Лицо, имя и голос как социальные характеристики личности

В научной литературе является общим место положение, что человек в своей сущности производен от общества, от общественных отношений. Это положение характерно не только для отечественной психологии, во многом построенной на известном тезисе из К. Маркса о том, что человек не есть абстракт, присущий отдельному индивиду, но система общественных отношений. Это положение в различных версиях используется и в мировой психологии. Самый яркий пример тому - оригинальная концепция Э. Берна.

Вместе с тем, наряду с большим количеством работ, раскрывающих тонкости взаимосвязи психики и сознания человека с общественными процессами, генетическая сторона связи человека с обществом остается во многом в состоянии декларации. В данной статье мы намерены поделиться с читателями идеями, которые, в части понимания, проливают свет на особенности порождения личности в антропогенезе, а в части использования, дают возможность точнее организовывать работу с личностными процессами человека именно в той области, где они теснее всего соприкасаются с обществом. Для этого рассмотрим такие нечасто обсуждаемые культурно-исторические артефакты, как человеческое лицо, имя и голос. Основной акцент будет сделан на выявлении смыслов, которые были заложены в них в антропогенезе.

Личность и лицо

В русскоязычном «личность» легко услышать этимологические коннотации «лицо», «личина» и даже «лик» - в каждом из которых нетрудно обнаружить один из параметров личности. «Лицо» представляет повседневную презентацию человека в обществе, фиксирует за данным человеком его устоявшийся социальный статус. «Личина» отражает способность человека презентовать окружающим разные ролевые рисунки поведения, умение использовать «маски» для обозначения особенностей своего социального или ситуативного статуса, своих отношений или своих намерений (в частности, их сокрытие). «Лик» переносит нас в духовную область, где человек выступает в своих сущностных индивидуальных характеристиках - таким, каким он оказывается «пред лице» Того, кто способен видеть сквозь личину. Указанные коннотации не только отсылают к этимологии слова «личность», но отражают личностные процессы, находящиеся за пределами актуального осознавания.

Необходимо отметить непростую историю наполнения понятия «личность» современным значением. В русском языке этот процесс можно отследить от слова лице (на основе выборочного изложения работы В.В. Виноградова (1946) и собранных этим автором рабочих материалов, опубликованных в Интернете). До XVII - начала ХУШ века оно не обозначало человека во- обще, индивидуума, персонаж, так же как и не выражало до XIX века значения «индивидуальный облик, отличительные черты, совокупность индивидуальных признаков» (иметь, приобрести свое лицо). Понятие лица, как субъекта частного права, кажущееся ныне столь простым, есть продукт долговременных и сложных усилий истории. Первоначально, при смешении публичных и частных начал, лицами, владеющими на частном праве, были общественные союзы: семейный, родовой, общинный и государственный; лицо физическое еще не выделяется. В частности, в древнейшем русском праве отсутствие понятия о лице видно из отсутствия терминов, его выражающих. Правда, в литературных и законодательных памятниках с древнейших времен встречаются переводные термины: лице - с греческого Ttpoaantov, и особа - с латинского persona-, но из них первый означает не лицо в нашем смысле, а напротив - отрицание достоинства лица, именно один из видов рабства (раб-пленник) или даже вещь. Только со времен Екатерины II постепенно указываются и определяются должные границы деятельности и власти лица по отношению к правам государства.

Следующее понятие, которое обсуждает В.В. Виноградов, это особа. Еще в начале XIX века в «Словаре Академии Российской» особа означала то же, что и лице (особа Государя священна, знатные особы), и даже в словаре 1847 года в слове особа определена обобщенно как «каждое лицо». Зато с этим же словом связаны термины для обозначения личности в западнославянских языках: польское osobistosc (ср. выдающаяся личность — wybitna osobistosc, jednostka), чешское osob-nost (ср. osobity - индивидуальный, своеобразный). Добавим, что и в украинском личность обозначается термином особистгстъ, тоже содержащим корень особ. А. Брюкнер ставит в связь эти западнославянские образования с преобладающим влиянием на эти страны романо-германской цивилизации: ведь понятие persona этимологически возводится к per se - для себя, в себе.

