Коррупция и третий возраст в региональном измерении

В условиях демографического старения и депопуляции населения проблема активной включенности старшего поколения в социальные и экономические процессы приобретает особую значимость. Высокий уровень образования и квалификации, значительный профессиональный и жизненный опыт этой когорты становятся ценным инвестиционным капиталом [Долбик-Воробей 2020: 51]. В то же время повышение их роли в социально-экономических процессах приводит к расширению их участия в неформальных взаимодействиях с должностными лицами и, как следствие, к привнесению в коррупционные практики собственных детерминантов. Обращение к специфике старшего возраста при изучении коррупционных практик позволит выделить особенности их восприятия коррупции и собственно коррупционного поведения, что и стало целью настоящего исследования.

Понятийно-терминологический аспект. Исследовательским интересом охвачена когорта респондентов в возрасте 55–70 лет (особый этап в жизненном цикле человека – между взрослостью и старостью, получивший наименование «третий возраст» [Laslett 1996]). В этом возрасте, в отличие от более старшего, так называемого четвертого возраста, значимая часть людей сохраняет относительно хорошее здоровье и высокую трудоспособность, активно участвует в общественной жизни социума [Молевич 2001: 62]. Выделяемая начальная граница (55 лет) связана с пенсионной реформой 2019 г., серьезно изменившей понятие общности людей «третьего возраста» [Зборовский 2019: 11] и поставившей вопрос о необходимости включения сюда категории предпенсионеров (55–60 лет). Верхняя граница (70 лет) определена с учетом средней продолжительности жизни в России.

Люди в возрасте 55–70 лет как представители одного поколения объединены близкой картиной мира и образом жизни, разделяют схожие ценности и интересы, реализуют идентичные практики общения. Активное формирование их социального опыта пришлось на советский период, что накладывает на них характерный отпечаток. Среди особенностей сознания советских поколений выделяются коллективистские ценности, направленность на социальную стабилизацию, преобладание конформизма в отношениях, низкая толерантность к отступлению от общепринятых норм [Пищик 2011: 85].

Немаловажным фактором, определяющим образ жизни людей в указанном возрасте, становится выход на пенсию, сопровождающийся кардинальным изменением статусных позиций. Недавно полноценно включенные в социально-экономическую жизнь общества, люди с этого момента вынуждены приспосабливаться к коренным изменениям в образе и стиле жизни, разрыву привычных социальных связей, сужению социокультурных возможностей.

Одновременно для публичного дискурса характерна полемика о необходимости целенаправленного приобщения старшего поколения к современным социальным и экономическим процессам. На фоне постоянно увеличивающейся потребности в профессиональных кадрах «дополнительные возможности для трудовой и общественной активности данной категории населения могут считаться одним из механизмов воспроизводства человеческого капитала и формой социальных инвестиций» [Потехина, Чижов 2016: 5]. В этой связи возрастная специфика коррупционных отношений приобретает особую значимость.

Средством описания и объяснения полученных результатов (особенности коррупционного поведения, мотивы участия в коррупционных сделках, восприятие коррупции и взяточничества и др.) выступили концептуальные положения социогеронтологической теории – теории социальной активности. В рамках последней утверждается, что оптимальной адаптационной стратегией людей третьего возраста становится сохранение образа жизни, стиля и установок, присущих людям среднего возраста (с естественной заменой одних социальных ролей другими) [Суслова 2017: 64]. Подразумевается, что человек в указанном возрасте остается включенным в жизнь общества и сохраняет, пусть и в ограниченном масштабе, круг своих интересов и связей. Следовательно, частью его социального капитала продолжает выступать и опыт неформальных взаимодействий, приобретающий возрастную специфику. Восприятие коррупции и собственно коррупционное поведение исследуется в аспекте «бытовой» коррупции, под которой понимаются взаимоотношения потребителя коррупционной услуги и лица, ее предоставляющего, в целях решения физическим лицом бытовых (непроизводственных) вопросов [Суходолов 2018: 636].

