Контроль ОГПУ-НКВД: иностранные специалисты и представители нетитульных народов в тресте "Водоканализация" (1918 - первая половина 1930-х гг.)

DOI:

Цитирование. Малинова-Тзиафета О. Ю. Контроль ОГПУ-НКВД: иностранные специалисты и представители нетитульных народов в тресте «Водоканализация» (1918 – первая половина 1930-х гг.) // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 4, История. Регионоведение. Международные отношения. – 2021. – Т. 26, № 5. – С. 126–138. – DOI:

Введение. Напряженные отношения с иностранными специалистами и рабочими, сотрудничавшими с промышленными предприятиями СССР, давно рассматриваются в исторической литературе. С одной стороны, развивающаяся социалистическая промышленность не могла отказаться от сотрудничества с иностранными фирмами, но с другой – отношение к иностранцам оставалось чрезвычайно подозрительным. Знаменитые показательные процессы 1920-х гг. (Шахтинский, дело Промпартии), где вина за затягивание проектов возлагалась на инженеров, в том числе иностранных, проявили отчетливое не- доверие к иностранцам со стороны власти [34, с. 65; 41, с. 223–225; 43, с. 70–108; 48, с. 376– 377]. Однако, несмотря на недвусмысленный сигнал опасности, западные фирмы продолжили активное сотрудничество с СССР [10, с. 19; 38, с. 192–199, 345–346, 352–253, 359–360]. Дело выглядело так, как будто немецкие фирмы предпочли закрыть глаза на то, что их сотрудников взяли под стражу в ходе Шахтинского процесса, а нескольких лиц даже собирались расстрелять. Это во многом объяснялось экономическими интересами концернов, так как СССР славился щедрой и регулярной оплатой труда их сотрудников, поставок, инже- нерных проектов и научных разработок [23, с. 87, 89–90]. Несмотря на то что иностранцев старались не обвинять больше в ходе показательных процессов [5, с. 19–20; 13, с. 13; 46, с. 294], они все же трудились в СССР под усиленным контролем своих работодателей.

В этой статье предлагается обсудить характер взаимоотношений между иностранцами и трестом «Водоканализация», куда входили все организации по проектированию, строительству и эксплуатации водных инфраструктур в Ленинграде. Этот case study поможет главным образом рассмотреть роль секретных служб в сфере коммунального хозяйства [6] и в конечном счете промышленности в целом. Рабочая гипотеза заключается в том, что ОГПУ-НКВД на промышленных предприятиях через Секретную часть помогали осуществлять программы развития индустриализации, фактически являясь важной движущей силой экономики СССР. До настоящего времени Секретной части уделялось не слишком много внимания в исторической литературе [28]. Масштабные исследования, посвященные отдельным предприятиям эпохи сталинской индустриализации, задали тон для изучения «биографии» заводов и инфраструктурных объектов [40], повседневной жизни сотрудников, в том числе «инорабочих» и «инос-пециалистов», восприятия ими советских реалий, а также их правового положения [3; 4; 10; 11; 15; 36], однако же роль Секретных частей и вообще механизма управления предприятием не рассматривается там подробно. Во многом тема оказалась «ничьей землей» потому, что собственно история городской инфраструктуры, особенно водной, пока еще мало изучалась на материале городов Восточного блока [17]. История водопровода и канализации Ленинграда привлекала внимание историков – правда, скорее как технологических систем [8; 9].

