«Культурное» или «культурническое» народничество? (О значении понятий в истории отечественного народниковедения)

DOI:

В современную российскую историографию понятия «культурное» и «культурническое» народничество вошли на рубеже 1980– 1990-х годов. В то время среди исследователей пробудился интерес к истории правого крыла легального (либерального) народничества – сторонников мирной культурно-просветительской деятельности интеллигенции в деревне. Благодаря трудам В.И. Харламова, Б.П. Балуева, В.В. Зверева идеология и практика народников-культурников впервые получила более широкое и объективное освещение. Появилась возможность по-новому взглянуть и на всю историю классического русского народничества 1860–1890-х годов. Например, М.Ю. Лачаева предложила рассматривать ее как последовательную эволюцию от просвещения к террору и затем возвращение после тяжелых потерь к социокультурной деятельности [14, с. 337].

Однако к середине 2000-х гг. в научной и учебной литературе о правом народничестве утверждается другой подход. «Культурническое» течение окончательно признается тупиковой ветвью в развитии легально-народнической мысли. Дело в том, что так называемая «реабилитация» культурничества изначально носила половинчатый характер. Исследователи признавали определенный вклад культурников в «цивилизацию» России, но в их споре с народниками-политиками (сторонниками неотложных политических преобразований) победу отдавали последним. Сама идеология культурничества сводится к теориям «малых дел» и «среднего человека», которые к середине 1890-х гг. потеряли былую популярность [19, с. 69–70]. Очевидно, что мы по-прежнему имеем дело с марксистским подходом к интерпретации истории «культурного народничества», хотя и без откровенного очернительства в ее оценках. Об этом, в частности, свидетельствует общепринятая трактовка терминов «культурническое народничество», «культурническая работа», «культурничество» и т. п.

Все это заставляет нас обратиться к изучению этимологии этих понятий и проследить эволюцию их содержания от истоков до современности. К сожалению, до сих пор этот вопрос не привлекал внимание исследователей. Да и общая историография легального народничества еще ждет своего исследователя.

Интересующие нас термины «культурное» и «культурническое» народничество – синонимы. Они обозначают одно и то же направление в легальном народничестве и происходят от одного корня – «культура». Действительно, акцент на необходимости культурной деятельности в народе (для подъема его умственного и нравственного уровня с целью развития самодеятельности и инициативы и превращения в самостоятельную силу общественного развития) – это то, что отличало культурников от политиков. Однако это не самоназвания культурных народников.

Оба термина появились только в начале ХХ в., когда данная ветвь народничества уже прекратила существование. Следовательно, можно предположить, что разные названия отражают различные интерпретации явления культурничества (широкое и узкое). Попробуем это доказать, отталкиваясь от двух базовых понятий: «культурная» и «культурническая» работа.

Словосочетание «культурная деятельность» возникло в среде революционного народничества на рубеже 1870–1880-х гг. в контексте споров «деревенщиков» и «политиков». Странного здесь ничего нет. В 1870-е гг. многие революционеры работали в деревне под видом учителей, врачей, фельдшеров, волостных писарей и т. п. По свидетельству О.В. Аптекмана, это была «подготовительно-революционная» «культурная работа», так как «верховным принципом нашей многосторонней культурной деятельности была революция» [2, с. 345]. Понятно, что будущие народовольцы с этим категорически не согласны. «Какие вы революционеры! Вы просто культурники», – возражал им Андрей Желябов на съезде зем-левольцев в Воронеже в июне 1879 г. [29, с. 251]. Правда, документального подтверждения этой цитаты мы не нашли. Но тот же чер-нопеределец Аптекман в известном «Письме к бывшим товарищам» (1879 г.) употребляет слово «культуртрегеры» (от немецкого «kulturträger» – носитель культуры), а по-русски «культурники», также противопоставляя их «революционерам» [2, с. 429].

Полемика о том, чем революционно-культурная деятельность отличается от простого культуртрегерства, ускорила формирование так называемого культурно-народнического направления. Его становление началось после неудачного «хождения в народ». В статьях П.П. Червинского и И.И. Каблица – первых теоретиков данного течения – обосновывается необходимость для России армии мирных работников, способных возродить культурную самобытность народа. Однако удачное название для этой деятельности – «культурная работа» – придумали не они и даже не главный ее пропагандист 1880-х гг. Я.В. Абрамов, а народовольцы [25, с. 194]. И в широкое употребление его введут в начале 1890-х гг. идейные противники культурников – русские марксисты [24, с. 240].

Почему так получилось, сказать трудно. Возможно все дело в том, что «культуртрегерство» было одним из лозунгов тогдашних либералов, а либерализм и народничество – две полярные общественные доктрины. По крайней мере, в 1880-е гг. правое крыло легального народничества («народники-самобытники») еще больше «поправело», сбли- жаясь с почвенниками и толстовцами. Неслучайно главными критиками теории «малых дел» выступят либералы. Они же первыми обвинят народников-восьмидесятников в пренебрежительном отношении к европейской культуре и ее главному проводнику в России – интеллигенции [27, с. 702, 728, 730].

В 1890-е гг. у народников-культурников появятся еще более строгие критики – русские марксисты. Их озабоченность успехом нового деполитизированного хождения интеллигенции «в народ» вполне понятна. «Исчезновение новой революционной идеи в период 80-х гг. в русском обществе, – читаем мы в первом политическом заявлении В.И. Ленина, – вызвало распространение убеждения, что падение абсолютизма зависит от культурного развития страны, что наиболее верный путь к его низвержению – это развитие культурных сил страны. Оппозиционный элемент пошел по пути культурной деятельности» [5, с. 366].

Эти строки написаны молодым Лениным между 1890–1893 гг. от имени группы народовольцев. После окончательного перехода в лагерь марксистов его отношение к народникам-культурникам заметно ожесточится. В 1894 г. в книге «Что такое друзья народа…?» он вводит в обращение термины «культурнический оппортунизм» и «примирительная культурническая деятельность» [15, с. 282, 283, 294, 297]. А это уже производные не от почтенной для всех народников «культурной работы» (необходимого условия построения социализма), а от «буржуазного» слова «культурник», то есть «культуртрегер» – по понятиям радикалов, распространитель «мелкой» мещанской культуры.

Примерно в то же время в марксистской литературе появляется еще один термин – «культурничество» [4, с. 30]. Формально – это калька с немецкого «культуртрегерство» (культурно-просветительская работа в массах в отрыве от политики). На самом деле – попытка еще раз уличить народников в либеральном перерождении их доктрины после 1881 года. Заметим, что понятие «либеральные народники» В.И. Ленин придумает только в 1897 году.

Для современного читателя термины «культурничество» и «культурнический» не содержат какого-либо подтекста, тем более негативного. Но вот откровение Л.Д. Троцко- го начала 1920-х гг., посвятившего культурничеству несколько специальных работ: «Слово “культурничество” имело до революции в наших устах уничижительный, почти что бранный характер (курсив мой. – Г. М.). “Это, мол, культурник”, то есть деятель, который мелко плавает. Были ли мы правы тогда? Да, были. Потому что в условиях царизма и в условиях буржуазного господства самая главная культурная работа должна была состоять в том, чтобы сплотить пролетариат для завоевания власти, ибо только завоевание власти открывает возможность настоящей широкой культурной работы» [30, с. 180].

Итак, если верить Ленину и Троцкому, все народники-культурники были «малоделами», то есть сторонниками теории «малых дел». Отсюда и «уничижительный» смысл слова «культурнический» применительно к их деятельности, которая была «бесплодна, как песок в пустыне».

В действительности многие «малые дела» народников не так уж и малы. Особенно когда они получали поддержку правительства (например, в деле организации народного кредита). Известно также, что в начале 1890-х гг. с теорией широкой, «органической» «культурной работы» выступил видный народнический теоретик С.Н. Кривенко. Ее суть заключалась в стремлении согласовать политику и экономику, свободолюбивые устремления прогрессивной интеллигенции и практическую деятельность по удовлетворению нужд народных масс. По убеждению народника, общественные деятели, боровшиеся за утверждение в стране новых общественных учреждений, не должны были препятствовать тем, кто стремился к частным улучшениям народной жизни путем развития общественного самоуправления. Разъединение практиков, занятых конкретным делом, и теоретиков, стремящихся к постановке широких общественных задач, вело к двойной трате сил [13, с. 173, 174].

К сожалению, попытка примирения сторонников «малых» и «больших» дел не была поддержана не только либералами и марксистами, но и лучшим другом С.Н. Кривенко – Н.К. Михайловским – самым авторитетным народником 1890-х гг., перешедшим к тому времени на позиции «либерального социализ- ма». В результате в 1894 г. журнал «Русское богатство», где печатались культурники, раскололся, а сами они очень быстро оказались на обочине русского освободительного движения [18, с. 141–144].

