Краеведческие основания активного туризма

Введение. Российская наука о туризме не очень охотно признает свое краеведческое происхождение. Современному туризму приятнее соседствовать с высокими технологиями, именоваться, скажем, «инновационным». А вот «краеведческий туризм» вроде как-то низводит к чему-то школьному.

В тематико-библиографическом указателе публикаций журнала «Современные проблемы сервиса и туризма» за 2007–2016 гг. [1] слово «краеведение» обнаруживается лишь в контексте краеведческих музеев. В названиях туристических кафедр России оно встретилось нам лишь в Томском университете – кафедра краеведения и туризма.

С большим удовольствием возводит наука о туризме свою генеалогию к отдыху на средиземноморских курортах или к восхождениям в Альпах, наконец, к лечению на Кавказских Минеральных водах.

Забывается, что краеведение лежит в основе туризма. Все так называемые де-стинации, прежде чем стать туристическими, побывали краеведческими. Сначала аборигены оценивают ценностное значение того или иного места. Затем к нему притягиваются аллохтоны-туристы. Сначала краеведы приводят губернаторов куда-то, где те приходят в восторг от увиденных мест невиданной красоты. Затем те открывают торг, зазывая иностранных и всех остальных туристов.

Получается, исторически и логически краеведение предшествует туризму. И сегодня они дополняют друг друга. Краеведение давно уже перестало быть территориальным и стало сетевым. Его локальные проблемы волнуют подчас самых удаленных пользователей сети.

Попытаемся доказать, что активный туризм может гордиться, а не стесняться своего родства с краеведением.

В дореволюционные времена массовое научно-культурное движение, направленное на понимание собственного места рождения или проживания, наряду с краеведением, называлось ещё родинове-дением. Наука о всей России именовалась россиеведением или отечествоведением. В 1920-е гг. слово «родина» у новой власти оказалось «не в чести» и на смену «роди-новедению» утвердилось нейтральное – «краеведение».

Краеведение рассматривалось как часть страноведения. А.С. Барков определял краеведение как «малое страноведение»1. Это было не современное страноведение, которое правильнее было бы именовать «государствоведением». Л.С. Берг особенно подчеркивал, что описание стран или областей, выделяемых на основании административных или политических границ, не является научным2. Научным оно становится лишь на ландшафтной основе.

Учение о ландшафтах Л.С. Берг рассматривал не как часть географии, а как сам предмет географии. «Ландшафтове-дение и есть география. Вместе с тем, оно есть усовершенствованное, утонченное страноведение. Исключать из учения о ландшафтах географию человека нет никаких оснований… в сущности, в ланд-шафтоведение должна войти вся география человека»³ . Иными словами, гуманитарную географию (антропогеографию) Берг рассматривал как часть ландшафтове-дения. Остается только представить, сколь яркой бы оставалась наука, если бы подход Берга удалось реализовать.

Краеведение в 1920-х гг. объединяло людей в стремлении может быть даже не столько познать свой край, сколько сохранить память об уходящем и целенаправленно разрушающемся укладе жизни. По многим уездам выходили объемные краеведческие сборники. Живым, увлекательным языком, сопровождаемым детальными картами, подавались в них разнообразные сведения о природе и людях. Издавались журналы «Советское краеведение», «Экскурсионное дело», «Северная Азия», «Советский Север», «Живая старина»4.

Одновременно краеведение сохраняло традиции российской науки. Сюда уходили многие высококвалифицированные ученые, академики. Научное руководство краеведением осуществляло Центральное бюро краеведения Академии наук. Возглавлял эту работу секретарь Академии наук, академик С.Ф. Ольденбург, одним из его заместителей был В.П. Семенов-Тян-Шанский.

Разгром генетики или кибернетики многократно описан и хорошо известен. Гораздо менее освещено уничтожение в советский период тех «неглавных наук», что не расширяли мир наших вещей, не усиливали власть человека над природой. К числу их принадлежат антропогеография и краеведение.

Произошло это на рубеже 1920–30-х гг. В отличие от зарубежной науки ряд направлений в отечественной географии и в 1930-е гг. был практически запрещен (геополитика и краеведение), а другие (география культуры) не получили должного развития», – пишет Ал.А. Григорьев [7, с. 41]. Краеведческие общества были ликвидированы, их лидеры репрессированы. Многие из любителей своего края были обвинены в «великорусском шовинизме» или «местном буржуазном национализме» [4].

В начале 1941 г. закрывается созданный В.П. Семеновым-Тян-Шанским Географический музей в Ленинграде. На протяжении предшествующих 20 лет по своему богатству он считался третьим музеем города после Эрмитажа и Русского музея. «В это время Вениамин Петрович уже составлял проект географического музея-парка, охватывающего страны и местности всей Земли. Но и то, что мы увидели, привело нас всех к одной мысли: Географический музей в Ленинграде – бесценное национальное сокровище» , – вспоминал Ю.Г. Саушкин⁵.