Ленинградский трест «Водоканализация» находился как будто на особом положении, поэтому и рассматривать его отношение к сотрудникам стоит отдельно. С одной стороны, городская канализация была стратегически важным объектом, одним из символов модерна во всем мире [44], но Петербург, а затем и Ленинград, находился среди европейских городов в числе отстающих [33, с. 268;

• 37,    с. 50–51, 57–58; 49, с. 18–19]. По этой причине строительство и эксплуатация водных инфраструктур в 1920–1930-х гг. велись под повышенным контролем государства. Кроме того, их особым образом охраняли от возможного нападения врага, так как разрушение этих коммуникаций грозило самыми неприятными последствиями для города. Но с другой стороны, они все же не могли сравниться по степени засекреченности с такими важными для государства отраслями промышленности, как горнодобывающая, выработка металла, строительство машин (тракторов, танков) или оборонная промышленность. Таким образом, отношение к иностранцам в этой организации выступает как особый случай, требующий специального исследования. В том числе здесь важен системный подход, то есть рассмотрение историй, связанных с иностранцами, в контексте подозрений по отношению к представителям других социальных групп. Роль иностранных специалистов в развитии ленинградской канализации и водопровода предполагается рассмотреть в последующих публикациях.

Методы и материалы. Источниками для работы послужили преимущественно архивные материалы, относившиеся к деятельности Секретного отдела (секретной части) в Тресте (ф. 7068 – Ленинградский коммунальный трест «Водоканализация» Центрального государственного архива Санкт-Петербурга). Секретная часть стала филиалом ОГПУ-НКВД на крупных промышленных предприятиях в СССР и в «Водоканализации» в частности. По сути, это подразделение – один из важнейших инструментов по организации работы в промышленности. В числе прочих многочисленных задач оно осуществляло контроль над сотрудниками и их деятельностью на предприятии, проверяло их биографии, а в случае серьезных подозрений – скажем, в совершении уголовного преступления – напрямую связывалось с милицией, прокуратурой или ОГПУ-НКВД [16].

В Тресте Секретная часть стала работать начиная с 1927 г., а в усиленном режиме – после разгромной «Проверки выполнения постановлений Президиума ВКП(б) от 21 октября 1931 года» (1932). Комиссия выявила срыв плана проектирования канализации и невыполнение плана в целом, при этом указывалось, что руководство пыталось скрыть неудовлетворительные результаты работы [26, л. 55]. Уголовного преследования при этом возбуждено не было, так как удалось доказать, что строительство объектов шло медленными темпами по вине халатности других учреждений, поставлявших стройматериалы и возводивших жилье для рабочих. Однако руководство «Водоканализации» предупредили, что в дальнейшем халатность на производстве будет расследоваться уже прокуратурой. Таким образом, задачей организации стала борьба «с аполитичной нейтральностью инженерно-технических работников», а также работа по установлению трудовой дисциплины [26, л. 91]. На практике это выразилось в самом пристальном контроле за ходом работы, поставками, а также за составом персонала. Очевидно было, что в ближайшем будущем многих сотрудников – в основном из «бывших» – ожидала замена, и помехой тому не могла стать даже очевидная нехватка квалифицированных кадров в Ленинграде.

Под прицелом спецслужб оказались «бывшие», то есть лица из (детей) дворян, ранее осужденные специалисты, бывшие крупные собственники, судимые по статьям 58 и 59 Уголовного кодекса 1926 года (контрреволюционные преступления) [29], бывшие белые офицеры, бывшие офицеры царской армии [25, л. 7]. Известно, что в 1920-х гг. их принимали на работу ввиду отсутствия квалифицированных кадров [32, с. 167–169], а начиная с политического кризиса 1927 г. старались заменить на сотрудников из числа «социально близких» [12, л. 11]. Нужно сказать, что за проверкой совсем не обязательно следовало увольнение. По-видимому, решающими все же признавались квалификация и ответственное отношение к труду, а также политическая лояльность [16]. Однако же за сокрытие деталей биографии увольняли уже безоговорочно. Кроме того, виновного исключали из партии [20, л. 129], что означало в лучшем случае значительное понижение в должности на новой работе, а в самом худшем – арест.

