Культурные практики курдов Адыгеи как ресурс формирования и сохранения этнической, региональной и общероссийской идентичностей

Введение. В современной науке происходит все более глубокое и расширенное постижение культуры, что отчасти отражается в категориальном аппарате культурологии. Основательность научного поиска характеризуется многочисленными концептами: «культурные коды», или «коды культуры», «медиакультура», «культурный архив», «культуро-творчество», «культуромика», «культурные индустрии», «культурный кластер», «культурные инновации», «креативность», «креативный класс», «творческая экономика», «экономика впечатлений», «социопрагматика культуры» и др. Одним из расхожих стало понятие «культурные практики», под которым понимаются любые виды деятельности отдельных социальных групп, в том числе и этнических. Парадокс заключается в том, что, задаваясь целью формирования общероссийской нации, государство, как и специалисты в области гуманитарных наук, не могут преодолеть этническую дифференциацию общества, поэтому изучение этнических групп, бытующих в отдельных регионах, остается актуальной научной задачей, решение которой представляется значимым для управления регионом и государством в целом.

В фокусе нашего внимания находятся художественные практики, под которыми понимаются акции традиционного досугового времяпрепровождения. Именно такие практики не только маркируют этнос, но и, как правило, являются «мостиком» для межкультурных коммуникаций, обеспечивающих эмпатию и интерес. Предварительно сделаем уточнение отом, что извсех видов культурных практик этноса (повседневных, обрядовых, праздничных) мы ограничиваемся в исследовании эстетическими и художественными.

Один из относительно новых этнических кластеров в Краснодарском крае и Республике Адыгея определен курдами – ираноязычным народом, представители которого сразу после распада СССР стали прибывать в обозначенный регион из Армении, Грузии, Казахстана и Киргизии. В тот период курды расселились также на различных территориях России: в Ставропольском крае, в Саратовской, Нижегородской, Ярославской областях. Согласно данным Всероссийской переписи населения 2020 г., в период ее проведения на территории Российской Федерации проживало более 50 тыс. курдов, в то же время численность курдов в Адыгее составляла 5 233 человека (пятая позиция по численности среди всех этносов республики), что соответствовало 1,05% от общего состава населения [9].

Российским курдам посвящено относительно немного исследований, вышедших в основном во втором десятилетии XIX в. [5] [6] [13]. Их авторы концентрировали свое внимание главным образом на различных аспектах этнической истории, проблемах сохранения культурной самобытности и интеграции в российский социум. Отдельному изучению подвергались различные элементы курдской национальной культуры, в частности танцев [1].

Гораздо более значителен корпус исследований, связанных с курдами Адыгеи. Так, на примере региона изучалась история переселения на его территорию курдов и проводился анализ проблем вхождения их в принимающие сообщества [7] [8] [10] [17]. В основном исследователей интересовали социальноэкономические проблемы, сопровождавшие эти процессы [18] [19]. Внимание уделялось фольклорной проблематике [14] и вопросам, связанным с этнической идентичностью и культурной памятью [15] [16].

Причины и условия размещения курдов в Республике Адыгея были изучены нами в рамках трехгодичного проекта, финансируемого РГНФ в 2012–2014 гг. (проект Российского гуманитарного научного фонда «Социокультурная адаптация курдов Адыгеи и прогностика развития этногруппы»). Итоги этого исследования представлены в монографии «Курды Адыгеи» [10]. Кроме проблем социального характера, авторы коснулись основных ценностных ориентаций этногруппы, охарактеризовали ее структурно- морфологический состав, собрали экономический и социокультурный «портрет» курдской этнической общности в регионе. Важное значение имеют описания свадеб и других обрядов, распространенных в курдской диаспоре Адыгеи, а также характеристика особенностей, определяющих отношение ее представителей к образованию и к художественной деятельности. Авторами была выявлена особая значимость семейно-родовых обрядов жизненного цикла, объединяющая до тысячи людей. Весьма специфические характеристики этих обрядов «не вписывались» в культуру принимающего сообщества, что порождало определенное недопонимание соседей. Сейчас, спустя десть лет после завершения работы над проектом, важно проверить, какие изменения произошли за этот период в культурном развитии этногруппы, как реализуются главные интенции культурных практик – сохранение, передача и дальнейшее развитие системы значений и смыслов, культурных кодов этноса.

