«Королевские» и «вождеские» погребения раннемеровингского времени в галлии: состояние исследований

Галлия – один из регионов, где для начала Средневековья изучение археологических источников, в первую очередь могильников меровингского времени, находится на относительно высоком уровне, а также имеются свидетельства письменных источников, в том числе таких важных, как «История франков» Григория Турского или «Житие Св. Женевьевы». Нас интересует, прежде всего, эпоха становления меровингского королевства, соответствующая в археологи- ческой периодизации протомеровингской (440/450–470/480 гг.) и первой ран-немеровингской фазам (470/480–520/530 гг.) (Legoux et al., 2009). На это время, по большей части совпадающее с правлением меровингских королей Хильде-рика и Хлодвига, приходятся такие яркие события, как падение римской власти в Галлии, завоевание ее северной части франками, разгром ими Визиготского королевства в Аквитании, подчинение аламаннов в Юго-Западной Германии, завоевание Бургундского королевства.

Северная Галлия

На сегодняшний день археологически лучше всего изучены территория Северной и Восточной Галлии от бассейна Сены до Рейна, Парижский регион, Нормандия. Для этой зоны опубликованы большие некрополи, на базе их изучения разработаны подробная хронология и развитая типология вещей. В погребальном материале надежно выявлены элементы, связанные с правящими элитами меровингского общества. Раскопки поселений и городских кварталов также ведутся довольно широко, но пока резиденции аристократии для начала меровингской эпохи здесь неизвестны, в отличие, например, от городищ ала-маннов на Рейне (см., напр.: Quast , 2006).

Проблема социальной градации меровингских древностей по характеру и богатству инвентаря давно разрабатывается в западноевропейской, в первую очередь германской, археологии (см. подробнее: Харке, Савенко , 2000; Мастыкова , 2008. С. 149–151). Следует сразу же уточнить, что в современных палеосоциологических реконструкциях, проводимых на базе меровингского археологического материала, как правило, соблюдаются определенные общие правила. Во-первых, избегаются дефиниции, напрямую взятые из письменных источников, поскольку общеизвестно, что разные виды источников по-разному отражают социальную структуру общества, те и другие в общем лакунарны и, кроме того, далеко не всегда синхронны ( Périn , 1998. Р. 169–171, 177).

Точно так же пришлось отказаться и от «этнического» принципа идентификации археологического материала, по которому могилы с богатым убором и набором оружия однозначно определялись как германские, а, например, захоронения в саркофагах считались романскими. Антропологические исследования показали на конкретных могильниках, в частности в Парижском регионе, в Бельгии и в Нормандии, а также, за несколькими исключениями¹, на севере Франции, что население в меровингской Галлии в массе своей оставалось тем же, что и в римское время ( Périn, Feffer , 1997. P. 362–374). Поэтому в том, что касается инвентаря и погребального обряда, исследователи предпочитают говорить о германской и галло-римской культурных традициях, охвативших как германскую, так и романскую составляющую населения Галлии.

Далее, совершенно очевидно, что в богатстве и сложности погребального обряда отражалась не только социальная иерархия, но и другие факторы, например возраст погребенных, их принадлежность к конкретной конфессии, культурное окружение и пр. Именно в силу последнего обстоятельства городская и сельская среда в меровингской Галлии характеризуются особенностями погребального обряда, такими как наличие сравнительно большего количества захоронений в саркофагах и безынвентарных захоронений на городских могильниках, чем на деревенских кладбищах. Несомненную роль здесь сыграла христианизация городского населения, более высокая, чем в сельской среде. Надо, однако, отметить, что церковь никогда не запрещала помещение в могилу вещей, включая, например, оружие ( Périn , 1998. Р. 172).

Исходной точкой современного этапа палеосоциологичесих исследований меровингских погребений следует считать работу Р. Кристлейна ( Christlein , 1973), который на материале Западной и Южной Германии выделил три уровня погребений VI–VII вв. по степени богатства инвентаря (рис. 1).

