Коннотации миграции в дискурсе междисциплинарности

Федеральный научно-исследовательский социологический центр Российской академии наук, Москва, Россия, ,

Moscow, Russia, ,

перемещении реальных живых субъектов», так и движения «квазисубъектов (клеток, программ, идей)» (Касавин, 2018: 8) позволяет концептуализировать дихотомию пространственного перемещения и локальной прикрепленности как базовое основание развития – в обществе и природе.

В науке есть отдельные исследования, авторы которых так или иначе затрагивают вопросы коннотации понятия миграции. Например, с позиций теории образования и социолингвистики изучается эволюция семантического поля понятия «мигрант» в русской национальной картине мира (Балыхин и др., 2018). В контексте социологии управления затрагиваются вопросы коннотации миграции как обладающего повышенными рисками объекта социально-политического регулирования (Дроздова, Бардаков, 2021: 7).

В настоящей статье мы попытаемся представить комплексный взгляд на возможные коннотации миграции, активно используя методы аналогии и сравнения, обращаясь к инструментарию социальной эпистемологии (Касавин, 2006: 11–12), используя метод конкретных ситуаций (кейсов) (Fuller, 2021: 50–51) и реализуя междисциплинарность посредством интеграции естественных и социальных наук, а также при помощи дихотомического анализа, позволяющего изучать явления в их динамике и в контексте всех свойственных им внутренних противоречий.

Миграция как повод для тревоги . Как правило, исследователи выражают определенную степень беспокойства в связи с миграционными процессами (Решняк, 2024). В микробиологии перемещения людей и животных нередко рассматриваются как факторы распространения опасных вирусов и бактерий (Bandara et al., 2014; Field et al., 2010). В социологических исследованиях, где изучаются, например, проблемы беженцев (Sözer, 2022) или «утечки мозгов» (Shimada, 2022: 211), исследовательская коннотация миграции априори негативна.

«Нормальные» и «измененные» траектории . В естественных науках нередко описываются «нормальные» и «измененные» траектории миграции. Так, если клетки крови некого индивида свободно мигрируют по артериям, это означает, человек здоров, у него «чистые сосуды». Такая ситуация позволяет думать, особенно применительно к человеку пожилого возраста, что он ведет здоровый образ жизни, а медицина стравляется со своими функциями (Parkinson et al., 2023). Перелетные птицы являют собой пример сезонной миграции, и, если их маршруты не меняются десятилетиями, орнитологи оценивают такую ситуацию как устойчивую, позитивную (Bandara et al., 2014).

В обществе «нормальная» миграция организована по схожему алгоритму. В будний день утром жители пригорода движутся в мегаполис на своих автомобилях и прибывают на работу вовремя: значит, на их пути не было препятствий и дорожных происшествий. Это свидетельствует о том, что городские и региональные власти сумели эффективно организовать дорожный трафик, а у граждан сформировалась культура вождения (Das, 2023). В регион прибывают только легальные мигранты, они находят работу и не нарушают закон: все это благодаря продуктивной миграционной политике (Brismat, 2023). В результате даже «с понятия “миграционный риск” снимается негативная коннотация», поскольку «становится понятным, что он во многом зависим от профессионализма субъекта управления» (Дроздова, Бардаков, 2021: 7).

«Отклоняющаяся» миграция (миграция с измененной траекторией) – это всегда повод для тревоги и беспокойства. Так, канадские микробиологи Х. Чен, Дж. Налбантоглу обнаружили, что изменения в миграции являются «отличительной чертой инвазии и метастазирования раковых клеток» (Chen, Nalbantoglu, 2014). Голландские и шведские социобиологи показали, о каких серьезных экологических проблемах свидетельствуют изменения миграционных маршрутов птиц (Klaassen et al., 2008). Наконец, многочисленные исследователи во всем мире – социологи, юристы, экономисты – бьют тревогу по поводу нелегальной миграции и связанной с ней криминализации общества (Talan et al., 2021).

