколько часов отдалить страшную минуту наказания! Он до того был трус, что, бросившись с ножом, он даже не ранил офицера, а сделал все для проформы, для того только, чтоб оказалось новое преступление, за которое бы его опять стали судить (Ф.М. Достоевский. Записки из мертвого дома). В текстовом пассаже романа Р. Музиля «Душевные смятения воспитанника Терлеса» показано состояние страха протагониста перед наказанием в интернате за нарушение дисциплины: Er war nicht feig, aber er

• 3.    Восприятие объектом наказания как действия несправедливого, несоразмерность наказания проступку. Человек, который наказывается за проступок или преступление, часто считает саму меру наказания неадекватной совершенному им действию. Даже наказание божье может восприниматься как несправедливое. Следующий отрывок из романа М. Горького «Жизнь Клима Самгина» показывает обиду одного из персонажей на незаслуженное наказание: – Бога вовсе и нет, – заявил Клим. – Это только старики и старухи думают, что он есть. – Я – не старуха, и Павля – тоже молодая еще, – спокойно возразила Лида. – Мы с Павлей очень любим его, а мама сердится, потому что он несправедливо наказал ее, и она говорит, что бог играет в люди, как Борис в свои солдатики (М. Горький. Жизнь Клима Самгина). В новелле Стефана Цвейга протагонист Ирене, совершившая супружескую измену, полагает, что несчастья, ее преследующие, не соответствуют ее случайному проступку: Und warum – sie wehrte sich blind gegen ein Verhängnis, das sie unbewußt sinnvoll glaubte – warum gerade ihr so entsetz-liche Strafe für geringfügiges Vergehen! (Stefan Zweig. Angst). Свой проступок она определяет как незначительный (geringfügig) , в то время как наказание за него ей видится ужасающим (entsetzlich).

• 4.    Причины выносимого наказания человеку: а) нарушение принятых в обществе норм, дисциплины; б) совершение смертных грехов. Противоправные действия человека подлежат наказанию. В следующем отрывке из романа М. Горького подчеркивается необходимость соблюдения закона и кара за его нарушение: Конечно, вы будете допрошены со всей строгостью, необходимой в этом случае и установленной законом. Кое-какие моменты показаний Безбедова настоятельно требуют этого. По условиям времени субъекту этому угрожает весьма жестокое наказание, он это чувствует – и, выгораживая себя, конечно, не склонен щадить других (М. Горький. Жизнь Клима Самгина). Причиной наказания может быть нарушение не только законодательства, но и норм морали. Так, в романе Г. Гессе «Нарцисс и Златоуст» его протагонист просит отца о наказании за грех – высокомерие: Ich wün-

• sche sehr, gnädiger Vater, Euch keine Sorge zu machen. Es mag wohl sein, daß ich hochmütig bin, gnädiger Vater. Ich bitte Euch, mich dafür zu strafen. Ich habe selbst zuzeiten den Wunsch, mich zu strafen. Schickt mich in eine Einsiedelei, Vater, oder lasset mich niedere Dienste tun (Hesse Hermann. Narziss und Goldmund).

• 5.    Виды наказания: а) физические (телесные); б) моральные (психологические). Телесные наказания всегда практиковались в обществе на разных этапах его развития. Их применение преследует цель предупреждения неблаговидных поступков наказуемого человека в последующем, равно как предупреждение других членов общества. Приведем пример из романа З. Прилепина «Обитель»: Артем поймал себя на странном чувстве: ему б хотелось, чтоб десятник додавил Ксиву, заставил принести шутильник и наказал бы пару раз этой самой палкой. Но хитрый Ксива так и не отдал дрын, сколько Сорокин ни орал (З. Прилепин Обитель). Примером телесного наказания за мелкий проступок служит пассаж одного из романов Г. Грасса: Tulla sollte Prügel be-kommen. Aber Tulla war zu Luft geworden, nicht zu bestrafen. Dafür bekam ich Prügel, denn ich hatte Tulla nicht zurückgehalten, hatte tatenlos danebengestanden: als Sohn des Tischlermeisters verantwortlich (Günter Grass. Hundejahre). Наказывают за проступки не только телесно, но и посредством психологического давления на окружающих (например, отказа от общения с коммуникантом). Приведем соответствующий пример: Привычка хранить молчание, когда я гневался, или вернее, холодная и как бы чешуйчатая сторона моего гневного молчания наводила, бывало, на Валерию невероятный страх: «Я не знаю, о чем ты думаешь, когда ты такой и это меня сводит с ума», – жаловалась она. Я старался наказать Шарлотту молчанием… » (В.В. Набоков. Лолита). В текстовом отрывке романа Р. Музиля «Душевные смятения воспитанника Терлеса» один из персонажей решает морально унижать своего сокурсника за его слабый характер: Freilich wird man es ja am Ende auch eine Strafe für ihn nennen können,... aber, um nicht lange Worte zu machen, ich habe etwas anderes im Sinn, ich will ihn ... nun sagen wir einmal ...: quälen ... (Robert Musil. Die Verwirrungen des Zöglings Törleß).

