Крупный бизнес: современные позиции в процессах стратегирования (на примере Ростовской области)

DOI:

Современная практика регионального управления в России в качестве неотъемлемого элемента включает формирование круга документов прогнозного, стратегического и программного характера. Институциональные основы стра-тегирования были заложены свыше десяти лет назад [Приказ Министерства регионального развития РФ от 27.02.2007 № 14; Указ Президента РФ от 12.05.2009 № 536], однако данный механизм все еще сталкивается с рядом проблем.

Так, срок формирования стратегий регионов РФ в законе от 28.06.2014 г. № 172-ФЗ «О стратегическом планировании в Российской Федерации» был определен 01.01.2017 г., однако затем он был перенесен на 01.01.2019 года. Отмечается ряд методологических проблем стратегирования. Обширный корпус стратегических документов в РФ оказался мало связан с эффективностью стратегиро-вания. Фактически отсутствует релевантная система мониторинга и контроля исполнения стратегических документов, как и собственно система реализации часто весьма масштабных документов (Стратегий) [Лебедева, Жихаревич, 2018].

Методологические проблемы оценки эффекта стратегирования отчасти связаны с объективной проблемой вычленения вклада собственно Стратегий в достижение социально-экономических результатов. Система стратегирования в большинстве регионов РФ находится на этапе формирования, что подтверждается методологической несамостоятельностью регионов в формировании документов, их запросом на федеральные методические документы и индикаторы стратегирования [Жихаревич, 2017].

Потребность в научном обосновании и актуализации модели регионального стратегирования нашла отражение и в поиске вариантов совершенствования механизма в целом [Иншаков, 2018].

Развитию подходов в направлении устранения несоответствий складывающегося инструмен- тария стратегирования и реальной хозяйственной практики может способствовать исследование субъектности регионального развития с учетом реализации в регионе не только приоритетов Администраций регионов, но и стратегий рыночных субъектов (прежде всего, компаний крупного бизнеса, часто оперирующих ресурсами, значительно превосходящими бюджеты субъектов РФ).

Стратегии крупного бизнеса оказывают влияние на долгосрочное развитие регионов, размещая или ликвидируя активы, формируя или сокращая спрос на рабочую силу, повышая или сокращая выплаты по заработной плате и налогам, реализуя инвестиции и т. д. Благодаря этому рыночный сектор (в первую очередь, крупный бизнес) непосредственно реализует экономические цели Стратегий. Присущие крупному бизнесу компетенции (глобальность, конкурентоспособность, адаптивность, инновационность, мобильность) служат основой достижения стратегических целей регионов.

Однако практика подготовки и структурирования региональных Стратегий в РФ демонстрируют (несмотря на часто подробный перечень компаний в регионе, анализ рынков, объемов предполагаемых инвестиций) фактическое отсутствие институционального (требования законов) и операционального (регламенты разработки документов) статуса бизнеса как актора, вовлеченного в практику стратегирования. В связи с этим исследуются роль крупного корпоративного сектора в достижении региональных стратегических приоритетов и инструменты возможного его включения в процедуры стратегирования на региональном уровне.

Крупный бизнес как ключевой актор динамики социально-экономических систем

В настоящее время признана роль крупного бизнеса в формировании траекторий и парамет- ров регионального развития. Так, подчеркивается роль корпоративного сектора как непосредственно реализующего стратегии хозяйственного и модернизационного развития [Паппэ, Галу-хина, 2009; и др.], рассмотрены проблемы участия крупного бизнеса в региональном развитии и взаимодействии с системой регионального управления, в том числе в контексте стратегирования регионального развития [Зубаревич, 2017; Лек-син и др., 2013; Селиверстов, 2013]. Ранее подчеркивалось не только интегрирующее, но и форматирующее влияние крупного бизнеса, в том числе как источника новой регионализации в РФ [Княгинин, Щедровицкий, 2001].