Отметим, что люди, в отличие, скажем, от элементарных частиц строения живого организма, в силу наделенности сознанием могут рефлектировать, оценивая преимущества и недостатки тех миграционных маршрутов, которые «есть уже сейчас», и тех, которые «могли бы быть». Так, с одной стороны, люди могут предпочитать устоявшиеся миграционные маршруты в силу (часто небезосновательного) страха перед инновациями (Лагутин, 2024). С другой стороны, они способны понять, что в будущем возможны и более удобные траектории пути. Известно, например, что гражданину СССР, чтобы попасть в Израиль, с которым у Советского Союза не было дипломатических отношений, нужно было лететь транзитом через Вену. И пусть этот маршрут стал привычным для многих, те, кто им пользовался, понимали, насколько он сложен. Когда между странами было установлено авиасообщение (которое, как мы знаем, исправно работает и сейчас), никому не пришло в голову вернуться к прежнему, пусть привычному, но крайне неудобному маршруту (Galili, 2020).

Коннотации возвращения и невозвращения. Кружение протонов, нейтронов и электронов вокруг ядер атомов, круговорот воды в природе, вращение спутников вокруг планет, а также их самих вокруг Солнца – все это – метафорические примеры миграции, в данном случае – возвратной, циклической. Миграции идей, к слову, тоже нередко возвратны. Так, научные теории нередко не получают развития там, где они были созданы. Теория коммюнотарности (неообщинности) была создана Н.А. Бердяевым (Бердяев, 2006: 332). Но в XX в. ее активно развивали американские ученые Ч. Тейлор, M. Сандель, А. Макинтайр, А. Этциони. При этом «коммюнотарность» стала называться «коммунитаризмом» и уже под таким названием вернулась обратно в Россию (Тейлор, 1998). Похожая история случилась с неевклидовой геометрией Н.И. Лобачевского, которую после смерти ученого стали развивать сначала в Европе, а потом уже снова в России.

Маршрут, преодоление которого имеет цель дойти до заветного места и вернуться домой, – тоже форма миграции. Архетип путешествия – совершить цикл пути, чтобы прийти к осознанию «дома». Так было у Моисея, Одиссея, Энея, Карла Великого и даже толкиеновского Фродо Бэггинса. Описанная Руми в XIII в. история обедневшего врача из Багдада, все имущество которого, включая дом с фонтаном, было заложено, стала нарицательной. Во сне врачу явилась фигура и велела идти в Каир. Он попадает в тюрьму, начальник которой рассказывает историю о том, как «правильно поступил когда-то, не послушав много лет назад фигуру во сне, которая велела ему идти в Багдад и искать дом с фонтаном». Вернувшись домой в Багдад, врач разыскивает под фонтаном клад и живет в благоденствии. Примечательно, что сам этот сюжет стал примером возвратной миграции. Совершив кругосветное путешествие, он в форме «Истории о двух сновидцах» Хорхе Луиса Борхеса возвращается из Латинской Америки через Европу на Ближний Восток1.

Так называемая «трудовая миграция» по большей части – тоже пример возвратной формы рассматриваемого явления. Примечательно, что немецкое слово «гастарбайтер» (gastarbeiter (нем.) – гость-работник) получило распространение исключительно на постсоветском пространстве.

Люди, стоящие в автомобильных пробках, направляются в большинстве своем из дома или домой и являются, таким образом, примером маятниковых «возвратных мигрантов».

Паттерн поведения многих людей на севере Европы также связан с возвратной миграцией. Молодые люди, едва достигнув совершеннолетия, уезжают в дальние края (Австралию, Новую Зеландию, Южную Америку), а после пятидесяти возвращаются в родную Британию, Нидерланды или Данию. Такой поведенческий паттерн во многом обязан колониальному прошлому европейских стран. Граждане делали карьеру в колонии, но мечтали вернуться в метрополию обеспеченными людьми. И, если у них это получалось, то в общественном сознании возникало признание того, что их «жизнь удалась» (Eyerman, Löfgren, 1995: 67).

В целом, миграция, которую в социологии и социальной демографии именуют возвратной, благодаря распространенной исследовательской позиции, а также сказкам, мифам преданиям и/или историческому опыту, имеет положительную коннотацию как удачная, счастливая, правильная.

Невозвратная миграция . В историческом и мифологемном контексте миграция драматична. Метафорическими примерами негативной коннотации «невозвратной миграции» будут: метеорит, упавший на Землю (вместо того чтобы продолжить свой космический цикл), улетевший в каньон автомобиль, разбившийся самолет или любой человек, который ушел и дома и не вернулся.