Сотни краеведческих музеев нивелировались под тематику партийного строительства и оказались похожи один на другой. То официозное движение, которое

Write a letter to the Editorial board нии показало, что способные выдержать атомный удар АЭС не выдерживают обычных отключений электричества.

Вот почему так важно сохранять и развивать отжившие технологии и «ненужности» типа паровозов, пароходов, карбюраторных автомобилей, бипланов, парусников, дирижаблей, аэростатов или ездовых лошадей, отопления на дровах или водоснабжения на колодцах. Их сохранение и создание образцов нового поколения, может быть, даже поважнее всевозможных цифровых инноваций и самого что ни на есть хайтека.

Между тем, каждое принципиально новое достижение технического прогресса перечеркивает развитие других его направлений, переводимых более успешными коллегами в символы технической отсталости.

Еще неизвестно, каких бы успехов достигло паровозостроение, если бы не было напрочь исключено из развития. Его история насчитывала почти 200 лет, когда в 1956 г. был построен в нашей стране последний паровоз. Еще раньше разделались с тысячелетней эпохой парусного флота. Последний крупный парусник соорудили в 1926 г. (барк «Крузенштерн», перешедший к СССР по репарации бывший немецкий «Падуа»).

Наша сверхглубокая скважина на Кольском полуострове (у границы с Норвегией) бурилась с 1972 г. и достигла 12 км. Денег на нее было затрачено сопоставимо с американской программой полетов на Луну. В 1992 г. скважина была заброшена. Теперь среди обломков ее здания гуляет ветер. А вот германская сверхглубокая скважина «Хауптборунг» бурилась с 1990 по 1994 гг. и достигла 9 км. Затем обрела статус туристического объекта и превратилась в лабораторию для наблюдений за земными недрами.

С краеведением исторические памятники оформляются в турпродукт, спасаясь тем самым от забвения. Венеция не сохранилась бы без краеведческого осмысления последующих за ним «музеизации» и туризма. Существует много работ, описывающих те угрозы, что несет туризм объектам природного и культурного наследия. Го- раздо меньше говорится, что сами эти объекты существуют, прежде всего, благодаря краеведению и туризму.

Виднейший специалист по природным и техногенным катастрофам С.М. Мягков [9] доказывал, что надвигающаяся социально-экологическая катастрофа может не стать глобальной, если в ближайшие десятилетия сохранятся этносы, не затянутые в орбиту западного мирового порядка.

Индустрия туризма единственная, что извлекает прибыль из сохранения, а не разрушения. Традиционные виды природопользования просто не выживут без их включения в систему национальных парков, тематических парков и природно-этнических технопарков.

Задача сохранения культур, генно-психических особенностей, трудовых навыков жителей труднодоступных сред и самих их сред важна не только для гуманистического развития мира, но с позиции того неизвестного, что может ждать человечество на его тернистом пути в грядущее. В сегодняшней реальности сохранить их могут, прежде всего, краеведение и основывающийся на нем туризм.

• 1.    Естественно-гуманитарное краеведение не вписывалось в схему строгого разделения естественных и общественных законов диалектического материализма и было низведено к истории партийного строительства в данном городе или районе. Наука от краеведения отказалась и ныне оно не должно выпасть из системы туристско-географического знания. Исторически и логически краеведение предшествует туризму.

• 2.    Краеведение обретает массовый характер и приближается к образу народной науки «citizen science». Её вернакулярные районы нередко представляют реальную ситуацию в более яркой и символической форме. Краеведение все в большей степени становится философско-сетевой основой муниципального управления.

• 3.    Стирание различий между обучением и развлечением, буднями и каникулами, реальностью и виртуальностью повлекло появление образовательных

• 4.    Краеведение сохраняет многие архаики, которые в критическом режиме могут оказаться жизненно важными. С краеведением исторические памятники оформляются в турпродукт, спасаясь от забвения.

технологий активного туризма. Они предлагают образовательную модель, диаметрально противоположную традиционной, и ставят примат личности в индивидуализированном познании мира при коллективных действиях участников похода во имя конкретной цели.

Iurii N. GOLUBCHIKOV

Lomonosov Moscow State University (Moscow, Russia);

LOCAL LORE GROUNDS FOR ACTIVE TOURISM

The article considers the history of the domestic local lore in the Soviet period from of the “small geography” to the history of party building in a specific area (region) or the city. As a result, the scientific world regarded the local lore studies not as the fundamental knowledge, but as educational or monuments protection activities.

Internet and mass tourism development engaged general public at the the process of geographical knowledge. Networked communities are replacing the territorial communities, and local lore is becoming a networked. The active tourism practices mix training with fun, adventure and search activities. It is assumed that the search for knowledge and understanding through active tourism will be the dominant theme of the education of the future.

Ideology of local history lies in conservatism and catastrophism. The technosphere complication occurs with simplifying its diversity and growth of risk of a catastrophic outcome. In other words, all of the obsolete, outgoing and unnecessary in a critical mode may be the most necessary.

Received February 1, 2017