Коррупционные взаимодействия как деструктивная форма социальной адаптации в политической культуре

Понимание коррупции как социального явления

Рассмотрим возникновение коррупции как элемента социальной структуры и процесса взаимодействия. Для этого необходимо проанализировать социальную структуру, которая воспроизводит институт коррупции.

Социальная структура представляет собой множество разноуровневых и демаркированных слоев (сфер), обладающих разным потенциалом и запасом ресурсов. Члены таких социальных локальностей имеют в них примерно одинаковое положение, склонны сотрудничать друг с другом чаще, чем с высшими или низшими по статусу. Однако актор осознает свое место и в структуре большего масштаба, к которым относятся сообщества, объединяющие многие социальные слои. Чаще это происходит при недостат-

Общество

ке ресурсов локальности, когда для полноценного существования актору требуется взаимодействие с другими социальными общностями. Структура мезо- и макросоциума содержит в себе множество локальных образований (имеющих свои субкультуры) и между ними наблюдаются социальные разрывы. В едином социальном поле акторы, с одной стороны, доступны друг для друга по определенным основаниям, а с другой, – ограничены и не имеют возможности совместного конструирования социального пространства.

В полной мере это относится к политической субкультуре, имеющей сетевую социальную конфигурацию. Сетевое строение политических институтов определенным образом формирует пространство для политической карьеры и политического действия. Политическая культура, с одной стороны, глобализирована сетевой природой, а с другой, – локализована в рамках своих слоев. Вокруг этих слоев находится некоторое структурированное множество активных акторов, которые по разным причинам не могут войти в те или иные слои политической сферы, но удерживаются около них, выступая некоторым проводником и барьером одновременно.

Рассматриваемая укрупненная структура в целом более формальна, чем локальная группа, и поэтому чаще деперсонализирована. Так, в политических партиях чрезмерно персонализированы лидеры (минимум), рядовые члены политической партии (максимум) в большей степени пользуются брендом организации, осуществляя «брендовую» идентичность. Этим способом актор защищает себя, рекрутирует новых членов партии, воспроизводит политическую культуру. В сфере политуправления, как правило, также возникают тенденции расслоения: управляющие и подчиненные образуют условно замкнутые структуры, находясь на разных социальных уровнях, и более независимы друг от друга.

Сложные вознаграждения и возникновение адаптивных стратегий

Terra Humana

В институтах крупных социальных общностей (например, политической сферы) деятельность поддерживается сложными вознаграждениями (особенно такими обобщенными концентратами, как политические связи и влияние, корпоративные финансы, в частности деньги, властные полномочия, социальное одобрение и др.). Здесь человек, как правило, выполняет определенную работу, для того чтобы получить высокий статус, властные полномочия, значительные доходы (включающие возможность создания резервного фонда) или другой концентрат. Эта система вводит значительное количество условно независимых социальных единиц, создающих бюрократический порядок, и этим сама себя защищает и воспроизводит. Такой процесс, с одной стороны, усиливает социальные разрывы внутри социума, а с другой – создает механизмы «воссоединения» его (которые метафорично могут быть представлены, например, социальными «коридорами власти» – горизонтальная – и «лифтами власти» («ступенями») – вертикальная составляющая перемещения в социальной и политической структурах). Политическая культура воспроизводит четкие нормы и распоряжения, предписывая, что человек должен делать, как он это должен делать, и какое вознаграждение (или наказание при регламентированных нарушениях) он будет получать.

Социальное развитие всегда связано с концентрацией совокупного общественного продукта, а также с механизмами его обеспечения. Для осуществления этих функций создаются определенные институты (к которым относятся и политические). Акторы данных организаций находятся в поле политической культуры и наделяются соответствующим положением, правами и обязанностями. Регламент этих формализованных отношений различный, но в любом случае существует доступность к значительному объему обобществленного ресурса, возможность его трансформации. Это создает вероятность условно несанкционированного использования концентрата в собственных целях «слугами» государства, что выступает базой для коррупции.

С вопросом социального конструирования связано понятие «равенства», проявляющееся в контексте коррупции в ином ракурсе. «Равенство» между субъектами разного уровня достигается за счет наличия у актора из низшего слоя ресурса, которому он придает некую форму (например, взятки) и может его в таком виде использовать. Услуга за взятку оказывается вышестоящим в его социальном слое и не передается в низлежащие слои, поэтому диспозиция в иерархии социальной структуры сохраняется. После дачи взятки и получения выгоды наблюдается резкое (по экспоненте) снижение ощущения равенства между участниками взаимодействия. Возникает холодность, отторжение и т.п. со стороны «власть имущего» и заискивание со стороны просящего, что воссоздает дистанцию и приводит к окончанию коммуникации.