Группа «А» – «низшая», характеризуется присутствием в мужских могилах лука и стрел, а также скрамасаксов (группа «А1» – без скрамасакса, «А2» – со скрамасаксом), для женских погребений убор ограничивается стеклянными бусами и бронзовыми серьгами.

Группа «В», которую можно образно сопоставить со «средним классом», выделяется по наличию в мужских погребениях набора оружия, куда входят копье, меч, скрамасакс, щит, лук и стрелы, иногда шпоры. В этих захоронениях встречена стеклянная посуда, реже деревянные ведра, иногда охотничьи копья. В женских могилах представлены, помимо стеклянных бус и бронзовых сережек, также различные фибулы, серебряные серьги, серебряные перстни, булавки, железная и бронзовая ременная гарнитура.

Наконец, группа «С» соотносится с «элитой» меровингского общества. Она характеризуется наличием в мужских погребениях – помимо вещей, типичных для группы «В», – ангонов, шлемов, конского снаряжения, бронзовой посуды, деревянных ведер с бронзовой арматурой. Здесь более заметно присутствие охотничьих копий и шпор. В женские погребения попадают также золотые украшения – серьги, перстни, фибулы-броши, ножи с золотой рукоятью, а также массивная серебряная ременная гарнитура, шкатулки с костяной или металлической отделкой, последние изредка встречаются и в женских могилах группы «В».

Принципы классификации Р. Кристлейна стали отправной базой для дальнейших работ по выявлению социальной иерархии меровингского королевства, а также структурно им близких аламаннов, завоеванных франками в 506 г. (см., напр.: Martin , 1976; Koch , 1998; 2001). Разумеется, в каждом регионе и даже на каждом широко раскопанном памятнике выявлялись свои особенности, позволившие уточнить схему Р. Кристлейна и приспособить ее к конкретному материалу.

При этом исследователи, сознательно избегая дефиниций, предлагаемых письменными источниками, здраво оценивают ограниченные возможности данной классификации. Действительно, в меровингском обществе имелись целые социальные категории, которые могут не попадать в данную классификацию, поскольку их представители могли не захораниваться вообще (дети

Рис. 1. Три уровня меровингских могил, выявляемые по богатству инвентаря (по: Christlein , 1973. Abb. 11)

1 – лук и стрелы; 2 – скрамасакс; 3 – стеклянная посуда (VI в.); 4 – копье; 5 – меч-спата; 6 – щит; 7 – охотничье копье; 8 – шпоры; 9 – деревянное ведро; 10 – ангон; 11 – шлем / панцирь; 12 – удила + конская сбруя; 13 – стеклянная посуда (VII в.); 14 – бронзовая посуда; 15 – ведро с бронзовой арматурой; 16 – золотой перстень; 17 – золотоые бусы; 18 – нож с рукоятью из золотого листа; 19 – золотая дисковидная фибула; 20 – массивная серебряная ременная гарнитура; 21 – деревянная шкатулка с костяными или металлическими обкладками; 22 – золотые серьги; 23 – серебряный перстень; 24 – пара «дуговидных» (пальчатых) фибул; 25 – серебряные серьги; 26 – декоративная булавка; 27 – медальон; 28 – ременная гарнитура (железо / бронза / металлический лист); 29 – дисковидная фибула (серебро / бронза / железо); 30 – бронзовые серьги; 31 – стеклянные бусы до определенного возраста, может быть, рабы, социальные изгои, деклассированный элемент и пр.) или же хоронились в специально отведенных для этого местах, как, например, высшая знать (см. ниже), либо, наконец, по погребальному обряду и инвентарю не отличались от других социальных групп.

В данном случае нас интересуют в первую очередь привилегированные погребения, соответствующие группе «С» Р. Кристлейна, а также особо богатые погребения, которые сейчас принято выделять в отдельную группу «D» ( Quast , 1993. S. 107, 108). К их числу относится, например, погребение короля Хильдери-ка, а также, для финала раннемеровингской эпохи, захоронения знати в Кельнском соборе и в базилике Сен-Дени (см. ниже). Эти богатые погребения принято называть «вождескими» (tombes de chefs) или, более точно, «привилегированными».

