Космогонические мотивы в прологе эпоса "Джангар"

«Мир фольклора составляется из безбрежного (впрочем, поддающегося, в конечном счете, систематизации и учету) множества мотивов, выражается через мотивы» [Путилов 2003, 183]. Вместе с тем, попытки вычленения мотивов из эпического повествования сопряжены с различного рода трудностями, поскольку «он трудноуловим и трудноопределим, неясно соотношение его синтагматических и парадигматических ракурсов, морфологической схемы и текстовой реализации, универсальных структур и национально специфических редакций, его корреляций с компонентами модели/картины мира, с одной стороны, и с «общими местами» текста, loci communes, с другой» [Неклюдов 2004, 236].

Достаточное внимание теории мотива в литературоведении и фольклористике уделено в работах И.В. Силантьева [Силантьев 1999, 2001]. В эпическом нарративе мотив также достаточно исследован. Е.М. Меле-тинским мотив рассматривается «как одноактный микросюжет, основой которого является действие. Действие в мотиве является предикатом, от которого зависят аргументы-актанты (агенс, пациенс и т. д.). От предиката зависит их число и характер» [Мелетинский 1983, 118]. Б.Н. Путиловым мотив определяется как «сочетание субьект-действие (состояние)-объект» [Путилов 2003, 190]. С.Ю. Неклюдов отмечает, что «мотив по природе своей парадигматичен; мотив является категорией содержательной (кстати, именно в силу этого мотив может быть переведен с языка на язык)» [Неклюдов 2004, 237]. В калмыцком эпосоведении отдельные мотивы ранее изучены А.Ш. Кичиковым [1974, 1978, 1997], Э.Б. Оваловым [2004], Н.Ц. Биткеевым [1990], Е.Э. Хабуновой [2006], Б.Б. Манджиевой [2002, 2010, 2012, 2013], Ц.Б. Селеевой [2006, 2007, 2008а, 2008b], Д.В. Убушие-вой [2007, 2010, 2011].

Е.М. Мелетинским рассмотрены мифологические мотивы «творения» [Мелетинский 1983, 118], С.Ю. Неклюдовым данные мотивы в эпическом зачине монгольского эпоса именуются мотивами «раннего времени» [Неклюдов 2010, 185].

В эпическом повествовании отдельно выделяются мотивы экспозиции. Пролог эпоса наиболее информативно отражает картину мира, поэтому и мотивы, содержащиеся в нем, дают важную информацию и служат кодами для расшифровки космогонических представлений этноса.

А.А. Дмитриева в эпическом зачине традиционного якутского олонхо вычленяет следующие сюжетные мотивы: эпического времени, сотворения мира, описания мира, природы, описания священного дерева, описания жилища, коня, внешнего вида богатыря, происхождения богатыря [Дмитриева 2007, 198].

Согласно исследованиям Б.Н. Путилова, пролог эпоса содержит комбинацию базовых повествовательных мотивов, которые можно объединить в блоки. Блоки мотивов выступают как целостные части сюжетов. За ними следуют новые блоки, и, таким образом, «сюжет движется не просто мотивами, а блоками мотивов, их сцеплениями» [Путилов 2003, 187]. С.Ю. Неклюдов выделяет четыре блока составляющих зачин монгольского эпоса: «расширяющаяся вселенная»; строительство дома героя; характеристика времени; место рождения героя [Неклюдов 2010, 193-194].

В текстах калмыцкого эпоса «Джангар» выделяются базовые повествовательные мотивы. Они прослеживаются на примере прологов трех ранних песен Багацохуровского цикла. Пролог цикла членится на следующую последовательность мотивов: 1.1. Гора, 1.2. Мировой океан, 1.3. Сооружение дворца, 1.4. Биографии богатырей, 1.5. Восхваление страны, 1.6. Мировое древо.

В прологе Багацохуровского цикла сохранены и переплетены несколько трансформаций мотива мирового древа. Внутри пролога выделяются константные мотивы: мирового древа, мировой горы, мирового столба и сооружения дворца, восходящие к мифологическому трехмирию. Данные символы являются космической опорой в мифопоэтическом сознании калмыков, ввиду чего сохранились в древнейшем словесном памятнике народа - в эпосе.