Политическое взаимодействие не определяется социальной структурой, а делает ее возможной, задавая собой основы политической культуры. Коррупция выступает механизмом соединения социальных слоев (с различными властными полномочиями, экономическим влиянием, территорией, социальным объемом и т.д.). Поэтому сегодня осуществлять базовые формы социального действия становится возможным через воспроизводство коррупционного обмена (что отражается в мысли о современной России как криминализированном государстве). Взаимодействие в коррупции является механизмом, лежащим в основе институциональных способов девиантного (и делинквентного) поведения, которые достаточно жестко регламентируются.

Цель, с которой вступают акторы, имеющие значительные ресурсы, в политическое коррупционное взаимодействие, заключается в перераспределении государственного ресурса общества в слое элиты. Носителями (но не пользователями) выступают исполнители среднего класса или слоя, находящегося около элиты. Кроме этого в коррупционном процессе происходит трансформация однотипного ресурса в универсальный концентрат (власть, деньги и др.), который легче передавать, «охранять» и т.д. Он необходим для осуществления перехода на новый уровень, предусматривающий большую дистанцию от основного слоя и повышение «организованной доходности» – политического капитала «политических бизнесменов».

Общество

Обладание универсальными концентратами партии и непрозрачность ее финансов делают возможным использование политической элитой государственного потенциала для получения других ресурсов, объем которых позволяет преодолевать дистанцию в горизонтальном социальном слое и санкционирует участие в обменах с другими представителями элиты. Как отмечает М.Мендрас1, в современной России наблюдается колоссальная и зачастую никем не контролируемая власть функционеров, тесная взаимосвязь между политической, государственной и экономической элитами, приводящей к их опасному сращиванию, в том числе и с криминальной элитой. Это происходит, потому что вокруг элиты осуществляется организуемое ей движение (в том числе и по вертикали) капитала. Использование возможности акторов низкого уровня (за счет временного наличия у них структурированных для коррупционного взаимодействия средств) осуществлять переходы по вертикали позволяет элите сохранять динамику в своем «горизонтальном» слое (выступая «акционером» в различных секторах экономики и политики через повсеместное лоббирование своих интересов). Наличие универсального ресурса позволяет воспроизводить коррупционную пирамиду или сеть, в которой нижестоящие эшелоны передают часть «заработанных» средств «наверх» (в «центр») взамен делегируемых полномочий и повышения статуса в коррупционной, а следовательно и в социальной системе. Коррупционное взаимодействие выступает механизмом, делающим возможным конструирование социальных и институциональных образований, что позволяет ему быть образованием, существующим параллельно легальным социальным структурам.

Коррупция имеет корпоративный характер и повышает доходность или положение всей совокупности лиц, входящих в данную страту, поэтому криминальное мышление в сферах политической власти становится обыденностью. Чем чаще человек сталкивается с коррупцией, тем меньшим злом она кажется. Этому способствует идеология, задаваемая коррупционной структурой через СМИ: философия «потребления» с одной стороны и стимулирование ощущения ограниченного будущего, приводящего к принципу «живи одним днем», которое возникает вследствие системных кризисов. Активно этот механизм используется во время предвыборных кампаний, когда осуществляются полномасштабные манипулирования электоратом, а то и его прямой подкуп.

Роль коррупции в социальном порядке

Terra Humana

Признавая, что коррупция закономерно возникает из особенностей современного социального порядка, отметим ее патологический характер. Политическая коррупция несет с собой политическую нестабильность. Недоверие к политикам ведет за собой недоверие к власти и приводит к политическому дефолту. Однако, умело, применяя манипулятивные социальные технологии, коррумпированная структура трансформирует старый порядок в новый, необходимый социальному множеству. Корруп- ционная составляющая социальной структуры, при отсутствии альтернативных компонент (имеющих иные задачи, например, идеологические), обеспечивает ресурсом гибкости социальный порядок, необходимый ему для функционирования во времени. Этот ресурс включает в себя механизмы движения средств в топологической сложности социума (эту функцию недостаточно реализуют банки). Потенциал коррупционной страты (глобального манипулятора), создавая некий «запас прочности» социальной структуре, позволяет учесть основные тенденции общественного развития и создает возможность существования социальных отношений, которые прежде ею же были искусственно разорваны.

Политическая культура, создаваемая коррупционными структурами, воспроизводит политиков, в большей мере отличающихся изначальной непредсказуемостью. В некоторых обстоятельствах они могут оказаться самыми заметными фигурами в социальной действительности, в некоторых – наоборот, неявной силой, выступая фоном . Фоновое значение коррупции не имеет собственной стабильной идентичности, может быть постоянно доопределяемо «основными» элементами социальной реальности, в зависимости от контекста, что позволяет социальным отношениям быть также возможными. Фигура и фон играют значительную роль друг для друга, доопределяют до целого социальный конструкт, то есть организуют в совокупности социальный порядок.

