Лексико-семантические средства выражения модальности в художественных произведениях Гарриет Бичер Стоу и их переводы на татарский язык

В современном языкознании всю большую актуальность приобретают вопросы, связанные с изучением неродственных и разноструктурных языков. Повышенный интерес к сравнительно-сопоставительному изучению языков вызван, прежде всего, процессами интеграции и глобализации, которые диктуют новые требования и условия в межъязыковом общении. Объектами исследования становятся новые языки, которые ранее изучались изолированно или в процессе сравнительного изучения в рамках одной языковой группы, а в современной науке подвергаются сравнительно-сопоставительному изучению, в ходе которого выявляются схожие элементы двух и более неродственных языков. Результаты сравнительно-сопоставительного изучения языков расширяют знания в области грамматики, морфологии и синтаксиса, а также имеют практическую ценность в процессе организации художественного перевода. Перевод художественных произведений англо-американской прозы на татарский язык становится актуальным в современном мире в связи с возросшими требованиями к качеству и точности переводимого текста, который зачастую искажается в силу двойного (сначала с английского на русский, потом с русского на татарский) языкового перехода. Русский язык всегда был языком-посредником, который знакомил татар с мировыми классиками, помогал понимать быт и культуру народов Европы и Азии, Африки и Японии и т.д. В современном мире был накоплен достаточный опыт и знания в области языкознания, истории, геологии, географии, психологии, культурологии для открытого диалога культур, который подразумевает неопосредованный и глобальный речевой контакт.

В рамках данной статьи мы рассмотрим особенности передачи языковой категории модальности в процессе перевода художественного произведения с английского языка на татарский язык. При этом обратим особое внимание на сохранение оригинальной идеи автора и атмосферы всего произведения в целом. Перевод художественного произведения, осуществляемый между двумя неродственными языками, вызывает ряд проблем, связанных с разностью культурно-нравственных и морально-эстетических ценностей рассматриваемых языков. Существуют и сложности перехода с одного языка на другой, основанные на разнице восприятия ценностей жизни и миропонимания. Использование результатов сравнительносопоставительного изучения английского и татарского языков, языковой категории модальности, результатов исследований по теории перевода дает нам возможность практически без потерь переносить с одного языка на другой лексико-семантические категории. При этом происходит и обратный процесс взаимообогащения, когда практические результаты перевода привносят качественно новые знания в лингвистику. Наряду со многими языковыми категориями происходит количественное и качественное обогащение и лексико-семантической категории модальности. Если изначально категория модальности возникла только на основе единичных суждений, содержащих в себе реальность или ирреальность, и сводилась к описанию отдельных языковых элементов, выражающих модальные отношения, то в современном понимании охватывает все слои языка, переходя в разряд лексико-семантических категорий лингвистики. Этим можно объяснить и обширную теоретико-методологическую базу по вопросу исследования: ученые, занимающиеся вопросами организации и структуризации языка – Шарль Балли, Л. В. Щерба, В.Н. Сидоров, В.Н. Бондаренко, В.В. Виноградов, Р.Г. Минниахметов, В.Н. Хангиль-дин, Ф.Ю. Юсупов, В.Н. Хисамова; ученые, работающие над теорией перевода – В.С. Виноградов, А.В. Федоров, В.Н. Комиссаров; профессиональные переводчики на татарский язык – Г. Баширов, Ф. Хусни, А. Еники, Г. Шарафутдинов, Л. Гизатуллина, Н. Фаттах, Г. Губай, С. Адгамова, Г. Лутфи, Р. Валиев, Н. Исанбат, Ф. Миннуллин, Р. Гайнанов, Р. Даутов, А. Гумеров, К. Янгулов, Я. Шамсутдинов.