По прошествии почти трех десятилетий пребывания курдской общины в Адыгее в социальную жизнь вступило новое поколение курдов, родившихся в регионе, принявших культуру европейской одежды, осознавших ценность получения образования. При этом главной задачей общины было и остается сохранение этнической идентичности. Одним из важнейших каналов обеспечения сохранности этнической культуры и самосознания становятся культурные практики. Вопрос значимости этих практик в аспекте стабильного функционирования различных уникальных моделей этноидентичности для науки остается открытым, что и актуализирует тематику нашей статьи.

Целью исследования является выявление особенностей, характеризующих функционирование культурных практик курдов Адыгеи. Ядром методологического инструментария стали методы включенного наблюдения и экспертного неформального интервью. Подобные интервью, ставшие основой материалов исследования, были проведены автором с руководителем курдской общины Адыгеи Файзо Абдулаевым [11] и уполномоченным представителем Национального конгресса

Курдистана в Российской Федерации Фархатом Патиевым [12] в мае-июне 2024 г.

В исследовании предполагается выявить основные особенности сохранения эт-ничности курдов Адыгеи, в том числе путем обращения к традиции проведения многолюдных свадеб с обязательным исполнением говандов (хороводов, имеющих разнообразную форму). После рассмотрения разновидностей этого танца необходимо сосредоточить внимание на сакральности танцевальных практик, изучив затем степень закрытости курдского сообщества Адыгеи. Важность для исследования также представляют: выявление характерных черт, присущих современной языковой ситуации в региональном курдском сообществе; рассмотрение практики обучения танцам у курдов Адыгеи; определение степени интереса к декоративноприкладному творчеству и художественной деятельности у представителей данной этнической общины.

Новизна проведенных научных изысканий связана прежде всего с включением в гу-манитаристику нового знания об этногруппе, ставшей частью регионального и общероссийского сообщества.

* * *

Главная задача для руководства курдской общины и для каждого члена этого сообщества состоит в самосохранении: в сохранении языка, культуры, традиций, религии. Язык представляется важнейшим манифестантом этничности. При том что курманджи (язык курдов Адыгеи) официально в республике не изучается, миссия его сохранения ложится на семью. Даже в смешанных семьях, где мать армянка, отец и его ближайшие родственники ответственны за трансляцию язы-ка1. Бытовое ограничение языка, безусловно, обедняет его, но здесь на помощь приходит спутниковое телевидение и несколько мощных курдских каналов из Бельгии и Турции. Их интересные и разнообразные программы в курдских домах смотрят постоянно, поэтому художественные и эстетические ценности пе- редаются детям и таким способом. Надо особо выделить роль курдских каналов в формировании единого виртуального курдского пространства. Народ, не имеющий собственного государства, существует в мире виртуального Курдистана со своей музыкой, легендами, мифами, кумирами, политическими лидерами и проч.

Другой фактор сохранения этничности курды Адыгеи видят в близкородственных браках, традициях выбора невесты родителями (чаще матерью жениха) и раннем замужестве. Девочки до сих пор выходят замуж в 15– 17 лет, не имея опыта какого-либо личного знакомства с людьми противоположного пола вне курдского сообщества. Фархат Патиев, один из лидеров российских курдов, в интервью подчеркивал, что он категорически осуждает ранние браки, ратует за то, чтобы дети курдов получали образование – заканчивали среднюю школу, колледжи, вузы. И в то же время он понимает глубинные причины таких традиций, строгое следование им в среде курдов Адыгеи, объясняя это бесконечными переездами, связанными с гонениями, конфликтами между странами и другими народами, в которых заложниками оказывались курды [12].

Важным каналом сохранения этнично-сти служат семейно-бытовые традиции, особенно многолюдные свадьбы с обязательным исполнением говандов. Гованд – это хоровод, имеющий линейную, полукруговую или круговую форму. В прежние времена, по словам Фархата Патиева, в гованд становились поочередно мужчины и женщины. Сейчас под влиянием ислама мужчины могут танцевать отдельно от женщин или малыми группами. Последний мужчина и первая женщина, как правило, являются родственниками [12].