В социологическом плане интерес представляют не фигуры коррупционной практики (выявленные, они изменяют свою структуру и попадают в юрисдикцию правосудия). Более сложное явление – коррупционный фон, в котором потенциально (но латентно) находится значительное количество фигур. Субъекты коррупционного взаимодействия, выступая фоном социальных процессов, игнорируют установленные классификации и существующие порядки. Этим задаются новые нормы, выступающие системообразующими социальной реальности (например, введением в 90-е годы XX века тезиса о том, что можно приватизировать любое общественное благо в России, мы достигли масштабных коррупционных успехов, чем поразили мировое сообщество). Социальный фон способствует этому ввиду своей инертности и безотносительности. Благодаря присутствию фона в социальном порядке и его способности к трансформации и индифферентности фон и социальный порядок существуют вместе и необходимы друг другу. Однако, напомним, фоном выступает коррупция, то есть социальная патология.

Социальная адаптация и теория обмена в коррупционном взаимодействии

Высокая динамика современных социальных процессов приводит к выбору большинством стратегии ухода от проблем, в область меньшего напряжения, четких предписаний и нормативов. То есть субъекты намеренно понижают свой потенциал с тем, чтобы иметь возможность осуществлять традиционное приспособление к «изменяющимся ситуациям». Адаптанты

Общество

становятся более ограниченными в своих действиях. Отсутствие необходимого уровня энергии (который намерено был занижен на предыдущем этапе приспособления) не позволяет осуществлять полноценную адаптацию ввиду постоянного изменения ситуаций. Данная стратегия проигрышна еще и потому, что ее результаты непредсказуемы в рамках жестких норм и правил. Благодаря этому порядок социального структурирования является вр е менным, неопределенным и случайным.

Коррумпированная структура откликается на данные социальные тенденции и, обладая ресурсом, предлагает «стабилизацию» (пусть временную, но реальную) для отдельного актора или группы в обмен на часть их ресурсов. Этим коррупционные взаимодействия превратились в эффективный инструмент адаптации, как индивидов, так и социальных групп2.

Мы исходим из того, что социальная адаптация – это не объективное свойство, а социально сконструированное явление. Распространенная социологическая трактовка адаптации имеет четыре формы, критически обобщает S.Harris3. Во-первых, социологи пытаются создать концепцию адаптации в логической и рациональной манере, создающей возможность более объективного и точного ее описания (измерения). Во-вторых, пытаются определить степень адаптации от конкретной ситуации и факторов. В-третьих, делается акцент на исследованиях позитивных и негативных последствий адаптации и дезадаптации. В-четвертых, социологи дают рекомендации по проведению разного вида социальных реформ для избежания негативных дезадаптаций.

Символический интеракционизм противоречит этим формам анализа адаптации, поскольку а) отдает приоритет не формальным определениям адаптации, а тому, какой смысл это понятие имеет для людей в повседневной жизни; б) избегает детерминистского подхода к социальной жизни. Он исследует то, что кажется само собой разумеющимся в повседневной жизни. Поэтому свойство адаптации не существует независимо от любой ситуации. Ничто не является по своей сути адаптированным или дезадаптированным. Это не согласуется с четвертой формой анализа, так как реформирование предполагается как определенная ограниченная во времени и пространстве процедура (если не рассматривать реформу в «российском» варианте как имеющую начало, но не имеющую конца и заканчивающуюся новой «реформой»). Процесс адаптации и его обязательное дезадаптивное сопровождение – это не процедура, а свойство (онтологическое, функциональное, позиционное и др.) социальной реальности.

К основаниям, разворачивая которые может быть создана деструктивная форма адаптации коррупционного типа, могут быть отнесены следующие.

Terra Humana

К первому основанию можно отнести наличие коррупционных посредников. Акторов, которых мы одномоментно обнаруживаем в несвойственной для них ситуации дезадаптации, не так много; они (имеющие единый статус) разобщены, но удерживаются в поле влияния коррупционной структуры. Как отмечает Л.В. Корель, «если у определенных групп адаптантов близкое окружение невелико или отсутствует в силу каких-либо обстоятельств, а другие «социальные опоры» идентификации ослаблены (старые разрушены, новые не созданы), то это усугубляет деструктивную направленность адаптивного поведения, провоцируя возникновение социальной патологии разного вида»4.

Коррупционный же корпус имеет особый статус на всех социальных уровнях (через своих посредников, выступающих проводниками), является ключевой фигурой во многих ритуалах и помогает установить новый социальный порядок.

