Криминализация специальных видов организации, подстрекательства и пособничества в УК РФ: pro et contra

Кубанского государственного университета

Современное состояние российского уголовного права и уголовно-правовой политики может быть оценено сквозь призму различных изменений и дополнений, которые вносятся в действующий Уголовный кодекс Российской Федерации (далее – УК РФ). Вектор их развития свидетельствует о явном преобладании процессов криминализации.

Из истории известна достаточно выраженная репрессивность советского уголовного законодательства, однако и изданный в 1996 г. УК РФ не отличается самобытностью в данном вопросе: на сегодняшний день ярко прослеживается тенденция расширения круга уголовно-наказуемых деяний и, в частности, за счет регламентации специальных видов организации, подстрекательства и пособничества в статьях Особенной части УК.

Что же представляет собой данный уголовно-правовой феномен? Для того, чтобы ответить на поставленный вопрос, необходимо обратиться к давнему институту российского уголовного права – соучастию в преступлении, нормы которого расположились в Общей части УК РФ. В соответствии со ст. 33 УК РФ видами соучастников преступного деяния являются исполнитель, организатор, подстрекатель и пособник. Однако в настоящее время указанные субъекты находят свое «представительство» не только в Общей части УК РФ. Некоторые статьи Особенной части кодекса содержат самостоятельную полную или частичную регламентацию организации, подстрекательства и пособничества. И, по нашему мнению, речь в данном случае идет не о единичных признаках указанных явлений, а о целой системе правовых норм, в связи с чем считаем обоснованным говорить об институте специальных видов организации, подстрекательства и пособничества в статьях Особенной части УК РФ.

Нормы вышеозначенного плана «разбросаны» по многим статьям УК РФ. К таковым относятся: ст. ст. 127.1, 173.2, 185.6, 204.1, 205.1, 205.2, 205.4, 205.5, 275, 291.1, 282.3, 359 УК РФ. Их функционирование можно рассмотреть с двух диаметрально противоположных позиций – «за» и «против», что позволит сформировать авторское мнение по вопросу целесообразности и эффективности подобных законодательных конструкций.

Среди оснований «персональной» (т. е. выведенной за рамки общих положений института соучастия в преступлении) криминализации специальных видов организации, подстрекательства и пособничества можно выделить влияние международного уголовного права, а также социальные предпосылки.

На наш взгляд, одним из признаков правового демократического государства является признание и исполнение норм международных актов, подписанных Российской Федерацией. Вместе с тем данные действия должны быть полностью оправданы интересами национального законодательства. Ратифицировав международно-правовой акт, государство берет на себя обязательства по его реализации. Последняя в первую очередь воплощается в имплементации норм международного, в том числе уголовного, права в действующий российский уголовный закон. Это касается и положений, регламентирующих специальные виды организации, подстрекательства и пособничества в его Особенной части.

Так, положение ч. 1 ст. 127.1 УК РФ изначально было сформулировано в ст. 3 Протокола о предупреждении и пресечении торговли людьми, особенно женщинами и детьми, и наказании за нее [1]. В указанной норме раскрывается понятие «торговля людьми». В общем виде под таким занятием понимается деятельность, осуществляемая по вербовке, передаче, перевозке, укрывательству либо получению людей посредством угрозы или применения силы, либо же иных принудительных мер в целях эксплуатации [2, с. 49]. Помимо этого, в п. «c» перечисленные признаки посягательства уже связаны не просто с человеком, а с ребенком. О вербовке и перевозке жертв говорится и в п. «c» ч. 1 ст. 10 в ракурсе взаимодействия (сотрудничества) правоохранительных и иных государственных органов по рассматриваемому вопросу.

Российская Федерация ратифицировала немало международных актов в сфере борьбы с таким явлением, как коррупция: Конвенция по борьбе с подкупом иностранных должностных лиц при осуществлении международных коммерческих сделок 1997 г. [3]; Конвенция об уголовной ответственности за коррупцию 1999 г. [4]; Конвенция ООН против транснациональной организованной преступности 2000 г. [5]; Конвенция ООН против коррупции 2003 г. [6].