Одной из таких трансформаций является могучее древо, которое в мифологической модели мира является универсальным символом, объединяющим все сферы мироздания. В прологе цикла древо именуется Далай / Дамба Зули и отражает классическое деление мира по вертикали. Ветви древа находятся в пространстве тенгриев: I песня цикла - 12 (24) dalai zamban bicirani daibilxularan tabun tenggerin ayar tala [PO БВФ СПбГУ, Calm. C. 17. № 2, 1] / когда качаются ветви Далай Замбы в пространстве пяти тенгриев; II песня цикла - 38 (11) dalai zambin bicirni: sambal sugin (12) salkin-du dayibilaxadan: dalan tabun tenggerm ayar tala [PO БВФ СПбГУ, Calm. C. 17. № 2, 38] / когда ветви Далай Замбы качались на ветру Сам-бал в пространстве семидесяти пяти тенгриев; III песня цикла - 29 (3) dalai (4) zamban bicirani dalan tabun tenggerm (5) ayar tala sabsixudan [НА РГО. On. 1. P. 53. Д. 15, 29] / когда ветви Далай Замбы свисают в пространстве семидесяти пяти тенгриев. Много елейность Верхнего мира представлена согласно буддийской мифологии, в данном цикле отражены пять и семьдесят пять слоев неба.

Страна Бумба и ее обитатели находятся в Среднем мире, где произрастает ствол мирового древа: I песня цикла — 12 (23) dalai dunduni uryuqsan damba (24) zuli moduni [PO БВФ СПбГУ, Calm. C. 17. № 2: 12] / выросшее посреди океана дерево Дамба Зули; II песня цикла -38 (11) dalai dunduni uryuqsan damba zuli moduni [PO БВФ СПбГУ, Calm. C. 17. № 2, 38] / выросшее посреди океана дерево Дамба Зули; III песня цикла - 29 (2) dalai dunduni ur (3) yuqsan damba zuli modon [НА РГО On. 1. P. 53. Д. 15, 29] / выросшее посреди океана дерево Дамба Зули.

Дерево Дамба Зули произрастает посредине океана, соответственно корни его находятся в океане, который представляет Водный мир. Водный мир в настоящем цикле рассматривается как Нижний мир, это один из мотивов, связанных с женитьбой Джангар-хана.

Нижний мир, согласно буддийской мифологии, место обитания Эрлик хана: II песня цикла - 50 (23) erliq nomin xaani zasaqla (24) xarayad ertiti ayas xara tamin yorolduni: kokodoq kiten xara balcigm doto (25) roni kilencetu ulan xoraxo bolji torosu [PO БВФ СПбГУ, Calm. C. 17. N 2, 50] / на дне черного ада с расправой Эрлик-номин хана встречусь, в засасывающей холодной черной грязи перерожусь грешным красным червем. Упомянут и проход между Средним и Нижним мирами: II песня цикла - 45 (2) doro yazaryin angyasu yarad ireqseni cigi olji yada (3) b [PO БВФ СПбГУ, Calm. C. 17. № 2, 45] / Из расщелины Нижнего мира явившееся не могут найти.

Другая трансформация мотива трехмирия - гора. В прологе гора Орог Йондон Орза, являясь осью мира, трехчлена, на вершине ее обитают божества: I песня цикла -1(1) olon bum burxan tide dumduni udeleqsen: oroq (2) yondtin orza gele [PO БВФ СПбГУ, Calm. C. 17. № 2, 1] / множество сотен тысяч божеств в полдень пребывают в покое [на горе] Орог Йондон Орза, говорили; II песня цикла - 49 (12) bum naiman (13) tumun burxan udu dunda-ni udultiqsan oroq yondtin orza gele [PO БВФ СПбГУ, Calm. C. 17. № 2, 49] / восемьсот тысяч божеств в полдень пребывают в покое, [на горе] Орог Йондон Орза, говорили; III песня цикла -5(1) bum olon burxan tide dumduni udeleq (2) sen: oroq yondan orza gelei [НА РГО. On. 1. P. 53. Д. 15, 5] / множество сотен тысяч в полдень пребывают в покое на вершине [горы] Орог Йондон Орза, говорили.

