Крещение Киевской Руси как религиозная стратегия формирования культурной идентичности

Обновленная культурная идентичность формируется в процессе становления новой культурной общности, поэтому киевский период (IX-XII вв.) явился оптимальной моделью для исследования взаимопроникающих культурных контекстов древнерусской идентичности. Процесс построения идентичности дает понимание определенного представления о своем происхождении (часто через миф), своем отношении к иным идентичностям. Поскольку контекст рождения на протяжении многих веков предопределял характер построения культурной идентичности, представителям определенных народов было необходимо связать себя генетически с христианством, чтобы реализоваться через представление о сопричастности к миссионерской деятельности апостолов. В форме апокрифических и церковных сказаний такое явление было распространено на начальном этапе распространения христианства.

Необходимо отметить, что формирование культурной идентичности на Руси проходило под воздействием государственного соседства с Византией, которая «дала все, что нужно для создания русского верования о насаждении у нас христианства апостолом Андреем» [1, т. 1, с. 45]. Таким образом, предание о хождении апостола Андрея по русской земле, занесенное в летописи, прологи и в некоторые жития, постепенно сделалось общерусским верованием.

Итак, устойчивая и непрерывная струя христианства шла на Русь через Византию. Так, свидетельство о смиряющем влиянии византийских святынь на воинственных «руссов» сохранилось в Житии св. Георгия Амастридского. Как указано в житии, по молитвам христиан «варвары освобождаются от божественного гнева, устраивается некоторое примирение и сделка их с христианами, и они уже более не оскорбляли святыни» [2, с. 68].

При раскрытии вопроса об отношении древней славяно-русской идентичности к вновь пришедшему из Византии христианству следует сослаться на примитивность славянского язычества, поскольку на тот момент оно только переходило от чистого физического политеизма и шаманизма к воплощению обожаемых сил природы в образах животных и затем человека. В связи с этим характерными признаками славянского язычества выступали политеистичность, дуализм, анимизм, отсутствие космогонических мифов и культурного героя, поклонение предкам, культы плодородия и продолжения рода. Так, кроме больших каменных фаллических идолов, существовали маленькие фигурки домашних божков, изготовленные из дерева, которые «являлись принадлежностью языческого свадебного обряда и тоже выполняли функцию символа плодовитости, воздействия на рождение новой жизни» [3, с. 36-41].

В сущности, Древняя Русь приняла христианство потому, что славянское язычество в эстетическом аспекте было близко древним эллинам. Язычники «приходили к особым камням, отправлялись в священные рощи, приносили жертвы рекам и озёрам, бросали дары на дно колодцев, втыкали предметы в стволы деревьев, восходили на вершины холмов и гор, курганы и курганные комплексы, на которых иногда стояли идолы» [4, с. 11]. Все эти действия можно соотнести с поклонением священным рощам, особенно почитаемым в Греции и Италии. Например, Ксеркс, проходя через Ахею, запретил войскам причинять вред священным рощам Юпитера; а римские пастухи, заботясь о благе своих стад, молились о прощении на тот случай, если их овцы съедят листья со святого дерева рощи.

Однако протест волхвов по отношению к христианству был вовсе не опасен, поскольку в дохристианской Руси не была сложена и сама система широкой организации общественного богослужебного культа.

С одной стороны, острота христианского отрицания всех других богов значительно сглаживалась вышеуказанными свойствами неразвитости русского языческого культа. Поэтому в целом новая с благоустроенным общественным культом религия была принята сравнительно легко.

С другой стороны, введение христианства не возбуждало особенно сильного протеста, поскольку оно внедрялось не путем завоевания и насилия, а своим собственным национальным правительством. Поэтому, где влияние централизующей киевской власти принимались беспрекословно, история не знает о протестах старого язычества. Наибольшее упрямство язычников мы встречаем также в наиболее привыкших к общественному идолопоклонству крупных городах: в Киеве, Новгороде и Ростове.

Вместе с тем некоторое сопротивление в среде язычества оказалось бессильно изменить исторический ход, поскольку благородное наследие средиземноморских культур с укрепившейся богооткровенной религией в результате процесса аккультурации было воспринято и переработано уже самой Русью.

Однако в контексте взаимопроникающих культурных элементов древнерусской идентичности аккультурационный процесс протекал в условиях обострившегося противостояния русского язычества с византийско-варяжским христианством. Попытки князя Владимира в 980 г. в противовес распространяющемуся христианству обновить язычество, поставив ряд языческих идолов (Перуна, Хорса, Дажьбога, Стрибога, Семаргла, Макошь – символы официальных русских богов), не увенчались успехом. Тогда Владимир «повеле кумиры испроврещи, а другия огневи предати» [5, т. 4, с. 177]; «идолы сокруша: деревянни сожгоша, а каменнии изломав в реку ввергоша» [6, с. 39]. Таким образом, после 988 г. суть религиозной стратегии аккультурации была направлена на построение новой культурной идентичности Киевской Руси.