Иллюстрируя реальные позиции крупного бизнеса, отметим, что на глобальном уровне производство добавленной стоимости зарубежных филиалов ТНК к 2018 г. достигло 7,3 трлн долларов, их совокупные активы превысили 103 трлн долларов, а персонал – 73 млн человек. Глобальные стратегии ТНК реализуются посредством инвестиций, объем которых только за 2015–2017 гг. превысил 5,2 трлн долларов [Доклад ... , 2018].

Не менее существенны масштабы крупных корпораций (и формируемых ими стратегий) для России и ее регионов. Если согласно [Бюджет для граждан, 2018] доходы бюджета Ростовской области в 2019 г. должны составить 158,7 млрд руб., то чистая прибыль, например, Газпрома, превышает 1,15 трлн руб., а восьми лидирующих компаний нефтегазового сектора – 3,7 трлн рублей.

Согласно РБК топ-50 компаний РФ обеспечивают поступление в бюджеты всех уровней страны 5,3 трлн руб. налогов, причем доля крупного бизнеса превышает 70 % [ФНС: Выездными проверками ... , 2018].

Совокупная выручка 400 крупнейших бизнесов РФ в 2017 г. составила 72,3 трлн руб., а их доля в совокупном общественном продукте превысила 43 %. Частные российские компании – основа крупного бизнеса в РФ (их доля в выручке топ-400 достигла 47 %, тогда как доля государственных – 39 %) [Ермак, Заякин, 2018].

К 2017 г. в крупных и средних компаниях страны трудились 32,6 млн человек. Пятерка крупнейших работодателей РФ (РЖД, Газпром, Сбербанк, Роснефть и Почта России) дают работу 2,1 млн человек.

Крупные компании показывают также значительные параметры производительности труда: выручка на сотрудника по выборке из 172 компаний в 2017 г. составила 8,2 млн руб. (в гос-компаниях – 6,8 млн руб., в частном секторе –

10,4 млн руб., в СП – 10,2 млн рублей). Одновременно средняя производительность труда в компаниях крупного бизнеса почти втрое выше среднего по экономике [Ермак, Заякин, 2018].

Наконец, крупные компании создают спрос на инновации и сами активно участвуют в их разработке и внедрении, обеспечивая в РФ до 1/5 всех исследований и разработок [Инновационная активность ... , 2018]. Причем важной частью инновационной политики является совершенствование кадрового потенциала экономики. Так, в Ростовской области функционируют корпоративные университеты Ростсельмаша (Ростов-на-Дону) и НЭВЗа (Новочеркасск). Крупные компании участвуют в создании профильных кафедр, поощрении учащихся, формировании кластеров с участием вузов региона.

Функция интеграции экономического пространства России реализуется крупным бизнесом посредством размещения активов, формирования связей по поставкам сырья, товаров и комплектующих, строительства коммуникаций.

Регионоформирующие позиции крупного бизнеса в Ростовской области

Отмеченные выше параметры крупного бизнеса как непосредственной основы экономики актуальны и для Ростовской области – одного из лидирующих промышленно развитых регионов Юга России. Частный бизнес сегодня составляет подавляющее большинство предприятий и организаций области (86,4 %), а доля занятых на них к 2017 г. – 58,8 %. Доля небюджетных инвестиций в области достигает 66,9 %.

Следует отметить широкое представительство в Ростовской области бизнесов ТНК (CocaCola, PepsiCo, компании «Guardian», «Mars», «Алюминий Металлург Рус» и др.) и компаний федерального уровня (ЛУКОЙЛ, ОГК-2, Концерн Росэнергоатом, ТАГМЕТ, АЭМ-технологии, федеральные ритэйлеры, банки, аптечные сети, предприятия связи и инфраструктуры (СКЖД)). Региональное происхождение имеют уникальные в общероссийском масштабе производственные компании, часть из которых входит в список крупнейших 400 бизнесов РФ (НЗНП, ГК «Ростсельмаш», «Астон», корпорация «Gloria jeans», МЭЗ «Юг Руси») [Ермак, 2018].

Администрацией региона утвержден (29.03.2018 г.) перечень системообразующих организаций Ростовской области, который включает 129 предприятий. Также Министерство эко- номического развития РФ включило ОАО «Ростсельмаш» в число 199 системообразующих организаций РФ.