Второе основание – взятка , выступающая некоторым символическим концентратом социального обмена. Взятка может быть политическим приемом, связанным с предложением немедленных или будущих привилегий с целью обеспечения определенного девиантного политического поведения. Кроме материальной, она имеет эмоциональную, коммуникативную, этическую, идентификационную и др. составляющие. Взятка, являясь одной из составляющих процесса социального обмена при современной системе распределения, дает понимание того, как они обеспечивают солидарность. Обмены являются свойствами социальных единиц и приводят при определенных условиях к сплочению индивидов, в котором осуществление обмена иным способом затруднено или невозможно.

Цель акторов состоит в получении больше того, чем они уже владеют. Задачей обмена является получение выгоды каждым индивидом в ходе обмена (чего каждый индивид не мог получить по отдельности) за счет третьих лиц, в данный момент не участвующих во взаимодействии. Теория социального обмена расширяет область теоретического описания коррупции. Во-первых, результаты обмена конструируются как имеющие эмоциональную составляющую. Во-вторых, обмен является квинтэссенцией совместной деятельности, но сущность и степень «совместности» различаются. Взаимозависимость индивидов, воплощенная в структурах коррупционного взаимодействия, определяет близость (интимность) индивидов при решении задач обмена и продуцирует совместную деятельность.

Социальная реконструкция как механизм ослабления коррупции

К способам реконструирования социального пространства, лишающего коррупцию оснований, можно отнести рационализацию выбора, максимальную прозрачность обмена, введение реальных антимонопольных структур (особенно важным является создание антимонополии государственным структурам), лишения деперсонализации как должностного лица, так и социального субъекта, введение буферных областей между чиновником и потребителем (в этом смысле концепция «одного окна» значительно снимает проблему коррупционного взаимодействия), которые являются механизмами опосредования в теориях обмена. Как отмечает А.С. Брыкин, помочь в борьбе с коррупцией может только комплекс мер, среди которых – серьезное ограничение вмешательства чиновников в жизнь общества и соответствующее законодательное оформление пределов этого вмешательства⁵.

Общество

Перечислим ряд задач, приводящих к рассматриваемому опосредованию: 1) Трансформация социальной структуры, при которой посредники коррупции выводятся за пределы взаимодействия; 2) Создание сетевых структур . Их влияние на стратегию нового взаимодействия осуществляется посредством: а) рационального, бесстрастного выбора акторов – того, с кем и как вступать в социальный обмен; б) стимулирования случайностей, имеющих место в процессе обмена. Сеть также помогает объединиться в глобальные (виртуальные при использовании Интернета и реальные в виде различных общественных, политических и других движений) общности значительному количеству людей из разных слоев для противостояния организованной преступности. Создаваемое общественное мнение и общественный контроль будут способствовать разрушению коррупции как структуры социальной реальности. 3) Введение постоянного мониторинга системы, а не людей, независимыми экспертами. 4) Отмена иммунитета, депутатской и иной неприкосновенности, снимающая проблему неисполнения правовых норм. 5) Взаимная персонализация усиливает взаимосвязь между акторами и способствует снятию первичного вознаграждения, лежащего в основе коррупции. 6) Усиление отчуждения и эмоциональное неприятие – необходимая стратегия по ослаблению коррупции. 7) Аккумулирование коррумпированных ресурсов в руках ключевых фигур. Распределение «заработанных» коррупцией средств среди родственников и «товарищей по партии», а также «выведением» за рубеж должно быть нейтрализовано стратегиями, направленными на обнаружение реальной фигуры через ее же ресурсы.

Современный анализ проблемы социального порядка и социальной адаптации исходит из того, что необходимо понять, каким образом поддерживается координация между разнородными элементами коррупционного взаимодействия, чтобы создать возможность социальной однородности (собственно состоящей из временной комбинации разнородных элементов) – дефрагментировать социальное пространство. Социальный фон как связующий элемент разнородных элементов должен быть способен к движению, он усиливает социальный конструкт и позволяет перераспределить ресурс вне акторов владеющих общественными концентратами. Успешные сложные опосредованные социальные взаимосвязи укрепляют отношения индивидов, лежащих в основе социального порядка. Анализ аспектов интерпретации коррупции поможет конструировать социальный мир в правовом поле и сохранять адаптивную способность.

• ¹    Мендрас М. Обогащение и клиентелизм в России// Конституционное право: восточноевропейское обозрение. 1998. № 2. – С.115–124.

  Terra Humana

  
  

• ²    Брыкин А.С. Коррупция в современной России: неизбежный спутник реформ?// МОСТ, 2000. – № 37. Июль. – С. 17–18.

• ³    Harris S. The social construction of equality in everyday life // Human studies. – Dordrecht, 2000. –Vol.23. – P. 371–372.

• ⁴    Корель Л.В. Социология адаптации: вопросы теории, методологии и методики. – Новосибирск: Наука, 2005. – С. 144.

• ⁵    Брыкин А.С. Там же.