Необходимо отметить, что аккультурация со стороны Византии играла большую роль не только в принятии Крещения Руси, но и в формировании культурной идентичности князя Владимира, который «уразумел суету идольского заблуждения… возгорелся духом и возжелал сердцем быть христианином и обратить всю землю в христианство» [7, с. 108-109]. Поскольку основным проводником аккультурации являлась церковь, выбранная Русью религиозная стратегия обновляла культурную идентичность как всего древнерусского народа в целом, так и определенной личности в отдельности. Например, Иларион прибегает к многочисленным параллелям из Библии и упорно подчеркивает, что для новой веры потребны и новые люди: «По словеси Господню – вина новааго, учениа благодатьна, в мехы ветхы... ново учение, новы мехы, новы языкы (народы)» [8, т. 2, с. 30-43]. Раскрывая вселенский характер христианства и подчеркивая значение новых народов в истории христианского учения, Иларион переходит к описанию распространения христианства по Русской земле: «…вера бо благодатьнаа по всей земли простреся и до нашего языка рускааго доиде» [9, с. 30-43].

Вместе с тем религиозная стратегия рассматриваемого периода явилась некоторой реакцией на политические и религиозные притязания Византии. Поскольку основная идея была направлена на постепенное распространение христианства на все народы мира, в том числе и на русский, в дальнейшем с остротой встала необходимость утверждения самостоятельности русской церкви и необходимость духовного противоборства: в XI в. Ярослав Мудрый стремился к независимости Русской церкви от Константинопольского патриархата.

Религиозная стратегия внесла неоценимый вклад в становление новой культурной общности IX-XII вв. Попытки Византии духовно подчинить Русь привели к росту национального самосознания в русском обществе. В связи с этим процесс формирования культурной идентичности русского народа повернулся своей обновленной духовностью. Так, в процессе христианизации общественной жизни менялся и духовный мир самого народа, поэтому на первый план выступили такие качества, как: доброта, милосердие, душевность, бескорыстие, терпеливость, способность отречься от благ во имя светлой веры, идеала.

В процессе формирования культурной идентичности русского народа большая роль была отведена появлению национальных святых, образцов для подражания, в которых были воплощены народные идеалы о добре и зле. Например, первые святые – князья Борис и Глеб положили начало особому чину святости – «страстотерпцы», то есть не противившиеся насильственной смерти, в чем и выражался характер вольной жертвы. Непротивление мученической смерти на пути следования Христу придавало качество добровольных страданий и очищения как образец кенотипической святости, поэтому они и обрели в русском сознании статус святых.

Таким образом, в результате Крещения Руси была положена целая система воззрений, основанных на евангельских идеях любви к «ближнему», сострадании, жертвенности, бескорыстной отдачи просящему больше, чем он просит, самоотверженной готовности положить жизнь «за други своя». Как указано в Лаврентьевской летописи: «Блажен милостивии яко ти по-миловани будут и блажен разумеваяй на нища и убога яко в день лютый избавить их Господь» [10, Стб. 293-295].

Однако в результате принятой религиозной стратегии возникали определенные сложности.

Во-первых, разобщение с Западом, поскольку с принятием христианства, русским, принявшим греческую веру, предстояло определить свое религиозное отношение, в частности к христианским народам латинского обряда. Так, к концу XII в. под влиянием религиозного разделения с Западной Европой, «все подобные следы прошлой близости к ней русских людей почти совершенно исчезают» [11, с. 266].

Во-вторых, в период «двоеверия» язычество многие века уживалось с учением церкви, что потребовало необходимой психологической адаптации в новой культуре. Например, еще в XIII в. в Новгороде существовал языческий обычай водить невест к воде; а в первой половине XIV в. при сливании кваса поднимали страшный шум, призывая и величая языческих богов, и били в бочки.

Однако в IX-XII вв. взятая Русью религиозная стратегия разрешила проблему межкультурного диалога, поскольку уравнивала Русь с остальными государствами. Христианство сблизило инородные культуры, обогатило их лучшими взаимными достижениями и ценностями: «Крещение Руси при Владимире приобщило молодое русское общество к христианскому миру» [12, с. 370-371].

В процессе культурной идентификации (процесс отождествления и приспособления в культуре) в результате Крещения Руси происходило достижение обновленной культурной идентичности, которая сопровождалась осознанием принадлежности индивида (группы) к определенной социокультурной общности. Поскольку в процессе идентификации человек обретает идентичность, важным компонентом построения идентичности являются традиционные ценности, через которые человек идентифицирует себя с определенной общностью и выражает свое отношение к иным идентичностям. Следовательно, культурная идентичность выступает как зафиксированный результат социального и культурного своеобразия и самобытности индивида (группы), помогает чувствовать собственную индивидуальную неизменность и признание этого другими людьми.

В результате достижения новой культурной идентичности в Киевской Руси формируется свой собственный взгляд и своя собственная национальная культура, а также определенный образ и стиль жизни. Таким образом, мировоззрение и самосознание русского народа постепенно складывалось в русле христианского учения, которое ориентировало человека на духовные преобразования, стимулировало стремление к самосовершенствованию, способствовало развитию феномена «русской духовности».

Однако уровень культурной идентичности в IX-XII вв. в результате взаимопроникновения культурных элементов осложнялся христианско-языческим синкретизмом, возникшим в период «двоеверия». Таким образом, новые формы самоотождествления накладывались на прежние, более глубоко укорененные формы идентичности, в результате чего и складывалась самобытная русская культура. Вместе с тем религиозная стратегия аккультурации дала толчок развитию самобытной духовности и явилась своего рода катализатором для построения нового общества.

Ссылки: