Культурно обусловленные ритуалы поведенческой коммуникации бурятского этноса

ББК 82.3(2Рос.Буря)

Х . М . Суборова

КУЛЬТУРНО ОБУСЛОВЛЕННЫЕ РИТУАЛЫ

ПОВЕДЕНЧЕСКОЙ КОММУНИКАЦИИ БУРЯТСКОГО ЭТНОСА

H.M. Suborova

THE CULTURALED CAUSE RITUALS OF BEHAVIOUR’S COMMUNICATIONS OF BURYAT ETHNOS

Мир большой, а человек маленький. Чтобы человек мог сделать шаг вперед, он должен быть уверен в себе. Чтобы приступить к действию, человек должен иметь хотя бы смутное представление о том, при каких обстоятельствах это действие осуществимо, кто он такой, что может совершить, какими качествами он должен для этого обладать (какие качества себе приписывать), в каких отношениях он должен находиться с другими людьми, нуждается ли он в их помощи или он способен помочь себе сам, могут ли оказать ему помощь другие, каким образом возможно совместное действие и какими качествами должен обладать коллектив людей, чтобы решиться на действие.

Ответы, которые этническая культура дает на эти вопросы, - это та призма, сквозь которую человек смотрит на мир, в котором должен действовать, основные парадигмы, определяющие возможность и условия действия человека в мире, вокруг которых выстраивается в его сознании вся структура бытия. В этоми состоит защитная функция поведенческой культуры этноса.

При детальном анализе бурятских этнических норм и представлений считаем целесообразным остановиться на нескольких наиболее существенных элементах традиционного поведенческого регулирования. Нам представляется, что особенности бурятской системы запретов открывают дорогу к пониманию некоторых ключевых категорий этического сознания.

Поведенческие запреты в бурятской этике весьма разнообразны. Они затрагивают как общие жизненные принципы, так и конкретные ситуации. Наиболее употребляемой конструкцией поведенческого запрета является понятие "сээртэй". Это слово не имеет однозначного перевода на русский язык. Встречающиеся варианты толкования "сээртэй" -"нельзя, не трожь"; "грех, грешно"; "страшно, плохо [будет]".

Попытаемся рассмотреть круг действий, относимых к "сээртэй". Прежде всего с этим понятием связаны любые акции, нарушающие покой умерших и тревожащие "души" умерших: шум возле захороне- ния, перемещение камней и деревьев, надругательства над могилой, неуважительный разговор о покойном, нарушение задобривания, угощений душ умерших и т.д. Самое опасное, что может сделать покойник через своих многообразных духов, - это забрать живого человека с собой, вызвать еще одну смерть.

Страх смерти - один из основных нормообразующих констант бурятской культуры. Разумеется, не стоит понимать его как некую гипертрофированную осторожность. Многие жизненные ситуации, сама специфика жизнеобеспечения в бескрайней степи требуют от животноводов немалого мужества и жизненной стойкости. Однако вне экстремальной ситуации к рубежу жизни и не-жизни стараются без нужды не приближаться. Культурные нормы, ограничивающие возможности для проникновения смерти в мир живых, - это одна из своеобразных форм борьбы социума за выживание.

Понятие "сээртэй" является одним из ключевых методов бурятской народной педагогики. В частности, бурятские дети знают о том, что нельзя брать предмет левой рукой, облизывать нож, мять руками хлеб, загораживать проход, стоя в дверях и т.д. Так, считалось грехом осквернять огонь, воду (нельзя бросать мусор, грязь в огонь, плевать в него, нельзя выливать в воду молоко, кровь и другое, загрязняющее ее и т.д.), так как можно вызвать гнев огня и воды. Нельзя также ломать деревья, ветки и наоборот надо проявлять преклонение перед хозяином леса путем развешивания на ветках "священного" дерева разноцветных кусков материи, угощения путем разбрасывания кусочков продуктов питания и т.д. Считалось греховным даже громко разговаривать, смеяться, кричать в лесу, чтобы не разбудить нечистые силы и не разгневать хозяев леса, воздуха, воды. Во всех этих случаях "сээртэй" фигурирует в качестве универсальной и не комментируемой мотивировки запрета. Следует признать, что данный метод является весьма действенным и позволяет родителям эффективно влиять на поведение детей, не прибегая к дополнительной аргументации или угрозе силового воздействия.