Лексико-семантическая категория модальности на сегодняшний день представляет из себя большой пласт языкового материала и может выражать реальность-ирреальность и императивность. Мы не говорим о субъективности или объективности, так как считаем, что любое высказывание, содержащее в себе объективную информацию, по своей сути субъективно, так как в любом высказывании присутствует часть говорящего [1], [2]. Объективность и субъективность здесь сосуществуют, так как описывают отношение высказанного к действительности и отношение говорящего к высказываемому, то есть определяют разные качества. Здесь мы говорим о широком значении категории модальности, которая охватывает не отдельно взятые лексико-грамматические компоненты, а целые контекстуальные отрывки, внутри которых формируются модальные значения. При этом мы можем назвать следующие лексико-семантические средства языка:

• •    просодические;

• •    грамматические;

• •    лексические;

• •    стилистические средства.

Важно заметить, что отдельные категории лексико-семантических средств могут употребляться как независимо друг от друга, так и дополнять друг друга в речевой ситуации. Например, интонация может сопровождать любое проявление модальности в рамках художественного произведения. Источником примеров передачи модальности с английского языка на татарский нам послужило произведение “Хижина дяди Тома” Гарриет Бичер-Стоу, так как, во-первых, оно переведено на русский и татарский языки, во-вторых, в силу описываемых ситуаций “Хижина дяди Тома” является высокоэкспрессивным произведением.

К просодическим средствам выражения модальности мы относим все интонационные проявления языка, которые в лингвистике определяются фразовым и логическим ударением, паузой, ритмом, тембром, темпом и тоном. В рамках художественного произведения интонация может быть передана контекстуально или при помощи знаков препинания, а также может сочетаться с другими языковыми средствами выражения модальности. Рассмотрим несколько примеров передачи модальности при помощи просодических средств.

Следующее предложение содержит императивную модальность, которая выражена сразу несколькими лексико-семантическими средствами. Во-первых, на повышенный тон высказывания указывают восклицательные знаки, во-вторых, форма повелительного наклонения формирует императивную модальность текста, в-третьих, грамматическая форма с использованием вспомогательного глагола do перед инфинитивной формой без частицы to усиливает и добав- ляет в речь говорящего элемент просьбы и отчаяния: "O, ma'am!" said she, wildly, to Mrs. Bird, "do protect us! don't let them get him!" [3, с. 60]. В переводе Волжиной на русский язык предложение звучит как: «Он здесь! Он здесь! – воскликнула женщина. – Спасите нас! Спасите! – В этих словах, обращенных к миссис Берд, звучало беспредельное отчаяние. – Его отнимут у меня!» [4, с. 43] Как мы видим, переводчик сохраняет знаки пунктуации и форму повелительного наклонения, а особая грамматическая форма английского языка с использованием вспомогательного глагола передается лексически «беспредельное отчаяние», «отнимут у меня». Глагол «отнимут», использованный переводчиком, содержит больше скорби. При передаче усиленного императива или отчаяния на татарский язык переводчик Гариф Губай использует форму настоящего времени второго лица на –й со словом «күрегез», который заменяет английский вспомогательный глагол do, и также указывает на уважительное отношение говорящего через форму множественного числа на - гыз, -гез. «О, ханым, безне яклый күрегез! Улымны алар кулына бирмәгез» [5, c. 103].

Восклицательный знак и повышенный тон высказывания может также указывать на реальную модальность высказывания: "Because I'm a freeman! " said George, proudly. "Yes, sir; I've said Mas'r for the last time to any man. I'm free! " [3, c. 82] В данном случае реальность высказывания усиливается чередованием фраз « I'm a freeman!» и « I'm free!», которое известно как особое стилистическое средство обрамление (framing). Перевод на русский язык звучит как: «Я теперь свободный человек! – гордо ответил Джордж. – Да, сэр! Больше никто не услышит от меня слова “хозяин”… Я свободен!» [4, c. 58] При переходе на татарский язык переводчик отказывается от восклицательных знаков в предложении, что скорее связано с менталитетом татар, которые редко прибегают к восклицанию, даже при выражении радости или негодования. Для передачи гордости говорящего используются лексические средства языка. В данном случае это слово «горурланып», связанное со словом «горур» (гордый), которое выражает внутренние переживания героя и также стилистический прием, выраженный в повторении одной и той же мысли в начале и в конце предложения. Если в английском и русском предложениях это частичное повторение, в татарском языке повторяющиеся элементы идентичны: «Чөнки мин хәзер азат кеше , ‒ диде Джордж, горурланып . Әйе, әфәндем, моннан соң мин һичбер кемгә “хуҗам” дип эндәшмәм. Мин хәзер азат кеше » [5, c. 136]. В данной работе необходимо отметить, что стилистические средства языка могут дополнять любую модальную фразу, усиливая или, наоборот, ингибируя экспрессию предложения.

