Либеральное течение общественной мысли о реформе религиозного образования в Египте в межвоенный период (1919-1939)

После завершения Первой мировой войны (1914–1918) Великобритания оказалась в сложной ситуации. С одной стороны, Лондон вышел из нее победителем, с другой – в ряде владений крупнейшей колониальной империи усилились центробежные тенденции. В Египте нарушение традиционных экономических связей во время боевых действий привело к укреплению национального капитала, заинтересованного в сохранении завоеванных позиций, а потому готового поддержать национально-освободительное движение.

В ноябре 1918 г. группа представителей египетских элит во главе с Саадом Заглулем¹ отправилась к верховному комиссару Великобритании Реджинальду Вингейту², чтобы потребовать отмены протектората³. Не получив ответа, Заглул принял решение собрать делегацию ( вафд ) для поездки в Европу на Парижскую мирную конференцию⁴. В марте 1919 г. он и некоторые его сторонники были арестованы британскими властям, что вылилось в масштабные акции протеста, прокатившиеся по всей стране [3, с. 190].

Не желая еще больше обострять ситуацию, Лондон принял решение отпустить египетских патриотов, а также реформировать систему управления стратегически важным заморским владением. В апреле 1923 г. была введена конституция, на следующий год был созван первый парламент. Прямое управление было заменено косвенным, при котором Великобритания сохранила контроль над зоной Суэцкого канала, финансами и международными контактами от лица Египта, а также закрепила за собой защиту прав иностранных граждан, проживавших в стране [7, p. 285].

Первые успехи в борьбе за независимость поставили перед египетской интеллигенцией вопрос о дальнейшем пути развития страны. Объединенные ранее общей целью и общим противником, ее представители в межвоенный период разошлись во мнениях относительно будущего Египта. Наиболее влиятельным течением общественной мысли стало либеральное, лидерами которого выступали Таха Хусейн1, Аббас Махмуд ал-Аккад2 и Мухаммад Хусейн Хейкал3.

Представители этой группы египетской интеллигенции стремились к укреплению демократии и парламентаризма. Они считали, что успехи страны в будущем тесно связаны с распространением либеральных ценностей в обществе. Основополагающей лидеры течения считали идею прогресса ( такаддум ) – поступательного движения вперед во всех сферах жизни страны. Конечную цель они видели в том, чтобы вернуть Египту его былое величие, заставить западные державы считаться с его мнением.

Большой популярностью в среде либеральной интеллигенции пользовалась предложенная Тахой Хусейном в качестве национальной идеи концепция фарао-низма [1, с. 360-363] ( фирауна ). Она поощряла масштабное заимствование элементов западной цивилизации, утверждая историческую связь Египта со средиземноморскими державами [14, с. 71]. В то же время автор концепции признавал серьезное отставание страны от Европы, накопившееся за несколько прошедших веков [15, c. 20, 35]. Ключом к его преодолению Таха Хусейн считал всеобъемлющую реформу образования – «залога прогресса» [15, c. 15]. Необходимость реформы была для него очевидна: в первой половине XX в. грамотными были всего 29% мужчин и 5% женщин Египта [5, с. 93].

Конечно, представители либерального течения уделяли гораздо больше внимания светскому образованию, особенно его первым двум ступеням – начальному и среднему. Однако, осознавая значимость роли ислама в построении будущего страны [15, c. 262], либеральная интеллигенция предлагала реформировать эту ветвь образования и, в частности, главный духовный университет - ал-Азхар ⁴ .

В первой трети XX в. ал-Азхар оставался фактически единственным высшим религиозным учебным заведением страны. Структурно он был разделен на три факультета: филологический, мусульманского права и богословия [6, с. 118]. По завершении обучения выпускники вливались в состав корпуса ʻулама’ ⁵, часть из них становилась преподавателями либо в самом ал-Азхаре, либо в его «филиалах» в других городах Египта. Таким образом, обеспечивалось сохранение накопленного религиозного знания и его передача новым поколениям в соответствии с устоявшейся традицией.

Именно в этом, по мнению обращавшихся к данному вопросу представителей либерального течения, заключалась главная проблема. Их недовольство вы- зывало стремление улама во всем следовать традиции. Хотя лидеры либеральной интеллигенции признавали, что традиционный подход позволил сберечь мусульманское культурное и интеллектуальное наследие в прошлом [12, с. 238], в современных реалиях он только препятствовал прогрессу. Так, Мухаммад Хусейн Хей-кал отмечал, что уже во второй половине XIX в. интеллектуальная жизнь в ал-Азхаре застряла на месте и мечеть-университет не мог предложить студентам современного образования [11, с. 72].

