"Корабль под пробитым парусом": трагедия Еврипида "Гекуба" на сцене Саратовского академического театра

тех, кто меньше всех других был виновником военных столкновений -страдания женщин и детей», - констатирует в своей монографии «Античный театр» Д.П.Каллистов [Каллистов 1970:126].

«Гекуба» - одна из вершин творчества Еврипида. Но так уж сложилась судьба пьесы в наше время, что ее заслонили другие создания драматурга. «Медея», например.

Конечно, Еврипид смотрел на мир иными глазами, нежели мы, его далекие потомки. Но он был гуманистом по своим взглядам, осуждал захватнические войны. Вот почему Саратовский театр обратился к незаслуженно забытому произведению греческого классика - к «Гекубе».

Этот корабль в числе других судов ахейского флота возвращается от берегов Малой Азии. Из поверженной Трои везет он богатейшую добычу. На его борту среди пленных троянок и некогда гордая властительница ныне сожженного города Гекуба. Восставшая над могильным курганом тень погибшего воина Ахилла требует жертвы. Ею должна стать дочь Гекубы Поликсена. Тем временем морские волны приносят к берегу бездыханное тело Полидора, сына Гекубы, убитого фракийским царем Полиместором. Осиротевшая мать мстит убийце. Вот основные вехи сюжета трагедии.

Замерший в неподвижности ахейский флот - лишь одно из событий пьесы. Но создатели спектакля (режиссер - А. Дзекун, художник - С. Шавловский) поднимают его до символа: действие происходит как бы на палубе судна, которое не в состоянии сдвинуться с места - парус не может наполниться ветром. Белое полотнище пробито, и сквозь зияющее отверстие победно устремились вверх колонны храма, увенчанные пылающим жертвенником. Как грозный символ грабительской войны царит он над судном. В кроваво-огненных лучах мерцают воины, является тень Полидора, рыдает хор...

Метафорический ключ задан действию с самого начала. Однако спектакль являет собой нечто большее, чем воплощение пьесы в условнообобщенной форме. Ведь постановщики рассказывают о страшном злодеянии -войне, и разговор этот может быть по-настоящему интересным, волнующим только в том случае, когда жестокость человеческой бойни изображается так, что становится как бы результатом личного опыта сидящих в зале людей. Пусть не реального - и слава Богу! - опыта, но усвоенного сквозь призму искусства. Эту конкретность войны олицетворяет в спектакле судьба Гекубы в трактовке В. Ермаковой. «В центре трагедии - образ Гекубы, женщины, пострадавшей от кровопролитной войны, несчастной матери и грозной мстительницы за смерть сына», - отмечаетН.Подземская [Еврипид 1980: 534].

Актриса не играет ни царицу, ни рабыню. В ее исполнении героиня античного драматурга - страдающая мать. Да, в ее монологах есть и горестные воспоминания о былом величии, и тягостные размышления о своем сегодняшнем дне, но за ними - поруганная захватчиками женщина, лишенная родины, утратившая семью.

Трагедия Гекубы-Ермаковой - страдание, рожденное в самых недрах души. Актриса предпочитает неброскую игровую манеру: в ее исполнении нет образы Гекубы, Поликсены, Полиместора (Г.Аредаков) обрисованы исполнителями с надлежащей степенью проникновения в нравственную сущность персонажей, то фигуры Одиссея (В.Рыжаков) и Агамемнона (Н.Дуксин) лишены глубины внутреннего портрета, хотя мотивировка их действий в трагедии достаточно ясна и ролевой материал позволяет дать более впечатляющую зарисовку этих разноликих и в известной мере динамичных характеров.

Условная линия постановки поднимает происходящее на иной, более высокий уровень обобщения, чем бытовая конкретика. Ослепление детоубийцы воспринимается зрителем не как отмщение Гекубы лишь одному из своих врагов, но как возмездие всем палачам ее народа. Благодаря метафорической стилистике спектакля становится возможной смысловая ассоциация действия с трагическими событиями прошлого: в облике «немого хора» воинов-поработителей угадывается сходство с солдатами вермахта.

Этот корабль никогда не сдвинется с места, ибо на нем воцарилась смерть. Война уродует не только физически, она сокрушает и души. К такому зыводу устремлена логика спектакля.

Созданная два с половиной тысячелетия назад, пьеса чрезвычайно актуальна и сегодня. Еврипида как драматурга далеко не всегда понимали его современники, но очень хорошо поняли его потомки. Он смотрел вперед...