Исследователь и преподаватель курдского языка Фархат Патиев, ныне сопредседатель национальной культурной автономии курдов России, рассказал нам о нескольких разновидностях гованда, которые отличаются по положению ног и рук [12]. В частности, можно выделить гованды: с высоким поднятием колена; с высоким поднятием пятки, когда нога закидывается назад; без высоких положений ног, с так называемыми «вялыми коленями». Фиксируются также три положения рук: мизинчиковое, при котором цепочка танцующих сцепляется мизинцами рук; ладонные, при котором танцующие держатся за руки; и поясничные, при котором танцующие обхватывают рядом стоящих за талии. При этом различаются трехшаговые и четырехшаговые гованды. Ученые насчитывают более четырехсот видов говандов, но в каждом отдельном регионе танцуют примерно 7–8 видов. Существуют еще и отдельно мужские и женские гованды – в зависимости от региона, места исполнения и функции танца. Общекурдским является гованд под названием «Далило» – возможно, название сохранилось от одноименной песни. Это четырехшаговый гованд с мизинчиковым положением рук и высокими коленями. Есть еще трехшаговый гованд секе, гованды баблакан и кас-кас. Поскольку при переселениях выходцы из Ыгдыра, Агры, Карса, Вана 2 смешиваются, танцы меняются. Иногда приходится приспосабливаться к тому виду гованда, который знает большинство в данном регионе.

В гованд новый танцующий может входить в любой момент, на время разрывая цепь. По воспоминаниям Фархата Патиева, в детстве они любили пробегать между танцующими. Это была не только забава, но и в определенной мере проверка на «правильность» исполнения танца, прочность его цепи [12].

Достаточно подробное описание гован-да важно потому, что именно этот танец является одной из важнейших художественных практик, обеспечивающих этническую идентичность. Более того, внутри полиэтничного сообщества танец обретает сакральность, связанную с нежеланием показывать его на сцене или в условиях массовых общественных праздников, где демонстрируется культура народов Адыгеи в контексте региональной или общероссийской идентичности. Душа этого танца состоит в его исполнении, в коллективном многолюдном участии, а отнюдь не в манифестации курдской культуры, в том, чтобы на него смотрели со стороны.

Курдская община Адыгеи остается довольно закрытой для регионального сооб- щества. Каналами повседневного общения являются отнюдь не художественные практики, а розничная и оптовая торговля, сельское хозяйство. Художественный и эстетический кластер маркирует курдскую культуру внутри этноса. Важным идентификационным маркером выступает музыка, хотя по отношению к ней довольно горячие споры ведутся с армянами и турками - не только на уровне простых людей, но и среди музыкантов-исполнителей и ученых. Эти споры случаются как в интернет-пространстве, в социальных сетях, так и при окказиональных личных контактах в кафе и ресторанах. Иногда выяснение «чья это музыка», «кто у кого украл песню» приводит к горячим спорам и даже рукоприкладству [2].

В современной ситуации, когда судом была ликвидирована общественная организация курдов Республики Адыгея «Агры» (август 2020 г.), внутри сообщества только укрепляются этнические характеристики культуры, при этом испытывает ресурсный дефицит региональная и общероссийская идентичности. Внутри курдской общины после официального закрытия их организации практически ничего не изменилось. Продолжает существовать «Курдский дом», правление, так же отмечаются важные для этноса памятные даты. При этом теперь отсутствует необходимость обязательного написания отчетов, ведения сайта, участия в республиканских мероприятиях. Община и руководство ею осуществляется в прежнем режиме, но не официально. По отношению к курдам в республике нет специальных программ или фокуса в направлении формирования региональной и общероссийской идентичности с учетом численности и прогностики развития этногруппы. Главными задачами остаются создание ситуации межнационального согласия, отсутствия каких-либо конфликтов на национальной почве и преодоление любых противоправных ситуаций и действий.

Понятно, что движение в направлении инкультурации, формирования диалога культур и создания региональной и общероссийской идентичности должно быть обо-юдонаправленным, двусторонним. Поиски взаимовыгодного бытия, стремление видеть и выделять положительные стороны со-жития - вот задача настоящего и будущего. Заботиться о селе, в котором живешь, о дорогах, о школе, в которой учатся твои дети, приумножать благосостояние своего дома, своей второй родины Адыгеи и России – в этом высший нравственный и духовный смысл такого со-жития. Преодоление сепарации, закрытости, отчужденности – задача не одного десятилетия. Важно, чтобы декларировались такие желания и разрабатывались шаги по их исполнению.

Пока же мы констатируем меньшую закрытость курдской общины в сравнении даже с ситуацией прошедшего десятилетия. Тридцатилетнее пребывание курдов в Адыгее для многих ее членов – особенно для тех, кто родился и вырос в республике,- меняет представление о ней как о территории временного проживания. Адыгея воспринимается «малой родиной», в которой молодежь видит свое будущее. Возможно, поэтому курдские парни идут на СВО, а соплеменники на общественные деньги покупают и передают на фронт генератор, электроинструменты и питьевую воду [11]. Все больше детей курдов стали получать полноценное девятилетнее образование - и в этом видна определенная роль Министерства образования Адыгеи, строже контролирующего выполнение «Закона об образовании» (особенно в последние 3 года). Практически вся курдская молодежь двуязычна. Они чисто говорят на русском языке, хорошо знают устный родной язык. К сожалению, организованного обучения письменному курдскому языку не происходит из-за отсутствия соответствующих учебников, утвержденных в России. Курды старше пятидесяти лет отлично говорят на армянском, но для молодежи этот язык оказался невостребованным.