Главным объектом критики адептов либерального течения являлся практиковавшийся в стенах ал-Азхара подход к проведению лекций. Сформировавшийся за несколько веков классический метод основывался на характерной модели взаимоотношений преподавателя ( шейха ) и студента ( талиб ал-илм ). Первый «ретранслировал» трактовки священного писания и других учебных текстов в форме неоспоримой истины. Второй лишь «впитывал» знание, не имея возможности обсуждать или подвергать сомнению какие-либо утверждения шейха. Вспоминая годы обучения в ал-Азхаре, Таха Хусейн отмечал, что большинство преподавателей жестко пресекали любые попытки учеников нарушить ход лекции своими замечаниями или вопросами [13, с. 188].

Хотя мотивы членов алимского корпуса были благими, такая модель, по мнению представителей либерального течения, имела гораздо больше отрицательных последствий, чем положительных. Аббас ал-Аккад, например, обращал внимание на тот факт, что шейхи, из-за нежелания слушать своих учеников, не могли правильно оценить уровень подготовки отдельных учащихся. В результате многие из них получали искаженное представление о сути предмета, у них складывалось ошибочное понимание смысла и пользы полученных знаний [9, с. 59]. Это, как отмечала отечественный востоковед В.В. Черновская, вело, в свою очередь, к дезориентации выпускников, их неспособности встроиться в новую систему и обеспечивать нужды страны [6, с. 118].

Ситуацию осложняла не прекращавшаяся в стенах университета борьба против использования дополнительной литературы. Утвержденный руководством ал-Азхара список книг ограничивал преподавателей и студентов в выборе материалов для занятий [13, с. 188]. Привлекавшие стороннюю литературу шейхи и студенты постоянно находились под угрозой санкций. Таху Хусейна и группу его товарищей за подобную «провинность» подвергли процедуре формального исключения, а их преподавателя – шейха-литературоведа – вынудили сменить учебное пособие [13, с. 291-292]. Ограничения в выборе учебного материала, по мнению адептов либерального течения, провоцировали отставание выпускников ал-Азхара от ускорявшегося темпа жизни, увеличивали степень отчужденности духовных кругов от светских.

Создавая новую модель религиозного образования, лидеры либеральной интеллигенции опирались, с одной стороны, на европейские наработки в этой области, а с другой – на опыт деятельности представителей реформаторского течения в исламе (ислах). Наиболее ценным либеральная интеллигенция считала опыт шейха Мухаммада Абдо1 – лидера реформаторов страны. Будучи преподавателем ал-Азхара, он отличался принципиально иным подходом к проведению занятий. Описывая его лекции, Таха Хусейн отмечал более терпимое отношение к учащимся, обращал внимание на то, что шейх куда проще относился к выбору изучаемых книг, а также с большим интересом слушал мнения учащихся [13, с. 156]. В основе метода Мухаммада Абдо лежала готовность к дискуссии, способствовавшая развитию мыслительных навыков и просвещению студентов, «которое воспринималось как начальная ступень к будущему изменению политических и социальных институтов» [2, с. 157].

Принципиально иной подход к занятиям, практиковавшийся представителями реформаторского течения, отражал их отношение к исламу как к рациональной религии. Отечественный востоковед З.И. Левин отмечал, что они «…отталкивались от положения, что ислам – это религия разума, а не слепая вера и постигнуть его суть можно только рациональным познанием…» [4, с. 99]. Такая интерпретация была близка лидерам либеральной интеллигенции, так как позволяла выстраивать более продуктивный образовательный процесс. Кроме того, она отвечала их требованию: изменившемуся обществу нужна была современная модель взаимодействия между наставниками и их учениками, основанная не только на традиции.

Развивая тему внедрения новых элементов в религиозное образование, либеральная интеллигенция предлагала алимскому корпусу активнее использовать достижения научно-технического прогресса, а также наладить культурный и интеллектуальный обмен с другими странами. Первые успехи на этом пути – установка в ал-Азхаре радио и отправка первых групп студентов духовного университета на стажировку в Европу – получили восторженные отклики среди ее представителей. Кроме того, в 1930-е годы в ал-Азхаре стали преподавать европейские дисциплины, что, по мнению представителей либерального течения, полностью отвечало интересам государства, способствовало прогрессу и преодолению разрыва между религиозными и светскими кругами [15, с. 47].