Слово личность было образовано как отвлеченное существительное к имени прилагательному личный, обозначавшему «принадлежащий, свойственный какому-нибудь лицу». Оно не зарегистрировано академиком И.И. Срезневским в памятниках древнерусской письменности XI-XV вв. Но едва ли оно могло сформироваться позднее второй половины

XVII в. Предположительно, на развитие значений этого слова повлияли латинское persona, а позднее немецкие слова: die Personalien - «личности, язвительности личные» (как переводилось это слово в немецко-русских словарях XVIII в.), Personlichkeit - «личность, самоличность» и французские personne, personnage. В «Полном немецко-российском лексиконе» Аделунга слово личность, наряду со словами самолюбие, себялюбие и своенравие, выдвигалось для передачи немецкого die Selbatheit. Следовательно, в русском литературном языке ХУШ века нащупывалась возможность связать со словом личность значение «эгоизм, самость».

Таким образом, русском слове личность обнаруживаются следующие наиболее выраженные коннотации:

• •    «особа» - отдельный человек, обладающий неким набором социальных характеристик, которые следует учитывать при взаимодействии;

• •    «лицо» - то, что видно всем, что выставляется напоказ, нередко низко ценится, первоначально отражало лишь указание на некоторую общность людей, социальный союз;

• •    «душа», «существо» - то, что отражает божественное в человеке, сокровенное его содержание, указывающее на носителя духовных свойств и качеств в человеке;

• •    как указание на отношение к кому-нибудь, нередко негативное, осуждающее избыточное подчеркивание индивидуальных отличий, несходства с другими людьми, субъективность.

Латинское persona имеет гораздо более длинную историю развития. В римском театре это слово широко использовалось для обозначения маски, через которую говорил актер. Словарь происхождения слов Джозефа Шипли дает следующую информацию. Латинское persona означало фигуру, играющую в пьесе, откуда и произошло выражение «список dramatis personae», т.е. перечень фигур (персонажей), играющих в драме. В античное время из-за огромных по своей площади театральных площадок мимических изменений на лице видно не было, и слова актера были плохо слышны. Поэтому актеры на лицо надевали маски, изображающие играемых ими героев, маски были изготовлены так, что у них имелся раструб, усиливающий звук (своеобразный рупор).

Актеры надевали маски, чтобы олицетворять персонажей в драмах или комедиях, таких как Гекуба, Медея, Симо, и Чремес. Таким образом, маска олицетворяла персонаж, которого играл актер, и в то же время была устройством, через которое был слышен голос актера - per-sonare-. буквально означает «для звука». (Сходство данного термина с разговорным словом вдохновило латинских филологов на деление форм речи по лицам: «Я, ты, он/она; мы, вы, они»),

В Греции существовал термин prosopon (лрбошлоу), с различной этимологией, который позже слился с латинским термином persona. Термин сделал акцент на случайном столкновении лицом к лицу (pro-, ops-, on - видеть и быть видимым), так что высоко ценимый аспект интимности вышел на первый план в отношениях один на один (Я - Ты). По этой причине термин ассоциировался с человеческим лицом, которое, как говорил Аристотель, есть нечто большее, чем физиологическая структура, поскольку является выразительным носителем уникального внутреннего (то есть личного) смысла.

Развитие латинского persona прослеживается во многих языках. Например, к нему восходит французское personne (театральная маска, персонаж и - уже в классическую эпоху - лицо, особа, человек, личность). Из него в XIII в. образуется personnage в значении «церковная должность, кюре» (священник). С XIV в. из него развивается местоименное значение «некто, кто-нибудь». В XV в. это слово обрастает более широкими и отвлеченными значениями: 1) важная особа, важное лицо, выдающийся человек; 2) особа, лицо; 3) действующее лицо, роль (в пьесе). Имя прилагательное personnel известно с ХП в. как грамматический термин в значении «относящийся к лицу, связанный с формами лица». Кроме того, слово personnel употреблялось в юридическом и церковном языке - соответственно со значениями слова personne. Только в конце XVII века этот термин становится словом общего языка в значении: «такой, что думает только о своей особе, себялюбивый, эгоистичный». Позднее, в XVIH в. развивается значение «личный, индивидуальный». Как имя существительное, personnel в противоположность material (т.е. материал, инвентарь, оборудование, имущество, материальная часть), приобретает значение «личный состав, персонал» (Dictionnaire etymologique de la langue francaise, par Oscar Bloch).

В обозначенном контексте яснее оттеняются культурные значения лица.