Эмпирической базой статьи выступили результаты мониторинговых исследований «бытовой» коррупции, проводимых в Республике Мордовия в 2020– 2021 гг. Было опрошено 400 респондентов, репрезентирующих население региона по полу, возрасту и месту жительства. К когорте респондентов третьего возраста были отнесены граждане в возрасте 55–70 лет, доля которых в выборочной совокупности составила 41%. Динамика отдельных показателей прослеживалась по результатам опросов 2016–2019 гг. ( N = 384, погрешность

– 5%, общереспубликанская выборка). С учетом наполненности групп выделяются респонденты, не участвовавшие в коррупционных взаимодействиях и участвующие в таковых. Отнесение части наблюдения, включающей ответы респондентов-взяткодателей, к малой выборке предъявляет жесткие требования к возможности построения таблиц сопряженности для описания некоторых номинальных переменных [Наследов 2013: 113]. В частности, статистически незначимыми выступили результаты анализа наблюдений по критериям дохода, уровня образования и профессиональной деятельности (для работающих пенсионеров).

Результаты эмпирического исследования . Выделим группы респондентов третьего возраста, участвующих и не участвующих в коррупционных взаимоотношениях – 16 и 84% соответственно. Заметим, что данная возрастная когорта демонстрирует наименьшую коррупционную активность (реже всех дает взятки) (см. табл. 1). Последнее объективно обусловлено тем, что значительная часть людей третьего возраста оказывается десоциализированной, т.е. отчужденной от социально-экономических и культурных процессов современного общества и государства [Згурская 2016: 172] и, соответственно, от потенциально коррупционных процессов.

Давали ли Вы взятку за последний год? (%)

Таблица 1

Альтернатива	До 30 лет	31–54 года	55–70 лет
Не давал	75	76	84
Давал	25	24	16

Последовательно остановимся на двух многомерных фрагментах коррупции: субъективном компоненте (оценка уровня коррупции и понимание коррупции) и объективном (характеристика зон коррупции, особенности коррупционных практик).

Оценка уровня коррупции . Основная масса респондентов третьего возраста (как правило, более половины ответивших) нейтрально оценивает динамику уровня коррупции в стране, регионе и городе (поселке, селе): либо отмечают ее неизменность, либо воздерживаются от ответа (см. табл. 2). В то же время респонденты склонны давать более негативные оценки, когда речь заходит не о месте их непосредственного проживания, а о регионе, стране. Последнее можно объяснить тем, что люди позитивно, с эмоциональной симпатией воспринимают прежде всего место своего непосредственного жительства и, соответственно, выделяют там меньше негативных моментов. Заметим, что результаты федеральных опросов свидетельствуют о высокой степени привязанности россиян к месту своего проживания, о позитивном отношении к «малой родине»¹. Следует также учитывать, что в более частых суждениях респондентов о коррупции на уровне страны отражается не собственный опыт человека, а его отношение к информации из СМИ и устоявшиеся культурные стереотипы [Латов 2019: 54].

Таблица 2

Как изменился уровень коррупции? (в% от целевой группы 55–70 лет)

Вопрос	Альтернатива	В целом	Не давали взятку	Давали взятку
Как изменился уровень коррупции в вашем городе (поселке, селе)?	Стал выше	11	7	19
	Ничего не изменилось	34	32	41
	Стал меньше	17	16	18
	Затрудняюсь ответить	38	45	22
Как изменился уровень коррупции в регионе?	Стал выше	16	10	26
	Ничего не изменилось	35	27	42
	Стал меньше	12	20	8
	Затрудняюсь ответить	37	43	24
Как изменился уровень коррупции в стране?	Стал выше	22	14	32
	Ничего не изменилось	39	38	41
	Стал меньше	8	10	4
	Затрудняюсь ответить	31	38	23

Оценивая влияние фактора участия в коррупционных сделках, отметим, что взяткодатели по сравнению с не дававшими взятку гражданами более негативно настроены: в 2 раза чаще указывали на то, что уровень коррупции стал выше в городе (поселке, селе) (19% – дававшие взятку, 7% – не дававшие взятку), в регионе (26 и 10%), в стране (32 и 14% соответственно).