Выражение «не вернуться» не ассоциируется ни с чем хорошим. Князь Александр Невский не вернулся из Орды по пути во Владимир. Британцы Джордж Мэллори и Эндрю Ирвин, которые, не исключено, были первыми покорителями Джомолунгмы в 1924 г., не вернулись после своего восхождения. Актер Леонид Быков не вернулся после автомобильной поездки на дачу…

Однако историческая память избирательна. Попросту говоря, важен «результат миграционного мероприятия». Например, мало кто помнит о том, Ф. Магеллан не вернулся из путешествия, которое стало кругосветным благодаря остаткам его команды (из пяти кораблей осталась только «Виктория», а из 270 человек – 18). В учебниках это путешествие описывают как удачное. Оно было обозначено таким уже в сентябре 1522 г., когда «Виктория» вернулась в Севильский порт. Для испанцев XVI в. странствие стало успешным не столько потому, что оно было первым кругосветным, а потому, что привезенные пряности окупили все затраты на путешествие и, в целом, потому что появились новые источники грабежа.

Многие народы, когда-то покинувшие родные места и обосновавшиеся в новых локациях, забыли или решили забыть, что они «ушли и не вернулись». Так, американские «аборигены» игнорируют тот факт, что их предки пришли из Сибири, а современные граждане США не очень любят вспоминать, что когда-то захватили землю индейцев. Венгры не стремятся обсуждать свое родство с ханты и манси (которые, напротив, всячески предлагают им свою дружбу), но изобретают мифы о своем тюркском происхождении и родстве с Аттилой (Savchenko et al., 2020). Этот ряд примеров можно продолжать, и он лишь доказывает, что невозвратная миграция – всегда повод для нового мифотворчества. В отношении концепций и воззрений она становится иллюстрацией отсутствия «пророка в своем» Отечестве. Христианство вышло из Ближнего Востока, но не вернулось туда. Буддизм, зародившись в Индии, институализировался в других странах.

При более близком рассмотрении интересующего нас феномена может обнаружиться, что грань между возвратной и невозвратной миграцией бывает подвижной. В 1960-е гг. началась массовая миграция турок (тех самых гастарбайтеров) в Германию. Все – и турки, и немцы – полагали, что трудовые переселенцы вернутся домой. Но они (по большей части) остались, однако во многом сохранили тесные связи с родиной, язык и образ жизни. В каком-то смысле они «привезли родину с собой». Примерно то же самое происходит в России с мигрантами из Средней Азии: кто-то курсирует между странами, а кто-то остается, приобретает жилье, служит в армии и т. д.

Заметим, что обыденные коннотации возвратной миграции в ряде случаев отличаются от научных. Это, однако, не касается планируемого возвращения домой (с работы, из туристической поездки и пр.). Речь идет о миграции в ее более привычном понимании – как смены места жительства (переезда с периферии в столицу, поиска лучшей жизни и пр.). Пока ученые переживают по поводу миграции сельчан и жителей малых городов в мегаполисы, эти же бывшие провинциалы в ауто- и гетеровосприятии выступают как успешные люди, если им удается укорениться на новом месте (соответственно, они будут восприниматься как неудачники, если вернутся в исходный пункт «ни с чем»). Новозаветный блудный сын в общественном сознании – неудачник. Так нужно ли возвращаться, если путешествие не задалось? Современное видение говорит: да, если хочешь добиться успеха. Такую позицию Ф.Г. Раневская именовала «нормальной психопатической»: не достигнув успеха и вернувшись ненадолго, надо снова пускаться в путь1. Именно поэтому современные мегаполисы переполнены отважными людьми, чья жизнь не устроена. Они прозябают на съемных квартирах2 или выплачивают в течение не одного десятка3 лет ипотечный кредит и не уверены до конца, правильно ли они поступили, оставив свою малую родину. Однако миграционная динамика, интегрирующая в себе миллионы судеб, сбывшиеся и несбывшиеся надежды, свои социальные, экономические, мировоззренческие последствия в общенаучном контексте формирует процесс развития и движения.

Заключение . Миграция, на первый взгляд, не является настолько сложным понятием, чтобы углубляться в его коннотации. Более того, мы привыкли смотреть на вопросы, связанные с миграцией, преимущественно с прикладных позиций. Между тем, определяя этот феномен в дискурсе междисциплинарности, мы можем увидеть новые его грани, установить унифицирующие и партикулярные маркеры в коннотации разных его форм. В общественных науках миграцию следовало бы рассматривать как общенаучную трансдисциплинарную категорию. Траектория развития человека и природы представляет собой череду миграций и нередко остановок, которые и формируют эволюционный жизненный процесс.