Лицо как средство указания на социальную принадлежность Лицо как культурное изобретение первоначально использовалось не только для обозначения отдельных людей, но и групп людей. Лицом являлось не столько физическое лицо, сколько то, что было изображено на нем. Физическое лицо было лишь местом, на которое наносились условные рисунки. Необходимость в рисунке на лице Бутовская М. Л. (1998) объясняет следующим образом. У приматов отличное зрение и сложная мимика. Кожа многих особей ярко раскрашена. У человека мимика тоже богатая, но лицо не столь выразительно и рельефно. Сравнительную бедность мимической выразительности человек компенсирует культурно заданными жестами, речью, нанесением рисунков, одеждой, символическими предметами и т.п. Но врожденные программы восприятия мимики у человека работают, и поэтому если вождь раскрашивает лицо, он эффективнее повелевает подчиненными. Гребни из перьев, боевая раскраска воинов, имитирующая обезьянью рельефность лица, делает его грозным и подавляет противника.

Кроме указанных резонов имеются, вероятно, и другие. Один из них состоит в том, что рисунки на лице, одежда и другие искусственные дополнения к телу выступали прекрасные средства социальной дифференциации людей - как групп, так и отдельных людей. Нанесенные рисунки выступали средством кодирования социальных различий, а носители таких рисунков идентифицировались как принадлежащие к той или иной социальной общности.

Лицо же в том виде, как мы сейчас им пользуемся, т.е. как телесные черты, по которым определяются индивидуальные отличия между людьми, «пришло» к нам в результате освобождения его от условных визуальных маркеров. Люди еще не отказались полностью от разрисовывания лица (в основном в виде косметики), но рисование уже в значительной степени утратило роль средства социальной идентификации, выступая лишь как средство усиления экспрессивности лица, придания ему необходимой способности производить впечатление.

Лицо как средство присвоения человеком общественных норм

Выше отмечались греческая и римская традиции использовать маски в театре. Но не только пьесы, а и многие другие ритуальные действия предусматривали использование масок. Театрализованные ритуалы явились настоящей лабораторией, в которой человечество создавало себя. То же касалось и порождения личности. Играя роли богов (или иных высших существ), люди обучались принимать решения и нести ответственность за них. И действительно, наказания, расплаты, искупления и т.п. составляют важное место, энергетически самое насыщенное в этих историях. Человеческая мысль концентрировалась на этих моментах выбора и моральной ответственности с наибольшей силой. Эту закономерность мы продолжаем наблюдать и до настоящего времени.

Persona - это средство (культурно изготовленное орудие), с помощью которого сами боги вещают свою волю. Но поскольку это все «понарошку», в режиме имитации, то люди, которые говорили как бы от имени богов, постепенно перенимали эти роли, создавая предпосылки для рождения личности. Актеры (лицедеи) постепенно интериоризировали внутрь себя этих богов - поступали так же, как затем в системе Станиславского: сначала необходимо было интериоризировать образ героя, который играешь.

Лицо как средство выражения содержания внутреннего мира

В силу того, что лицо выступает средством экспрессии, постепенно сложились шаблоны интерпретации не только эмоциональных состояний, но и мотивационной направленности, типичных схем поведения, личной позиции, отношения и т.п. ««Индивидуальность» говорим мы о человеке ярком, т.е. выделяющемся известным своеобразием. Но когда мы специально подчеркиваем, что данный человек является личностью, это означает еще нечто большее и другое. Личностью в подчеркнутом, специфическом смысле этого слова является человек, у которого есть свои позиции, свое ярко выраженное сознательное отношение к жизни, мировоззрение, к которому он пришел в итоге большой сознательной работы. У личности есть свое лицо» (Рубинштейн, 1989, с. 566).

Таким образом, лицо как культурно изготовленное образование выступает средст-

Лицо, имя и голос как социальные... вом социальной презентации и социальной идентификации человека. Но это не единственное в ряду таких средств, благодаря которым человек устанавливает глубокие сущностные (внутривидовые) связи с обществом, в котором он живет.

Лицо и имя

Одной из важнейших социальных характеристик человека является имя. В русском слове слышатся коннотации, близкие к «имею я», тогда как в латинской традиции это скорее «название», «то, что было дано».

Имя во многом выступает аудиальным дублером лица племени (народности...), которое было изобретено также как средство фиксации связи между субъектом (группой или человеком) и его поведением. Имя создается произвольно с опорой на мифологические представления и с учетом решаемых жизненных задач (устрашить, замаскироваться, удивить, дезориентировать...).

