Краеведческие общества в Татарстане в 1920-е гг.

В советское время считалось, что «большой» бум в развитии общественного краеведения в Татарстане произошел в 1920-е годы. Сегодня общепризнанным является тот факт, что краеведческие исследования в регионе начались задолго до Октябрьской революции 1917 года. Благодаря трудам местных краеведов-энтузиастов (К. Фукса, М. С. Рыбушкина, И. А. Износкова, С. М. Шпилевского, Н. И. Загоскина, Н. Я. Агафонова, К. Насыри, Г. Ахмарова и др.) в начале XX века казанское краеведение претерпело небывалый ренессанс [1, с. 429—432]. В советское время «серебряный век» общественного краеведения определялся чисто хронологически — 1920-е годы. В то же время независимо мыслящие люди понимали, что «старое» общественное краеведение не закончилось в 1917 году. Однако официальная советская наука не только историю краеведения, но и гражданскую историю всего мира делила по этому рубежу. В 1917 году работа многих дореволюционных обществ была прервана, старые энтузиасты от краеведения отошли, новые еще не появились. Старые краеведы, за небольшим исключением, перестали заниматься краеведческими исследованиями, новые кадры были еще немногочисленны. На смену историко-краеведческому периоду пришел политико-краеведческий.

В наши дни коммунистические (ленинско-сталинские) догматы рухнули, и теперь очевидно, что общественное краеведение измерять только идеологическими или политическими мерками совершенно неправильно. Но нельзя их и игнорировать. Из-за грандиозного послеоктябрьского политического катаклизма краеведение было разделено на старое (буржуазное) и новое (народное). В них были различные идеологические принципы, темы, состав авторов и периодизация. Революция определила чрезвычайно многое во всех ветвях общественного краеведения . Но великий раскол произошел не в октябре-ноябре 1917 года, а намного позже. Не пользовавшееся поддержкой новых властей «старое» общественное краеведение осталось в сфере исторической науки, его лицо определяли лучшие краеведы-энтузиасты старой школы (Н . Н . Фирсов, М . Г. Худяков, Н . И. Воробьев, Г. Г. Ибрагимов, Г. С. Губайдуллин и др.). Они разорвали научноисследовательскую фактуру дореволюционного краеведения и отказались от канонической формулы краеведов — наука вне политики. Это был тот краеведческий максимализм, который соответствовал ритму послереволюционных лет. В то время советским краеведам «взорванный мир» казался не разрушенным, а лишь приведенным в ускоренное движение. Действительно, он был таковым : на еще не вполне разрушенной культурной почве дореволюционного краеведения грандиозный общественный переворот породил исключительный энтузиазм и творческую энергию не только среди сторонников революции, но и среди представителей старой школы краеведения.

Новое татарстанское краеведение, возникшее после трех лет молчания в 1921 году, в си- лу своей природы должно было принять и усвоить новый ритм эпохи. Разруха первых послереволюционных лет существенно осложнила развитие общественного краеведения. После многолетней братоубийственной Гражданской войны одним из первых действий властей и ученых, занимавшихся изучением восточных народов России, стал созыв 1-й Всероссийской конференции по тюркскому просвещению и 1-й Всероссийской конференции научных обществ по изучению местного края (обе состоялись в декабре 1921 года в Москве) [2, с. 5—15]. На последней конференции был принят типовой Устав краеведческих обществ, избрано бюро краеведения, поставлен вопрос о необходимости преподавания краеведения в университетах и педагогических институтах. В процессе работы конференции делегаты отметили, что необходимо создать единый центр для организации и координации краеведческих работ.

Важную роль в институциализации общественного краеведения в Татарстане сыграл Академический центр. С первых дней образования (декабрь 1921 года) его руководство, несмотря на тяжелые экономические и общественнополитические условия начала 1920-х годов, предприняло активные действия по расширению краеведческой работы в республике. Одними из первых к этой работе подключились музейные, вузовские и школьные работники, которые попытались организовать крупномасштабные краеведческие исследования в Поволжском регионе. Они находили определенную поддержку руководства Татарстана, поскольку в исследованиях по национальной истории, материальной культуре и традициям народов края нуждались не только научные работники, но и руководящие кадры республики [3, с. 13].

Начальным рубежом «народного» общественного краеведения в Татарстане считается 1922 год, когда появилось первое краеведческое общество при Восточной академии — Общество востоковедения. В числе приоритетных задач этого общества было изучение истории и культуры народов российского Востока [4]. Его учредители таким образом попытались поднять уровень местных краеведческих исследований на более высокую ступень. К сожалению, Общество востоковедения работало недолго, после закрытия Восточной академии оно прекратило свое существование. По мнению современного ориенталиста Р. М. Валеева, практическому и научному востоковедению в те годы не суждено было возродиться [5, с. 106].