Понятие "сээртэй" не ограничивается описанным кругом явлений. Оно служит чрезвычайно широким обозначением запретного действия с последующим сверхъестественным наказанием, и в этом качестве контролирует некоторые аспекты бытовой практики. В частности, как "сээртэй" могут интерпретироваться и вербальное оскорбление, и пожелание зла и неудачи, особенно в адрес стариков. В отношении стариков вообще единодушно осуждается не только грубость, но и просто непослушание. К "сээртэй" также безоговорочно относятся попытки воровства, а зачастую и любого использования чужих вещей без санкции хозяина. К этой же категории нарушений причисляются проявления излишней жестокости по отношению как к животному, так и к растительному миру. В бурятской промысловой практике существуют многочисленные запреты на убийство зверей и птиц без надобности. Повышенная агрессивность в человеческом общении осуждается на том же основании.

Необходимо отметить характерную черту, присущую данному классу бурятских поведенческих запретов. Запрет какого-то действия не мыслится носителем культуры как непреодолимая черта, переход которой абсолютно непредставим или чреват нарушением космического миропорядка. Запрет может быть реально нарушен, но за нарушением неотвратимо последует наказание. Механизм воздаяния за грех заслуживает особого рассмотрения. Как правило, расплатой за воровство, жестокость, некорректное отношение к покойнику и т.п. может стать внезапная болезнь, а то и быстрая смерть нарушителя. Представление о том, что за преступление предстоит расплачиваться собственным здоровьем, является общим для всех возрастных групп. В системе традиционных медицинских знаний представления о заболеваниях данного рода стоят особняком. Источником наказания традиция называет либо духов-хранителей, либо надчеловеческую мироустроительную силу.

Духи шаманов (людей, обладающих особой силой) не исчезают после его смерти, а продолжают концентрироваться вокруг его вещей и того места, где он похоронен, вынуждая окружающих быть крайне осторожными. Действие духов-хранителей на нарушителя описывается либо как беспричинное расстройство нервной системы, либо как какое-то тяжелое заболевание. Помочь такому человеку методами традиционной или тем более европейской медицины не представляется возможным; избавление могут принести лишь специальные ритуализированные действия, направленные на контакт с духами (помощь шамана).

Однако наказание за грех может иметь и более абстрактную форму, не становясь при этом менее грозным. Человек, за которым числится грех, может ожидать неудачи в любом поле своей деятельности -на работе, в быту, личной жизни. Неудачная судьба, таким образом, вполне может оказаться в глазах окружающих наказанием за неосторожное поведение или какой-то серьезный проступок в прошлом. В целом формы и интенсивность наказания не имеют строгой регламентации в восприятии бурят. Опасе- ние вызывают не столько конкретные формы предстоящего воздаяния, сколько само ощущение "грешности", т.е. определенной жизненной уязвимости, вызванной нарушением социокультурных норм. "Грешность" индивида может дать себя знать совершенно неожиданно.

Продолжительность срока, при котором маркировка "грешности" остается при человеке, может быть различной - от нескольких лет до всей оставшейся жизни. Однако устоявшихся представлений о конкретном соотношении греха и воздаяния не существует. Характерно, что "грешность" человека может отрицательно сказаться не только на нем самом, но и на судьбе его родственников, более того, данная жизненная уязвимость может перейти по наследству, и тогда наказание будут нести уже дети нарушителя.

Избавиться от той жизненной уязвимости, которую вызывает давний грех, можно лишь при помощи шамана. Хотя простейшие обрядовые действия (например, успокоение разгулявшихся духов при помощи жертвоприношения) доступны практически любому человеку, особенно пожилому, но в столь сложном случае, как последствия "сээртэй", необходима помощь более квалифицированного специалиста.

Итак, одним из основных формальных регуляторов поведения в традиционной бурятской культуре является категория "сээртэй". Как форма табуирова-ния "сээртэй" охватывает широкий круг повседневной деятельности. Если нарушение связанных с "сэ-эртэй" запретов влечет за собой неизбежное наказание - различные жизненные неудачи, болезни, вплоть до смертельного исхода, то наказание за грех, как мы отмечали ранее, не регламентировано, непредсказуемой, может проявляться через значительный промежуток времени и даже передаваться по наследству. Толкование человеческих судеб через призму греха и воздаяния является широко распространенной моделью рассуждений среди бурят. Истоки категории "сээртэй", на наш взгляд, связаны с представлениями о грани между жизнью и смертью, которой касается человек, нарушающий запрет. Это, в свою очередь, приводит к распространению "сээртэй" на широкий круг действий как универсального запрета, воспитательной меры, не требующей дополнительного пояснения и усиления; происходит своего рода девальвация содержания "сээртэй".