Как уже говорилось, исследователи избегают их прямого сопоставления с сословными группами, известными по письменным источникам ( Quast , 1993. S. 111; Pé-rin , 1995. Р. 251). Такие захоронения для прото- и раннемеровингского времени довольно хорошо известны в Северной Галлии ( Périn , 1995; 1998. Р. 176, 177; Pé-rin, Feffer , 1997. Р. 200–202; de Longueville , 2007; Verslype , 2008). Не исключено, что их обряд восходит к богатым захоронениям с оружием позднеримского времени в Галлии (о них см.: Böhme , 1974).

Мужские погребения данной группы характеризуются, прежде всего, набором оружия, по статистике - не менее четырех предметов, обязательно включающим меч. Набор оружия типичен для германской воинской традиции – меч, щит, копье, часто топор. Встречаются и скрамасаксы, отражающие византийское или позднеримское влияние (о них см.: Казанский , 2012)².

Для начала меровингского периода наиболее богатые могилы данной группы содержат следующие показательные вещи:

• - «Парадные мечи» (рис. 2). В Северной Галлии в первую очередь представлены типы Менгин IIа и Менгин IV ( Menghin , 1983. S. 154, 155, 157, 158. Abb. 92; 93)³, отражающие, видимо, «генеральскую» моду западной римской армии ( Казанский, Перен , 2005. С. 35; Périn, Kazanski , 2007. Р. 31). Прежде всего, это относится к погребениям т. н. группы (горизонта) Флон-хейм-Гюльтлинген (Flonheim-Gultlingen) с парадными мечами, украшенными золотым листом и декором в стиле клуазоне ( Périn , 1995. Р. 248, 249; Périn, Feffer , 1997. Р. 200–202). Для могил этой группы характерны мечи, имеющие рукояти из золотой фольги. Мечи с такими рукоятями хорошо представлены у аламаннов, а также во франкской зоне к востоку от Сены: Турнэ (Tournai), Ля-рю-Сен-Пьер (La-Rue-Saint-Pierre), Арси-Сент-Рести-тю (Arcy-Sainte-Restitue, Лавуа (Lavoie) погр. 319, Пуан (Pouan) ( Steuer , 1987. S. 216. Liste 8. Abb. 12; Quast , 1993. Abb. 25. Liste 1)⁴.

• – Поясная «парадная» гарнитура, прежде всего пряжки с перегородчатой инкрустацией, например, с прямоугольной рамкой и почковидной пластиной (рис. 3, 8 ), типа Айо-Мезьер (Haillot-Mézières) (Ibid. S. 46. Abb. 23. Anm. 283).

Рис. 2. Типы парадных мечей, характерные для Северной Галлии (по: Menghin , 1983. Abb. 91)

Рис. 3. Вещи из погребения 68 могильника Шарлевиль-Мезьер (по: Périn , 1995. Fig. 9)

• -    Шлемы типа Балденхейм (рис. 4, 8 ). Они пока известны только в восточной части меровингской зоны, у аламаннов и далее на восток; самая западная находка – эпонимное погребение Балденхейм (Baldenheim) в Эльзасе, а также находки на территории Бургундского королевства ( Steuer , 1987. S. 191–197. Liste 1. Abb. 1; Quast , 1993. Abb. 12. Liste 2).

• –    Ангоны (рис. 3, 5 ; 4, 1 ), т. е. метательные копья, характерные именно для франков ( Martin , 1993. P. 395. Fig. 1).

• –    «Охотничье» оружие: копья-рогатины и луки со стрелами (Ibid. Р. 395. Fig. 3).

• -    Конское снаряжение, такое как удила, например, в погребении 68 арденнского могильника Шарлевиль-Мезьер (рис. 3, 10 ) (Charleville-Mézières) ( Perin , 1995. Fig. 9) или в несколько более позднем (520-540 гг.) погребении 1782 на рейнском могильнике Крефельд-Геллеп (Krefeld-Gellep) (Ibid. Fig. 15, 6 ).