Осенью 1922 года при Всероссийской научной ассоциации востоковедения Наркомата по делам национальностей РСФСР была создана Центральная комиссия по изучению татарской культуры. С первых дней работы комиссия установила тесные контакты с представителями Наркомата просвещения Татарстана, наметив ряд совместных проектов в области краеведения и народоведения.

В начале 1920-х годов, после самороспуска местного Общества востоковедения, представители научной общественности Казани стали активно обсуждать идею о необходимости создания в Татарстане общего организационного центра по координации деятельности краеведческих обществ [6, с. 30]. Одновременно с этим в Татарстане началась активная политическая кампания против старых обществ, возникших еще до Октябрьской революции 1917 года. Эти кампании, вероятно, были вызваны тем, что члены дореволюционных обществ пытались отгородить науку от политики. Представителями рабоче-крестьянской научной и творческой интеллигенции это воспринималось как прямое непризнание членами обществ новых краеведческих задач, возникших после «победоносной Октябрьской социалистической революции 1917 г.» [7, с. 139]. Основываясь на своем классовом превосходстве, они любыми путями пытались ограничить рамки научной деятельности старой профессуры, их членство в научных и общественных учреждениях. В результате в январе 1923 года Общество археологии, истории и этнографии, созданное в 1878 году при Казанском университете, оказалось под угрозой закрытия. Местный НКВД постановил ликвидировать его ввиду истечения срока регистрации. Только вмешательство известных российских ученых, кардинальное изменение некоторых положений устава общества в контексте советских реалий и расширение состава членов за счет представительства рабочих и крестьян спасли его от закрытия [8, с. 107]. Несмотря на тяжелые материальные условия и многочисленные ограничения административно-политического характера, Общество археологии, истории и этнографии смогло продолжить свои комплексные краеведческие исследования. Об эффективности его работы достаточно наглядно свидетельствует контент-анализ научной рубрики статей, опубликованных на страницах периодического издания «Известия Общества археологии, истории и этнографии» за 1920—1929 гг. (см. табл. 1).

Таблица 1

Научная рубрикация статей в «Известиях Общества археологии, истории и этнографии» в 1920—1929 гг. [9]

Судя по данным контент-анализа журнальных статей, их большая часть была посвящена историко-краеведческой проблематике. Однако, несмотря на это обстоятельство и достаточно эффективную работу Общества археологии, истории и этнографии, у властей его деятельность не вызывала особого доверия. В связи с этим было решено создать в Татарстане совершенно новое «народное» краеведческое общество. 30 мая 1923 года состоялось учредительное заседание Научного общества татароведения [10, с. 29]. Московский профессор И. Н. Бороздин по случаю образования общества выступил с докладом о задачах и перспективах востоковедения в России. Председатель организационной комиссии профессор Н. Н. Фирсов в своем выступлении рассказал об истории возникновения Научного общества татароведения и наметил план его ближайших работ в области изучения материальной культуры и быта татар и соседних народов. В своей речи Н. Н. Фирсов особо подчеркнул, что, наряду с изучением прошлого татарской культуры, серьезное внимание следует уделять новейшей истории татарского народа. С приветствиями выступили и представители казанских научных обществ и учреждений. Известный татарский языковед Дж. Валиди в своем приветствии отметил, что «…в настоящее время сложились условия для партнерской работы татарских и русских ученых» [11, с. 28]. Целью общества было «…объединение лиц, работающих в области всестороннего научного изучения татар и татарской культуры, а также научная разработка относящихся к этой области вопросов, распространение соответствующих сведений и пробуждение интереса к задачам общества в общественной среде» [12, с. 201]. Активное участие в создании Научного общества татароведения приняли работники Академи- ческого центра, члены Всероссийской научной ассоциации востоковедения и Общества археологии, истории и этнографии.

С самого начала существования Научное общество татароведения поддерживало тесную связь со Всероссийской ассоциацией научного востоковедения, а также с более чем 120 научными, учебными учреждениями, обществами СССР и ряда зарубежных стран [13, с. 207—208]. В 1930 году в обществе насчитывалось 100 членов. Среди его почетных членов были И. В. Сталин, В. В. Бартольд, А. Н. Самойлович, И. Н. Бороздин. Наиболее активными членами Научного общества татароведения являлись известные татарстанские историки, археологи, этнографы, языковеды Н. И. Воробьев, Г. С. Губайдуллин, Г. Г. Ибрагимов, Н. Ф. Калинин, В. Ф. Смолин, Н. Н. Фирсов, Е. И. Чернышев, М. Г. Худяков, Г. Ш. Шараф.