Впрочем, некоторые традиционные элементы обучения в духовном университете египетские либералы предлагали оставить без изменений. Это касалось преподавания литературного арабского языка ( фусха ) и сопряженной с ним функции алимского корпуса в качестве хранителя языкового наследия. Лидеры либеральной мысли понимали, что классическому арабскому одновременно угрожали и европейские языки, получившие распространение среди знати, и многочисленные локальные диалекты¹. Утрата литературным арабским языком своего статуса была для них неприемлема, так как лишала Египет части его культуры. Поэтому защиту языка они считали одной из важнейших задач алимского корпуса [15, с. 183].

Выбор ал-Азхара в качестве основного института сохранения литературного арабского языка объясняется позитивным опытом, полученным представителями либерального течения в его стенах. Так, западный востоковед Альберт Хурани отмечал, что за время обучения в духовном университете Таха Хусейн «получил то, что можно было там еще получить, а именно – всеобъемлющее знание о классическом варианте арабского языка и о написанных на нем произведениях» [8, p. 326]. Один из инициаторов создания Каирского университета2 Ахмад Лутфи ас-

Сейид1 активно взаимодействовал с улама в рамках работы Общества арабского языка2, высоко оценивал уровень подготовки выпускников ал-Азхара в этой сфере [10, с. 102].

Помимо корректировки характера образовательного процесса в ал-Азхаре представители либерального течения считали необходимым пересмотреть место и статус религиозных учебных заведений страны. Они отмечали, что на протяжении долгого времени мечеть-университет пользовался слишком большой свободой действий. Причем в своих работах представители либеральной интеллигенции отмечали, что причиной этого была не столько сложившаяся традиция, сколько попустительство властей [15, с. 179]. Автономия ал-Азхара, по мысли египетских либеральных мыслителей, уже давно изжила себя. Однако некоторые политические силы продолжали поддерживать идею независимости религиозных институтов, исходя из собственных интересов.

Показательной в этом смысле была ситуация, которая сложилась в начале 1930-х годов при премьер-министре Исмаиле Сидки3. При нем консервативное правительство активно лоббировало интересы ал-Азхара, желая взамен получить поддержку сохранившего значительную часть своего влияния корпуса улама. Либеральную интеллигенцию такое положение не устраивало в первую очередь из-за того, что проводимая кабинетом министров политика наносила ущерб Каирскому университету. По мнению некоторых ее представителей, Исмаил Сидки сознательно допускал несправедливое распределение финансов и игнорировал нужды высшего светского учебного заведения страны [16, с. 90].

В 1938 г. пост министра образования Египта занял Мухаммад Хусейн Хейкал. В рамках своей деятельности на этом посту он выступил с инициативой провести масштабную реформу религиозного образования, которая бы соответствовала идеям либерального течения. Хейкал планировал включить его в качестве дополнительного элемента в образование светское, что позволило бы двум ветвям дополнить друг друга. С этой целью он официально предложил шейхам ал-Азхара поддержать данную инициативу, но не получил никакого ответа [15, с. 265]. Занятая улама позиция показала их неготовность добровольно инкорпорироваться в единую государственную систему образования. Отказываясь идти на контакт, они невольно подталкивали представителей либерального течения к переосмыслению содержания реформы религиозного образования: очевидной становилась необходимость более жестких мер принуждения «духовного сословия» к сотрудничеству.

Такой подход к проблеме противоречил основным ценностям, за распространение которых ратовали представители либерального течения. В то же время он показывал их явное предпочтение светскому образованию. Фактически предлагая поставить религиозное образование под контроль профильного министерства, лидеры либеральной интеллигенции не готовы были пойти на симметричные уступки в Каирском университете, воспринимали вмешательство в его дела как нечто недопустимое [13, с. 90].

Обращаясь к теме реформы религиозного образования, представители либерального течения общественной мысли в межвоенный период часто исходили из личного опыта обучения в ал-Азхаре и близких к нему учреждениях. Они отмечали целый ряд методических проблем, серьезно тормозивших прогресс государства и общества, а также общее нежелание сторонников традиционализма меняться вместе с окружающим миром. Недовольство либеральной интеллигенции встречало и бездействие властных структур, которые, не желая ссорится с влиятельным алимским корпусом, закрывали глаза на серьезное отставание, наметившееся в религиозном образовании. В то же время представители либерального течения сами не имели четкой программы действий и достаточной инициативы для осуществления полноценной реформы ал-Азхара и связанных с ним учреждений. В большинстве случаев они ограничивались лишь замечаниями и незначительными корректировками. Получив возможность переформатировать систему в 1938 г., лидеры течения в очередной раз столкнулись с сопротивлением традиционалистских кругов и вынуждены были отступить, оставив вопрос о характере религиозного образования в Египте открытым.