В 2011 г. УК РФ дополняется ст. 291.1 («Посредничество во взяточничестве»), в 2016 г. Указом Президента РФ утверждается Национальный план противодействия коррупции на 2016–2017 гг., и в этом же году впервые вводится норма, предусматривающая ответственность за посредничество в коммерческом подкупе.

Положения ст. ст. 15, 21, 27 Конвенции ООН против коррупции 2003 г. нашли отражение в ст. 204.1 и ст. 291.1 УК РФ, в которых ключевым признаком предусмотренных ими составов выступает «посредничество». Так, в пунктах «а» и «b» ст. 15 Конвенции говорится о посреднической функции виновного лица. Статья 21 регламентирует подкуп в частном секторе, когда неправомерное преимущество может быть передано через посредников. Статья 27 названного международно-правового акта указывает на необходимость криминализации разных видов соучастия в преступных деяниях коррупционной направленности. Она определяет, что любое государство должно принимать меры (законодательные и иные) для того, чтобы признать в качестве уголовно наказуемых деяния сообщников, пособников и подстрекателей [7, с. 101].

Такие деяния, как «склонение», «вербовка», «иное вовлечение», «вооружение», «подготовка лица», «финансирование», «публичные призывы», «организация», «поддержка», находящие отражение в ст. ст. 205.1, 205.2, 205.4, 205.5 УК РФ, были введены под воздействием Международной конвенции о борьбе с финансированием терроризма 1999 г. [8], Шанхайской конвенции о борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом 2001 г. [9], Конвенции Совета Европы о предупреждении терроризма 2005 г. [10].

Так, в ст. 6 Конвенции Совета Европы установлена обязанность государств, выразивших согласие на участие, принять меры для признания вербовки террористов в качестве уголовного преступления в рамках своего внутреннего законодательства [11, с. 351].

Введение в УК РФ преступлений, предусмотренных ст. ст. 205.1, 205.2, было обусловлено и социальными факторами. Так, начиная с 2000-х гг., в России было совершено множество террористических актов. Самые известные из них: взрыв на рок-фестивале «Крылья», взрыв в поезде «Кисловодск – Минеральные Воды», взрыв в московском метро по пути на станцию «Павелецкая», «теракт на Дубровке», взрыв в московском метро около станции «Рижская», захват здания средней общеобразовательной школы № 1 в г. Беслане и др.

В период с 2010 по 2015 гг. количество преступлений террористической направленности резко увеличилось, что подтверждается данными статистики [11, с. 351]. В этот период и были введены в УК РФ ст. 205.4 и ст. 205.5.

Таким образом, в нашей стране борьба с терроризмом стала одним из главных направлений уголовно-правовой политики. На внутригосударственном уровне приняты Федеральный закон «О противодействии терроризму» [12], Стратегия национальной безопасности РФ [13] и Стратегия противодействия экстремизму в РФ [14].

«Персональная» криминализация финансирования экстремистской деятельности, осуществленная в ст. 282.3 УК РФ, тоже имеет международно-правовые корни. Так, на это деяние обращается внимание в ранее названной Шанхайской конвенции, а также в п. 4 ст. 2 Конвенции Шанхайской организации сотрудничества по противодействию экстремизму 2017 г. [15], ратифицированной РФ. В указанной норме под финансированием экстремизма понимаются умышленные действия по сбору и (или) предоставлению средств либо же оказанию услуг финансового характера, осуществленные в целях финансирования деятельности по организации, подготовке и совершению регламентированных Конвенцией преступных деяний или обеспечения функционирования организации экстремистской направленности.

В ст. 359 УК РФ криминализованы специальные виды пособничества в форме вербовки, обучения, финансирования или иного материального обеспечения наемника. О том, что наемник – это завербованное лицо, зафиксировано в ст. 47 Дополнительного протокола (№ 1) к Женевским конвенциям 1949 г. [16]

Кроме того, следует отметить, что наемничество достаточно «популярно» в России: значительное количество «добровольцев» вербуется из жителей северокавказского региона нашей страны.