Связь запрета "сээртэй" с противопоставлением жизни и смерти получает другой акцент при сравнении с другим понятием, применяемым бурятами при анализе событий - "еро хараха" ("дурная примета"). Не являясь запретом или регулятором поведения, эта идеологическая категория достаточно важна для понимания бурятской этической системы.

Упоминание о примете может встречаться в различном контексте. Во-первых, этим понятием объединяется ряд неблагоприятных примет, предвещающих близкую смерть человеку, встретившему их, либо кому-то из его родственников. В частности, "еро хараха" усматривается, если птица стучится в дом или в окно, если человек слышит вокруг дома звук шагов или другие звуки, исходящие неизвестно от- куда, и т.д. Все проявления "еро хараха" объединены одним общим свойством: все это, - хотя и вполне возможные, но весьма редкие явления. "Еро хараха" расценивается как самая зловещая из всех дурных примет. Во-вторых, к "еро хараха" могут быть отнесены ситуации, связанные с кризисным психологическим состоянием: если человек в степи или в лесу теряет ориентировку, или если человек увидел "хии юумэ" ("бесплотный дух", который обычно недоступен для визуального контакта). Наконец, с "еро хара-ха" связаны определенные слова и действия умирающего человека. Однако все известные нам случаи таких пророчеств носят негативнопредостерегающий характер. Возможность актуализации "еро хараха" сохраняется и после смерти человека. В частности, любой эксцесс, произошедший во время похорон, окружающие расценивают как неблагоприятное сообщение, посылаемое покойником.

Таким образом, с "еро хараха" связаны представления о пограничных ситуациях, о том, что для человека, столкнувшегося с "еро хараха", опасно утончается барьер между жизнью и смертью. "Еро хараха" несет недвусмысленную угрозу и заставляет быть предельно осторожным.

Угроза, исходящая от "сээртэй" и от "еро хара-ха", как видим, имеет немало схожих черт. Однако имеется и весьма существенное отличие. Механизм "сээртэй", как было сказано, актуализируется неадекватными действиями самого индивида, в то время как ситуация "еро хараха" возникает, не будучи ничем явно спровоцированой. Дурное предзнаменование такого рода может повстречать человек, ничем не заслуживший подобной судьбы. Для полноты картины стоит добавить, что упоминания о "еро хараха" значительно реже встречаются в общении бурят по сравнению с упоминаниями о "сээртэй"; здесь проявляется меньшая девальвированность данного понятия.

При сопоставлении обеих описанных категорий этического сознания бурят вырисовывается особый тип отношения к причинно-следственным связям в человеческой жизни. Он предполагает, что в массе своей важнейшие события жизни индивида предопределены его собственными поступками, человек своими действиями сам влияет на свою судьбу (посредством выполнения наставлений "сээртэй"). Но в данную схему детерминированности внесен определенный элемент нестабильности и даже несправедливости ("еро хараха"). Жизнь в общем виде предстает как игра против преждевременной смерти по определенным жестким правилам. Нарушение правил неизбежно ведет к проигрышу. Подобную схему вряд ли стоит характеризовать в терминах оптимизма или пессимизма. Пожалуй, наиболее адекватным здесь будет применение понятия "фатализм".

Парадигма бурятской коммуникации восходит, на наш взгляд, к идее о противостоянии жизни и преждевременной смерти. Неосторожное вмешательство в этот процесс трактуется как грех ("сээр-тэй") и может иметь решающее значение в судьбе индивида. Обращает на себя внимание специфическое соотношение вербального и невербального каналов информационного обмена. Словесная формула в традиционной этике бурят служит для внешнего оформления действия. Помимо этого, для понимания бурятской поведенческой практики необходимо учитывать два характерных функциональных противопоставления. Во-первых, бурятское этическое сознание неразрывно связывает нарушение (грех, "сээр-тэй") и воздаяние за него, что образует двухтактный ритм человеческой деятельности. Осмысление индивидуальной судьбы в традиционной культуре организовано именно на основании этого ритма. Во-вторых, реальная поведенческая практика бурятов испытывает сильное влияние со стороны происходящих социальных процессов.