Налоги (на прибыль организаций и НДФЛ), основу которых составляет деятельность рыночного сектора, в Ростовской области в 2015 г. сформировали 44,3 % доходов бюджета, в 2016 г. показатель составил 47,4 %. Базу налоговых поступлений формировали крупные компании [Список крупнейших … , 2017]: в 2017 г. 20 крупнейших налогоплательщиков области выплатили в консолидированный бюджет региона 36,9 млрд руб. (26,7 % налоговых доходов). Существенную долю налоговых поступлений составляет (ввиду численности штата) НДФЛ: в 2017 г. ПК «НЭВЗ» израсходовал на зарплату около 4,5 млрд руб., «Ростсельмаш» – 3,7 млрд руб., а «Донэнерго» – 2,5 млрд рублей. В I половине 2018 г. крупнейшие налогоплательщики области уплатили в консолидированный бюджет около 23,4 млрд руб., или 31,9 % от всех поступлений [Курушина, 2017].

Крупный бизнес реализует ключевые для развития области инвестиции. Такие проекты поддерживаются в рамках перечня «100 губернаторских инвестиционных проектов». К началу 2019 г. в списке значились 57 реализуемых проектов общим объемом 359,7 млрд руб. (включая создание более 20,7 тыс. рабочих мест). В свою очередь, Агентством инвестиционного развития области на конец 2018 г. учтено 650 инвестиционный проектов.

Таким образом, ведущие позиции крупных компаний в формировании доходов бюджета, инвестиций и занятости в Ростовской области не подлежат сомнению. Однако законодательство региона и существующие регламенты подготовки стратегических документов не отражают субъектность крупного бизнеса как источника формирования экономических траекторий региона.

Стратегирование в Ростовской области: позиции крупного бизнеса

Сегодня бизнес в целом не является неотъемлемым актором процессов стратегирования в регионе. Так, Областной закон № 416-ЗС [Областной закон Ростовской области от 20.05.2018 № 416-ЗС] в ст. 5 «Участники стратегического планирования» называет в качестве участников стратегирования следующие структуры: 1) Законодательное Собрание; 2) Губернатор; 3) Правительство; 4) органы исполнительной власти; 5) Контрольно-счетная палата; 6) иные органы и организации. Лишь в п. 5 ст. 6 Закона упоминается, что «к разработке доку- ментов стратегического планирования могут (курсив наш. – Н. Г.) привлекаться объединения профсоюзов и работодателей, общественные, научные и иные организации. Таким образом, рыночные субъекты независимо от масштаба не рассматриваются Законом как участники стратегирования. Ст. 8. «Закона ...» относит «определение в пределах полномочий Ростовской области приоритетов социально-экономической политики, долгосрочных целей и задач социально-экономического развития» к полномочиям Правительства области.

В конце 2018 г. в Ростовской области принята Стратегия социально-экономического развития на период до 2030 г. (утверждена 26.12.2018 года). Стратегия до принятия обсуждалась (помимо жителей, участвовавших в общественных слушаниях): региональными участниками всероссийского конкурса «Лидеры России», советом молодых депутатов и региональным молодежным парламентом, депутатами областного Законодательного собрания и Государственной думы РФ, руководителями ведомств [Василий Голубев ... , 2018]. Базовый подход к трактовке места бизнеса отражен в презентации Стратегии, где «хозяйствующие субъекты» обозначены как объект стратегирования.

Стратегия, несмотря на новационные подходы (схема представления задач «Вызов – Ответ», механизм реализации Стратегии по схеме решения приоритетных задач и реализации «стратегических проектных инициатив»), содержит черты стандартного подхода в русле рекомендаций МЭР РФ [Методические рекомендации … , 2016]. Данный документ содержит требования к содержанию Стратегий, в частности, рекомендуя (п. 3) «определять конкурентные преимущества и специализацию субъекта» и включать в структуру Стратегии раздел о направлениях экономического развития субъекта. Здесь важно отметить трактовку субъекта (региона) как целостной учетной единицы, то есть непризнание полисубъектности как объективной природы региональной социально-экономической динамики.