Исходя из изложенного, можно заключить, что введение ответственности за отдельные разновидности организации определенных видов преступной деятельности, подстрекательства к ним и пособничества им не лишено логики. Однако такой законодательный подход назвать всецело обоснованным нельзя.

Пандектная система построения российского уголовного законодательства предопределяет его деление на Общую и Особенную части. Общеизвестно, что в Общей части сконцентрированы установления фундаментального и основополагающего характера, которые формируют базу для разработки и применения норм Особенной части УК РФ. Содержание уголовного закона не должно создавать предпосылки для возникновения сомнений относительно факта взаимного согласования положений обеих частей УК. Вместе с тем действующее российское уголовное законодательство в известной части не придерживается указанного принципа. В частности, речь, в том числе, идет и о нормах, регламентирующих специальные виды организации, подстрекательства и пособничества, которые de jure дублируют положения Общей части УК и функционируют в отрыве от последних [17, с. 478].

Анализ ст. 205.1 («Содействие террористической деятельности») УК РФ показывает, что ее положения дублируют норму, содержащуюся в ч. 4 ст. 33 УК РФ. Часть 3 последней устанавливает ответственность за пособничество в совершении хотя бы одного из преступлений, предусмотренных ст. 205, ч. 3 ст. 206, ч. 1 ст. 208 УК РФ. В данном случае исполнитель трансформируется в пособника, что являет нонсенс для отечественного уголовного закона. Помимо этого, примечание 1.1. к ст. 205.1 УК РФ, содержащее дефиницию пособничества, идентично понятию, установленному в ч. 5. ст. 33 УК РФ. Возникает вопрос об обоснованности и целесообразности подобной законодательной конструкции.

В настоящее время сложилась ситуация, при которой признаки подстрекательства или пособничества, определенные в Общей части, не всегда совпадают с их характеристиками, сформулированными в статьях Особенной части УК РФ. Это связано с несовершенством норм Общей части УК РФ, регламентирующих подстрекательство и пособничество, их несоответствием современным реалиям. К примеру, общие установления относительно действий пособника не подлежат расширительному толкованию, в связи с чем законодателю приходится оперативно внедрять новые его признаки в статьи Особенной части УК РФ (в частности, это касается посредничества).

Отметим, что положения, регламентирующие специальные виды организации, подстрекательства и пособничества в статьях Особенной части УК РФ, нарушают системность изложения уголовно-правовых норм, которая является важнейшей исторически сложившейся характеристикой отечественного уголовного законодательства.

Таким образом, можно выделить две позиции по рассматриваемому вопросу. С одной стороны, составы специальных видов организации, подстрекательства и пособничества введены в УК РФ обоснованно. Существование некоторых норм обусловили социальные факторы, многие из них появились в результате воздействия международного уголовного права. С другой стороны, устанавливая рассматриваемые конструкции, законодатель пренебрегает принципом взаимного согласования положений обеих частей УК РФ, из-за чего наличие в Особенной части кодекса норм, самостоятельно криминализующих отдельные проявления организации некоторых видов преступной деятельности, подстрекательства к ней и пособничества ей, не может быть оправдано. Повторение или дублирование в ней положений Общей части УК РФ нецелесообразно как с точки зрения законодательной, так и правоприменительной техники. Оно «ломает» четко выстроенную ранее систему уголовного законодательства.

Сложившаяся ситуация достаточно неоднозначна. В спешке принимая те или иные решения в сфере формирования уголовного права, законодатель загромождает и без того насыщенный нормами, не пользующимися «спросом», УК РФ. Их содержание зачастую построено с учетом разных правил юридической техники и создает дополнительные проблемы для правоприменителей.

По нашему мнению, нормы Общей части в контексте регламентации организации, подстрекательства и пособничества должны быть подвержены определенному корректированию, поскольку избыточная криминализация специальных их разновидностей в Особенной части УК РФ может повлечь за собой множество негативных последствий. Активный законодательный процесс в этом направлении необходимо ограничить, стоит более осмысленно подходить к преобразованию Особенной части УК РФ.