В более позднее время (начиная со второй трети VI в.) привилегированные мужские погребения содержат «дружинные» мечи с кольцом в рукояти, вещи второго звериного стиля, а в заключительной фазе меровингского времени в восточной половине меровингского ареала в них появляются стремена, ламеллярные панцири и шлемы ( Périn , 1998. Р. 173).

Женские привилегированные погребения раннемеровингского времени отличаются в первую очередь богатым «фибульным» убором германской традиции⁵. В них, как уже говорилось, присутствуют золотые украшения. Эти могилы подчас находятся по соседству с мужскими привилегированными захоронениями, как это засвидетельствовано, например, в некрополе Лавуа (Lavoie) в Лотарингии, где богатые женские погребения 307 и 307а находились по соседству с «вождеской» могилой 319 ( Joffroy , 1974).

В интересующую нас эпоху привилегированные погребения имели ту же конструкцию, что и рядовые, они совершались в обычных ямах, но отличались большими размерами ( de Longueville , 2007. Р 111, 112. Fig. 3)⁶.

Рис. 4. Воинское снаряжение из погребения мальчика в Кельнском соборе. (по: Périn, Feffer , 1997. P. 213)

Группировка и место привилегированных могил в некрополе также показательны. Иногда они размещаются в каком-либо «знаковом» месте, например около королевских захоронений, таких как могила Хильдерика в Турнэ (см.: Brulet , 1991), либо на особом участке, который может находиться как в центральной части, так и на периферии кладбища ( de Longueville , 2007. Р. 107–110). Такая группировка может указывать на появление знатных семей, при этом мужские могилы с оружием в их непосредственном окружении могут принадлежать вооруженной охране таких фамилий, а «бедные» могилы – их слугам ( Christlein , 1973. Abb. 17, 18, 21; Périn , 1998. Р. 171. Fig. 3; 4). В ряде случаев привилегированные могилы рассеяны по всей площади кладбища и не образуют явно выраженных групп. В этом случае, по Р. Кристлейну, данные могилы принадлежат зажиточным крестьянам, главам семей ( Christlein , 1973. Abb. 13; Périn , 1998. Р. 171. Fig. 3). Подчас привилегированная могила дает начало новому кладбищу (наиболее яркий пример – некрополь вокруг могилы Хильдерика: Brulet , 1991). Иногда в некрополе можно проследить смену могил нескольких поколений «предводителей». Такие случаи отмечены, например, на уже упоминавшемся могильника Шарлевиль-Мезьер ( Périn , 1998. Р. 176).

Раннемеровингские «вождеские» погребения в Галлии в основном принадлежат знати времен Хлодвига, их распространение отражает географию начальной стадии франкских завоеваний и маркирует центры власти ( Périn, Fef-fer , 1997. Р. 205). Известны и более ранние по времени могилы, третьей четверти V в., в частности, на территории Бельгии, в зоне первоначального расселения франков, такие как Самсон (Samson) или Айо (Haillot) ( Menghin , 1983. S. 194, 198. № 16, 17, 22). Сейчас выясняется, что ряд «вождеских» погребений, находящихся вне этой зоны изначального франкского расселения, по времени соответствует эпохе Хильдерика и предшествует франкской экспансии. Это, например, погребения в Арси-Сент-Реститю (Arcy-Sainte-Restitue) в Пикардии ( Vallet , 1988) и в Лувре (Louvres) в Парижском регионе ( Huet , 1995) (рис. 5). Видимо, эти погребения отражают позднеримскую «генеральскую» моду, охватившую самых разнообразных варваров на римской службе, позднее перешедших на сторону франков ( Vallet , 1988; Périn, Feffer , 1997. Р. 205). Может быть, именно последним обстоятельством объясняется явная приуроченность находок ранне-меровингских привилегированных воинских погребений в Пикардии к римским стратегическим пунктам поздней Римской империи (рис. 6). С другой стороны, из «Жития Св. Женевьевы» понятно, что франки в эпоху Хильдерика осуществляли блокаду города и в общем контролировали ситуацию в Парижском регионе. Григорий Турский также отмечает военную активность Хильдерика на Луаре в 460–470-е гг. ( James , 1988). Поэтому можно также предполагать, что данные ранние погребения, как и приведенные свидетельства древних авторов, говорят о том, что франки взяли под контроль значительную часть Северной Галлии (до бассейна Сены включительно) уже при Хильдерике, т. е. в 460–480-е гг.