Во вводную часть Стратегий п. 4.1 (в) «Методических рекомендаций ...» предлагает включать результаты анализа социально-экономического развития, типологизации и определения «стратегических интересов субъектов стратегического развития (части территории субъекта РФ, муниципальных образований), входящих в состав субъекта РФ». Субъекты стратегирования, таким образом, оказываются составленными исключительно административными уровнями.

Во Введение Стратегий рекомендовано включать описание и анализ центральных проблем развития субъекта РФ, в том числе межотраслевых, то есть единица оперирования – отрасль или межотраслевой комплекс, никак не соотносимый с институциональной структурой отрасли в регионе. Выделение и анализ ключевых рыночных субъектов не предполагаются. Кроме того, в п. 4.1 (е) рекомендуется исследование существенных конкурентных преимуществ субъекта РФ и конкурентных позиций субъекта по основным видам продукции и услуг на межрегиональном, общероссийском и международном рынках. Такая рекомендация также не предполагает структурирования социально-экономической системы региона с учетом ее полисубъектности (субъект РФ отождествляется с рыночным субъектом).

Наконец, в п. 4.1 (з) рекомендована «комплексная оценка внутренних факторов развития, включая совокупный потенциал социально-экономического развития» (отметим – без анализа институциональной структуры и разномасштаб-ности субъектов региональной экономики).

В раздел Стратегий, содержащий основные направления экономического развития, «Методические рекомендации ...» предлагают включать подразделы по отраслевым комплексам, то есть рекомендованным является оперирование отраслями («анализ состояния отрасли», «меры по развитию отрасли», «финансовое обеспечение отрасли») фактически как едиными объектами планирования, что роднит подход с плановой экономикой, где имели место отрасли, объединенные единым центром управления и собственником (государство), и что далеко от современного состояния экономики, где компании разных «весовых категорий» и форм собственности, принадлежа к одной отрасли, часто не только не связаны между собой, но и выступают конкурентами.

Наконец, так же не предполагает выделения самостоятельных субъектов и п. 4.8. «Методических рекомендаций …», где предлагается анализ «межрегиональных и внешнеэкономических связей субъекта РФ», приравнивающий субъект РФ к «госплановской» единице, контролирующей обмены.

Обозначенные подходы отражены и в актуальной «Стратегии ...» Ростовской области [Постановление Правительства Ростовской области от 26.12.2018]. Несмотря на перечисление в отраслевых блоках «Стратегии …» флагманских предприятий, Стратегия полностью игнорирует фактор крупного бизнеса. В то же время в Стратегии «субъекту» (области) предписан спектр экономических целей, которые могут быть достигнуты исключительно конкретными участниками рынка (прежде всего, компаниями крупного бизнеса): так, предлагаемая проектная инициатива «Ростовская область – агроиндустриальный полюс России» содержит планы создания предприятий, целевые значения инвестиций, количества рабочих мест, планы выхода на рынки конкретных стран. Большая часть заявляемых при этом в отношении отраслевых комплексов «Стратегии …» приоритетных задач и мероприятий в целом укладывается в формат полномочий Администрации региона (в случае поддержки АПК – это такие меры, как возмещение затрат на кредитование, субсидирование затрат на модернизацию, развитие системы информирования, организация выставочных мероприятий, развитие системы льгот и преференций для стимулирования инвестиций и пр.).

Однако приписывание «субъекту» (региону) функций хозяйствующего субъекта находит отражение и в некоторых приоритетных задачах: так, в разделе «4.1.1. Агропромышленный комплекс, приоритетные задачи и мероприятия» присутствует, например, Задача 8. «Обеспечение устойчивости рыбохозяйственного комплекса», включающая: 8.1. Расширение видового состава выращиваемых объектов аквакультуры, 8.2. Зарыбление естественных водоемов, 8.3. Наращивание рыбоперерабатывающих мощностей (что, очевидно, не может быть реализуемо в рамках функций Администрации). Другая часть мероприятий по своему формату объективно должна иметь комплексный характер: так, Задача 9. Научное обеспечение агропромышленного комплекса, или Задача 10. «Кадровое обеспечение агропромышленного комплекса» требуют совместных действий. Однако соответствующие задачи в Стратегии представлены в усеченном (суженном до полномочий собственно Администрации) виде (например, для Задачи 10: 10.1. Проведение мероприятий, направленных на закрепление молодых специалистов на селе, 10.2. Проведение мероприятий, направленных на популяризацию сельскохозяйственных профессий), что неоправданно сокращает спектр необходимых мер в заявленной области.

