Критерии обновления политической элиты в Республике Дагестан

П роцессы обновления элиты и частая смена чиновников и депутатов на Кавказе не имеют ярко выраженного качественного измерения и в основном обусловлены личными или узкогрупповым интересами [Алигаджиева 2014а].

Показательными в этом плане являются результаты социологического исследования, проведенного в одном из регионов Юга России. На вопрос: «Какие факторы являются главными для вхождения в политическую элиту региона?» – на 1-м месте оказался ответ: «связи»; на них указали 71,1% респондентов. «Богатство, деньги» отметили 62,4%; партийное членство – 26,4%; личные заслуги – 12,0%; интеллектуальный уровень – 11,8%; затруднились с ответом – 7,7%; другие варианты предложили 0,5% респондентов [Гриценко 2013].

Результаты опроса отчетливо показали, что главными критериями вхождения в политическую элиту являются связи и деньги. Это подтверждают и данные социологических исследований, проведенных нами в Республике Дагестан в феврале–марте 2013 г. На вопрос: «Какие основные принципы вхождения в новую политическую элиту характерны для Дагестана?» – наибольшее число респондентов ответили: «клановый принцип» (76,9%). 19,2% отметили «семейные и родственные отношения», 15,5% ответили: «путем собственных усилий» [Алигаджиева 2014б: 168].

Таким образом, в массовом сознании жителей Дагестана отчетливо отразилась мысль, что для входа в политическую элиту необходимы, прежде всего, связи, клановость, семейно-родственные отношения, деньги.

Особенностью элитогенеза в российских регионах является тесное взаимодействие региональных элит с федеральными элитами, т.к. существующая система «откатов» делает ее выгодной для обеих сторон.

Степень консолидации элиты в полиэтнических сообществах зависит от сложности ее этнической структуры, частой сменяемости глав регионов, наличия межэтнических и межгрупповых конфликтов [Гриценко 2013]. Так, на вопрос: «Являются ли для республики этнический паритет и основные этногрупповые интересы главными координаторами в общественной и политических сферах жизни Дагестана?» – были получены следующие ответы: «да» – 47% опрошенных (в республике все главные министерские посты занимаются преимущественно по национальному признаку); «нет» –33% (есть дагестанский народ, хотя правительство Дагестана делает вид, что подобного не существует).

На вопрос: «Существует ли в республике дискриминация доминирующих и руководящих этносов республики по отношению к иным народам и всем малочисленным этносам?» – «да» ответили 41% респондентов (к примеру, «газ в даргинских селах уже проведен, а у нас нет»), ответивших «нет» было 24% (преимущественно махачкалинцы), 11% опрошенных ответили «не знаю» [Сиражудинова, Саидов, Алигаджиева 2014: 178].

Сутью данной тенденции является игнорирование прав национальных меньшинств в процессе решения наиболее важных и принципиальных вопросов жизни общества при представительстве интересов одной (иногда нескольких) доминирующих наций. В результате ущемления прав меньшинств и на фоне ухудшающегося социально-экономического положения Республики Дагестан увеличивается отрыв власти от населения. Народ устал от потребительско-договорной элиты, представители которой рассматривают власть и должность как средство присвоения себе государственной собственности и обкрадывания народа.

В 2015 г. автором был проведен 2-й этап социологического исследования, который в еще большей степени подтвердил результаты исследования 2013 г. На вопрос: «Что, по Вашему мнению, прежде всего движет руководителями республики в их деятельности?» – были получены следующие ответы: «власть» – 20,3% опрошенных, «стремление стать богатым» – 19,7%, «привилегии и почести» – 15,2%, «карьера» – 12,9%, «желание честно служить народу» – 2,8%. Из результатов опросов можно сделать вывод, что главной целью политической элиты Дагестана является властвование и стремление к обогащению.