В таких условиях иностранные подданные подлежали обязательной проверке. В частности, инструкция, данная всем Райсоветам

Ленинграда, Пригородному РИКу, Горотде-лам и коммунальным трестам (январь 1933), требовала предоставить самые подробные сведения на иноспециалистов, инорабочих, на их прибытие и отъезд из СССР, а также сведения обо всех переводчиках-иностранцах. Они включали в себя не только данные о фамилии, месте рождения и проч., но и обо всей его семье, включая родителей, братьев и сестер, племянников, места их жительства [22, л. 2].

Нужно сказать, что иностранцев в тресте в начале 1930-х гг. было совсем не много. Масштабное сотрудничество с фирмой Siemens-Bauunion (Берлин, Германия) по поводу проектирования канализации хоть и планировалось, однако сорвалось ввиду резкого ограничения финансирования гражданских объектов после политического кризиса 1927 г. [14; 39; 47, с. 45–117]. Тогда противостояние между Великобританией и СССР по поводу дел в Китае вылилось в угрозу войны, к которой СССР был решительно не готов. В этом контексте был совершен резкий поворот в сторону коллективизации и ускоренной индустриализации, а также повышения обороноспособности страны. Для треста «Водоканали-зация» это совсем не означало прекращения сотрудничества с западными фирмами как с поставщиками оборудования. Однако же совместных программ вроде обмена рабочими и инженерами между заводами Форда (США) и Харьковским тракторным заводом [7; 15, с. 57, 67–69, 80, 126–133, 170–172; 42; 45] здесь не проводили – как, впрочем, и на Электрозаводе в Москве [11, с. 42–43].

Учет и наблюдение за иностранными гражданами входили в компетенцию Секретного отдела. Очевидно, что инициаторами проверок становились или Ленинградский областной отдел труда – он разрабатывал инструкции и необходимые вопросы для отчетов по работе иностранных специалистов, или ОГПУ-НКВД с его запросами по поводу отдельных граждан либо даже представителей определенных социальных групп и национальностей.

В частности, проверке подлежали все работники «Водоканализации», как-либо связанные с иностранцами, – например, по распоряжению Ленинградского областного отде- ла труда (июнь 1931) следовало проверить состав советских переводчиков, работающих с иностранными специалистами и рабочими по техническим переводам. Под такими переводами часто понимались инструкции и сопроводительные материалы к иностранной технике. Инструкция Президиума Ленсовета настоятельно рекомендовала отдавать приоритет «социально близким» переводчикам и по возможности отстранять от работы «бывших» и прочий «чуждый элемент» [19, л. 53 об., 57].

Эти распоряжения, безусловно, можно оценивать как проявление шпиономании и предотвращение заговора между иностранными специалистами и переводчиками. Однако в архивных материалах по тресту нет ни одной ссылки на подобные опасения. Можно предположить, что инструкция была во многом направлена на предотвращение (не)намерен-ного саботажа со стороны специалистов, который мог бы привести к порче техники и ослаблению работы других машин и механизмов на водопроводных станциях и канализационной системе.

Техника была очень дорогой, чаще всего – импортной. Собственно, замещение импортных машин стало приоритетным направлением в СССР в 1930-х гг., однако же «Во-доканализация» продолжала использовать западную продукцию. Например, план наладить производство измерительных приборов для водопроводных станций в СССР (1933) решительно провалился и импортные закупки продолжались. Так же обстояло дело и с фильтрами для водопроводных станций: они лишь частично были заменены на советские, но их не хватало и трест вынужден был использовать старые английские [26, л. 71, 156]. Соответственно, переводчики ни в коем случае не должны были допускать ошибки в своих текстах, так как по их вине рабочие своими неверными действиями могли спровоцировать поломку дорогостоящей техники, советской или импортной.

