Культурно-политический контекст начала XIX в. и его влияние на формирование консервативных ценностей политической культуры России

М ногие исследователи, в частности Э.Ю. Абелинскас¹ и А.М. Мигранян², связывают зарождение консерватизма с французской революцией. Другие, такие как Э.А. Попов³ и М.М. Леонов⁴, не согласны с этим. На наш взгляд, не сам факт революции стал первопричиной зарождения консерватизма, а то, что именно в этот исторический период в европейской культуре революция знаменует победу секуляризированного мировоззрения. Консерватизм же становится на защиту и религиозного мировоззрения, и права каждого народа на свою систему ценностей, свою культуру. Этот важный социокультурный и политический момент отметили поэт и консервативный мыслитель Ф.И. Тютчев и русский философ И.А. Ильин. Ю.М. Лотман писал: «Распространенное представление о том, что русский наблюдатель конца XVIII – начала XIX в. был “напуган” парижскими политическими событиями, нуждается в значительных уточнениях… Произошло другое: именно в этих условиях начали противопоставляться в русской общественной мысли две тенденции: одна возлагала надежды на человека, другая – на государство»⁵. Данные тенденции отразились и на русской консервативной политической мысли XIX в., в которой просматриваются два направления: одно видит в культуре и человеке главный фактор развития России, а второе рассматривает преимущественно государство как ведущий общественно-политический институт преобразований и развития социально-политической и культурной сферы.

Для формирования в консервативной мысли России такой двойственности необходимы были культурно-политические пред посылки. И именно такие предпосылки, на наш взгляд, прояви-

ГОРОХОВ Андрей Анатольевич – аспирант факультета

• ¹    Абелинскас Э.Ю. Консерватизм как мировоззрение и политическая идеология (опыт обоснования). – Екатеринбург, 1999, с. 8.

• ²    Мигранян А.М. Переосмысливая консерватизм // Вопросы философии, 1990, № 11, с. 115.

• ³    Попов Э.А. Русский консерватизм: идеология и социально-политическая практика. – Ростов н/Д, 2005, с. 51.

• ⁴    Леонов М.М. Политический и христианский консерватизм в России второй половины XIX века // Философский век : альманах. Вып. 16. Европейская идентичность и российская ментальность. – СПб., 2001, с. 139.

• ⁵    Лотман Ю.М. Политическое мышление Радищева и Карамзина и опыт Французской революции // Карамзин. – СПб., 1997, с. 612–613.

лись в культурной политике самодержавия на рубеже XVIII–XIX вв. В условиях распространения революционных идей самодержцы своеобразно понимали суть консерватизма и смысл охранения культурных основ России. Здесь показательны фигуры Павла I (1796–1801) и Александра I (1801–1825). Их культурная политика оказала значительное влияние на осмысление ценностей русской культуры, которые в результате и стали ценностями консервативной политической мысли и консервативной политической культуры России.

Как известно, в 1798 г. Павел I становится Великим магистром духовно-рыцарского ордена католической церкви – святого Иоанна Иерусалимского, или Мальтийского ордена. Павел I, становясь во главе его, терял религиозный суверенитет, а также этот суверенитет теряло и государство, т.к. все решения ордена утверждались Папой Римским. Уровень влияния Мальтийского ордена на русскую символическую культуру во времена Павла I наглядно демонстрируется на примере изменения государственной символики России. Главной наградой при нем был мальтийский крест, которым были награждены в т.ч. вице-адмирал Ф.Ф. УшаковифельдмаршалА.В. Суворов. Живописцем конца XVIII – начала XIX вв. В.Л. Боровиковским был написан портрет Павла I, на груди которого изображен большой мальтийский крест. Такой же, согласно указу императора, украшал и новый российский герб. Воинским частям выдавались знамена с изображением белого мальтийского креста.

В 1798 г. российскому императору был передан меморандум одного из рыцарей ордена, в котором говорилось, что цель Мальтийского ордена – «воспрепятствовать распространению революционных идей, угрожающих не только “тронам и алтарям”, но и, при более пристальном рассмотрении, всему порядку вещей, существовавшему дотоле в цивилизованной Европе»1. В этой связи можно констатировать, что Павел I в решении проблемы сохранения самодержавия искал опору в зарубежных религиозных институтах. Культурная политика Павла была утопичной, но не консервативной. Мы не можем согласиться с тезисом о возможном единстве консерватизма и утопизма, который защищает А.В. Скоробогатов: «Выдвинутая Павлом модель средневекового рыцарско-теократического государства может быть расценена как выражение консервативно-утопического правосознания переходной эпохи»2. Предназначение консерватизма очень точно сформулировал А.А. Ширинянц: «Главное значение консерватизма воплощено все же в его приверженности к базовым мифам и идеальным моделям культуры как основам жизни политического сообщества»3. Павел же совершенно не учитывал своеобразие русской культуры и рассматривал сохранение самодержавия как самоценность. Первичной была защита самодержавия. Культура народа, самобытные традиции, православная вера были чем-то вторичным и несущественным.