С приходом к власти нового руководителя республики Р. Абдулатипова ситуация в республике стабилизовалась. Трансформировались правила игры, изменилось сознание дагестанцев. Вместо клятвы верности своему сюзерену теперь нужно давать клятву государству, его интересам. В то же время сохраняется и готовность принести их в жертву групповым интересам. Это подтверждает и анализ двух этапов исследования. Если на 1-м этапе социологического исследования на вопрос: «Кому принадлежит власть в республике?» – большинство респондентов отвечали: «клановой структуре», то на 2-м этапе исследования на вопрос: «Кому, на ваш взгляд, реально принадлежит нынешняя власть в республике?» – были получены следующие результаты: «первому руководителю республики» – 18,60%, «различным кланам» – 15,80%, «коррумпированной части аппарата» – 14,10%, «материально обеспеченным людям, предпринимателям, коммерсантам» – 7,90%, «мафиозным группировкам, криминальным структурам» – 3,30%, «политическим партиям, общественным движениям» – 2,20% ¹ .

Результаты исследования показывают также роль и место лидерской и персоналистской составляющей в эволюции элитного слоя, в котором респонденты выделили руководителя республики. Тем не менее основными критериями вхождения в политическую элиту в Республике Дагестан остаются богатство, связи, стремление властвовать.

Все эти процессы как раз и объясняются клиентельными механизмами формирования органов власти, при которой смена чиновников влечет за собой частичную ротацию подконтрольных им властных органов.

Таким образом, механизмом формирования региональной элитной структуры является взаимодействие с федеральными, политическими, экономическими, религиозными, этнократическими, интеллектуальными, антиэлитными группами. Для региональной элиты остаются характерными родственные отношения и связи, богатство, деньги, личная преданность начальству, национализм, симбиоз политико-экономических интересов.

В этой ситуации население, вероятнее всего, уже не ждет от региональной политической элиты особого внимания к своим проблемам.

При отсутствии действенных каналов обновления политической элиты можно наблюдать замкнутость элиты на самой себе. На сегодняшний день наиболее актуальной для Республики Дагестан становится борьба элит за самосохранение. Важнейшим способом для закрепления в будущем сложившейся замкнутой, почти кастовой элитной структуры и системы выступают достаточно широко распространенные браки между элитными группами и внутри них, которые стали нормой для молодых людей. Сформировалась некая модель поведения: пополнение правящих слоев происходит из богатых родов и влиятельных кланов.

Каждый новый назначенец начинает свою деятельность с включения в команду родственников и близких людей. На вопрос нашего исследования: «Какие факторы, по Вашему мнению, влияют на продвижение работников по службе в органах власти?» – самыми популярными ответами были: «семейно-родственные связи» – 23,1% опрошенных; «богатство, деньги» – 16,9%, «профессионализм, квалификация» – 12,4%, «поддержка богатых людей» – 10,1%, «национальность» – 9,6%, «личная преданность начальству» – 9%.

Результаты исследований показали, что обновление элиты ограничено, и этот вопрос практически заморожен на всех уровнях, т.к. циркуляция элит всегда происходит по линии кровных родственных или национальных идентичностей.

Нельзя не согласиться с мнением С.В. Сиражудиновой, что многое определяется общинностью: вхождением человека в определенный род, тухум, общину, клан. Поэтому вопрос клановости и отсутствия социальных лифтов для отдельных лиц и целых этнических групп, у которых отсутствует поддержка некой общиной структуры, стоит весьма остро [Сиражудинова 2015: 103].

Именно по такой системе происходит формирование руководства, политической элиты, распределение должностей в регионе. Представители других этнических групп, попавшие в руководство и создающие видимость этнополитической мозаики политической системы, обязаны демонстрировать лояльность правителю. Они быстро превращаются в активных проводников этнократической политики своего патрона. Все это и многое другое приводит к этнизации ключевых сфер жизнеобеспечения, доходных мест, престижного образования и т.д. [Гриценко 2013].