Понимание коррупции. Давая оценку сторонам коррупционного процесса (дающий и берущий взятку), половина респондентов третьего возраста (50%) осуждают и взяткодателя, и взяткополучателя, что, в целом, соответствует позиции молодежи и людей среднего возраста (см. табл. 3). В то же время в когорте лиц старшего возраста более высока доля тех, кто осуждает чиновника-коррупционера, но оправдывает гражданина-взяткодателя.

Как Вы относитесь к взяткодателю и взяткополучателю? (в %)

Таблица 3

Альтернатива	До 30 лет	31–54 года	55–70 лет
Осуждаю и взяткодателей, и взяткополучателей	55	55	50
Осуждаю только взяткодателей, но не взяткополучателей	4	1	3
Осуждаю только взяткополучателей, но не взяткодателей	11	13	22
Никого не осуждаю	14	11	5
Затрудняюсь ответить	16	20	20

Факт дачи взятки существенным образом увеличивает долю тех, кто пытается возложить вину за коррупционную сделку только на одну сторону –чинов-ника-коррупционера (см. табл. 4). Последнее позволяет говорить о влиянии «патриархального типа сознания, для которого свойственно восприятие взаимодействия с чиновником в рамках модели дарения со всеми вытекающими отсюда последствиями: побуждение к коррупционной инициативе, позитивное окрашивание самого факта коррупционного взаимодействия» [Российская коррупция… 2013: 373].

Таблица 4

Как Вы относитесь к взяткодателю и взяткополучателю (в % от целевой группы 50–70 лет)

Альтернатива	Давал взятку	Не давал взятку
Осуждаю и взяткодателей, и взяткополучателей	25	55
Осуждаю только взяткодателей, но не взяткополучателей	1	3
Осуждаю только взяткополучателей, но не взяткодателей	62	14
Никого не осуждаю	4	6
Затрудняюсь ответить	8	22

Причины неучастия в коррупционной сделке. Говоря о своем неучастии в гипотетическом коррупционном взаимодействии, только менее половины респондентов 55–70 лет объяснили это социально одобряемыми мотивами: «противно это делать» (16%), «принципиально не даю взяток» (19%) и «могу добиться своего без взяток» (13%). Настораживающими моментами является то, что значимая часть респондентов третьего возраста выбрала альтернативу «нет денег на взятку» (42%) и никто не отметил альтернативу «не знаю, как делать» и «боюсь, что поймают». Последнее может свидетельствовать о том, что довольно большая часть респондентов указанного возраста готова дать взятку при наступлении благоприятных для этого условий.

Понимание результата от взятки . Оценивая результат взятки, респонденты третьего возраста, как правило, отмечают альтернативу «получение результата, который и так закреплен в полномочиях должностного лица» (38%). Существенно реже указывают на практические характеристики взятки: «возможность ускорить решение вопроса» (14%), «качественное решение проблемы» (11%) и «минимизация трудностей» (4%). Можно предполагать, что для значимой части лиц старшего возраста взятка – не столько рациональный, удобный и эффективный инструмент решения сложных вопросов, сколько часть сложившейся системы взаимоотношений с чиновником. Последний за традиционное вознаграждение-благодарность делает именно то, что и должен делать в рамках своих полномочий.

Зоны коррупции. Наибольшее число коррупционных ситуаций у граждан третьего возраста складывалось в сфере здравоохранения (59%) и при оформлении или получении жилплощади (14%), что в большей степени обусловлено специфическими потребностями людей третьего возраста в медицинской помощи, социальном и бытовом обслуживании [Вартанова, Газимагомедова 2020: 43]. Обладание коррупционным опытом не оказывает существенного влияния на ответы. Результаты длительных мониторинговых исследований в регионе позволяют говорить о неизменности выделенных коррупционных зон для лиц старшего возраста (в особенности в отношении сферы здравоохранения) [Фадеева 2019: 12].

Размер взятки . Более половины всех взяток у респондентов в возрасте 55–70 лет (60%) не превышает размера 5 тыс. руб. В других возрастных когортах показатель ниже: до 30 лет – 41%, 31–54 года – 49% (см. табл. 5). В той или иной степени указанное соотношение обусловлено двумя обстоятельствами: более низким уровнем социальной и экономической активности пенсионеров (и предпенсионеров) и невысоким уровнем их материального благосостояния.