С.Н. Кривенко скончался в 1906 году. С этим печальным событием и связано появление (в одном из некрологов) понятия «культурное народничество», поскольку покойный был наиболее ярким представителем этого направления [12]. В 1908–1910-х гг. биография и взгляды Кривенко получили отражение в серии статей Е.Д. Максимова. «Культурную работу» он рассматривал как лучшее вспомогательное средство к общей работе по обновлению социального и политического строя России и как лучший способ подготовки масс к осуществлению тактической формулы народничества – «все для народа и только через народ». С этой точки зрения разрабатываемые Кривенко программа и тактика реформирования русской жизни не имели ничего общего ни с толстовством, ни с «пресловутой» теорией «малых дел» Якова Абрамова – так называемой «аб-рамовщиной» [16, стб. 49, 51, 54].

Из ненародников самую высокую оценку «культурному» движению 1890-х гг. дал правый меньшевик А.Н. Потресов, заметивший в нем «начатки политического воспитания масс культурных работников». Но и он призывал не смешивать это широкое общественное движение, охватившее общество после голода 1891–1892 гг., с «малыми делами» публицистов «Недели» – порождением реакции 1880-х гг. [26, с. 172].

В начале ХХ в. правое крыло легального народничества определенного названия так и не получило. Помимо «культурного народничества», его именовали «культурно-народническим», «ортодоксальным», «недельным» (в 1880-е гг. газета «Неделя» – его главная цитадель) и т. п. Общим было признание в нем направления, лишь отчасти окрашенного народничеством [10. с. 19]. С другой стороны, отмечалось, что на почве так называемой «культурной работы» начался процесс сближения между «элементами» земства и демократической интеллигенцией, которые вместе противостояли напору администрации [23, с. 539].

Более жесткая оценка культурной деятельности народников (как «культурного крохоборства») начинает насаждаться после 1917 г. в связи с разработкой канонической истории большевистской партии. Но монополия на истину появилась у марксистов только в 1930-е годы.

В 1920-е – начале 1930-х гг. понятие «народники-культурники» включало не только поздних народников, но и участников ряда народнических кружков 1870-х гг. (лавристы, чайковцы, долгушенцы), чья революционность требовала специальной оговорки [35, с. 32]. Сам П.Л. Лавров долгое время считался идеологом мирного народничества, хотя деятельности «почтенных» культурников (заведению школ и больниц, развитию кооперации и т. п.) он всегда давал скептические оценки [17, стб. 175].

В 1926 г. Аптекман опубликовал статью о П.П. Червинском под названием «Зачатки культурного народничества в 70-х годах». Эта статья интересна не только тем, что зарождение его идеологии относилось к середине 1870-х гг., а не к эпохе «малых дел». Важнее, что сама идеология была названа «типичной народнически-социалистической» [1, с. 35]. Марксисты это категорически отрицали.

Перелом в отношении к «архиправому» народничеству происходит в начале 1930-х гг. с окончательным утверждением в обществоведческой литературе ленинской терминологии, в том числе и понятия «культурническое народничество» [6, с. 11]. («Культурным» оно останется лишь в зарубежном народникове-дении [11, с. 177]). Но использовалось оно достаточно редко, так как изучением данного течения больше никто не занимался. С конца 1930-х гг. «культурническое» народничество практически растворилось в «либеральном».

Возрождение интереса к народничеству в конце 1950-х гг. и значительные успехи в его изучении в 1960–1970-е гг. критического отношения к «культурничеству» не изменили. Ведь изучалось только революционное народничество 1870 – начала 1880-х гг., причем в рамках ленинской его концепции. В то же время из литературы исчезло понятие «революционное культурничество», и «культурниками» теперь назывались публицисты газеты «Неделя» и их последователи [28, с. 79, 82].

Специальным предметом анализа взгляды теоретиков этой главной цитадели правого крыла «либерального» народничества стали на рубеже 1970–1980-х гг. в диссертации В.И. Харламова. Проанализировав труды своих предшественников, историк первым обратил внимание на нетождественность понятий «культурничество» и «теория малых дел» [33, с. 110]. Впрочем, тезис о том, что первое из них было шире второго (так как не все культурники разделяли упомянутую теорию), развития у него не получил.

Именно Харламов дал второе рождение терминам «культурное» и «культурническое народничество», которые давно уже вышли из употребления [31, с. 9; 33, с. 110]. При этом второе из них употреблялось гораздо чаще, став базовым и для самого ученого, и для его последователей.