Для раннемеровингского времени известно одно королевское погребение. Это захоронение Хильдерика (481/482 гг.) в г. Турнэ (Tournai) в современной Бельгии. Мы уже имели возможность дать его подробную презентацию ( Казанский, Перен , 2005; Kazanski, Périn , 1988; 2005; Périn, Kazanski , 2007), поэтому здесь мы лишь назовем отличительные черты инвентаря и погребального

Рис. 5. «Вождеское» погребение в Лувре (по: Huet , 1995. Fig. 1)

обряда этого захоронения. Его характеризуют особое устройство погребального сооружения, а именно – наличие кургана, а также многочисленные захоронения лошадей. Особо стоит подчеркнуть присутствие в инвентаре символов власти – золотого «королевского» браслета, именного перстня-печати, а также римской фибулы высшего чиновника и, наконец, экипировки, типичной для римского генерала поздней Империи ( Казанский, Перен , 2005; Périn,

Рис. 6. Распространение «вождеских» меровингских могил последней трети V – начала VI в. на северном пограничье римской Галлии (по: La Picardie, berceau de la France…, 1986. Fig. 66)

Условные обозначения : а – римские крепости; б – погребения с парадными мечами; в – погребения с ангонами; г – погребения с парадной поясной гарнитурой; д – наличие других престижных вещей в «вождеских» погребениях

Kazanski , 2007; Мастыкова , 2008. С. 150). Похоже, что в состав инвентаря входил и скипетр ( Quast , 2010). Интересно, что если фибула, скипетр и перстень-печать являются характерными атрибутами римского чиновника (Хильдерик был губернатором провинции Бельгика II), то золотой браслет и набор оружия являются типично германскими символами власти.

Погребение Хильдерика отражает, на наш взгляд, и несомненные восточные влияния, связанные с престижной «княжеской» культурой гуннского времени. Прежде всего, это сооружение монументального кургана, единственной параллелью которого для V в. в континентальной Европе является известный «княжеский» курган в Журани в Моравии, где наиболее ранние захоронения относятся к гуннской эпохе (Kazanski, Périn, 2005; Мастыкова, 2013. С. 47–55). В целом в меровингское время курганные насыпи в Галлии единичны, восточнее Рейна их несколько больше (Périn, Feffer, 1997. Р. 392). То же можно сказать и о конских захоронениях, которые во второй половине V – первой половине VI в. есть на Рейне и восточнее, у тюрингов, но в Галлии представлены только погребением Хильдерика (Ghenne-Dubois, 1991. Р. 50–53. Fig. 31). Захоронение большого количества коней в «княжеском» контексте того времени представлено только в уже упоминавшемся кургане в Журани (Мастыкова, 2013. С. 47–52. Рис. 1, 2). Появление престижной «гуннской» моды при дворе Хильдерика, на наш взгляд, может объясняться тюрингским происхождением его супруги, королевы Базины, привезшей на Запад аристократические гуннские обычаи (Казанский, Пе-рен, 2005. С. 39, 40; Kazanski, Périn, 2005).