«Что сделали Якобинцы в отношении к республикам, то Павел сделал в отношении к самодержавию: заставил ненавидеть злоупотребления оного»4, – писал Н.М. Карамзин, который в начале царствования Павла I восхвалял монарха. Эволюция взглядов Карамзина по отношению к Павлу I наглядно показывает два направления в консервативной политической мысли России XIX в. по отношению к самодержавию. Первое – это отождествление самодержавия с божественной сущностью, и второе – определение самодержавия как носителя социальных обязательств перед народом и ценностей национальной идентичности, гаранта их реализации через государственные институты. Отход от этих обязательств и ценностей дает право поданным оспаривать такую политику. Несколько иначе рассматривал самодержавие Ф.И. Тютчев, который видел в монархе человека, личность: «Русское самодержавие как принцип принадлежит, бесспорно, нам, только в нашей почве оно может корениться, вне русской почвы оно просто немыслимо... Но за принципом есть еще и личность. Вот чего ни на минуту мы не должны терять из виду»1.

Александр I, в отличие от Павла, по-иному выстраивал свою политику по отношению к Французской революции. Он стал одним из инициаторов создания в Европе Священного союза для совместного сохранения европейских монархий и противостояния революционным волнениям. Александр I искал определенный вариант « религиозности в идеологии». В основу такой религиозности в начале его проявления было положено « некое универсальное христианство, которое могло бы объединить между собой верующих протестантов, католиков и православных»². Такое универсальное христианство должно было решить проблемы взаимоотношений как между народами внутри государства, так и между Россией и европейскими государствами. Проводниками универсальной религиозности стали Министерство духовных дел и народного просвещения и Российское библейское общество. Попытка формирования «общего христианства» является продолжением космополитической государственной традиции, т.к. и в этом случае главная цель заключалась в сохранении самодержавной власти, а традиции народной культуры не воспринимались как ценность.

Рассмотрев некоторые черты культурной политики Павла I и Александра I, мы считаем, что космополитическая политика самодержавия на рубеже веков в России вместе с угрозой революции оказала значительное влияние на формирование консервативных ценностей. Революция была угрозой для самодержавия, т.к. несла идею альтернативной формы правления – республики. Тем самым ценность самодержавия в консервативном течении сформировалась как реакция на революцию. И именно в таком контексте можно согласиться, что для консерватизма характерно признание приоритета монархической формы прав ления³.

Но русский консерватизм в XIX в. не ограничивался только ценностью самодержавия, его ценностное содержание было шире. Космополитические проекты самодержцев Павла I и Александра I способствовали формированию в дальнейшем в консервативной мысли России еще двух ключевых ценностей: православной веры и народной культуры – «народности».

В результате можно констатировать, что культурно-политический контекст России начала XIX в. отразился на русской консервативной мысли. Сформировались два понимания, две формы консервативных ценностей: сохранение самодержавия (идеологический подход) и форма идейного и ценностного отражения народной культуры и веры (мировоззренческий подход).

Принципиальное отличие данных подходов заключается в разном взгляде на совокупность консервативных ценностей. Идеологический подход предполагает, что культура должна развиваться на основе идеологии. По сути, такой подход сводится к управлению культурным процессом в целях достижения определенной политической задачи. Для XIX в. такой задачей являлось сохранение в России самодержавия. Православная церковь в рамках идеологического подхода рассматривалась не как ценность, а в большей степени как институт, способный оказать поддержку самодержавию.

Мировоззренческий подход исходит из понимания того, что главная ценность – это культура народа, «народность», и она является основой консерватизма. Консервативная система идей должна отражать ту культуру, в рамках которой она развивается. При этом православная вера в рамках мировоззренческого подхода рассматривалась как фундаментальная духовная ценность русской народной культуры.

Соответственно, можно говорить о русском консерватизме как о политической идеологии, которая имеет достаточно узкий смысл, а можно говорить о культурном феномене консерватизма как системы идей и ценностей, укорененных в русской культуре и являющихся продуктом теоретической и идейной рефлексии культурно-творческой элиты России.