В целом в контексте исследуемой темы можно указать на следующие особенности Стратегии: рассмотрение бизнеса как объекта стра-тегирования; отсутствие анализа реализуемых на территории области бизнес-стратегий крупных компаний (где сам регион выступает «объектом»);

приписывание экономической динамики и показателей «субъекту» (субъекту РФ); отсутствие анализа полисубъектности (а также полимасштабности и разновекторности) экономической динамики (исключение – малый бизнес); оперирование как единицами анализа «отраслями» вне исследования их структуры и конкурентных отношений в их рамках.

Перечисленные подходы порождают ряд рисков реализации такого подхода:

– отсутствие в системе мер реализации Стратегии дифференциации политики в отношении экономических субъектов разных типов, что снижает адресность политики и ее эффективность;

– неучет факта развития экономики как открытой системы, где сами ТНК выступают инструментами открытости и проводниками внешних импульсов при том, что масштабы внешних факторов существенно превосходят потенциал региона;

– отсутствие анализа стратегий крупного бизнеса, определяющее отсутствие «ответов» на вызовы среды. Примеры такого рода – уход из области корпорации «Gloria Jeans», крупных «сетевиков» «MediaMarkt» и «Castorama» (в силу сворачивания бизнеса компаний в РФ);

– отсутствие (так как нет анализа стратегий крупного бизнеса) понимания природы интереса к области крупных компаний (в таких сферах, как налоговая оптимизация, природопользование, рентоориентированность, долгосрочные эффекты присутствия компаний для региона);

– отсутствие прозрачных алгоритмов взаимодействия с крупным бизнесом;

– отсутствие стратегии в отношении привлечения и эффективного использования ресурсов крупного бизнеса, в том числе в интересах модернизации экономики.

Заключение

Актуальные параметры крупного бизнеса демонстрируют его ключевую роль в экономической динамике РФ и большинства регионов. Одновременно широкий спектр заявляемых в стратегиях регионов РФ целей реализуется только крупными компаниями. В связи с этим, например, Ю.С. Колесников и В.Н. Овчинников подчеркивают значение целеполагания конкурентоспособности на мезоуровне стратегирования [Овчинников, Колесников, 2008], что подразумевает постановку обеспечивающих конкурентоспособность территориального хозяйства целей, и с необходимостью требует учета фактора крупного бизнеса в стратегировании.

Кроме того, для глав регионов имеется и иная причина внимания к сектору, поскольку Указ Президента РФ от 07.05.2018 г. № 204 «О национальных целях и стратегических задачах развития Российской Федерации на период до 2024 года» связан с перечнем показателей для оценки эффективности глав регионов в их деятельности по исполнению «майского указа», где из 15 показателей достижение параметров четырех (число высокопроизводительных рабочих мест во внебюджетном секторе, производительность труда в базовых несырьевых отраслях, реальная среднемесячная заработная плата, объем инвестиций в основной капитал) обеспечиваются именно рыночным сектором.

Полноценная реализация потенциала вовлечения крупного бизнеса в региональную динамику видится результатом реализации ряда подходов в сфере стратегирования. Концептуально это– признание факта субъектности ключевых бизнесов региона в его стратегическом развитии, институционально – выстраивание системы учета стратегий крупного бизнеса и фактора поддерживаемой им открытости экономики при формировании стратегических приоритетов региона; организационно – нормативное закрепление в системе процедур стратегирования верификации приоритетов и механизмов экономического блока Стратегий при участии компаний крупного бизнеса. В качестве основного результата такого рода переформатирования идеологии и процедур стратегирова-ния можно назвать укоренение крупных компаний в регионе и достижение подлинного общественного участия в стратегировании.