Имя, как и многие другие изобретения на заре человечества, оказалось в числе явлений, подвергнувшихся освящению и засекречиванию. Наделение кого-то именем являлось священным ритуалом, поскольку воспринималось как сверхъестественное событие. В большинстве архаических сообществ имя основного божества (тотема, духа или бога) было запрещено упоминать вслух, чтобы не выдать тайну, указав на того, кто помогает людям в суровой борьбе за выживание - это действительно было особое Имя. Первоначально именами наделялись только исключительные действующие лица - военные и религиозные лидеры. При этом долгое время существовала практика использования двух имен - одно тайное (сакральное), а другое социальное (профанное). Первое отождествлялось с сущностью человека, второе было просто технически удобным для повседневного использования. Отголоски такой традиции до сих пор можно наблюдать в религиозных организациях (при посвящении в сан священник получает специальное имя), и даже в быту - есть полное (официальное) имя, и есть ласкательное (для своих), а часто еще и церковное (по имени соответствующего дате рождения святого).

Имя выполняет указующую функцию по отношению к человеку - это средство звукового обозначения некоего лица, соответственно, вместе с лицом оно выступает средством социальной презентации и социальной идентификации человека. Здесь обнаруживается важный социально-психологический механизм, с помощью которого увязывается некое данное лицо и присвоенное ему именя. Этот механизм - свидетели, т.е. люди, которые всегда готовы подтвердить (засвидетельствовать), что данное лицо неразрывно с данным именем. В настоящее время свидетелем самого высокого ранга является государство, которое заверяет (свидетельствует) волю родителей ребенка дать своему ребенку то или иное имя, и выдает документ - свидетельство о рождении, в котором указывается присвоенное данному лицу имя. А дальше эта произвольно установленная связь продолжает поддерживаться исключительно благодаря тому, что появляются все новые и новые свидетели, которые принимают (в момент знакомства) факт соответствия между лицом и именем и своим обращением к человеку постоянно это соответствие поддерживают.

О том, насколько силен этот социальнопсихологический механизм, можно судить по трудностям, с которыми сталкивается человек, утративший документы, удостоверяющие его лицо и имя, а особенно, если нет людей, которые могли бы подтвердить его социальную идентичность («установить личность»). О том, насколько одновременно и уязвим этот механизм, свидетельствуют многочисленные попытки людей сменить (изменить) имя и лицо, преследуя свои корыстные или государственные интересы.

Сочетание имени, лица и поведения человека в едином образовании является средством возложения ответственности на субъекта этого поведения. Операциональным (поведенческим) аналогом имени является указательный жест, направленный на лицо как объект называния (сообщества или человека, сначала тоже в основном как представителя некоего сообщества). Задача по установлению связи между поименованным субъектом (лицом) и его действиями ставится с помощью вопроса «Кто это сделал?» Ответ на него (в речи или в действии) - это и есть момент возложения ответственности. В истории человечества всегда важное место занимал вопрос «Кто виноват?». Это - негативное выражение механизма фиксации социальной ответственности людей друг перед другом за совершенные действия (поступки). В этой взаимосвязи мы имеем дело с культурно изо бретенным средством социальной идентификации отдельных людей и возложения ответственности за последствия их действий. В зависимости от того, какого рода фиксированные связи образуются между именем, поименованным субъектом и его делами, описывается характер этого субъекта - набор характеристик, описывающих его социальное поведение: агрессивный или доброжелательный народ/племя/человек, трудолюбивый или ленивый и т.п.

Наряду с другими функциями, лицо и имя представляют собой формальные опоры для начальной идентификации человека - размещения своей индивидуальности в системе общественных отношений. Формальные в том смысле, что их можно задокументировать и объективно презентировать незнакомым людям. Опорами они становятся потому, что в период, когда ребенку еще только предстоит стать индивидуальностью, ему выдается окружающими кредит доверия в том, что он действительно таким станет. Впрочем, и во взрослой жизни имя и лицо остаются важными средствами обеспечения общественной поддержки своей социальной позиции (в виде обратной связи, признанного имиджа, устоявшегося реноме, «доброго имени», «дурной славы» и т.п.).