Известны и более поздние достоверно королевские погребения, такие как могила Арегонды (скончалась в 570-е гг.) в Сен-Дени ( Перен, Галлиен , 2013) и погребение Хильдерика II (скончался в 674 г.) в Сен-Жермен-де-Пре, открытое в 1656 г. ( Périn , 1980. Р. 8, 9; Périn, Feffer , 1997. Р. 191–193). Они демонстрируют резкую смену погребальных королевских обычаев, поскольку совершены явно по христианскому обряду, в церкви. Как известно, начало этому положил сын Хильдерика Хлодвиг, а вернее, его жена Клотильда, в значительной степени повлиявшая на принятие Хлодвигом христианства. Хлодвиг и Клотильда захоронены в церкви Святых Апостолов (позднее Св. Женевьевы) в Париже, на горе Св. Женевьевы ( Périn , 1996; Périn, Feffer , 1997. Р. 177–181). Тогда же, не позднее конца V в., появляются и самые ранние погребения меровингской знати в базилике в Сен-Дени под Парижем, такие как захоронение 23 с фибулой типа Кре-фельд-Геллеп, датированной второй половиной V в. ( Salin , 1958. Р. 18–24. Рl. I).

Для финала интересующей нас эпохи (520–540-е гг.) показательны «княжеское» погребение 1782 могильника Кренфельд-Геллеп с богатым конским убором, включавшим седло с металлическими накладками, и с набором престижного оружия (Die Franken, 1996. S. 899, 900. V.4.7), а также два погребения в Кельнском соборе. Здесь в мавзолее, в атриуме собора, были захоронены знатная дама из ближнего окружения короля Теодеберта (534–548 гг.), вероятно лангобардская принцесса Визигарда, скончавшаяся вскоре после свадьбы, а также мальчик, возможно маленький принц из той же семьи. Показательно, что в погребальный инвентарь детского захоронения (рис. 4) входили щит, шлем и скра-масакс, по размерам соответствующие возрасту их владельца, а также вполне «взрослые» меч, ангон, копье, кинжалы и топор, призванные подчеркнуть высокий статус погребенного ( Hauser , 1996; Périn, Feffer , 1997. Р. 202–204).

Визиготская Галлия и Бургундское королевство

К сожалению, для южной половины Галлии, где в начале меровингской эпохи существовали два романо-германских королевства – Визиготское в Аквитании (см. обзор: Казанский, Перен, 2013) и Бургундское в Юго-Восточной Галлии (сводные работы: Escher, 2005; 2006), привилегированные погребения известны гораздо хуже. Это связано не только с недостаточным уровнем изученности и опубликованности некрополей в данных регионах, но и с погребальными обычаями визиготов и бургундов. На их территориях в могилах оружие встречается крайне редко, поэтому критерии, используемые для Северной Галлии для выявления «вождеских» захоронений, здесь «не работают». Однако на визигот-ской территории выявлены женские погребения с богатым инвентарем, такие как в Лезу (Lezoux) в Оверни (рис. 7) (Vertet, Duterne, 1999; L’Or des princes bar-bares…, 2000. № 23). Это женское погребение, видимо последней трети V в., содержало убор с большими двупластинчатыми фибулами (рис. 7, 2, 3), явно имитирующий «княжеский» престижный костюм дунайских германцев горизонта Смолин (430–460/470 гг.), вероятно занесенный сюда остроготскими группами под руководством принца Ведимера Амала (подробнее см.: Казанский, Перен, 2013). Парные фибулы находились на груди погребенной, как это типично для восточных германцев в V в. (см.: Bierbrauer, 1975. S. 71–78). В некрополях Аквитании второй половины V в., которые сейчас изучены и ждут публикации (предварительные сообщения: Poignant, 2010; Mitton et al., 2013; Scuiller, Hernandez, 2013; Hernandez, Paya, 2013; Cazes, 2013), известно сравнительно много могил с женским «фибульным» убором. Среди них имеются захоронения с убором восточногерманской традиции, включающим пару фибул на груди или плечах, иногда с поясной пряжкой. Однако двупластинчатые фибулы в них встречаются довольно редко (напр.: Ibid. Fig. 1; 2), и ни одно из этих захоронений по степени богатства не может сравниться с могилой в Лезу.