Харламов подробно изучил историю зарождения культурнической тенденции в народничестве, отодвинув ее к концу 1860-х годов. Он же установил, что первым идеологом культурничества следует считать не П.П. Червинского и тем более не Я.В. Абрамова, а И.И. Каблица – самого крупного представителя этого направления. Кроме того, Харламов значительно расширил круг народников-культурников и ввел в широкое употребление понятие «второе хождение» интеллигенции в народ (для устранения последствий голода 1891–1892 гг.) [34, с. 178, 180]. Правда, по факту оно было третьем. Второе массовое «хождение» организовали земле-вольцы в конце 1870-х годов.

В то же время в оценках культурничества молодой историк по понятным причинам остался верен устоявшейся марксистской традиции. «…Сама по себе культурническая работа народолюбивой интеллигенции в деревне <…> не являлась реакционной. Напротив, – эта работа <…> отражала демократические устремления широких слоев рядовой русской интеллигенции. Теория малых дел (по Харламову, это ядро культурничества. – Г. М. ) была демократической постольку, поскольку ориентировала народолюбивую интеллигенцию на помощь крестьянству в его повседневной борьбе за свое существование, и она же была реакционной постольку (и тогда), поскольку (когда) выс- тупала в качестве социалистической доктрины с претензией решить коренные социальные проблемы страны, поскольку о б ъ е к т и в н о уводила широкие народные массы с пути революционного преобразования общества» [31, с. 18].

На рубеже 1980–1990-х гг., когда марксистская парадигма затрещала по швам, Харламов несколько смягчил свои оценки. В приведенной выше цитате «реакционная» культурническая работа стала «консервативной» [34, с. 182]. Но трактовка ее содержания осталась прежней – либеральное культурничество на почве почти победившего в России капитализма.

Исследования Харламова оказали существенное влияние на становление современной российской историографии культурно-народнического направления. Первые обобщающие монографии по истории правого народничества Б.П. Балуева и В.В. Зверева, увидевшие свет в середине 1990-х гг., – это развитие концепции «недельного» «культурнического» народничества, предложенной В.И. Харламовым. При этом Балуев сделал упор на присущий всем либеральным культурникам аполитизм, а Зверев на их отказ (на излете 1880-х гг.) от социалистической перспективы. И оба автора связали дальнейшую эволюцию правонароднической мысли (в 1890-е гг.) с деятельностью Н.К. Михайловского и его «литературной семьи» [3, с. 257–259; 8, с. 363– 365]. Учение С.Н. Кривенко об «органической культурной работе», ориентированное на социалистический идеал, было просто проигнорировано. По признанию Харламова, «современный исследователь не найдет в трудах Кривенко принципиально новых положений, обогативших либерально-народническую доктрину» [32, с. 706]. Их и не искали.

В 1997 г. ведущий исторический журнал «Отечественная история» опубликовал «сочувственную» статью С.Я. Новака о «пионере» теории «малых дел» Я.В. Абрамове. В «культурнической» деятельности народников автор обнаружил много «жизненного смысла». Однако вслед за Зверевым он отказался включить культурников в славную когорту наследников идей 1860–1870-х гг., то есть признать их продолжателями народнической социалистической традиции. И это при том что основу мировоззрения Абрамова, по словам Новака, составляла идея о потенциальной способности народа к самоорганизации на социалистических началах, а планируемые им практические меры помощи народу должны были привести к постепенному изменению жизни людей и построению социально справедливого общества [21, с. 82–84].

На рубеже 1990–2000-х гг. в отечественной историографии окончательно утверждается интерпретация правого (реформаторского) народничества как идеологии самобытной модернизации России. Во многом это заслуга В.В. Зверева, ставшего к тому времени ведущим отечественным народниковедом – неизменным автором статей о народничестве в российских энциклопедиях. А вместе с его концепцией эволюции народничества 1870–1890-х гг. в современную научную и учебную литературу проникает представление о «культурническом» течении как о чем-то узком, второстепенном, отупившем от истинного пути к заветной цели. По сути, это возрождение марксистских оценок позднего народничества только в усеченном виде. Теперь «истинное» лицо правого народничества олицетворяют не Каблиц, Абрамов и Кривенко, а Михайловский и его идейное окружение [9, с. 276; 10, с. 235].

В начале статьи мы упомянули о существовании альтернативного взгляда на место в истории народничества культурно-просветительской деятельности (озвученного М.Ю. Ла-чаевой). У истоков широкой интерпретации «культурной работы» стоял первый биограф С.Н. Кривенко – Е.Д. Максимов, который в начале ХХ в. и сам был известным теоретиком и практиком культурничества.