Какую в среднем сумму взятки Вам пришлось заплатить? (в %)

Таблица 5

Альтернатива	До 30 лет	31 – 54 года	55–70 лет
3 000–5 000 руб.	41	49	60
5 001–15 000 руб.	29	31	25
15 001–30 000 руб.	30	12	7
30 001–50 000 руб.	0	4	5
50 001–100 000 руб.	0	4	3
Свыше 100 001 руб.	0	0	0

Осведомленность о размере взятки. Среди старшего поколения по сравнению с другими возрастными когортами меньше тех, кому в той или иной степени известна величина взятки (55–70 лет – 42%, 31–54 года – 54%, до 30 лет – 53%), что объективно обусловлено меньшей распространенностью коррупционных сделок в среде граждан старшего возраста (см. табл. 6). В то же время доля осведомленных о величине взятки в 42% («полностью известна» + «практически известна») у лиц в возрасте 55–70 лет представляется довольно значительной и свидетельствует о вовлеченности значимой части этой категории граждан в коррупционные практики. Вовлеченность в данном контексте следует понимать не только как прямое практикование взяточничества, но и как участие в иных, не подпадающих под статьи уголовного законодательства неформальных действиях коррупционного характера (дача мелких подарков, «благодарностей», покровительство по службе родственникам и знакомым, оказание незначительных услуг и др.).

Таблица 6

Является ли величина взятки, которую необходимо дать, известной заранее? (в %)

Альтернатива	До 30 лет	31–54 года	55–70 лет
Полностью известна	24	13	3
Практически известна	29	41	39
Не очень известна	21	19	23
Совсем неизвестна	2	6	13
Затрудняюсь ответить	24	21	22

Выводы. К особенностям восприятия коррупции лицами третьего возраста следует отнести следующее:

• –    убежденность в более высоком уровне коррупции на уровне страны по сравнению с уровнем коррупции в месте своего непосредственного проживания;

• –    половина лиц старшего возраста негативно относятся к обеим сторонам коррупционного процесса. В то же время пятая часть оставшихся респондентов в возрасте 55–70 лет осуждает только чиновника-коррупционера и не осуждает взяткодателя;

• –    у 41% респондентов указанного возраста выражена готовность к участию в коррупционных взаимоотношениях при наступлении определенных условий;

• –    взятка у значимой части лиц старшего возраста воспринимается частью обыденной практики взаимоотношения с чиновником, которую можно охарактеризовать выражением «так положено».

В коррупционном поведении респондентов в возрасте 55–70 лет выделяются следующие особенности:

• –    респонденты третьего возраста (16%) реже дают взятки, чем молодежь (25%) и люди среднего возраста (24%);

• –    чаще всего коррупционные сделки у граждан 55–70 лет происходят в сфере здравоохранения и при оформлении или получении жилплощади;

• –    наибольший размер взяток у указанной возрастной категории не превышает 5 тыс. руб.;

• –    факт участия в коррупционных взаимоотношениях существенным образом ухудшает оценки респондентов третьего возраста по широкому кругу вопросов.

В целом, лица третьего возраста представляют собой особую возрастную когорту, в основном негативно относящуюся к коррупции, осуждающую ее проявления и ее носителей. В то же время часть граждан старшего возраста использует незначительные взятки, как правило, только при решении вопросов, связанных со здоровьем и жильем. Существенная часть взяток воспринимается ими в качестве благодарности за оказанную услугу, а не как результат прямого вымогательства. Можно предполагать, что подобное поведение обусловлено разным смыслом, вкладываемым в понятие классической взятки и «благодарности». Первому дается твердая отрицательная оценка, а второму – скорее положительная либо снисходительно-нейтральная. Указанное противоречие лежит в парадигме доверительного, лично окрашенного взаимодействия с чиновником, которого стремятся придерживаться люди старшего возраста, в отличие от молодежи и лиц среднего возраста, воспринимающих общение с должностным лицом с формально-рациональных позиций.