Ссылки:

• 1.    Протокол о предупреждении и пресечении торговли людьми, особенно женщинами и детьми, и наказании за нее, дополняющий Конвенцию Организации Объединенных Наций против транснациональной организованной преступности (принят резолюцией 55/25 Генеральной Ассамблеи ООН от 15.11.2000 г.) // Собрание законодательства РФ. 2004. № 40. Ст. 3884.

• 2.    Дядюра К.О. Засоби протидії торгівлі людьми: міжнародно-правовий досвід // Форум права. 2007. № 2. С. 48–53.

• 3.    Конвенция по борьбе с подкупом иностранных должностных лиц при осуществлении международных коммерческих сделок (Стамбул, 21.11.1997 г.) // Собрание законодательства РФ. 2012. № 17. Ст. 1899.

• 4.    Конвенция об уголовной ответственности за коррупцию ETS № 173 (Страсбург, 27.01.1999 г.) // Собрание законодательства РФ. 2009. № 20. Ст. 2394.

• 5.    Конвенция ООН против транснациональной организованной преступности от 15.11.2000 г. // Собрание законодательства РФ. 2004. № 40. Ст. 3882.

• 6.    Конвенция Организации Объединенных Наций против коррупции (принята Генеральной Ассамблеей ООН 31.10.2003 г.) // Собрание законодательства РФ. 2006. № 26. Ст. 2780.

• 7.    Клименко Ю.А. Квалификация посредничества в коммерческом подкупе и взяточничестве // Право. Журнал Высшей школы экономики. 2016. № 4. С. 96–104.

• 8.    Международная конвенция о борьбе с финансированием терроризма (принята резолюцией 54/109 Генеральной Ассамблеи ООН от 09.12.1999 г.) // Собрание законодательства РФ. 2003. № 12. Ст. 1059.

• 9.  9 Шанхайская конвенция о борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом (Шанхай, 15.06.2001 г.) // Собрание

  законодательства РФ. 2003. № 41. Ст. 3947.

• 10.    Конвенция Совета Европы о предупреждении терроризма ETS № 196 (Варшава, 16.05.2005 г.) // Собрание законодательства РФ. 2009. № 20. Ст. 2393.

• 11.    Тарбагаев А.Н., Москалев Г.Л. Проблемы уголовно-правовой регламентации склонения, вербовки или иного вовлечения в осуществление террористической деятельности (ч. 1 ст. 205.1 УК РФ) // Всероссийский криминологический журнал. 2017. Т. 11. № 2. С. 350–360.

• 12.    О противодействии терроризму : Федеральный закон от 06.03. 2006 г. № 35-ФЗ (ред. от 08.12.2020 г.) // Собрание законодательства РФ. 2006. № 11. Ст. 1146; 2020. № 50 (часть 3). Ст. 8074.

• 13.    О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации: Указ Президента РФ от 31.12.2015 г. № 683 // Собрание законодательства РФ. 2016. №1 (часть 2). Ст. 212.

• 14.    Об утверждении Стратегии противодействия экстремизму в Российской Федерации до 2025 года: Указ Президента РФ от 29.05.2020 г. № 344 // Собрание законодательства РФ. 2020. № 22. Ст. 3475.

• 15.    Конвенции Шанхайской организации сотрудничества по противодействию экстремизму (Астана, 09.06.2017 г.) // Собрание законодательства РФ. 2019. № 47. Ст. 6560.

• 16.    Дополнительный протокол к Женевским конвенциям от 12.08.1949 г., касающийся защиты жертв международных вооруженных конфликтов, от 08.06.1977 г. (Протокол I) // Сборник международных договоров СССР. М., 1993. Выпуск XLVI.

• 17.    Горенко М.Г. Специальные виды подстрекательства и пособничества в статьях Особенной части УК РФ // XLVI Международная науч.-практ. конф. : сб. материалов; Южный федеральный университет; отв. ред. И.П. Зиновьев. Ростов н/Д. Таганрог, 2019. С. 478–481.

Редактор: Шушанян Наринэ Суреновна Переводчик: Ханмамедова Виктория Рамизовна