Поэтому значительное место в жизни человека занимает работа по «обслуживанию» и «эксплуатации» своего лица и имени:

• •    обеспечивать преемственность са-мопрезентации, стабильность своей самоподачи;

• •    поддерживать идентичность своего имени (без весомых причин не менять его), а также узнаваемость своего лица;

• •    выполнять обязательства, связанные с полученным именем (предоставлять в пользование, откликаться на него, соблюдать клановые традиции);

• •    обеспечивать необходимое впечатление о себе - соблюдение доброго (или иного) имени, его поддержка,

• •    защищать свои лицо и имя от нанесения ущерба: клеветы, наветов, оскорбле-ний, унижения и т.п.

• •    использовать свое лицо и имя для достижения жизненно важных целей.

Вместе с тем, между именем и лицом имеются и некоторые функциональные различия. Имя преимущественно фиксирует некоего субъекта в семантическом про- странстве культуры - помечает его, называет (поименовывает). Лицо же позиционирует данного субъекта среди других субъектов (человек занимает позицию). Кроме того, даже в семантическом плане лицо сохраняет визуальные референции («сохранить лицо», «измениться в лице», «поддержать впечатление» и т.п.), тогда как имя полностью остается ауди-альным («остается на слуху», «звучит гордо» и т.п.). Э. Эриксон отметил разницу в том, что стыд относится к лицу, а вина - к имени: «Стыд предполагает, что некто выставлен на «всеобщее обозрение» и сознает, что на него смотрят: одним словом, ему неловко. Некто видим, но не готов быть видимым; вот почему мы воображаем стыд как ситуацию, в которой на нас пялят глаза, когда мы не полностью одеты, в ночной рубашке, «со спущенными штанами». Стыд рано выражается в стремлении спрятать лицо или в желании тут же «провалиться сквозь землю» ...Тот, кому стыдно, хотел бы заставить мир не смотреть на него, не замечать его «наготы». Ему хотелось бы уничтожить «глаза мира». Вместо этого он вынужден желать собственной невидимости. Эта потенциальность широко используется в воспитательном методе «пристыживания» (высмеивания), применяемом исключительно «примитивными» народами. Зрительный стыд предшествует слуховой вине - чувству собственной никудышности, испытываемому человеком, когда на него никто не смотрит и все вокруг спокойно, - за исключением голоса супер-эго» (Эриксон 1996, с. 353-354).

Таким образом, лицо и имя призваны жестко зафиксировать человека в системе общественных отношений. Происходит это благодаря тому, что само существование человека в обществе ставится в зависимость от того, будут ли окружающие его люди идентифицировать как одно и то же лицо и воспроизводить его имя. Собственно, в таком культурно заданном контексте и специфический смысл получает и такое понятие как индивидуальность. Эго не только (а может, и не столько) совокупность особенностей, отличающих данного человека од других людей. Это еще и узнаваемость его людьми, благодаря памяти и доброй воле которых он как отдельное лицо только и получает возможность быть индивидуальностью.

Голос личности

Напомним исходное значение слова persona (per-sonare - для звука), обозначавшее театральную маску, способную направлять звук на слушателей. Символично, что маски обозначали богов, а произносимые через них тексты воспринимались как образцы суждений, как обоснование их поступков. В этом смысле маска являлась средством (культурно изготовленным, т.е. настоящим орудием!), с помощью которого люди примеряли на себя роли богов. И не только актеры (лицедеи), но и зрители. Так реплики из уст богов постепенно переходили в уста и мысли граждан, создавая почву для их личностного становления. Маска, если ее постоянно носить, имеет тенденцию, образно говоря, «прирастать» (интериоризиро-ваться), и уже каждый человек становится способным говорить не только «яко боги», но уже едва ли не сам как один из богов. Это претензия на роль богов, и в этой претензии во многом сокрыта сущность того явления, которое называется личностью.

В обыденном словоупотреблении обнаруживается немало указаний на важность обретения человеком своего голоса. Например, «подает голос» - это не только о маленьком ребенке, но и о человеке, чей социальный статус воспринимается как невысокий. «Иметь свое мнение» может быть осмысленным, лишь если существует возможность озвучить его - донести до других людей (т.е. необходимо иметь голос и право им воспользоваться). «В тихом омуте...» -это о склонности к систематическому сокрытию своего мнения. «Не нашелся, что ответить» означает ослабление позиции в споре или ином противоборстве. Пример из другой области: в телевизионной передаче о популярных людях было сказано «Скандал - это возможность, чтобы твой голос был услышан».