Грамматические средства выражения модальности включают в себя наклонение и видовременные формы английского глагола. В зависимости от наклонения мы имеем дело с предложениями или высказываниями в изъявительном, сослагательном и повелительном наклонениях, которые могут быть представлены разветвленной системой видо-временных форм английского глагола и иными грамматическими формами (например, временной системой Future in the Past, которая встречается в основном в условных или гипотетических предложениях, грамматическая конструкция I wish и т.д.). К грамматическим средствам выражения модальности можно было бы отнести и целый ряд модальных глаголов, так как они участвуют в грамматическом формировании предложения, образуя при этом целую подсистему вспомогательных глаголов. Но принимая во внимание тот факт, что это отдельно взятые слова или фразы, содержащие модальное отношение, то справедливо будет их рассматривать наряду с лексическими средствами выражения модальности, на которых мы остановимся позже.

Многие из грамматических форм английского языка в художественных произведениях указывают на ирреальную модальность и выражают неуверенность или несостоятельность идеи. "You won't shoot me, now, Mary, if I say I do!" [3, c. 58] «А если я скажу "да", Мери, ты меня не убьешь? » [4, c. 41]. Передача условных предложений первого типа (1 Conditional) происходит при помощи флексий -са, - сә и -мас, - мәс (отрицательная форма будущего времени), указывающих на гипотетичность высказывания «Әйе ди сә м, син мине кыйна мас сыңмы соң?» [5, c. 100].

Передача ирреальной модальности происходит и за счет глаголов с модальным значением (seem), лексических элементов, выражающих неуверенность (something) и особых вопросительных форм английского языка (в данном случае Interrogative question). "Jim," he said to his man, "seems to me we met a boy something like this, up at Beman's, didn't we?" [3, c. 77] «Джим, – сказал он своему слуге, – помнишь того молодчика в Бернане? Как будто его приметы» [4, c. 55]. В татарском языке есть схожая вопросительная форма, основанная на использовании вопросительных слов в конце утвердительного предложения (в данном примере слово хәтерлисеңме): «Джим, ‒ диде ул үзенең хезмәтчесенә. Безгә Бернен тирәсендә шундый бер егет очраган иде шикелле, хәтерлисеңме?» [5, с. 128]. Лексически ирреальность высказывания поддерживается словом шикелле, который указывает на неуверенность говорящего в своих доводах.

Английская форма I wish полностью идентична с татарским -ын теләр идем, которая часто используется в гипотетических высказываниях. "I wish he'd never been born!" said George, bitterly. "I wish I'd never been born myself!" [3, c. 13] «Лучше бы ему не родиться на свет божий! – с горечью воскликнул Джордж. – И ему и мне! » [4, c. 8] «Мин аның беркайчан да дөньга килмәгән булуын теләр идем! – диде Джордж, кайгылы тавыш белән» [5, c. 30].

Также иногда для большего влияния на собеседника используются формы Do + inf., то есть перед инфинитивом идет вспомогательный глагол do, который в несколько раз усиливает высказывание. Такое высказывание звучит как приказ, обязательный для выполнения или, наоборот, как огромная просьба и умиление. "O, don't, mother! I should like the flowers; do give them to me; I want them!" "Why, Eva, your room is full now." "I can't have too many," said Eva. "Topsy, do bring them here." [3, c. 205] «Мама, не гони ее! Дай мне этот букет! – Ева, у тебя и так полна комната цветов. – Чем больше, тем лучше, – сказала девочка. – Топси, поди сюда» [4, c. 313]. В татарском языке такое усиление часто передается при помощи частицы әле, который в отличие от наречия «әле» не несет смысловой нагрузки, но только одновременно усиливает и смягчает побудительный глагол бир . Сам глагол без частицы звучит грубовато, а с частицей указывает на близость или расположенность собеседников друг к другу. « ‒ Ай әни, Топсига тимә! Бу чәчәкләр миңа бик кирәк. Топси, бир миңа, мин мондый чәчәкләрне бик яратам! – Ева, синең бүлмәң болай да чәчәкләр белән тулган. – Чәчәк никадәр күбрәк булса, шулкадәр яхшы, ‒ диде Ева. – топси, чәчәкләрне миңа бир әле» [5, c. 267]. Но данная частица не является обязательным элементом при переводе формы Do + inf. и может быть опущена в татарском варианте текста, как в следующем примере. I shall never go there, papa; ‒ I am going to a better country. O, do believe me! Don't you see, papa, that I get weaker, every day? [3, c. 207] «Нет, папа, мне там уже не бывать. К тому времени я перенесусь в другую обитель. Это правда, папа! Неужели ты не видишь, что я слабею с каждым днем?» [4, c. 315]. «Юк, әтием, мин анда беркайчан да бара алмам инде! Ышан миңа әтием! Әллә син күрмисеңме, әтием, мин бит көннән-көн начарлана барам» [5, c. 269]. Здесь мы также видим, что английский вспомогательный глагол do может использоваться и как элемент настоятельного убеждения, который в татарском языке отдельно не выделяется. Но иногда для выделения речи в татарском языке может быть использовано слово күр , которое может быть использовано как эквивалент вышеупомянутого усиления с использованием вспомогательного глагола. И предложение из перевода Г. Губая можно было бы трансформировать следующим образом: «Ышана күр миңа әтием!». Но здесь данная частица может быть воспринята не совсем корректно (так как уничижает силу и уверенность сильной героини, которая понимает скорую кончину и при этом пытается поддержать своего отца), и поэтому переводчиком не используется.

Лексические средства выражения модальности в английском языке представлены словами с модальным значением, которые включают в себя глаголы мыслительной деятельности, модальные глаголы, вводные слова, союзы и различные модальные словосочетания и фразы. При этом в процессе перевода они могут быть заменены и грамматичсекими формами, например утвердительное предложение в переводе может стать вопросительным: "I wonder what keeps Eliza," said Mrs. Shelby, after giving her bell repeated pulls, to no purpose [3, c. 31] – «Не понимаю, почему Элиза так задержалась?» – сказала миссис Шелби, уже не в первый раз дергая звонок [4, c. 20] « Аңлыйм алмыйм, бу Элизага нәрсә булды икән ? – диде ул» [5, c. 58].

В следующем примере это переход от английского probably к татарскому мөгаен. Ran away from the subscriber, my mulatto boy, George. Said George six feet in height, a very light mulatto, brown curly hair; is very intelligent, speaks handsomely, can read and write, will probably try to pass for a white man, is deeply scarred on his back and shoulders, has been branded in his right hand with the letter H. [3, c. 76] «Убежал от нижеподписавшегося молодой мулат Джордж. Рост – шесть футов, кожа светлая, волосы каштановые, вьющиеся. Сметливый, говорит складно, грамотный. Вероятно, будет выдавать себя за белого. На спине и на плечах – глубокие рубцы. Клеймен в правую руку литерой «Г» [4, c. 120]. «Түбәндә кул куючының Джордж исемле яшь кенә бер мулаты качты, буе алты фут, тәне әллә ни кара түгел, чәче коңгыр-кара, дулкынланып тора, белемле, бик уңган, бик оста сөйләшә, укый-яза белә. Мөгаен, үзен ак тәнле итеп күрсәтергә тырышыр. Аркасында да, иңбашларында да яра эзе бар. Уң кулына яндырып «Г» хәрефе язылган» [5, c. 126]. Такой же прямой перевод мы наблюдаем и в следующем примере, где происходит переход от слова might к слову бәлкем , которые очень близки по значению и передают ирреальность предложения без видимых потерь. She might have been sixty, but was older than that by hard work and disease, was partially blind, and somewhat crippled with rheumatism [3, c. 85] «Изнурительный труд и болезни, по-видимому, состарили ее прежде времени. Она почти ничего не видела, руки и ноги у нее были скрючены ревматизмом» [4, c. 135]. «Бәлкем аңа чыннан да алтмыш яшь кенәдер, ләкин ул картрак булып күренә: чир һәм чамаан тыш авыр эш аны вакытсыз картайткан, гәүдәсе корышып, бөкрәеп беткән, күзләре дә бик начар күрә» [5, c. 140].