Танцевальная практика для курдов Адыгеи остается массовой и активной, что, с одной стороны, наряду с родным языком, становится определенным фундаментом сохранения этничности, а с другой - соответствует этнокультурному тренду всего Северного Кавказа, где аутентичный танец является доминирующим маркером этнокультуры. Основной формой обучения танцевальному искусству в курдском сообществе остается обучение че- рез наблюдение. Танцевальная «насмотрен-ность» есть высшая форма аутентики. Тем не менее в течение 8 лет при «Курдском доме» в селе Белом существовал танцевальный кружок, которым руководила Барфин Мамедова – певица, исполнитель на гитаре, человек, побывавший во всех станах, где проживают курды, – в Ираке, Сирии и Турции [3]. Она хорошо знала особенности исполнения различных курдских танцев и учила этому молодых де-вочек3. На просторах интернета имя Барфин Мамедовой представлено довольно широко, особенно в курдском и англоязычном сегменте, а в Адыгее она практически неизвестна. И это еще одно доказательство закрытости курдской общины, нежелание культурно интегрироваться в многонациональное сообщество Адыгеи.

Рассуждая о формировании в курдской этногруппе художественной элиты, без которой общество не может быть здоровым, нельзя не отметить отсутствие интереса к декоративно-прикладному творчеству и художественной (живописной) деятельности. Если в прошлом ковроткачество было важной составляющей в воспитании девочек, то сегодня рукоделие практически ушло из повседневной жизни курдянок. Интерес к живописи также не характерен для их детей, хотя в районе существует художественная школа достойного уровня. Файзо Абдулаев объясняет такое положение дел многими причинами и не в последнюю очередь отсутствием уроков и кружков живописи непосредственно в сельских школах, где в основном проживают курды [11]. Тем не менее на выставке детских рисунков в Москве, организованной сообществом курдов России, три работы из Адыгеи были отмечены. Живописному оформлению интерьера своих жилищ курды предпочитают «иконостас» из портретов современных курдских политических лидеров.

* * *

Заключение. Трудно не согласиться с В. П. Большаковым, считающим, что «практики художественного освоения людьми окружающей среды переносятся и на характер взаимодействия с этой средой» [4, с. 38]. В кон- тексте обсуждаемых проблем указанная корреляция может рассматриваться амбивалентно. С одной стороны, именно художественные практики для курдов остаются важными и сильными скрепами этничности, ибо имеют эмоциональную окраску, соответствуют особым (праздничным дням) дням курдского календаря. Они влияют и на повседневность, которая в условиях компактного сожительства воспринимается как «небольшой перерыв» между ритуалами, обрядами, свадьбами и праздниками. Курдская повседневность все более и более теряет этнические характеристики и становится похожей на среднестатистическую жизнь сельского южанина (работа в поле, домашнее хозяйство, торговля, учеба детей, строительство нового дома и т. п.). С другой стороны, именно художественные практики «закрывают» общину и создают невидимую границу между «мы» и «они». Художественные практики выступают в качестве форм производства и потребления духовных ценностей, поэтому они оберегаются «от чужих глаз», сакрализуются как некие сокровища, доставшиеся от предков. Открыть художественные практики для принимающего сообщества чревато «распылить» этнические ценности, утратить иерофанию, «опуститься» до профанного. При этом есть риск получить негативную оценку со стороны иноэтнических соседей, не владеющих кодами курдской художественной культуры.

Найти баланс между «высокой художественной реальностью», маркирующей курдскую этничность, и идеологической (гражданской) реальностью бытия – задача, которую должны решать соответствующие властные структуры – Комитет по делам национальностей, Комитет по делам молодежи, Министерство культуры Республики Адыгеи. Отсутствие курдской общины в сообществе диаспор Адыгеи не способствует их региональной интеграции. Поиск путей взаимодействия курдской общины (к слову сказать, весьма организованной) и остальной части населения республики становится проблемой в том числе и научной. От ее решения, от конкретных предложений, выработанных содружеством ученых, будет зависеть судьба всех курдов Адыгеи и каждого его представителя.

Alla N. SOKOLOVA