По Максимову, глубинный смысл культурной работы заключался в идее подготовки нового народно-социалистического строя параллельно с разрушением старого – буржуазного. По большому счету этой деятельностью занимались все народники (от Н.Г. Чернышевского до Н.К. Михайловского). Одни из них работали над подъемом благосостояния и общей культуры народа, другие посвятили себя «культурной работе высшего порядка» – проведению в жизнь отдельных начал будущего строя [16, стб. 41, 55].

Разработку теории «органической культурной работы» Е.Д. Максимов приписывал

С.Н. Кривенко, с чем можно и поспорить. О необходимости сочетания усиленной «прогрессивной» работы со «статической» (удовлетворение повседневных нужд общественного организма в питании, образовании и т. п.) еще в 1880 г. писал ныне почти забытый народник-культурник Л.Е. Оболенский [22, с. 244]. Главная заслуга Евгения Максимова – в новой типологии легального народничества 1890-х гг. – выделении в нем не только правого (И.И. Каблиц) и левого (Н.К. Михайловский) крыла, но и центристской группы во главе с В.П. Воронцовым и С.Н. Кривенко [18, с. 11–12].

В современном народниковедении идеи первого историка «культурной работы» получили развитие в трудах Г.Н. Мокшина. Он также доказывает неоднородность культурнонароднического течения, разделяя его на узких культурников – сторонников концепции социальных преобразований страны и тех, кто признавал необходимость завоевания широких политических свобод, но на почве борьбы за удовлетворение насущных народных нужд (концепция социально-политических преобразований). В монографии, посвященной идейной эволюции легального народничества, исследователь пришел к выводу о том, что «культурничество» С.Н. Кривенко и В.П. Воронцова, пытавшихся объединить приверженцев «малых» и «больших» дел, – это не побочная ветвь развития легально-народнической мысли, а существенный шаг вперед по пути преодоления противоречий между социальной и политической концепциями общественных преобразований и выработки нового (надпартийного, надклассового) типа мышления и действия [20, с. 288].

Еще одно направление современной историографии культурничества представлено в монографии И.А. Гордеевой. В отличие от других исследователей она изучала эту тему в контексте истории российского коммунитарного движения. По мнению исследовательницы, культурничество – это особое течение в народничестве, элементы которого были присущи и революционным и «либеральным» народникам. Гордеева убедительно показала, что движение образованных людей «на землю» (названное ею коммунитарным) выражало стремление определенной части образован- ного общества к нравственному самосовершенствованию, мыслимому за основной способ улучшения общественных отношений, альтернативный революционному. И хотя далеко не все коммунитарии разделяли теорию «малых дел», с правыми народниками их объединяло общее сочувствие культурничеству в самом широком смысле этого слова. Наиболее известным народником-коммунитарием был А.Н. Энгельгардт [7].

Обобщая историю возникновения и эволюции понятий «культурное» и «культурническое» народничество в отечественном на-родниковедении, можно сделать следующие выводы.

Во-первых, оба термина появились только в начале ХХ в. в историографии позднего народничества и до сих пор употребляются сравнительно редко, так как обозначают лишь одно из течений легального народничества, причем не самое известное и изученное. Потому их следует отнести к разряду узкопрофессиональных.

Во-вторых, они имеют разное происхождение и значение. «Культурное народничество» связано с понятием «культурная работа» в чисто народнической ее интерпретации (как деятельность по созданию социокультурных предпосылок для постепенного изменения существующего общественного строя). Термин «культурническое народничество» происходит от немецкого «культуртрегер», то есть «культурник». Он введен в оборот русскими марксистами для дискредитации якобы «оппортунистической» программы позднего народничества, направленной на примирение с действительностью.

В-третьих, современные исследователи по сложившейся традиции предпочитают использовать термины «культурническое народничество» и «культурническая работа», вполне разделяя и оправдывая их марксистскую (заведомо тенденциозную) интерпретацию. Неслучайно в научной и учебной литературе культурно-народническое направление по-прежнему ассоциируется с аполитизмом и мелкобуржуазным либерализмом. Поэтому для специалистов по истории легального народничества предпочтительно употребление более корректных терминов «культурная работа» и «культурное народничество».

В-четвертых, понятия «культурник» и «культурничество» тоже применимы к истории правого народничества. Но при их употреблении следует уточнять, о чем идет речь: об узком культурничестве публицистов газеты «Неделя», сознательно дистанцировавшихся от политики и социального радикализма, или о народниках-центристах 1890-х гг., допускающих наряду с «малыми делами» социальные эксперименты по проведению в жизнь отдельных начал будущего строя и борьбу за политические свободы.