Императивная модальность на татарский язык обычно передается эквивалентной английскому ядерной формой глагола. Если в английском языке это инфинитив без частицы to , то в татарском языке корневая форма имеет признаки 2 лица единственного числа: "There, there, darling," said St. Clare, soothingly; "only don't distress yourself, don't talk of dying, and I will do anything you wish." "And promise me, dear father, that Tom shall have his freedom as soon as" ‒ she stopped, and said, in a hesitating tone ‒ "I am gone!" [3, c. 199] «Ну хорошо, хорошо, дорогая! – ласково сказал Сен-Клер. – Я сделаю все, что ты захочешь, только не огорчайся и не говори о смерти. – И обещай мне, папа, отпустить Тома на волю, когда я… – она запнулась, потом неуверенно договорила: – когда я уйду…» [4, c. 306]. « ‒ Я җитәр, кызым, җитәр, кадерлем, диде Сен-Клер, Еваны тынычландырырга тырышып, - бары кайгырма гына һәм үлем турында сөйләмә, ә мин, син ни теләсәсң, шуны эшләрмен. – Һәм син, кадерле әтием, Томны азат итәргә сүз бир , ‒ диде Ева һәм туктап калды. Аннан кыюсыз гына әйтеп куйды: ‒ Мин киткәч азат итәргә сүз бир ...» [5, c. 74].

Очень часто в существующих переводах мы сталкиваемся с пропусками переводимых элементов. Иногда это могут быть отдельные слова или фразы, а иногда и целые главы произведений. Очень часто сокращаются элементы текста, содержащие модальные отношения, так как они создают дополнительные трудности для переводчика. Например, в следующем предложении не переведены фразы « suddenly catching his breath » и « which made his mistress laugh, spite of herself » и также частично передана атмосфера всего высказывания: "Lord knows! High! Didn't say dat!" said he, suddenly catching his breath, with a ludicrous flourish of apprehension, which made his mistress laugh, spite of herself. "Yes, Missis, I'll look out for de hosses!" [3, c. 35] «Я, миссис, понятливый, – сказал Сэм, многозначительно вращая глазами. – Вы за лошадей не беспокойтесь…» [4, c. 23] «Сэм күзләрен бик әһәмиятле итеп әйләндерә-әйләндерә: ‒ Тыныч булыгыз, мин, ханым, атларны бик әйбәтләп карармын, ‒ дип куйды» [5, c. 63].

В некоторых случаях сокращения текста происходят при вторичном переводе произведения (в данном случае при переводе с русского на татарский): "And he never would have let this yer come on me, if he could have seed it aforehand. I know he wouldn't" [3, c. 69]. «Если б мистер Шелби заранее знал, что дела у него обернутся плохо, он не продал бы меня. В это я твердо верю» [4, c. 48]. В данном случае сокращено все предложение, в татарском переводе его просто нет. В следующем примере также сокращено целое предложение "I shall come after you. I shall not forget you" [1, c. 200]. В русском тексте данное предложение опущено, соответственно его нет и в татарском варианте.

Подводя итоги, можно сказать, что модальность художественного произведения может быть выражена различными лексико-семантическими средствами языка, которые могут варьироваться в процессе перехода с одного языка на другой для сохранения оригинальной идеи автора и атмосферы всего произведения.