В отличие от лица и имени, голос обретается человеком самостоятельно. Конечно, в онтогенезе немало ситуаций, когда ребенку предоставляют слово, т.е. дают возможность заявить о своих намерениях, высказать свое отношение к чему-либо. Но чаще ребенку доводится настаивать, чтобы его выслушали — не только в прямом смысле слова, но и в переносном, т.е. настаивать, чтобы его признали, приняли в том качестве, в котором он есть. Вероятно, через обретение голоса и осуществляется то, что А.Г. Асмолов определил как «...индивиду-льность — отстаивают». Поэтому отстаивать свое мнение часто означает отстаивать свою индивидуальность. Люди, слишком пря-олинейно понимающие эту идею, имеют тенденцию спорить по многим поводам, что может находить субъективное оправдание в напряженном желании отстоять свою индивидуальность.

Однако обрести голос самостоятельно не значит сделать это изолированно от людей. Обладание голосом бесполезно, если на него некому откликнуться. Поэтому право иметь свой голос человеку требуется постоянно подтверждать - получать от окружающих отклики на свои высказывания. И каждый отклик несет в себе уже удовлетворение потребности во внимании, но еще и возможность понимания людьми и принятия ими. Таким образом, голос отдельного человека может существовать лишь в контексте межличностного или социального диалога. И даже ответственность - центральная личностная характеристика человека - генетически базируется на сценарии ответа на вопрос со стороны окружающих, то есть также пре-полагает наличие голоса.

Заключение

Обсуждавшиеся понятия во многом имеют признаки метафоры, как, впрочем, и многие другие научные понятия, возникающие сначала в одной области, а затем переносимые в другую (по аналогии). Когда мы говорим, что некое лицо было идентифицировано, то это не означает, что было описано его физическое лицо. А означает, что этому лицу было установлено соответствие имени, а вместе они были локализовано в пространстве социальных связей. Когда мы говорим, что к данному человеку прислушиваются люди, это не означает необходимость для них напрягать слух. А означает, что люди находят отклик на слова и действия этого человека в своем внутреннем мире.

Мы показали, что за каждым из обсуждавшихся понятий стоит некая символическая (точнее, знаково-смысловая) реальность, получающая свою жизнь и свое проявление только в системе общественных отношений. Вместе с тем, вместе они конституируют человека именно как субъекта этих отношений.

Кратко соотношение между обсуждавшимися понятиями можно обозначить следующим образом.

Лицо принимается людьми в расчет, поскольку данному человеку оно достается по наследству: физическое лицо - биологически, а социальное - в результате культурного наследования (предписания, регламентации и т.п.).

Имя присваивается, дается конкретному человеку людьми из ближайшего его окружения.

Голос же обретается человеком самостоятельно, с тем чтобы получить воз-ожность заявить о своих намерениях, и своем отношении; но голос становится таковым лишь при условии, если на него получен отклик.

Если лицо и имя только создают предпосылки для того, чтобы человек стал личностью, то благодаря обретению голоса человек утверждает себя в глазах окружающих людей уже и как личность, и как индивидуальность.

Таким образом, мы обнаруживаем, что самые глубокие личностные процессы в свернутом виде содержат множество социальных взаимодействий, в результате которых эти структуры были порождены. В этом моменте особенно наглядно обнаруживается не только зависимость человека от общества, а то, что человек и как социальный индивид, и как личность, и даже как индивидуальность являет собой общество. Последнее живет в нем в виде свернутых паттернов социального взаимодей-твия, составляющих процессы микрогенеза смыслов и их разворачивания в индивидуальную активность.

Что касается использования предложенных идей в практической работе, то в первую очередь это касается консультативной практики. В частности, может быть точнее выполнена смысловая работа в случаях, когда обсуждаются лицо и имя клиента. Например, способы обращения к нему в детстве и в различных социальных контекстах, проблемы обслуживания своего лица перед начальством, при обсуждении имиджа, глубинном имиджировании и т.п.

Проблемы голоса часто возникают у руководителей, для которых очень важно, чтобы их распоряжения и призывы давали необходимый управленческий эффект. Немало возможностей возникает там, где встает задача поиска баланса голосов членов семьи, творческого коллектива, управленческой команды и т.д.