Забота о технике, в свою очередь, объяснялась тем, что в 1930-х гг. самые серьезные усилия треста были направлены на качественную работу водопроводной и канализационной сетей. Спецотделы на предприятиях выявляли недобросовестных рабочих, по вине которых происходили или потенциально могли про- изойти поломки машин и механизмов, избыточное хлорирование водопроводной воды и другие неполадки, грозящие здоровью горожан. В начале 1930-х гг. недисциплинированных, безынициативных и аполитичных рабочих увольняли вне зависимости от социального происхождения [21, л. 8; 22, л. 75; 27, л. 10, 12]. С приближением Большого террора рассматривались и более радикальные меры. Например, начальник Южного района городской канализации официально предлагал Техническому отделу канализации рассмотреть вопрос о введении повышенного штрафа (100 руб.) и даже уголовной ответственности для лиц, «злостно не выполнявших требования района в части очистки, ремонта, устранения конструктивных дефектов» (декабрь 1936). Прежний штраф (25 руб.), по его мнению, не слишком-то пугал горе-сотрудников, и канализационная сеть то и дело оказывалась неисправной [24, л. 29–29 об.]. Таким образом, вполне возможно, что и контроль за переводчиками тоже в немалой степени был обусловлен соображениями эксплуатационной безопасности.

Среди материалов по работе Секретной части треста мне не встретились ни жалобы на работу иностранцев, ни подозрения / обвинения их во вредительстве. Однако же Секретная часть треста «Водоканализация» нередко получала от ОГПУ-НКВД запросы на подробную информацию об иностранных сотрудниках, а также о представителях тех национальностей, что не входили в состав так называемых титульных народов СССР – прежде всего, поляков, немцев и финнов (1932) [25, л. 7]. Интерес НКВД вызывали также татары (в запросе не указывается, крымские или казанские), а также армяне и грузины (1936) [27, л. 56–57, 97]. Вне всякого сомнения, эти распоряжения поступали на все промышленные предприятия без исключения. Они были связаны с напряженными политическими взаимоотношениями с Польшей (по причине территориальных притязаний СССР на Западную Украину) [35], Финляндией (территориальных притязаний на Карельский перешеек), Германией (усиления антикоммунистических сил и приход к власти НСДАП) [2, с. 151–155, 205– 216, 234–237, 499–556]. Особенную роль играло осложнение политических отношений с

Турцией (1936), проходившее на фоне частых в 1930-х гг. пограничных конфликтов, которые то и дело регулировали советские и турецкие пограничные службы. Со стороны Турции в них участвовали группировки, среди которых активную позицию часто занимали антисоветски настроенные белоэмигранты [2, с. 325– 326]. Со стороны Армянской и Грузинской ССР – группы иммигрантов, прибывших на территорию Российской империи после Геноцида армян (1915), а к 1930-м гг. желавшим снова покинуть СССР и вернуться назад в оставленные когда-то турецкие города [1, с. 110–111; 30; 31].

В тресте «Водоканализация», по-видимо-му, не работали ни поляки, ни финны. Спецотдел составил список из шестнадцати татар (если судить по месту рождения – скорее казанских), двух грузин [27, л. 57, 58, 59, 97, 98] и двух немцев, родившихся в Российской империи. Немцы, К.К. Гейне (уроженец, по-ви-димому, нынешней Смоленской области, дер. Милохово) и Г.И. Гартман (уроженец Риги), были сыновьями зажиточных людей, имевших до революции скот и использовавших наемный труд. После революции оба сотрудника не были замечены ни в чем компрометирующем [20, л. 98; 27, л. 112]. Один из них к моменту запроса уже уволился из треста, претензий к другому в материалах дела не обнаружено. Очевидно, речь шла о плановом контроле над всеми немцами в городе и в данном случае он не выявил ничего подозрительного.