Что касается королевства Бургундии, то здесь привилегированные могилы, сравнимые с раннемеровингскими, пока надежно не выявлены. Однако находки отдельных престижных предметов, таких как «королевские» золотые браслеты (L’Or des princes barbares…, 2000. № 3; Escher , 2006. Р. 146), шлемы типа Бал-денхейм ( Escher , 2005. Р. 183–185; 2006. Р. 136), фрагменты «парадных» мечей ( Escher , 2005. Р. 168–170; 2006. Р. 170) и пряжки с декором в стиле перегородчатой инкрустации ( Escher , 2005. Р. 396–403; 2006. Р. 210), позволяют уверенно предполагать существование «княжеской» культуры с набором символов, очень близких раннемеровингским и аламаннским.

В зоне Бургундского королевства изучен и опубликован ряд некрополей, таких как Сезнан (Sézegnin: Privati , 1983), Сен-Сюльпис (Saint-Sulpice: Marti , 1990), Пре де ля Кюр (Pré de la Cure: Steiner, Menna , 2000) и др. Мужские погребения на бургундских могильниках оружия не содержат, их общая градация по сопровождающемуся инвентарю пока не изучалась. Среди женских могил выделяются малоинвентарные и безынвентарные, с одной стороны, и, с другой стороны, могилы с «фибульным» убором германской традиции, в том числе и с довольно богатым. В качестве примера можно назвать погребения 97 и 133 швейцарского могильника Сен-Cюльпис с парой пальчатых фибул, украшенных декором в стиле перегородчатой инкрустации ( Marti , 1990. Taf. 8; 9, 13–17 ). Однако явно привилегированные женские захоронения не выделяются.

Среди захоронений выделяются две могилы середины – третьей четверти V в. в Изенав (Izenave, dép. Ain). В мужском захоронении был найден скрама-сакс, деревянное ведро, стеклянный кубок. Рядом была выявлена женская могила с «фибульным» убором. В этих погребениях обнаружены также элементы ременной гарнитуры из позолоченного серебра, остатки золотой парчи, римские

Рис. 7. Погребение в Лезу (по: Vertet, Duterne , 1999. Fig. 4; 7; 8)

монеты Феодосия, Валентиниана III и Майориана7 (Chanel, 1912; Gaillard de Sé-mainville, 2003. P. 27, 28). На фоне других захоронений эти две могилы выглядят как привилегированные (рис. 8).

Рис. 8. Погребение в Изенав (по: Chanel, 1912. Pl. XXXIX)

Германская и римская погребальные традиции знати

Обоснованно считается, что «вождеские» могилы с оружием принадлежат германской традиции, впервые появившейся в Галлии в позднеримское время. В то же время у римской знати, сохранившей в Галлии высокие социальные позиции, причем не только в церковной иерархии, как это иногда утверждается, но и в военной и административной среде, привилегированный статус погребенного выражался в богатстве могильных сооружений (мавзолеи, саркофаги, погребальные мозаики и надписи)⁸. Но сосуществование и постепенное слияние этих двух правящих группировок – варварской и римской – не могло не найти отражения и в погребальной практике. Об этом свидетельствует захоронение в Бурже (наиболее вероятная дата: 474–507 гг.) в Центральной Галлии, на территории Визиготского королевства ( de Kersers et al. , 1891). Оно совершено по римскому обычаю, в саркофаге и с типичным римским инвентарем (стеклянная посуда, сандалии), но содержит также боевой нож и «командирское» копье с надписью, свидетельствующей о том, что здесь захоронен «королевский патриций» (рис. 9).

Рис. 9. Вещи из погребения в Бурже (по: de Kersers et al. , 1891. Pl. 11)

В течение VI в. постепенно вырабатывается практика привилегированных захоронений в церквях по христианскому обычаю или же в специально сооруженных часовнях на кладбищах, что окончательно нивелирует погребения римской и варварской знати в Галлии. При этом, как мы видели на примерах захоронений в Кельне и в Сен-Жермен-де-Пре, в могилах по-прежнему встречается инвентарь и, в частности, престижное оружие в мужских погребениях.