Серединой является Серебристо-белая гора Арслангин Алтай, представленная в эпическом прологе как центр земли, «пуповина»: I песня цикла - 1 (2) arsalang altai monggon cayan ula: (3) yaraxu sara narani koldti yazar tenggerm kiystin bolod (4) mangxayad baydaq ju [PO БВФ СПбГУ, Calm. C. 17. № 2, 1] / серебристо-белая гора Арслангин Алтай под лучами восходящего желтого солнца, став пуповиной земли и небес, возвышается; II песня цикла - 49 (13) arsalaq (14) altai monggon cayan ulani: oraxu sara narani omno koldti yazaryin kistin (15) boloji mangxayad tiztiqdtibe [PO БВФ СПбГУ, Calm. C. 17. № 2, 49] / серебристо-белая гора Арслангин Алтай под лучами восходящего желтого солнца, став пуповиной земли, возвышается; III песня цикла - 5 (4) arsalaq (5) altai monggon cayan ulani: yaraxu sara (6) narani koldti yazarin kisin bolod mangxa (7) yad baidaq [НА РГО. On. 1. P. 53. Д. 15, 5] / серебристо-белая гора Арслангин Алтай под лучами восходящего желтого солнца, став пуповиной земли, возвышается.

Горы в Багацохуровском цикле делят эпическое пространство и в горизонтальном измерении. В цикле прослежены два топонима: Эркюлюкская серебристая гора Цаган и гора Алтай, являющиеся пограничными. На вершине первой горы богатыри несут караул, здесь же происходят встречи и схватки с антагонистами: I песня цикла -15 (22) eji (23) tigei yazartu: erktiltigm monngon cayan ulani oroi dereni ere (24) xoyor biyer tiztilcuku bol-nai [PO БВФ СПбГУ, Calm. C. 17. № 2, 15] / в безлюдной местности, на вершине эркюлюкской серебристой горы Цаган, произойдет личная встреча двоих. Вторая гора, называемая Алтай, является символом родных кочевий, богатыри воодушевляются, вспоминая о ней в трудные минуты боя или же устремляясь в родные кочевья: I песня цикла - 21 (5) omnosuni asar ulan xonngyor kelp baini: xadaq altai ulatei bi [PO БВФ СПбГУ, Calm. C. 17. № 2, 21] / на это гордый Алый Хонгор говорит: скалистая гора Алтай есть у меня.

К числу внешне статичных мотивов-описаний относится описание сооружения ханского дворца, который также ассоциируется с осью мира. Дворец, как и гора, находится в центре эпического пространства, что указывает на его сближение с космическим центром. С.Ю. Неклюдов так характеризует дворец Джангар-хана: «Мужское жилище, расположенное в центре вселенной, оно огромное, торчащее до неба, часто - многооконное и многоворотное, те. как бы открытое на все четыре стороны света» [Неклюдов 2005, 127]. В Багацохуровском цикле дворец ассоциируется с пупом земли и неба: II песня цикла - 50 (3) yaraxu (4) sara narni ztin oncoq koi doroni: yandeq altan ulan ara beldeni deldti (5) leqsen / saxar altan baisingni: sarin dorbon kyidyin dotoroni oron: yazar tengge (6) rin kisun bolod dtinggeji uziiqdebe [PO БВФ СПбГУ, Calm. C. 17. № 2, 50] / в левой стороне восходящего желтого солнца, на северном склоне горы Гандык Алтай сооруженный, дворец из желтого золота, входя [в круг] четырех желтых монастырей, став пупом земли и неба, величаво предстал. Дворец хана-антагониста также описывается как пуп земли и неба: II песня цикла - 42 (28) yaraxu sara narani ara koldiini yazarin kisiin bolji uziiqdebe [PO БВФ СПбГУ, Calm. C. 17. № 2, 42] / к северу от восходящего желтого солнца предстал, словно пуп земли и неба. Мотив сооружения дворца является неотъемлемой частью пролога и обнаруживается во многих тюрко-монгольских эпосах. В рассматриваемом цикле данный мотив имеет типологическое свойство и отмечен во всех трех прологах.