Более пристальное внимание Секретная часть уделила иностранцу, тридцатилетнему Альберту Николаевичу Боруки, действительному члену Коммунистической партии Германии, уроженцу г. Эссен (Германия). В СССР он изначально прибыл по контракту с «Восто-коуглем» и работал забойщиком на угольной шахте в Кузбассе (1931–1932). На родине кроме восьмилетнего среднего образования он закончил двухгодичную вечернюю школу по специальности «Водопровод и канализация» и потому перешел на работу в «Водоканализа-цию» инструктором по двигателям бюро механизации. Его договор не мог быть расторгнут ранее, чем через год, но дальнейших ограничений не имел. Вместе с ним приехала и его жена, став в Ленинграде студенткой Ин-

О.Ю. Малинова-Тзиафета. Контроль ОГПУ-НКВД ститута иностранных языков. В Эссене остались его родители, два брата и четыре сестры. Боруки приобрел репутацию добросовестного и знающего работника, это подтвердил в своей рукописной характеристике начальник участка [21, л. 2, 4, 123, 124, 154]. В деле несколько раз повторяется эта характеристика, а также требования передать сведения о нем в другие учреждения коммунального хозяйства. Каких-либо претензий и нареканий к Боруки не было. К сожалению, получить сведения о его дальнейшей судьбе не представлялось возможным, вероятно, потому, что он был рядовым специалистом.

Очевидно, что Секретный отдел в данном случае также осуществлял плановый контроль над своим сотрудником, согласуясь с инструкцией. В конце концов подробные данные и характеристику могли в любой момент потребовать милиция и ОГПУ-НКВД. Например, в случае, когда у человека украли все документы, требовалось официальное подтверждение его личности – тогда обращались по месту его (бывшей) работы [27, л. 67]. Так же поступали при возникновении каких-либо сомнений в правильности его трудовой характеристики. Одним словом, вполне возможно, что, хоть Боруки и вынужден был сообщить самые подробные данные о себе, больше не встретил какого-либо явного вмешательства в свою частную жизнь. А вот Секретная часть выполняла важную функцию учета и контроля за кадрами в структурах милиции и секретных служб.

Сложности у Секретной части возникли в другом случае, когда по окончанию контракта с «Водоканализацией» некий Петро Ролле-ро собрался вернуться на родину. На границе у него изъяли расчетную книжку, передали ее Пожарной охране ОГПУ, та потребовала от Секретной части разобраться и наложить дисциплинарное взыскание на виновных в халатном и небрежном отношении к важному документу, так как при определенных обстоятельствах его могли бы использовать в диверсионных целях. В ответ Спецбюро «Водо-канализации» попросило дать разъяснения по инциденту: по его данным, Роллеро был нанят на работу на тех же основаниях, что и советские граждане, поэтому при увольнении он, согласно закону, получил расчетную книж- ку на руки. Значит, Спецбюро просит в дальнейшем установить новые правила порядка выдачи документов иностранным гражданам при увольнении и отъезде на родину [19, л. 59, 63]. Эти два случая показывают, что, с одной стороны, контроль Секретной части, по-види-мому, не был слишком навязчивым, но с другой – он не был и вполне формальным. Более того, правила обращения с иностранными специалистами, как видно, формировались и менялись «на ходу», в зависимости от политической ситуации.

Президиум Ленсовета поспешил составить инструкцию по учету и работе с иностранными специалистами (апрель 1932). Из нее видно, что власти лишь тогда распорядились узнать, сколько иностранных рабочих трудится в Ленинграде и каково их распределение по отраслям промышленности. Техническим руководителям предприятий предписано было следить за эффективностью работы «иноспе-циалистов». В частности, высококвалифицированных рабочих следовало использовать как бригадиров, а сами бригады ни в коем случае не должны были состоять из иностранцев, так как советские рабочие должны были учиться и перенимать опыт. Отделу труда следовало составить списки специальностей, где инос-пециалисты были бы особенно востребованы, приглашать на работу иностранцев лишь в силу самой серьезной необходимости. Ленинградскому областному совету профсоюзов следовало также наладить политвоспитатель-ную работу среди них [19, л. 56, 57]. Любопытно, что работников для ленинградской промышленности не только специально выписывали из-за рубежа, но и принимали на работу сотрудников из числа иностранных туристов [19, л. 57]. К сожалению, в архивных делах не отложилось внятного отчета о реальных действиях, предпринятых в ответ на эту инструкцию – вполне возможно, потому, что в тресте работало слишком мало иностранцев.