• 6.    Цель наказания воспитательная. Наказание призвано выполнять ряд функций – предупредительную, защитную и воспитательную. Наказание в воспитательных целях хорошо иллюстрируется в следующих художественных примерах: Князь, который до сих пор, как уже упомянул я, ограничивался в сношениях с

»Der Graf kann nichts für Rakoczys Verhalten. Er wird ihn mit Sicherheit dafür bestrafen« (Kerstin Gier. Smaragdgrün). В приведенных примерах показано право статусно вышестоящего (комендант тюрьмы и, соответственно, в немецкоязычном примере граф) наказывать нижестоящего (заключенные и слуга). Подвергать человека наказанию может не только власть, но и Всевышний: Мамаша приехала сюда очень больная, – прибавила Нелли тихим голосом, – у ней грудь очень болела. Мы долго искали дедушку и не могли найти, а сами нанимали в подвале, в углу. – В углу, больная-то! – вскричала Анна Андреевна. – Да... в углу... – отвечала Нелли. Мамаша была бедная. Мамаша мне говорила, – прибавила она, оживляясь, – что не грех быть бедной, а что грех быть богатым и обижать... и что ее бог наказывает (Ф.М. Достоевский. Униженные и оскорбленные). Наказание одного из персонажей богом обусловлено греховностью человека. В примере из романа П. Зюскинда – Wie anders nämlich wäre Gott im-stande, Pelissier zu strafen, als dadurch, dass er mich erhöhte? (P. Süskind. Das Parfüm. Die Ge-schichte eines Mörders) – обстоятельства наказания Плессира объясняются божьим желанием.

wußte, daß er hier wehrlos sei. Der zierliche Degen kam ihm entgegen diesen groben Fäusten wie ein Spott vor. Außerdem die Schande und die Strafe, die er zu gewärtigen hätte! Es bliebe ihm nur übrig zu fliehen oder sich aufs Bitten zu verlegen. Oder sich von Božena schützen zu lassen (Robert Musil. Die Verwirrungen des Zöglings Törleß).

Николаем Сергеичем одной сухой, деловой перепиской, писал к нему теперь самым подробным, откровенным и дружеским образом о своих семейных обстоятельствах: он жаловался на своего сына, писал, что сын огорчает его дурным своим поведением; что, конечно, на шалости такого мальчика нельзя еще смотреть слишком серьезно (он, видимо, старался оправдать его), но что он решился наказать сына, попугать его, а именно: сослать его на некоторое время в деревню, под присмотр Ихменева (Ф.М. Достоевский. Униженные и оскорбленные). Ссылка в деревню, изоляция молодого человека от городского окружения представляется князю оптимальным способом исправить в лучшую сторону поведение своего сына. В примере из новеллы С. Цвейга «Страх» отец (юрист по образованию) наказывает маленькую дочь за ее упрямство и неподчинение. Родитель считает, что он наказывает не ребенка, а его неправильное поведение: Aber ich gehe jetzt gleich hinein... sie darf natürlich hin... ich wollte ja nur ihren Trotz be-strafen, ihren Widerstand und dass... dass sie kein Vertrauen hatte zu mir... Aber du hast recht, ich will nicht, dass du glaubst, ich könnte nicht verzei-hen... das möchte ich nicht... gerade von dir möch-te ich das nicht, Irene… (Stefan Zweig. Angst).

Резюмируем изложенное выше. Концепты «вина» и «наказание» являются универсальными когнитивными образованиями. Они находят широкое речевое воплощение, в частности в художественном дискурсе. Активное употребление репрезентантов вины обусловлено главным образом ее психологической значимостью для человека. Широкую представленность наказания в лингвокультуре мы объясняем в первую очередь социальной релевантностью этого феномена для общества. Вина и наказание обнаруживают отличия в векторе их направленности по отношению к субъекту. Общими конститутивными признаками концептов вины и наказания являются: 1) признание совершенного человеком проступка (следовательно, своей вины) и признание правомерности наказания за него; 2) вина и наказание как причинно-следственная связь (совершение проступка осознание вины (само) наказание за нарушение институциональных / этических норм); 3) эмоциональное переживание человеком чувства вины, своего проступка, поступка и эмоциональное переживание (как правило, в виде страха) перед наказанием как институциональной либо как персональной санкцией; 4) градуируемость вины и наказания как количественно измеряемых субстанций.