В калмыцком эпосе Джангар-хан априори предстает центром вселенной и средоточием власти. Он восседает на троне посреди дворца, выстроенного на склоне горы, которая является пупом земли и неба. Примечательно, что в Багацохуровском цикле сохранились архаичные бого- борческие мотивы, героем которых выступает Джангар-хан. В одной из песен описаны конфликт и победа над представителем Верхнего мира, а не неминуемая гибель героя, в отличие от более поздних эпических сюжетов. Джангар-хан сражается с богатырем Верхнего мира, тенгрием Бурхан Цаганом (букв.: божество белое), одержав над ним победу, отнимает у него суженую и делает ее своей ханшей: III песня цикла -18(11) mingyun eketei (12) xubilyayan sartuu tenggesm degU (13) reni yaredtilji tusad: tenggerm (14) kobtin buraxan cayani gi do Ion mingyun (15) batartaigini alaji orkod: gtisi (16) zambain ktiken arban dolon nasatai abxi (17) gerenzele xatan abci xatu keji (18) bolanai [НА РГО. On. 1. P. 53. Д. 15, 18] /тысячью видами перевоплощаясь, перепрыгнув через море Шарту, убив небесного юношу Бурхан Цагана и семь тысяч его богатырей, семнадцатилетнюю Герензел-хатун, дочь Гюши Замба, сделал своею хатун.

При этом четко обозначается, что Джангар-хан берет в супруги представительницу Водного мира: I песня цикла - 5 (29) naiman mingyan lubsarayan ezen gtisi zamban xani ktiken [PO БВФ СПбГУ, Calm. C. 17. № 2, 5] / Хозяина восьми тысяч лубсурга, дочь Гюши Замба-хана. В данном эпизоде отражены медиативные функции Джангар-хана. Являясь представителем Среднего мира и одержав победу над сыном Тенгрия, Джангар-хан берет в супруги представительницу Водного (Нижнего) мира, таким образом, объединяя все три мира, демонстрируя тем самым свою особенность и подтверждая свои медиативные функции.

В калмыцком эпосе богатырь Хонгор занимает особое положение. Он единственный из эпических богатырей, за исключением Джангар-хана, ассоциирующийся сказителем с серединой мира. Ассоциация богатыря Хон-гора с мировым столбом, пупом земли и неба говорит о его медиативных возможностях: I песня цикла -9(11) altai dotoro altan saixan (12) baxuna mini [PO БВФ СПбГУ, Calm. C. 17. № 2, 9] / в центре Алтая, золотой прекрасный столб мой; I песня цикла -21 (11) yaraxu sara narani koi dorki: (12) yazar tenggeriyin kiystin boluqsun [PO БВФ СПбГУ, Calm. C. 17. № 2, 21] / под лучами восходящего желтого солнца, ставший пуповиной земли и неба. Медиативные функции богатыря Хонгора отмечены Э.П. Бакаевой: «... Хонгор пользуется в качестве орудия огромным сандаловым деревом, вырванным с корнями. Этот чрезвычайно архаический мотив связан с его способностями передвигаться по сферам Вселенной» [Бакаева 2009, 31].

Множественность трансформаций мотива о трех мирах в Багацоху-ровском цикле эпоса «Джангар» указывает на поэтический дар древнего сказителя и обширные космогонические представления калмыков в целом. Древо, гора, столб, дворец - символы, отражающие «ось мира» и довольно четко представленные в прологе цикла, демонстрируют древнюю картину мира калмыков. Э.П. Бакаева отмечает: «В реальной жизни идея горы и центра мира проявляется в каждом из курганов ова. Обряд ова тэклЬн, проводившиеся на них, и обряды поклонения земле и воде Ьазр-усн тэклЬн близки по содержанию» [Бакаева 2009, 99]. Отличительной, автохтонной чертой Багацохуровского цикла «Джангара» является отражение Водного

(Нижнего) мира, отдельные моменты этой темы затронуты в настоящей статье; для выявления полной картины Водного мира в тексте Багацоху-ровского цикла «Джангара» требуется отдельное исследование. Что касается мотивов, представленных именно в прологе цикла, здесь подтверждаются слова С.Ю. Неклюдова: «... в зачине - независимо от степени его развернутости - начало эпических событий синхронизировано с этим мифологическим “ранним временем” (а не с исторической древней эпохой)» [Неклюдов 2010, 189]. Пролог Багацохуровского цикла насыщен глубоко архаичными мотивами, отражающими древние верования калмыков, с наложением буддийской мифологии.