Вероятно, поэтому в делах Секретной части не сохранилось каких-либо специальных замечаний по отношению к иностранным сотрудникам, скандалов или случаев общего недовольства их работой или их поведением. Это особенно заметно на фоне множества сообщений об увольнениях «чуждых элементов» и кляуз по отношению к коллегам – например, к дворянским сыновьям. Молодые люди хотели учиться в институтах, но руководство посчитало их недостойными такой чести и объясняло это равнодушным отношением к общественной работе [19, л. 60, 60 об.].

Не заметны и случаи конкуренции между советскими и иностранными рабочими. Впрочем, это можно объяснить не только малым числом иностранных сотрудников, но и относительно равной оплатой труда и дефицитом кадров в Ленинграде. Лишь однажды инженеры проектного отдела высказались против приглашения иностранных специалистов по проектированию канализации (1927). Правда, это официальное заявление было явно инспирировано руководством и служило скорее для того, чтобы закрыть программу сотрудничества между немецкими инженерами и проектировщиками ленинградской канализации. Причинами послужило то, что на нее в последний момент отказались выделить финансирование и усиление секретности. Аргументами советских инженеров стали слишком высокие гонорары иностранцев, приглашенных на краткую консультацию: им необходимо было оплатить дорогу, проживание, а гонорар должен был соответствовать их заработку на родине (на эти деньги можно было нанять сразу много чертежников). Также мешало их незнание сложных условий местности, что требовало дополнительных лекций и разъяснений и потому лишь усложняло работу советской стороны [18, л. 91–91 об.]. Однако же ранее те же инженеры высказывались в пользу приглашения западных экспертов, так что позицию их никак нельзя отнести к конкуренции или профессиональной ревности.

Итак, при сплошном просмотре дел Секретной части треста «Водоканализация» заметен контроль ОГПУ-НКВД к иностранцам и представителям нетитульных народностей СССР, особенно – полякам, финнам, немцам, татарам, армянам и грузинам. Для исследования о роли Секретной части в работе треста «Водоканализация» особенно примечательно то, что в делах не содержится никаких сведений о репрессивных действиях по отношению к этим людям, будь то увольнения, исключение из партии, передача дел в прокуратуру и т. д. Одновременно подобное было вполне типично как по отношению к «чуждым элементам», так и к «социально близким» советским гражданам. Очевидно, что такие проверки иностранцев и представителей нетитульных народностей были вызваны нестабильностью во внешнеполитических делах, а также желанием предупредить саботаж на предприятии в целом в СССР. Сотрудники находились под контролем вне зависимости от каких-либо реальных, совершенных ими поступков или высказанных слов. По-видимому, введение спецчастей на предприятиях служило определенным бюрократическим задачам, с которыми они справлялись.

Кроме того, эти несколько случаев еще более поддерживают идею о роли Секретного отдела как филиала ОГПУ-НКВД и милиции на предприятии, которому делегированы важные полномочия этих силовых структур. Отношения с сотрудниками-иностранцами и представителями нетитульных народов СССР в тресте были, по-видимому, вполне мирными, поэтому здесь речи не идет о репрессивных намерениях или действиях этой структуры. Разумеется, в случае возникновения конфликта Секретная часть могла отреагировать быстро и компетентно, с отличным знанием ситуации на предприятии и даже биографий сотрудников. Таким образом, утверждение о повсеместном контроле со стороны ОГПУ-НКВД стоит признать верным. Секретная часть с сетью Секретных отделов приняла на себя все вопросы, касающиеся государственной безопасности на предприятии и отчасти вопросы регулирования эксплуатационной безопасности и целевого использования трудовых ресурсов.