За период своего существования общество провело 39 заседаний правления и 39 общих собраний, 7 из которых были проведены совместно с Обществом археологии, истории и этнографии [13, с. 205]. На открытых собраниях общества было заслушано 65 научных докладов и сообщений, 28 из них прочитаны его членами. В докладах рассматривались проблемы истории, этнографии, археологии, искусства, литературы, фольклора, языкознания татарского народа и Татарстана. За сравнительно короткий срок оно смогло создать свой печатный орган — «Вестник Научного общества татароведения» и сделать его серьезным печатным изданием. Ежегодный тираж журнала достигал 500—600 экз. [13, с. 204], он распространялся главным образом в порядке обмена на издания научных обществ и учреждений СССР. По данным на 1 октября 1929 года, у общества было 122 российских подписчика. Среди подписчиков были и

10 зарубежных обществ и организаций [13, с. 210]. К 1930 году Научным обществом татароведения было издано 10 номеров «Вестника…». Если объем первых выпусков не превышал 4 печатных листов, то последние номера имели объем до 18 печатных листов. В 10 номерах «Вестника…» было помещено свыше 70 научных статей и 75 мелких заметок, рецензий и др. (см . табл . 2). В издательской работе журнала принимали участие 35 членов общества [13, с. 204].

Таблица 2

Научная рубрикация статей «Вестника Научного общества татароведения» в 1925—1930 гг. [14]

Судя по данным таблицы 2, 37 из 79 публикаций журнала затрагивали проблемы истории, археологии и этнографии Татарстана и татарского народа.

Анализируя деятельность Научного общества татароведения, следует обратить особое внимание на то, что в первые годы своего существования оно занималось преимущественно изучением истории Татарстана и татарского народа XV—XX вв., во второй половине 1920-х годов — духовной и материальной культуры татар. На последнем этапе в работе общества большое место занимали историко-краеведческие исследования по археологии и этнографии татар, которые ранее входили в круг научных разработок Общества археологии, истории и этнографии.

В результате необыкновенной активности местной интеллигенции в течение короткого времени к существовавшим краеведческим обществам прибавилось более 10 других обществ. В 1924 году начало работать Татарское педагогическое общество, в 1928 году — Общество изучения Татарстана, Общество «Яналиф» и Татарская ассоциация пролетарских писателей. К концу 1920-х годов в Татарстане функционировало свыше 20 различных обществ [15, с. 7].

Таким образом, 1920-е годы можно считать периодом интенсивного развития общественного краеведения в Татарстане. По инициативе представителей научной и творческой интеллигенции, краеведов-энтузиастов в регионе создавались различные общества, которые в условиях отсутствия вузовской исторической науки внесли существенный вклад в изучение истории местного края и татарского народа. Однако век этих обществ, к сожалению, был непродолжительным, в конце 1920-х — начале 1930-х годов их деятельность была запрещена, многие активные участники краеведческого движения стали жертвами политических репрессий.

• 1.    Краеведение // Татарская энциклопедия / под ред. М. Х. Хасанова. Казань, 2006. Т. 3: К—Л.

• 2.    Бюллетень Главпрофобра. М., 1921. № 31.

• 3.    Вишневский Б. Краеведение, его задачи и культурное значение // Вестн. краеведения. 1921. № 2.

• 4.    Национальный архив Республики Татарстан. Ф. Р-225. Оп. 1. Д. 11. Л. 43.

• 5.    Валеев Р. М. Феномен Казанского востоковедения (к. XVIII — 20-е гг. XX в.): традиции и новации // Социально-историческое знание в Татарстане: исследовательские традиции и современность : тез. докл. Республиканской конф., 14—15 июня 1995 г. Казань, 1995.

• 6.    Бороздин И. Из культурной жизни Татарской республики // Вестн. Научного о-ва татароведения. 1930. № 9/10.

• 7.    Ермолаев И. П., Шамов О. Ф. Вопросы истории местного края периода феодализма в трудах ученых Татарии (20-е — начало 30-х гг.) // Некоторые вопросы отечественной истории в трудах в В. И. Ленина. Казань, 1971.

• 8.    Отчет Общества археологии, истории и этнографии с 31 марта 1923 г. по 1 апреля 1924 г. // Общество археологии, истории и этнографии. Казань, 1927. Т. 23. Вып. 4.

• 9.    Известия Общества археологии, истории и этнографии. Казань, 1920—1921. Т. 31. Вып. 1—4; 1922—1923. Т. 32. Вып. 1—2; 1925—1927. Т. 33. Вып. 1—4; 1928—1929. Т. 34. Вып. 1—4.